d9e5a92d

Науки о жизни - волны моды

Сейчас Wi-Fi сектор насчитывает уже десятки технологических и сервисных игроков. Возможно, что их станет еще больше. Компания Intel в конце 2002 г. объявила о решении считать 8о2.іі приоритетным направлением для деятельности своего корпоративного венчурного фонда Intel Capital, с целью ускорить рост числа потребителей новой технологии. Cisco Systems, один из первопроходцев Wi-Fi технологий, также активно разрабатывает новые приложения - в частности, в середине 2003 г. при ее участии в Wi-Fi сетях был впервые продемонстрирован роуминг. Поэтому в ближайшем будушем поле деятельности вокруг технологии Wi-Fi будет только расширяться.

Собственно, время от времени в конце 2002 г. - начале 2003 г. наблюдатели начинали беспокоиться, не имеем ли мы дело с Wi-Fi пузырем: венчурные капиталисты инвестировали во множество Wi-Fi компаний.
Wi-Fi не замышлялся как суперреволюционная технология, но в силу стечения обстоятельств стал таковой. Возможно, со временем сети третьего поколения все-таки будут развернуты (хотя, вероятнее всего, что их заменит уже четвертое или даже пятое поколение). Но как средства передачи данных ни 3G, ни, тем более, GPRS, не в состоянии конкурировать с Wi-Fi. Проблема в том, что сотовые технологии по сравнению с 802.11 обеспечивают выигрыш в радиусе за счет сильного проигрыша в скорости, но радиус - преимущество, не стоящее в глазах пользователя почти ничего.

Сотовая связь по своей сути рассчитана на человека идущего и едущего. Передача данных требует человека стоящего или, еще лучше, сидящего. Сидеть же посреди города среднему пользователю приходится настолько нечасто, что Wi-Fi, не отпускающий его дальше нескольких десятков метров от места, никак его не стесняет.

Сотовая технология покрывает куда больше места, чем пригодно для сидения и стояния с прибором в руках (будь то ноутбук или телефон), а станции Wi-Fi имеют очень небольшой, и - благодаря этому -избирательный охват. Но даже это сомнительное преимущество сотовых технологий нивелируется использованием недорогих антенн.

Если Wi-Fi обеспечивает пользователю быструю и дешевую связь всюду, где она ему нужна (и притом куда менее энергоемкую за счет меньшей мощности передатчика) - зачем ему тогда GPRS и 3G?
Некоторое время ожидалось, что Wi-Fi убьет или серьезно покалечит бизнес сотовых операторов, вторгаясь на территорию GPRS/3G. Сейчас, по-видимому, эта угроза временно преодолена: сотовые операторы в Европе и США активно начинают участвовать в предоставлении коммерческих Wi-Fi услуг, а технологические компании ведут разработки комбинированных Wi-Fi/GPRS устройств (среди них можно назвать Nokia, Cisco и некоторые другие). Но, по мнению аналитиков из McKinsey Co, через несколько лет сотовые сети могут столкнуться с тем, что клиентские звонки начнут массово уходить в сети Wi-Fi.

Уже одно это изменение, - пишет McKinsey Quarterly, - сделает каждую телефонную компанию в США убыточной19®. При той задолженности, которой телекомы так неразумно обременили себя для покупки лицензий на 3G, это может стать для них смертным приговором.

Итак, Wi-Fi в состоянии радикально изменить весь мировой телекоммуникационный рынок, если его нынешние лидеры не успеют вовремя отреагировать на те возможности, которые он предлагает.

5. Науки о жизни: волны моды

Биотехнология достаточно мощно пострадала на рубеже десятилетий из-за своих медленных темпов развития. После того, как стало ясно, что природа биотехнологических изысканий предполагает многолетнюю кропотливую работу, интерес инвесторов к биотехнологии начал сокращаться.

Общие темпы возникновения новых компаний в этой области сократились, а малые компании испытывали постоянные трудности с нахождением капитала. Сама отрасль продолжала свое развитие в основном за счет внутренних ресурсов - основными инвесторами в ней стали крупнейшие и наиболее успешные компании, которые уже имели доходы от своих продуктов и постоянно приобретали мелкие компании или капитализировали новые.
Новый взлет интереса к наукам о жизни был спровоцирован завершением к началу XXI века начатого еще на рубеже 1990 х проекта Геном человека по составлению полной генетической карты человека. Секвенсирование, то есть описание последовательности аминокислот в хромосомах биологического вида - это очень объемная и продолжительная, но рутинная и несложная процедура, выполняемая компьютером при не очень значительном участии биологов.

Секвенсирование человеческого генома само по себе не имело радикального научного значения, но эта задача была подана в СМИ как эпохальный прорыв. Пресса следила за прогрессом секвенсирования как минимум в течение двух лет до его завершения, а несколько компаний вступили в гонку за то, кто первым сможет представить окончательную карту, содержащую стопроцентное описание генов человека.
Еще один интересный поворот в теме наук о жизни и человеке произошел в 1996 г., когда впервые был создан клон эмбриона овцы, доведенный до рождения. Клонированная овца Долли возбудила волну интереса к технологиям воспроизводства живых организмов. В дальнейшем в лабораторных условиях был успешно клонирован еще ряд других растений и животных.

У общественности наибольший интерес вызвала теоретическая возможность воспроизведения людей. Вопрос о клонах-людях и вытекающих из такой возможности потенциальных проблемах активно обсуждался длительное время.

Одной из самых обсуждаемых тем было то, является ли клонированный ребенок самостоятельной личностью или копией исходного человека; в настоящее время принято считать, что клонирование воспроизводит только тело, но не личность, и биологически идентичный уже существующему взрослому или покойному индивиду новорожденный является полноценным и самостоятельным человеком. На волне медийного бума правительства ряда стран объявили бессрочный запрет на клонирование человека.

Несколько радикальных сект и шарлатанов объявили о намерении клонировать добровольцев, а также знаменитостей и исторических личностей - Гитлера, Иисуса Христа и других. Ни одна из этих инициатив, впрочем, ничем не кончилась. После того, как стало очевидно, что клоны обладают большим недостатком - а именно, что за счет наследования митохондриальной ДНК исходного взрослого организма они ускоренно старятся и подвержены болезням - интерес к клонированию сократился, и ажиотаж угас сам собой.

Но в целом история с клонированием имела положительный результат - уровень общественного интереса к наукам о жизни возрос, что сказалось, в том числе, и на инвестиционной активности.
В течение 1990-х гг. то модное место, которое биотехнология занимала в менталитете инвесторов 1980-х гг., было прочно занято Интернетом и всем, что с ним связано. Однако после кризиса Интернет-бизнеса отношение инвесторов к биотехнологиям изменилось очень резко.

Многие фонды оказались на груде горячих денег, собранных некогда для инвестиций в грандиозные Интернет-проекты. После кризиса их стало просто некуда размещать: Интернет-компании резко подешевели, и к тому же никто не хотел их покупать.

Это подало многим руководителям венчурных фондов идею вкладываться вместо Интернет-компаний в биотехнологии - интерес, таким образом, отчасти вынужденный. Переход был не очень значительный: инвестирование в биотехнологии сильно отличается от инвестирования в информационные технологии и требует другого опыта и знаний.

Тем не менее, биотехнологии испытали заметный прилив средств, который стабилизировался только в 2002 г. Биотехнологии остаются у инвесторов популярными и по сей день (начало 2004 г.).

# 3. Венчурный капитализм распространяется по стране

Ранее в работе неоднократно упоминалось о том, что венчурный капитализм не стал общеамериканским явлением, а концентрировался в сравнительно небольших зонах. В главе 2 уже говорилось, что основная масса венчурных капиталистов и основанных при их участии компаний расположились вокруг двух ведущих университетов в Массачусетсе (MIT) и Северной Калифорнии (Стэнфорд). Калифорнийский центр, получивший имя Силиконовой Долины, сосредоточил к 1990-м гг. 22% всех компаний и приобрел наибольшую известность. В тот же период Массачусетс, бывший некогда колыбелью венчурного капитализма, утратил свое прежнее значение.

Помимо конкуренции со стороны Силиконовой Долины, этому способствовали ряд частных причин, в частности, период крайне высоких местных налогов в 1980-х гг., а также, вероятно, общая тенденция к оттоку капиталов из Бостона в близлежащий Нью-Йорк после нефтяного кризиса середины 1970-х гг. Вместе с тем, бурный рост венчурного капитализма, как мы уже видели, стесняет регионы, где концентрируется венчурный бизнес.

И, наконец, успехи отдельных зон в создании локальной венчурной экономики не могут не вызывать попыток подражания и эмулирования достижений в других местах. Следствием этого следует признать неизбежность распространения венчурного капитализма по США, поэтому представляется необходимым хотя бы поверхностно дать характеристики американским центрам венчурного капитализма.
До 1980-х гг. венчурный капитализм был преимущественно сосредоточен в Северной Калифорнии и Массачусетсе, с небольшими анклавами в Техасе и ряде других мест. Бум привел к тому, что параллельно с ростом традиционных центров сложились и достаточно бурно выросли несколько новых.мер того, как при максимуме благоприятнейших условий неправильное исполнение может сгубить идею на корню.

Урбана, обладая всеми объективными задатками для того, чтобы легко развиться в национальный венчурный центр, сделала максимум возможных ошибок, едва начав программу развития.
В начале 1993 г. в Урбане был разработан первый веб-браузер Mosaic, созданный двумя аспирантами университета. В то время, как браузер начал распространяться по компьютерным сетям США, один из разработчиков, Марк Андрисен, был отстранен от разработки браузера, так как руководство университета не было готово разделить с ним копирайт на браузер. Конфликт перешел в суд, где университет стал обосновывать свои исключительные права на копирайт Mosaic. Процесс закончился поражением Андрисена, которое однако, оказалось пирровой победой. Университет, отстояв свои права, оставил браузер в практически неизмененном виде и начал длительный процесс внутренних консультаций, пытаясь найти применение разработке.



Между тем Андрисен, покинувший после конфликта университет, переехал в Северную Калифорнию, где получил от бывшего основателя Silicon Graphics Джеймса Кларка предложение возобновить работу над браузером уже нового поколения. Результатом нескольких месяцев интенсивной работы стала новая программа, Netscape, о которой уже неоднократно говорилось ранее. Netscape была лишь отдаленным родственником Mosaic и превосходила ее по целому ряду параметров. Кроме того, Netscape распространялась бесплатно (компания-производитель зарабатывает на сетевой рекламе), в то время как администрация центра Урбана предприняла через свою компанию Spyglass попытку начать распространять Mosaic за деньги.

В результате браузер-предок позорно проиграл браузе-ру-потомку, даже не появившись на массовом рынке.
История Mosaic высветила ряд проблем в организации венчурного проекта Урбаны, и, прежде всего, полную неэффективность университетской бюрократии в деле руководства развитием венчурного центра. Они допустили почти все мыслимые ошибки - медлительность, мелочность, потеря ключевого специалиста, отсутствие видения рынка и аудитории продукта, -практически лишив шансов на успех такой достойный продукт, которым была Mosaic даже до доработок Андрисена.

Крах Mosaic, кроме того, продемонстрировал, что у Урбаны нет других конкурентных и привлекательных продуктов. Провал намерений Урбаны (хотя, насколько известно автору, официально отказа от плана создания венчурного заповедника в Иллинойсе не происходило, работа в этом направлении в Урбане по-прежнему продолжается, и в местные начинающие компании вкладываются новые средства) стал существенным уроком для всего венчурного сообщества.
b) Атлантический Юг
Штаты Атлантического Юга вырвались в лидеры венчурной индустрии достаточно неожиданно для наблюдателей. Любопытно, что концентрация венчурного капитализма вокруг местного финансового центра в Атланте и исследовательских университетов от Роли-Дархэм в Северной Каролине до Монтгомери в Алабаме имела место без каких бы то ни было успешных попыток стимулировать или поддержать ее со стороны. Единственным исключением здесь, вероятно, является созданный еще в 1980-х гг. проект North Carolina Research Triangle Park. Проект предусматривал сокращение на треть налогов на собственность для компаний, размещающихся на территории парка, чем воспользовались несколько крупных компаний (в их числе IBM, Monsanto, Cisco Systems и Glaxo Wellcome), открывших там исследовательские филиалы. Тем не менее, Research Triangle (проект Треугольник), несмотря на свою прекрасную репутацию, не показал сколь-либо заметных результатов даже в период бума.

По большей части выходившие оттуда компании становились крепкими середняками технологического бизнеса.
Между тем, зона штатов Атлантического Юга притягивает к себе венчурный капитал уже гораздо увереннее, чем традиционные центры Техаса и Массачусетса. Инвестиционный скачок в этой зоне очень сложно объяснить. Влияние здесь оборонной промышленности (кроме как в Алабаме и Флориде, где, в том числе, находились тренировочные и пусковые базы НАСА и ВВС), по сравнению с тем же Техасом, было минимальным. В отличие от традиционного развития венчурных центров, где компании буквально теснились на небольших, до 50 км. в диаметре, пятачках, венчурные компании Юга США можно назвать сконцентрированными вокруг Атланты только условно, так как они рассредоточены от проекта Треугольник до северной Флориды и побережья Алабамы.

Юг США берет скорее количеством, чем качеством - там представлены почти все индустрии от программирования до потребительских продуктов. Среди них очень мало крупных лидеров, как и вообще крупных компаний, но в общей номенклатуре венчурной продукции США разработки Атлантического Юга занимают очень существенное место.

На экономику Юга, до того пребывавшего в течение десятилетий в хронически полудепрессивном состоянии без сколь-либо ярко выраженной специализации, развитие в этих штатах венчурной промышленности оказало всестороннее положительное воздействие; бывший хлопковый пояс даже стал понемногу именоваться в прессе электронным поясом.
с) Остин, Даллас и Хьюстон, штат Техас
Техас относится к числу наиболее старых венчурных центров, наряду с Калифорнией и Массачусетсом. Венчурный капитализм развивался в Техасе изначально не столько вокруг университетов (крупные учебные заведения региона - Университеты Техаса, Райс и Техасский AM - на национальном уровне входят, в лучшем случае, в первую тридцатку), сколько вокруг электронной, оборонной и аэрокосмической промышленности, которая в послевоенные годы бурно развивалась в районе Даллас-Остин. Венчурные компании в этой зоне в основном кормились со спиноффных технологий, госзаказов, а также выходили на национальный рынок с небольшим количеством специализированных продуктов.

В Техасе размещались такие рыночные лидеры, как Texas Instruments (электроника) и National Semiconductor (микросхемы).
Техас как венчурный центр был отброшен назад удаленностью от национальных финансовых центров (Даллас в финансовом отношении никогда не представлял из себя ничего больше, чем просто центр, куда стекались средства инвесторов с Юго-Запада США), падением в начале 1980-х гг. цен на нефть и скот, бывших источниками дохода очень многих состоятельных частных инвесторов региона, и началом переориентации самого венчурного капитализма с оборонной промышленности на гражданские рынки. Отставание Техаса обуславливалось не столько спадом в реальном выражении, сколько неспособностью взять новый темп.

Кроме того, в Техасе так и не обосновалось ни одного крупного венчурного фонда, за исключением упоминавшейся ранее компании Sevin Rosen.
Это не значит, что Техас не принимает участие в новом соревновании. Венчурная традиция Техаса сохраняет прежнюю мощь и репутацию, а объем средств, вкладываемых в Техас, лишь незначительно отстает от инвестированного в Массачусетсе и Атланте. Даллас и Остин также пользуются репутацией либеральных и мобильных сообществ, как и Северная Калифорния (и потому привлекательны для нердов). В 1980-х гг. в венчурной индустрии Техаса и Миссисипи было создано несколько успешных компаний, вышедших на национальный уровень, и целый ряд компаний меньшего значения в таких областях, как электроника, программное обеспечение, связь.

Среди них особенно выделяется Advanced Micro Devices (альтернативный Intel PC-процессор AMD) и Dell Computers, занимающая значительную долю рынка персональных компьютеров. Там же работали оба героя корпоративных скандалов кризисных лет: WorldCom, выросший за несколько лет из брокера услуг связи в гигантскую телефонную и Интернет-монополию (WorldCom в начале 1998 г. предпринял попытку приобретения второй по величине телефонной компании США MCI) и Enron.

Техас, как уже говорилось выше, привлекает к себе эмигрантов из Силиконовой Долины (примерно 6 тысяч в год), которые спасаются от перенаселенности и высокой стоимости жизни. Несмотря на это, Техас постепенно теряет свое относительное значение и, вполне вероятно, в будущем может уступить третье место Атланте.
d) Южная Калифорния
Зона Сан-Диего (и в некоторой мере соседствующий с ней Лос-Анджелес) приобрела известность и вес, прежде всего, благодаря медицине. Венчурный центр в этом городе стал формироваться, как говорилось в главе 2, еще в 1960-х гг. вокруг местных университетов. В 1980-1990-х гг. центр продолжал процветать, отвлекая на себя в известные годы до 5% всех венчурных инвестиций в США (сопоставимо с общим объемом инвестиций в Силиконовой Долине).

В 1990-х гг. инвестиции всех уровней в Сан-Диего распределялись следующим образом: 44% в медицинском приборостроении, 20% в общем здравоохранении, 27% в биотехнологии и 9% в фармацевтике. Сан-Диего представляет из себя достаточно тесное сообщество, сориентированное прежде всего на собственную индустрию.
Смежный с Сан-Диего Лос-Анджелес, который также обладает незначительной, хотя и довольно заметной венчурной промышленностью, не располагает собственной специализацией или другими преимуществами. Развитие центра, по мнению работающих там венчурных капиталистов, затрудняется отсутствием дополнительных средств и еще в большей мере отсутствием возможностей для вложения. Лос-Анджелес, несмотря на наличие в области нескольких крупных университетов (некоторые из которых, как, например, University of Southern California, имеют собственные программы поддержки венчурных проектов), должен, судя по всему, прежде всего преодолеть собственную провинциальность в венчурном мире.

Трудно сказать, чего именно может не хватать Лос-Анджелесу, но пока в южнокалифорнийском венчурном бизнесе безраздельно преобладает его южный сосед.
е) Боулдер-Лонгмонт, Колорадо
Аналогичным образом другой венчурный центр начал формироваться в Колорадо, прежде всего в г. Боулдере. Этот центр опирался на два краеугольных камня: ресурсы Денвера (крупнейшего на Среднем Западе финансового центра), чьим городом-спутником был Боулдер, и крупный исследовательский университет University of Colorado - Boulder, расположенный в самом городе.

Кроме того, в Денвере находится одна из крупнейших телекоммуникационных компаний США US West, входящая в число бэби-Беллов (компаний, образовавшихся в результате разукрупнения ATT), которая стала источником предпринимательских кадров в области связи и компьютерных технологий. До середины 1990-х гг. в Боулдере и смежном с ним Лонгмонте была также представлена биотехнология, но после шумного краха компании Synergen (разработчик нового антисептика) создание компаний в этой области замедлилось.
Колорадо в одиночку значительно превышает по концентрации венчурных инвестиций окружающие регионы. Здесь также не существовало никаких специальных программ по привлечению венчурного капитала, и ничем иным, кроме как сочетанием местной финансовой мощи и значительного слоя людей инженерных и интеллектуальных профессий, объяснить этот феномен невозможно.

Есть дополнительное спекулятивное объяснение: интересно отметить, что Денвер и Боулдер на среднем Западе считаются такими же средоточиями либерализма, как и Сан-Франциско в Калифорнии. Учитывая пестрый рекорд штата Колорадо по острым политическим проблемам, как, например, права геев, а также то, что Колорадо недавно стало штаб-квартирой популярного консервативного движения за права мужчин, эта репутация может быть во многом искусственной, но функцию привлечения в штат новых умов она, вероятно, выполняет исправно.
f) Нью-Йорк и Нью-Джерси
Нью-Йоркский центр обязан своим возникновением активному участию хедж-фондов в венчурных партнерствах. С новым скачком инвестиций в 1990-е гг. хедж-фонды, подавляющее большинство которых сосредоточены в Нью-Йорке, стали все более активно интересоваться возможностями вкладывать деньги ближе к дому.

В результате в Нью-Йорке стали складываться собственные венчурные фонды. Часть из этих фондов инвестировала в компании на экспансивных и поздних фазах (пред-IPO, перепродажи, реструктурирования и т.д.), с применением сложных финансовых технологий, по которым в Нью-Йорке было немало специалистов.

Кстати, по причине большой капиталоемкости такие предприятия поглощали большую часть венчурных средств Нью-Йорка и способствовали быстрому количественному росту вложенных там инвестиций.
Тем не менее, параллельно с этим Нью-Йорк быстро выработал свою собственную модель венчурной индустрии, которая получила название нью-медиа. Индустрия нью-медиа основывалась на мощнейшей базе индустрии развлечений (Нью-Йорк является крупнейшим в США центром звукозаписи, шоу-бизнеса и классических видов развлечений, по уровню доходов от них уступая только Голливуду), к которой прилагались новейшие технологические достижения. Самыми крупными видами деятельности стали контент-провайдинг (распространение информации по каналам WWW), Интернет-маркетинг (сетевая реклама), веб-дизайн (разработка и продажа веб-серверов) и
разнообразные средства мультимедии. Венчурные капиталисты Нью-Йорка также спонсировали компании по торговле продуктами индустрии развлечений, созданию новых телепрограмм, каналов, продюсерские центры, нацеленные в первую очередь на так называемое Поколение X (достаточно неудачный термин для обозначения детей бэби-бумеров и особенностей созданной для них молодежной культуры).

Во время бума развитие нью-медиа шло настолько бурно, что уже появился термин Silicon Alley (Силиконовый Переулок). Так пресса по созвучию с Silicon Valley окрестила ранее пустовавшее многоэтажное здание в районе Уолл-Стрит (по адресу 55 Брод-стрит, ранее принадлежавшее уже упоминавшимся создателям мусорных облигаций Drexel Burnham Lambert), которое облюбовали венчурные фонды и их компании-питомцы - своего рода нью-йоркский Сэнд Хилл Роуд202.
Вслед за Нью-Йорком стали достаточно быстро развиваться и венчурные компании в штатах-спутниках Нью-Джерси и Коннектикут. Здесь компании группировались вокруг нескольких ведущих университетов с сильными научными и инженерными школами - Принстона и Ратгерса (Нью-Джерси) и Йеля (Коннектикут), привлекая, прежде всего, местные инженерные таланты и специалистов по биотехнологиям.

Динамизму развития способствовала и близость источников капитала в обоих штатах: помимо Нью-Йорка, крупный центр управления активами находится в его городе-спутнике Стэмфорде, где сосредоточено немало хедж-фондов, а в Принстоне размещается немало аналитических и информационных центров Уолл-Стрита. Еще одним источником новых компаний в области связи и компьютерных исследований являются находящиеся в Нью-Джерси IBM и Bell Labs (бывший исследовательский департамент ATT, отделенный от нее в 1984 г. по решению антитрастовой комиссии).



Содержание раздела