Вспомогательная аксиома № 9

Не позволяйте поймать себя в ловушку чувств привязанности и ностальгии

Давайте сначала обратимся к торговле недвижимым имуществом. Дженис Шаттак, агент по продаже недвижимости из Нью-Джерси, рассказала мне грустную историю о том, как на­личие привязанности привело к тому, что выгодная сделка ока­залась упущенной.

Одна супружеская чета проживала в своем доме последние 20 лет. Сумма ипотечного кредита была погашена ими полно­стью, и весь капитал, равный стоимости дома, перешел в их пол­ное распоряжение. Как и в любой семье со средним достатком, это был самый значительный из имеющихся у них активов. По­скольку их дети выросли, величина повседневных расходов была уже не слишком значительной, поэтому супруги могли позволить себе распорядиться своим капиталом так, чтобы извлечь из него спекулятивную выгоду. В случае удачи они могли рассчитывать на безбедную старость.

Дженис Шаттак, которая была другом этой семьи, сказала им, что считает продажу их дома хорошей идеей. Местность, где они жили, демонстрировала признаки экономического упадка. Не­сколько стоящих здесь зданий были в плохом состоянии. Два других дома сдавались в аренду молодым студентам располо­женного по соседству колледжа, что тоже не способствовало об­разцовому содержанию жилья. Улица, на которой жили супру­ги, приобретала все более унылый вид.

Шаттак сообщила своим друзьям, что могла бы найти на их дом покупателя. Один из тех соседей, что сдавали дома в аренду, по­думывал о расширении этого своего бизнеса и положил глаз на жилплощадь супругов, вполне подходящую для того, чтобы уст­роить там студенческую спальню. Дженис Шаттак полагала, что этот сосед сможет предложить справедливую цену. Она убеждала своих друзей воспользоваться этим шансом, пока есть такая воз­можность.

Но те никак не могли решиться на продажу. Они объясняли это привязанностью к родному дому, где они создали семью и вырастили детей. Большой старый дом был полон воспомина­ний. Они не могли смириться с мыслью о том, что он вдруг пре­вратится в студенческое общежитие. Кроме того, отказаться от продажи их убеждали и некоторые из старых соседей. Отдать еще один дом на родной улице в распоряжение студентов и тем самым добавить проблем остающимся на месте соседям каза­лось прожившим здесь 20 лет супругам неправильным поступ­ком — своего рода предательством.

Таким образом, они продолжали жить на старом месте. Тем временем другие дома на той же улице продолжали продаваться менее щепетильными владельцами — включая тех, кто раньше так искренне призывал супругов остаться.

Наконец друзья Дженис все же решили выставить дом на про­дажу. Но им до сих пор не удается найти подходящего покупате­ля. Предлагаемая цена значительно ниже той, которую они могли бы получить в тот момент, когда впервые задумались о продаже. Вполне вероятно, что со временем рыночная стоимость их дома опустится еще ниже.

Бывают моменты, когда следует сделать выбор между привя­занностью и деньгами. Если вас интересуют деньги (а у меня есть основания полагать, что это так, раз вы читаете эту книгу) — при­вязанность к любому виду активов, в которые вы инвестируете свой капитал, является ошибкой. Вы можете испытывать чув­ства любви и привязанности к людям, но не к дому или коллек­ции монет.

И не к компаниям, акции которых вы покупаете. Вы никогда не знаете наперед, когда наступит подходящий момент для про­дажи. Убедитесь в том, что никакие сентиментальные чувства не смогут помешать вам расстаться со своими ценными бумагами.

 

Фрэнк Генри знал одного человека, который работал главным инженером маленькой производственной фирмы. За годы рабо­ты он накопил много обычных и привилегированных акций сво­ей компании. Некогда эта компания процветала и курс ее акций был достаточно высок, но те времена быстро прошли. Из-за из­менений на рынке, особенно из-за появления там беспощадных японских конкурентов, фирма имела теперь серьезные неприят­ности.

Поскольку эти проблемы были известны рыночной публике, ко­тировки акций компании неуклонно снижались. Сам же инженер полагал, что проблемы гораздо более серьезны, чем предполагают аналитики рынка. Сравнивая продукцию своей компании с анало­гичной, но произведенной японским конкурентом, он обнаружил, что они существенно различаются: качество японской продукции, при более низкой цене, было выше. Инженер не видел пути преодо­ления существующих проблем. Он был убежден, что рано или поздно конкурентная борьба приведет его фирму к гибели.

Он должен был распродать свои акции, но «глубоко пущен­ные корни» не позволяли ему это сделать.

Он испытывал трепетное чувство привязанности к этой не­большой компании. Это чувство было усилено большим коли­чеством речей, повторяемых председателем правления, гене­ральным директором и главным акционером и призывавших «не сдаваться». Председатель правления, неисправимый опти­мист, объявил во всеуслышание, что продолжает покупать ак­ции компании для своего личного инвестиционного портфеля. Он полагал, что был обязан сделать такое заявление. Посколь­ку Комиссия по ценным бумагам и биржам, а также правила фондовой биржи требовали, чтобы он обнародовал степень своего участия в капитале возглавляемой им компании, о фак­те распродажи им своих акций стало бы неминуемо известно. Это серьезно повредило бы делу. Поэтому его идея заключа­лась в том, что предание гласности факта покупки акций вмес­то их продажи будет иметь положительный эффект.

Он считал, что, покупая большое количество акций своей компании, демонстрирует веру в ее жизнеспособность и ра­дужные перспективы. Он демонстрировал свою лояльность.

Инженер сомневался, что жест председателя возымеет поло­жительный эффект. Цены обычных и привилегированных ак-ций компании соревновались между собой в скоростном спуске. Моральное состояние акционеров и служащих было на низком уровне и продолжало ухудшаться.

Настало время для «эвакуации». Но инженер не мог заставить себя «покинуть корабль», и одной из главных причин был тот самый отчаянный жест председателя правления.

Если один инвестор выступает продавцом, а другой — покупате­лем одних и тех же ценных бумаг, между ними заключается сделка Конечно, сегодня все подобные сделки проходят через дилеров, брокеров и биржевые площадки, но эффект в итоге получается тот же, что и при встрече продавца и покупателя лицом к лицу. Инже­нера смущал тот факт, что при продаже им своих акций покупате­лем окажется председатель правления его компании.

Распродажа инженером своего пакета акций одновременно означала бы, что личный инвестиционный портфель председа­теля пополнится бумагами, которые в скором времени потеря­ют всякую ценность. Так или иначе, он считал, что это было бы несправедливо.

Рассуждая подобным образом, инженер продолжал удержи­вать свои акции от продажи. В итоге и он, и председатель, оба оказались у разбитого корыта — с полными портфелями ничего не стоящих акций.

Много лет спустя Фрэнк Генри участвовал в сделке, при зак­лючении которой ему довелось контактировать с тем самым, те­перь уже бывшим, председателем правления, который стал вла­дельцем расширяющейся складской сети. Этот человек казался богатым и довольным. Он радостно рассказывал о своих недав­них успехах на фондовом рынке. Ему удалось заработать, осу­ществляя «короткие продажи» на падающем рынке. Он был хо­рошо знаком с техникой продажи акций «в шорт», при которой вы сначала продаете акции в надежде, что их цена упадет, и лишь затем откупаете их по более низкой цене. Разница в ценах про­дажи и последующей покупки составляет вашу прибыль.

Когда бывший председатель правления рассказывал об этом, в голову Фрэнка Генри закралась маленькая, но злая мысль.

Он задался вопросом: а был ли председатель в действительности столь оптимистично настроен в отношении будущего разваливаю­щейся компании, как он старался это продемонстрировать? Воз­можно, предположил Фрэнк Генри, этот человек, по примеру мно­гих мошенников, имел два брокерских счета: открыто заявленный и секретный. В то время как он громко и гордо заявлял о своей по­купке акций компании, действительно осуществлявшейся с перво­го счета, вполне вероятно, что с другого счета он одновременно «шортил» эти же бумаги, ничего не теряя в итоге. Но это была толь­ко догадка, истинность которой невозможно установить.