Венчурная индустрия 1990 гг. в экономике США.
В целом, ни одному из регионов США не удалось создать максимально эффективную модель своего местного венчурного капитализма (не исключено, что такими регионами еще могут стать Нью-Йорк или Атлантический Юг). Кроме того, венчурный капитализм, несмотря на тенденцию к разрастанию, по-прежнему остается привязанным либо к научным, либо к финансовым центрам.
2. Венчурная индустрия 1990 гг. в экономике США.
а) Вклад венчурного капитализма в американскую экономику
Доля венчурного капитализма в валовом национальном продукте США оценивается сложно, и проблем здесь несколько. Первая - это общая проблема со статистикой США, которая до сих пор оперирует принципами 1950-1960-х гг., значительно отставая от времени.
Очень многие нововведения до недавнего времени не учитывались. Так, до 1996 г. расчеты инфляции игнорировали потребительскую электронику: в расчеты включались только телевизоры, в то время как реальные доли ее потребления были гораздо выше прописанных в потребительской корзине.
По сообщению журнала The Economist, способа ввести в статистику ВНП производительность разработчика программного обеспечения просто не существует - этому противоречит сама концепция ВНП. Более того, практически невозможно выделить само понятие венчурных и невенчурных компаний, чем в Вашингтоне к тому же никто не стремится заниматься.
Например, веб-дизайнеры проходят в национальных реестрах занятости по последней графе: деловые услуги - прочее. Статистика экспорта отстает от времени ее собирания почти на 5 лет.
По разным оценкам, доля венчурной индустрии в ВНП составляет от 10 до 15%, и может достигнуть 25% к 2020 г.. Однако и эта статистика не отражает произошедших в Америке к началу 1990-х гг. и происходящих качественных перемен. Эффект венчурного бума также сказывается и через его продукты, прежде всего, компьютерные и телекоммуникационные, которые в настоящий момент проникли на все уровни производства.
Более того, структура венчурного капитализма создала механизм непрерывного продвижения технологий из разработки в массовое производство, за счет чего производственная база обновляется практически постоянно.
Настаивать, что компьютеризация, развитие телекоммуникаций и прочие достижения венчурной индустрии делают американскую экономику в целом более производительной, можно только теоретически - эконометрические расчеты и социологические опросы пока не демонстрируют такой связи. Тот же компьютер, поднимая производительность работающего за ним сотрудника, может одновременно и съедать ее, если учесть время, которое этот сотрудник проводит, обучаясь работе на компьютере или играя в игры (только Doom, как говорят, обошелся Америке в большее количество оплаченного и потерянного рабочего времени, чем доходы от его продажи).
Несомненно, однако, что вторжение высоких технологий в массовое применение изменило сами принципы ведения бизнеса, которые будут иметь, возможно, даже более далеко идущие эффекты, чем просто подъем производительности.
b) Изменение роли малого и среднего бизнеса в экономике
Важно отметить, что все происходящее с венчурным капитализмом - это события в области малого бизнеса. Венчурный капитализм отвечает отнюдь не за весь малый бизнес Америки.
По данным журнала Inc., его доля составляет от силы 4%. Однако в 1990-е гг. динамизм и конкурентоспособность венчурных индустрий стали напрямую связывать, в частности, с тем, что венчурный капитал принципиально отказывается сотрудничать с бюрократизированными и неповоротливыми корпорациями, не без основания полагая, что малый размер - часть ключа к успеху.
Более того, венчурная компания, даже превратившись в крупную транснациональную корпорацию, сохраняет, по крайней мере, в своих основных американских штаб-квартирах, принципы работы, которые более характерны для малого бизнеса. В них входят: незначительное, в сравнении с крупными компаниями, количество управленцев, гибкая организация работы по командам и проектам, а не фиксирование ролей раз и навсегда, наконец, то, что теория управления окрестила неиерархичностью или виртуальностью - это дух работы, когда отношения сверху донизу строятся не по системе бюрократического подчинения, а на равных.
Это проявляется даже в мелочах: например, руководители Intel, ставшего из малой венчурной фирмы транснациональной корпорацией еще в начале 1980-х гг., не имеют ни своих кабинетов (занимая такую же офисную клетушку, как и прочие сотрудники), ни даже персональных участков для парковки.
С начала 1990-х гг. теоретики управления занялись, в частности, разработкой для крупных корпораций рецептов успеха на основе венчурного опыта, в которых ключевыми словами стали реинжиниринг корпорации и аутсорсинг. На практике и то, и другое означало отказ от попытки делать все от начала до конца под одной крышей, превращение неосновных отделов в отдельные корпорации с организацией их работы на принципах субподряда, сокращение непродуктивного штата и т.д. В сущности, речь шла о замаскированном наукообразными терминами разукрупнении корпораций.
Эти рецепты, правда, практически не помогли корпоративной Америке, которая в течение 1990-х гг. продолжала терять и долю в экспорте, и рабочие места. К тому же ни одна из известных автору корпораций, экспериментировавшая с новыми теориями, не довела эксперимент до логического конца.
Между тем, разрыв между традиционными корпорациями и венчурными компаниями и по производительности труда, и по доле в ВНП, и по доле в экспорте продолжает медленно, но верно возрастать.
3. Венчурные компании в мировом разделении труда
Как мы показали, большая часть технологической продукции изначально потреблялась в США. В послевоенный период США были единственной страной, способной позволить себе дорогостоящее технологическое потребление, в дальнейшем торговля новыми технологиями была тесно увязана с потребностями корпораций и правительств. В ходе холодной войны были выработаны обширные ограничения на экспорт технологической продукции (действующие и по сей день). В частности, суперкомпьютеры не подлежали экспорту в страны Восточного блока и их сателлиты.
Потребительский спрос на продукцию венчурных индустрий начал формироваться только во второй половине 1980-х гг.
В ходе 1980-1990-х гг. венчурный капитализм плотно связал свою судьбу со странами Восточной Азии. Связка стала формироваться в конце 1970 - начале 1980-х гг., когда американские корпорации, а с ними и производители полупроводников из
Силиконовой Долины, стали переносить производство и сборку в страны Восточной Азии. Причиной этого стали дешевизна рабочей силы и местных валют, либеральные налоговые и таможенные режимы для иностранных инвесторов, а также почти полное отсутствие профсоюзного движения, которое местные авторитарные режимы прочно держали под контролем.
Вызванный затем потоком иностранных инвестиций бурный экономический рост превратил Восточную Азию во второй по величине после Америки рынок венчурных продуктов. Это, в свою очередь, сделало венчурные компании зависимыми от конъюнктуры этого рынка - уже в последнем квартале 1997 г., когда экономический кризис в Восточной Азии еще только набирал силу, аналитики в США уже сделали выводы о том, что венчурные фирмы пострадают больше всех.
То же самое произошло в ходе последующих кризисов - например, эпидемия SARS (атипичной пневмонии) в 2003 г., которая на несколько недель отправила в карантин Китай и еще несколько стран Восточной Азии, нанеся, как утверждали компании, серьезный удар по их продажам и прибылям.
Оценить долю венчурных компаний в американском экспорте, как и их долю в ВНП, тоже не очень просто. В отличие от зарубежных венчурных фирм, работающих практически исключительно на экспорт, Америка сама по себе представляет крупнейший рынок мира. Многие венчурные компании США, в сущности, изначально разрабатывают свои продукты, ориентируясь исключительно на американского потребителя (в особенности это относится к отраслям контента, нью-медии и B2B).
Тем не менее, технология по своей природе интернациональна, и любые новые продукты достаточно быстро становятся достоянием всего мира.
По данным AeAnet (в прошлом American Electronics Association), технологический экспорт США составлял 223 млрд. долларов в 2000 г., 189 млрд. в 2001 г. и 166 млрд. в 2002 г. Это составляет порядка 25% от общего экспорта США (26% в 2000 г.). Сокращение экспорта связано как со снижением глобального спроса в связи с кризисом, так и в связи с послекризис-ным падением цен.
Самыми быстрорастущими экспортными рынками, по оценкам экспертов, в 2002-2003 гг. были Китай, Япония, Корея, Индия и Россия, а основными торговыми партнерами США по технологическому бизнесу являются Китай, Япония, Корея, Тайвань и Индия (по ИТ-услугам).
4. Социальные и имущественные сдвиги
а) Массовый рост благосостояния
Венчурные компании организовывались, как правило, на командной основе, и, как правило же, при минимальных затратах средств. Это правило действует и в настоящее время.
До получения венчурного финансирования предприниматели, по образному выражению одного из обозревателей журнала Inc., в порядке до тех пор, пока за деньгами не приходится лезть в детскую свинку-копилку; но и после получения венчурного финансирования львиная доля средств поглощается производством. Известны, например, истории создания компаний, которые размещались в доме своего создателя-президента, уже приближаясь к количеству сотрудников в 50 человек; известен также пример венчурной компании, которая около года вела свои дела из кафе, пользуясь лэптопами и сотовыми телефонами (а также поощряя щедрыми чаевыми официанток, терпевших их присутствие).
IPO одной из крупнейших венчурных компаний Siebel Systems Inc. происходило в то время, как президент этой компании все еще пользовался в качестве делового стола садовым раскладным столиком.
Венчурные индустрии развивались, привлекая, прежде всего, новых и новых сотрудников (высокая кадровая интенсивность), чему очень способствовала практика замены высокой зарплаты опционами. Если в крупных компаниях практика раздачи опционов относилась только к высшему руководству, то венчурные компании, начиная с 1980-х гг., распространили ее на всех сотрудников, вплоть до секретарей.
Поскольку новые сотрудники обходились в краткосрочной перспективе недорого, а их долгосрочная стоимость была фиксирована, у руководителей возникал соблазн приглашать наиболее перспективных специалистов по мере их доступности - тем более, что работа находилась для всех, и каждый новый сотрудник потенциально значил конкурентное преимущество, а, следовательно, и новые доходы.
В 1990-е гг. венчурное сообщество столкнулось с ситуацией нехватки квалифицированных кадров. Компьютерные науки и другие интересовавшие венчурные индустрии инженерные и научные специальности не пользовались спросом у выпускников колледжей.
Университеты Силиконовой Долины, прежде всего Стэнфорд и Беркли, уже давно не справлялись со спросом, и новые люди рекрутировались в Долину, где к этому времени концентрировались 22% всей венчурной индустрии, со всей страны. Тем не менее, ежегодный выпуск специалистов и по всей стране также хронически отставал от потребности венчурных индустрий.
Следствием этого стал неизбежный рост оплаты труда, несмотря на продолжение практики опционов. Непосредственно в индустрии дифференциал зарплат значительно вырос - венчурный капиталист Роджерс называл суммы 40 и 85 тыс. долл. для выпускников со степенями бакалавра и магистра или доктора соответственно. Следствием этого стал общий рост уровня жизни в Долине.
По данным Business Week, к 1997 г. средняя заработная плата в Долине достигла 43,510 долл. в год - на 55% больше, чем в среднем по Америке.
Другой испробованный способ решения проблемы кадров -иммиграция. Уже в 1990 г. треть сотрудников венчурных компаний Силиконовой долины была иммигрантами. Долина активно привлекала иностранных специалистов, прежде всего из густонаселенных стран Азии - Индии, Китая и стран китайской диаспоры, Филиппин.
Приток специалистов увеличился также из стран Европы, бывшего СССР и Израиля.
В 2000 г. в США работало свыше 330 тыс. обладателей виз H1-B (рабочих виз), или около 6% от 5,5 млн. человек, занятых в технологическом бизнесе. Первое место среди стран, откуда шла иммиграция, занимала Индия (48.9% от всех виз), за которой с большим отрывом следовали Китай, Канада, Филиппины, Великобритания, Корея и другие страны Европы и Восточной Азии.
58% этих иммигрантов (почти 200 000) указали в качестве первой специальности компьютерные. Многие из этих специалистов (но далеко не все) в последующем, лишившись работы, реэмигрировали на родину.
b) Жилищный и дорожный кризисы
Венчурный бум исторически концентрировался в нескольких локально ограниченных зонах, чаще всего прилегавших к крупным метрополисам (Сан-Франциско и Бостон) с крупными же исследовательскими университетами (для Шоссе 128 - MIT, для Силиконовой Долины - Стэнфорд). Выход капитала за пределы этих центров был достаточно редким явлением. Этому препятствовала, во-первых, все более развитая инфраструктура региона, облегчавшая создание и управление венчурными компаниями, и, во-вторых, некоторый консерватизм самих венчурных инвесторов, стремившихся держать как можно больше средств в компаниях, которые находились в пределах повседневной досягаемости.
Как заметил автору в интервью сотрудник одного из венчурных фондов Сан-Франциско, компания становится гораздо менее интересной, когда она находится за пределами зоны телефонного кода 408.
Наиболее рано побочные явления такой концентрации стали заметны опять-таки в Силиконовой долине, что связано с особенностями ее географии: Силиконовая Долина находится на полуострове ограниченных размеров и связана с остальным материком только через узкий перешеек, а также мостами через залив Сан-Франциско. Таким образом, компании Долины в состоянии использовать только рабочую силу, проживающую в коридоре Север-Юг, в зоне непосредственной досягаемости (то есть до двух часов езды на автомобиле, или 130 миль, что составляет около 200 километров). Важнейшей из причин этого была описанная нами стабилизация венчурного капитализма, при которой не произошло потери достигнутого уровня инвестиций и производства.
Немаловажным обстоятельством была также и психология венчурного сообщества, где люди были важнейшим производящим активом. Венчурные компании поэтому очень неохотно расставались с сотрудниками, откладывая увольнения на черный день. В 1990-е гг. с началом новой полосы взрывного роста венчурного бизнеса спрос на квалифицированные кадры начал расти примерно в такой же прогрессии. Число рабочих мест в Силиконовой Долине возросло на 125 тыс. за 1992-1996 гг., из них только в 1996 г. на 50 тыс., и еще 190 тыс. были вакантны, а по стране эта цифра доходила до 340 тыс..
Вместе с тем, инфраструктура Долины, созданная в своих основах еще в 1950-х гг., не была рассчитана на такое количество людей. В середине 1990-х гг. стало ясно, что Долина переросла себя, но приостановки процесса роста не наблюдается.
В Долине начался миграционный кризис, наиболее ярко проявившийся в кризисах жилищном и дорожном.
Жилищный кризис был обусловлен тем, что исторически Долине была свойственна низкая застройка (имеется в виду, безусловно, в первую очередь застройка коммерческая, а не жилая). Венчурные компании со времен создания Индустриального парка Стэнфорда по традиции размещались в одно-двухэтаж-ных модульных строениях.
На одного сотрудника, таким образом, расходовалось в несколько раз больше площади земельного участка, чем в метрополисах с высокой застройкой. Между тем, в 1990-х гг. по плотности населения вся Долина уже приближалась к метрополисам. В застроенной низкоэтажными зданиями Силиконовой Долине начал назревать дефицит земли, за которым последовал неизбежный рост цен на жилье. Более того, степень роста цен значительно превзошла рост доходов населения Долины, поскольку рост подогревался наличием растущего платежеспособного спроса (так как одновременно растущий фондовый рынок каждый день обогащал десятки сотрудников венчурных фирм).
Застройка же, начиная с 1992 г., начала отставать от роста населения - на среднегодовой прирост населения в 125 тыс. чел. приходилось только 26 тыс. новых домов. Местные власти крайне неохотно районировали новые земли под жилую и офисную застройку, не в последнюю очередь потому, что растущие цены на недвижимость были в интересах уже проживающих в Долине домовладельцев. Минимальная стоимость односемейного дома в Силиконовой Долине превзошла среднеамериканскую стоимость такого же дома более чем втрое - примерно 375 тыс. долл. против 125 тыс. долл.
Аренда жилплощади также достигла потолка, и количество свободных квартир уже в 1998 г. упало до 1.4% - то есть площадей, доступных для съема, практически не осталось.
Несмотря на продолжающийся рост доходов, венчурное сообщество переживало ценовой рост крайне болезненно. Многие всерьез рассматривали возможность переезда в другие венчурные зоны, а новички иногда отказывались от приглашений фирм Долины только из-за высокой стоимости жизни. Показательно свидетельство Сэнфорда Робертсона: Я хотел пригласить к себе на работу инвестиционного банкира из Нью-Йорка; его жена провела два часа с риэлтером, увидела наши цены и после этого проплакала целый уикэнд. Надо отметить, что Нью-Йорк превышает по стоимости жизни среднеамериканский уровень более чем вдвое и также испытал в середине 1990-х гг. почти 30% скачок цен на недвижимость. Для составляющих большинство в числе новых мигрантов менее высокооплачиваемых специалистов из менее дорогих регионов этот шок еще сильнее.
Часть людей, занятых в Долине, особенно не работающие в венчурных кампаниях, переселялись в смежные с Долиной области, экономя на удлинении времени в пути (хотя и здесь существует свой объективно приемлемый максимум удаления, особенно в связи с перегрузкой дорог).
Еще более болезненно этот кризис ударил по самим венчурным компаниям. Потери специалистов и рост расходов на зарплаты стал одним из его проявлений. Явление, при котором начинающие компании получали от своих капиталистов в качестве дополнения к финансированию пару комнат в офисе для размещения, стало повсеместным.
Одна из компаний смогла получить собственный офис только через несколько лет после основания, потратив на его поиски столько же времени, сколько на разработку продукта и подготовку IPO.
Путей решения проблемы было не так много. Этажность жилья является, во-первых, культурно-психологической проблемой: частное жилье в США исторически сосредоточилось в индивидуальном домостроении. Многоквартирные дома были издревле атрибутом нескольких (даже не всех) столичных зон -в первую очередь Нью-Йорка (стоявшего на нескольких островах и полуостровах крайне ограниченной площади), и, в известной мере, Вашингтона и Чикаго, также испытывавших географические и административные ограничения по площади. Но даже в этих метрополисах жилые здания высотой свыше 6 этажей в меньшинстве, а существующая шестиэтажная застройка восходит порой еще к началу XX века. Такие приморские метрополисы, как Бостон, Атланта и Сан-Франциско, отличаются преобладанием 3-6 квартирных домов высотой не более 3-4 этажей.
Равнинные же метрополисы же типа Далласа, Денвера и, особенно, Лос-Анджелеса вообще представляют собой зоны многокилометровой индивидуальной застройки с небольшим количеством высотных офисных зданий в центре. Хотя по образу жизни Сан-Франциско близок округу Пало-Альто (и, в сущности, входит в Силиконовую Долину), вряд ли урбанизация по его образцу является идеалом Долины.
Образ жилья как отдельного дома настолько глубоко вошел в массовое сознание американцев, что создание из Долины одного метрополиса повышенной этажности вряд ли может кого-то привлечь всерьез.
Кроме этого, в Калифорнии есть и локальная сложность -регион Залива стоит буквально на тектоническом разломе Сан-Андреас, и, как и Токио, примерно раз в полвека-век переживает разрушительные землетрясения, а раз в десятилетие - значительные. Последнее разрушительное землетрясение в 1906 г. наполовину стерло с лица земли Сан-Франциско, а последнее крупное землетрясение произошло в 1989 г. (от удара в 7.1 баллов по шкале Рихтера значительно пострадала примерно половина зданий Стэнфордского университета, местами разрушено шоссе 280, обрушился мост Сан-Франциско-Окленд, и был полностью обесточен Сан-Франциско).
Деревянный малоэтажный дом в этих условиях воспринимается как существенно меньший риск гибели под обломками.
Традиция размещения офисов в низких домиках начинает постепенно разрушаться. Например, компьютерный гигант Adobe Systems в настоящий момент работает в 18-этажном здании в Сан-Хозе. В зданиях меньшей этажности располагаются офисы таких крупных компаний, как Oracle и Sun Microsystems. Вероятно, многие развитые венчурные компании, где количество сотрудников исчисляется тысячами, будут вынуждены со временем последовать примеру Adobe и Sun, особенно при попытках расшириться дальше.
Учитывая, что венчурные компании, как правило, не обладают большим количеством тяжелого оборудования, требующего размещения в специальных зданиях, вряд ли такие переезды будут сопровождаться большими затруднениями, помимо чисто психологических.
Перенаселенность также оказывала давление и на дорожную сеть Силиконовой Долины, которая рассчитывалась на гораздо меньшее количество автомобилей. Уже в 1995 г. общее время пробок только на фривэях региона превысило 15 тыс. часов -в среднем, 40 часов на календарный или 60 на рабочий день.
Практически полное отсутствие общественного транспорта в Заливе (за исключением Сан-Франциско) тяжело сказывалось на пропускной способности автодорог.
с) Богатые тоже плачут
Наконец, существенной проблемой в Силиконовой Долине стал и сам рост благосостояния. Проблема эта состоит в том, что хотя высокотехнологические венчурные фирмы и выросшие из них корпорации являются основой местной экономики (которая до создания Силиконовой Долины была, как говорилось, в основном сельскохозяйственной), они не являются здесь единственными работодателями. В инфраструктуре Долины также представлены строительство, коммунальные и федеральные службы, которые не в состоянии поддерживать зарплаты своих сотрудников на необходимом уровне. Рост стоимости жизни оказывается по карману далеко не всем.
Вытеснение же из Долины представителей низкооплачиваемых профессий стало, в частности, одной из причин регулярных пробок на дорогах. Не исключено, что в будущем Долина может оказаться перед третьим дефицитом - дефицитом вспомогательных профессий - строителей, сантехников, мусорщиков, полицейских, продавцов и пр.
Имущественное же расслоение хотя и не создает классовой неприязни (в отличие от сверхприбылей Уолл-Стрита, права создателей высоких технологий на высокие доходы никто в Америке не подвергает сомнению), но объективно ухудшает условия жизни. На излете бума (летом 2000 г.) в городе Сан-Франциско даже началось движение местных жителей против дот-комов, из-за которых, как считали активисты, жизнь в городе вздорожала запредельно. Оно довольно быстро начало отдавать классовой неприязнью к новым миллионерам, что неудивительно: Сан-Франциско исторически было цитаделью либеральных взглядов, которые в США наиболее близки европейскому социализму.
Начавшийся кризис быстро снял напряжение. Проблема, тем не менее, осталась, так как экономический цикл не отменен ни бумом, ни кризисом. Новый венчурный бум через несколько лет может вернуть эту проблему Долины назад - и в еще большей остроте.
Будет еще больше компаний, приедет еще больше народу, появятся новые шальные деньги... И что тогда?
Описанный тройной инфраструктурно-социальный дефицит в своей динамике очень напоминает процесс ранней фазы формирования внутреннего города метрополиса, когда некогда процветающая часть города коллапсирует под собственным весом, стремительно теряя качество жизни. Когда объем ухудшения превышает некую критическую массу, начинается повальное бегство состоятельных резидентов и - иногда - бизнеса, сначала, как правило, мелкого, а порой и крупного.
Центр города превращается либо в город призраков, где существует оживленная дневная деловая жизнь, но после 6 часов вечера зона вымирает, либо в гетто, где остаются только малоимущие, а деловая жизнь (и занятость) падает до минимума.
