Деловая и личная жизнь
Семейное положение венчурного предпринимателя, по-видимому, существенно отличается от положения обычного малого бизнесмена. Опросы журнала Inc. показывают, что предприниматель почти всегда женат. Вместе с тем анализ венчурных предпринимателей (которые составляют примерно 4% от общего количества предпринимателей) демонстрирует прямо противоположное - а именно, 6о% долю разведенных. Объясняется это своего рода обратным отбором, который начинает действовать после получения венчурного финансирования.
На первой фазе развития бизнеса предприниматель нуждается в любой поддержке, причем финансовая поддержка семьи часто оказывается критической частью капитала. Эта фаза может продолжаться достаточно долго - в среднем, от основания компании до первого раунда венчурного финансирования проходит 5 - 6 лет.
С появлением финансовой независимости от личных денег, дело одного супруга (как правило, это муж) перестает быть интересным для другого (жены). Психологическим шоком оказывается и то, что жена, привыкшая в течение этого времени быть доверенным лицом мужа (31% предпринимателей назвали своих жен своими главными источниками моральной поддержки), теряет эту роль, но не получает взамен возможности проводить больше времени с мужем, так как венчурная компания по-прежнему требует полной самоотдачи основателя. Семейный союз, который в течение нескольких лет цементировался общими трудностями, не выдерживает снятия напряжения и часто, не сумев перестроиться, распадается.
Повторные браки, учитывая напряженный ритм жизни основателя венчурной компании, следуют далеко не сразу. За очень многие компании, таким образом, было заплачено одиночеством их основателей. Надо заметить, что венчурный бизнес требует от предпринимателя еще и немалой физической выносливости. В общей сложности, предприниматель, по той же статистике Inc. отдыхает в течение года в среднем 16 дней, что на треть меньше стандартного отпуска в США (24 дня).
Кроме того, статистика не учитывает фактической продолжительности рабочей недели, достигающей порой 80-100 часов.
Очень интересно отметить, что, хотя в фольклоре венчурной индустрии (газетные статьи, популярные книги, устные анекдоты и пр.) в основном прославляются индивидуальные достижения отдельных личностей, а каждая компания ассоциируется с одним или несколькими основателями-инженерами, в реальности успешные венчурные предприниматели редко ходят в одиночку. Ситуации, когда компания поднимается на ноги исключительно силами знатоков технологии, редки. Еще в 1980-е гг. упомянутое нами исследование выявило интересную закономерность: молодого венчурного предпринимателя, как правило, сопровождает партнер-менеджер.
Менеджер старше технократа в среднем на 16 лет и, по описанию, является типичным карьерным профессиональным руководителем. Функция, которую менеджер выполняет в этом союзе, можно с уверенностью назвать балансирующей.
Менеджер, в отличие от технократа, может быть минимально осведомлен в технологических особенностях производимого компанией продукта, но умеет управлять компанией, коллективом и держать под контролем финансовые вопросы. Его роль в венчурной компании состоит в обеспечении необходимой доли реализма и внимания к рутине, которая, с одной стороны не дает компании потерять стабильность, а с другой, снимает этот груз с плеч самого предпринимателя.
Одна из функций венчурного капиталиста, в частности, состоит в том, что он находит такого партнера для венчурного предпринимателя, если изначально предприниматель все же был одиночкой (или в группе не было ни одного профессионального менеджера). Приглашенный со стороны топ-менеджер (чаще всего, президент или вице-президент по финансам), как правило, мало чем отличается от партнера, найденного самим предпринимателем - он так же становится крупным акционером фирмы (до іо и более процентов) и так же концентрируется на повседневных задачах, оставляя предпринимателю стратегические заботы. В 1990-х гг. эта кадровая задача стала рутинной, и предпринимателям все реже приходилось сдерживать свои амбиции из-за отсутствия более опытного партнера.
Создалась целая профессиональная прослойка венчурных топ-менеджеров, которые работают старшими партнерами молодых предпринимателей. Часть этих старших партнеров - сами в прошлом предприниматели, набравшиеся опыта по ходу дела, другая - профессиональные менеджеры, уходящие из крупных компаний.
Отказ от карьеры в крупной корпорации в пользу работы на молодую и развивающуюся фирму стал хотя и не массовым, но уже достаточно типичным явлением. Многие венчурные компании, в частности, уже делают попытки иметь наготове нескольких таких профессиональных старших партнеров в качестве консультантов, чтобы иметь возможность определить их в свои портфельные компании при первой необходимости.
3. Место в венчурном сообществе
Наконец, и это очень важно для понимания венчурного капитализма, предпринимательство является ремеслом в той же мере, в какой оно является чертой личности или образом жизни. Это наиболее ярко демонстрируют предприниматели, которые создавали за свою карьеру две и более компании. Здесь мы наблюдаем людей, которые видят свою профессиональную ценность именно в создании новых организаций. Когда созданная ими фирма прочно встает на ноги, и в работе начинает преобладать рутина, предприниматель имеет на выбор два варианта: превращаться в руководителя более традиционного типа или повторить весь процесс сначала, и очень часто выбор, особенно если предприниматель по-прежнему полон идей, делается впользу последнего.
В таких ситуациях, кстати, проявляется незаменимость уже упомянутого партнера-менеджера, так как именно он обеспечивает преемственность руководства. Большинство предпринимателей, объясняя свой уход из своих компаний, ссылаются на привычку к инновации и своеобразному азарту борьбы за новое и за выживание.
Даже относительно спокойное существование им оказывается просто неинтересно.
Рассматривая венчурный капитализм, необходимо отметить, что эти психологические тонкости включены в его систему опоры на ведущую роль человеческого фактора в бизнесе -использование стимулирования творческих способностей как источника прибыльных инноваций составляет один из его краеугольных камней. Система венчурного капитализма, в сущности, нацелена на создание тепличных условий для позитивных эмоций и творческих порывов. Более того, психологические стимулы, свойственные предпринимателю, благодаря системе опционов в известной мере транслируются и на сотрудников венчурных компаний.
В результате существует многотысячное сообщество людей, работающих не потому, что за работу хорошо платят, а потому, что им это интересно, и среда, где такое отношение к работе разделяется и поощряется. Образно говоря, одним из постоянных компонентов горючего, которое позволяет венчурному капитализму динамично и уверенно развиваться, является адреналин.
Начинающий предприниматель может мечтать о золотых горах, но предприниматель со стажем, как правило, вновь и вновь стремится не почивать на лаврах, а повторить то золотое время, когда он играл в русскую рулетку с миром бизнеса в надежде поймать звезду с неба.
4. Положение в обществе
В заключение обзора личных особенностей венчурного предпринимателя следует отметить, что само по себе это занятие, как ни странно, не относится в Америке к числу престижных. Интерес к компьютерным и другим инженерным дисциплинам падает год от года; психологи сообщают, что в массовом сознании слова венчурный капиталист по-прежнему ассоциируются с комиксообразным портретом нерда - две пары очков, неопрятная одежда, витание в облаках и т.д. Разумеется, не исключено, что эти причитания зарезервированы специально для публичных выступлений или просто разделяются не всеми: опрошенные автором высокопоставленные члены венчурного сообщества не отмечали каких-либо признаков неприязни к ним, а один из респондентов, венчурный капиталист Томас Клафлин, рассказал автору, что его компания в ходе встречи со школьниками младших классов убедилась прямо в обратном. Возможно, причиной является то, что широкую публику отталкивает кажущийся эзотеризм и непонятность высоких технологий.
Это отчасти подтверждается и тем, что открытыми источниками для написания данного труда послужили в основном публикации в профессиональной либо деловой прессе. Популярные издания тематику венчурного капитализма игнорировали до разгара бума, а когда игнорировать ее стало невозможно - сначала писали в основном о сделанных за месяц состояниях и экстравагантном образе жизни новых миллиардеров, а после спада - о скандалах и мошенничествах. Жареные сюжеты преобладали над информационными многократно.
Как бы то ни было, роль, которую венчурный капитализм играет в жизни США, не находит себе достаточного отражения в массовом сознании.
II. Марш энтузиастов: Ранний венчурный капитализм 1945 - 1978 гг.
# і. У истоков: генерал Дорио и его ученики. Формирование основ венчурного капитализма в 1930-1960-е гг.
1. Новый курс Рузвельта и реформа фондового рынка
С 1921 г. фондовый рынок США переживал период небывалого подъема, получившего впоследствии название The Roaring Twenties - ревущие двадцатые. Послевоенный инвестиционный бум и всеобщее чувство уверенности в завтрашнем дне подталкивали компании активно расширять производство.
Объемы выпуска новых акций многократно возросли, внимательность же инвесторов к качеству предлагаемого товара ослабла (в расчете на то, что все однажды купленное можно будет продать за более высокую цену), что привело к росту числа махинаций и мошенничеств, многие из которых оставались нераскрытыми до самого биржевого краха. Доступность кредита для игры на бирже (брокеры предоставляли клиентам маржу, достигавшую десятикратного размера стоимости заложенных под нее ценных бумаг) привлекала на рынок множество мелких инвесторов и стимулировала дальнейшее устойчивое повышение котировок акций.
То, что этот рост сопровождался всего лишь умеренным ростом производства, мало кого беспокоило. Среди брокеров самой популярной стала теория большего дурака, по которой считалось, что ценная бумага может быть сколь угодно дорогой, но всегда найдется еще больший дурак - инвестор, который купит ее по этой цене.
Эйфория бычьего рынка и связанная с ней беспечность массы инвесторов оборвалась в одночасье.
Спровоцированный целым рядом причин биржевой крах 24 октября 1929 г. обратил начавшееся еще летом 1929 г. замедление темпов роста экономики в Великую депрессию. За четыре года, прошедших до прихода к власти Франклина Д. Рузвельта, фондовый рынок обесценился втрое.
Его падение привело к доминообразному развалу банковской системы США, так как значительную часть активов банков составляли акции.
Тщетность попыток администрации Эдгара Гувера сохранить механизм саморегулирования фондового рынка позволила демократу Рузвельту в ходе избирательной кампании 1932 г. выдвинуть требования его регулирования государством. Выборы совпали с окончанием работы комиссии подкомитета Сената по банковским и валютным реформам, которая в ходе 17-месячного расследования обнаружила на фондовом рынке массу вопиющих злоупотреблений, мошенничеств и обмана акционеров, причем в них были замешаны чрезвычайно высокопоставленные лица, включая президента Нью-Йоркской фондовой биржи (NYSE), руководителей крупнейших брокерских фирм и ведущих банкиров.
Возмущение было настолько велико, что Рузвельт смог провести обещанную реформу через объединившийся в своем негодовании Конгресс в рекордно короткие сроки. Новый законопроект, смоделированный по образцу британского Закона о национальных ценных бумагах (National Securities Act), был внесен в Конгресс 10 апреля 1933 г., а уже 23 мая президент подписал Закон о ценных бумагах (Securities Act).
Он и явился началом целой цепи актов нового курса, которые, опираясь на конституционное право федерального правительства регулировать междуштатную торговлю, подвели под него общенациональный рынок ценных бумаг и резко усилили вмешательство государства в его дела, установив очень жесткие правила для доверительных управляющих денежными средствами.
Закон о ценных бумагах 1933 г. впервые ввел понятие disclosure - порядка раскрытия информации о выпусках ценных бумаг, дополненную обязательной регистрацией проспектов всех выпусков - документов, содержащих исчерпывающую информацию о ценных бумагах, эмитенте и порядке их выпуска, а также любую другую информацию, которая влияет на их стоимость. Теперь, как заявил сам Рузвельт, ...у нас есть обязанность настаивать, что любой выпуск новых ценных бумаг для продажи в рамках междуштатной торговли должен сопровождаться полной гласностью и информацией, и ни один принципиально важный элемент этого выпуска не должен быть скрыт от покупателей.
В закон был введен принудительный принцип caveat emptor, - бремя обеспечения полноты раскрытой информации возлагалось на продавца ценных бумаг.
В 1934 г. закон о фондовых биржах (Securities Exchange Act), второй из этой серии, создал новое квазиправительственное агентство - Комиссию по ценным бумагам и фондовым биржам (Securities and Exchanges Commission, - SEC), получившее права контроля за его исполнением. В ее обязанности не входило давать оценку инвестиционным достоинствам и привлекательности выпуска ценных бумаг - это было задачей самих инвесторов, - но она получила право требовать, чтобы такая информация была полной.
Права и полномочия SEC детализировались и уточнялись в ее собственных нормативных документах - правилах. Даже непреднамеренная ошибка эмитента в проспекте по закону могла стать основанием для отказа в регистрации и, соответственно, отмены выпуска, а отказ в предоставлении такой информации как SEC, так и инвесторам, - уголовным преступлением. Комиссия даже получила права расследования и вызова для допроса сотрудников бирж и брокерских фирм и приостановки деятельности компаний-нарушителей.
Кроме того, SEC вменили в обязанность регистрацию всех брокерских фирм, а также индивидуальных брокеров и дилеров с целью обеспечения соблюдения ими правил SEC через саморегулирование.
Закон 1934 г. также установил ответственность руководства акционерных обществ, включив их в круг лиц, подотчетных SEC, и ввел понятие корпоративного инсайдера, обязав любого руководящего сотрудника компании, члена совета директоров или акционера, владеющего более чем 10% акций, отчитываться во всех совершенных с ними операциях. Формы отчетности, установленные этим законом, существуют и по сей день.
Они таковы: форма 10-K, или ежегодный отчет, одобренный аудитором, 10-Q, или неаудированный ежеквартальный отчет, и 8-K - форма для сообщения иных важных событий в компании, ее контроле или руководстве, которые необходимы для оценки цены акций компании.
Кроме того, финансовая система подверглась регулированию и по другим направлениям. Созданная в 1933 г. Федеральная корпорация страхования депозитов (Federal Deposit Insurance Corporation) установила для банков-членов жесткие нормативы риска по каждому классу вложений депозитов, обязательные к неукоснительному соблюдению. Закон Гласса-Стигала (Glass-Steagall Act) 1933 г. разорвал связку коммерческие банки - брокерские фирмы, запретив первым владеть вторыми, приобретать акции, участвовать в размещении эмиссий ценных бумаг или иначе инвестировать в фондовый рынок.
Закон о публичных холдинговых компаниях (Public Utility Holding Company Act) 1935 г. ввел обязательную регистрацию всех холдинговых компаний, чьи акции обращались на фондовом рынке.
Более того, в конце 1930-х гг. последовала еще серия статутов, составивших костяк законодательства о ценных бумагах. Такими были Закон о правде об облигациях (Truth Indenture Act) 1939 г., которым был установлен порядок раскрытия информации о выпуске любых облигаций, и Закон об инвестиционных советниках (Investment Advisors Act) 1940 г., который установил порядок лицензирования и отчетности деятельности инвестиционных консультантов (под это определение подпадали как индивидуалы, так и фирмы) и запретил консультантам умалчивать о собственных интересах в рекомендуемых ими ценных бумагах.
Но особенно важен был Закон об инвестиционных компаниях (Investment Company Act), под который подпали все институциональные инвесторы - пенсионные фонды, страховые фирмы, взаимные фонды. Он устанавливал детальную отчетность инвестиционных компаний перед акционерами и, что особенно важно, ввел так называемое правило благоразумного человека (prudent man rule) - порядок, при котором им с целью уменьшения их риска запрещалось вкладывать деньги в малоликвидные и новые ценные бумаги.
Были созданы перечни дозволенных бумаг (eligible securities), которые содержали по большей части государственные, муниципальные и крупнейшие корпоративные ценные бумаги.
Эти законы уничтожили тот нерегулируемый рай, к которому привык Уолл-Стрит. Попытки коллективных протестов не прекращались до конца 1930-х гг., но после того, как один из застрельщиков сопротивления, крупнейший брокер и экспрезидент биржи Дик Уитни был пойман в 1937 г. на растрате средств своих клиентов и биржевого фонда с целью покрыть результаты собственной инвестиционной беспечности, организованная оппозиция финансистов рассыпалась, а администрация Рузвельта так и не уступила ни пяди.
Новые законы на многие годы существенно связали руки крупным инвесторам. Высокорискованные проекты оказались за пределами их возможностей . Более того, фондовый рынок, попавший после вольницы 1920-х в жесткие ежовые рукавицы SEC, которые в течение всех 1930-х гг. воспринимались им крайне болезненно, и еще не забывший уроков Великой депрессии, стал воспринимать саму идею повышенного риска с отвращением. Банки же, наученные горьким опытом (а также связанные новыми нормативами) вообще перестали рассматривать начинающих бизнесменов как потенциальных заемщиков.
Хотя в цели нового курса не входило подавление малого бизнеса, практически все внешние источники средств для новых предпринимателей, вне зависимости от объективных достоинств их проектов, стали недоступны. Поэтому вплоть до конца 1970-х гг. основной приток капитала в венчурные проекты обеспечивали состоятельные индивидуальные инвесторы, на которых ограничения по выбору ценных бумаг для инвестиций не распространялись.
Именно индивидуальная инициатива -а не усилия государства - и позволила сформироваться системе, которая обеспечивала минимальный, но все же стабильный приток капитала в высокорискованные проекты.
2. Окончание второй мировой войны и начало холодной войны
Вторая мировая война приостановила развитие гражданской промышленности в США, и нормальный инвестиционный процесс стал возобновляться только с ее окончанием. Завершение боевых действий ознаменовало собой резкое уменьшение потока правительственных заказов, которые стимулировали экономику в течение всех военных лет. Однако исследования на военные нужды, которыми в порядке мобилизации загрузили все ведущие американские университеты, не прекратились. Главную роль в этом вполне логично следует отвести глобальному противостоянию двух сверхдержав - СССР и США, выразившемуся, в частности, в гонке вооружений. Благодаря ей американская наука получила миллиарды долларов, которые были пущены федеральным правительством на НИОКР.
Для понимания успеха венчурного капитализма едва ли не более важно то, что правительство же в лице его оборонного ведомства также стало его крупнейшим заказчиком. Вплоть до 1970-х гг. военные составляли подавляющую часть конечных покупателей продукции венчурных компаний, которой могли быть и электроника, и системы связи и навигации, и новые материалы, и новые лекарства.
То, что не было принято Пентагоном, со временем рассекречивалось (так, в 1946-1948 гг. были рассекречены многие военные разработки, например, ламповые ЭВМ) и часто шло в гражданское производство.
Одновременно формировались и социальные предпосылки венчурного бизнеса. В первые послевоенные годы закон о ветеранах предоставил льготы военнослужащим по поступлению в высшие учебные заведения, создав первую в истории США стипендиальную систему. Это нововведение положило начало реальной и массовой демократизации высшей школы. Университеты смогли резко расширить набор способных студентов извсех слоев общества без оглядки на стоимость образования (до этого имущественный ценз в виде высокой платы за обучение отсевал очень многих).
В результате к середине 1950-х гг. значительно возросло число молодых и способных аспирантов-выпускников, которые сыграли очень важную роль в строительстве послевоенной экономики, и, в особенности, - венчурной индустрии.
3. Общество потребления и начало создания рынка технологий для массового применения и потребления
Первый послевоенный кризис в конце 1940-х гг. был неглубоким и быстро сменился промышленным подъемом, на фоне которого начало формироваться общество потребления (consumer society). Оно, в сущности, было ни чем иным как развитием внутреннего потребительского рынка за счет расширения номенклатуры и качества товаров. С экономической точки зрения, рост индивидуального потребления, который был заметен тогда каждому, был живым подтверждением теории Дж.М. Кейнса о экономике спроса.
Общество потребления поддерживалось т.н. экономикой масштаба, то есть снижением стоимости производства товаров в массовом количестве. Развитие технологий массового производства вкупе с научно-техническим прогрессом позволило крупным корпорациям значительно снизить цены на товары широкого потребления и даже сделать доступными былые предметы роскоши (собственно, этот процесс, начавшись в 1940-е гг., не остановился и до сих пор). В 1950-е гг. в быт впервые вошли сложные электробытовые приборы, отпочковавшиеся от промышленных технологий - наиболее яркими примерами можно назвать холодильник и телевизор.
Но роль общества потребления была гораздо глубже. Укрепившись, оно создало устойчивый рынок с высокими оборотами, на котором прочно устоялся интерес потребителей к новым товарам, способным облегчить быт. Так как очень многое из предложенного потребителям в 1950 гг. восходило к тому, что 30 лет назад было высокой технологией, и производство новых товаров сохраняло свою наукоемкость, этот рынок был потенциально интересен для венчурных компаний.
Экономика общества потребления не оказала на них прямого воздействия в 1950-1960-е гг., но ее достижения (в виде развитого внутреннего рынка и усложнения бытовых приборов) в 1980-е гг. позволили венчурным компаниям покончить с зависимостью от военных заказов и приступить к созданию нового рынка, работая на конечного индивидуального потребителя.
4. Формирование связей венчурного капитализма и университетской науки
a) Скачок в финансировании прикладных и фундаментальных исследований после спутникового шока
Существенный толчок наукоемкие технологии получили в конце 1950-х гг. Запуск в СССР первого искусственного спутника Земли в 1957 г. глубоко потряс Америку. После дела супругов Розенберг, которое было связано с хищением американских атомных секретов, в США прочно утвердилось мнение, что их современные технологии невозможно воспроизвести, а можно в лучшем случае украсть и скопировать. Привыкнув считать за аксиому, что американская наука, как фундаментальная, так и прикладная, далеко превосходит советскую (и любую другую), и истэблишмент, и массы простых граждан восприняли прорыв СССР в космос как щелчок по носу. Это явление было названо спутниковым шоком.
Самолюбие Америки требовало, во-первых, беспристрастной самооценки, а, во-вторых, немедленных мер по восстановлению американского превосходства.
Последующие исследования подтвердили, что отставание США от СССР действительно существует, если не фактически, то потенциально. Даже в крупнейших учебных заведениях был значительно снижен уровень преподавания, а финансирование приоритетных программ оставляло желать лучшего. В особенности расстроили результаты проверки знаний студентов; уровень знаний был определен в сравнении с другими развитыми странами и СССР как ниже среднего, и качество научной смены в таких условиях было под вопросом.
Официальным выводом было то, что Америка недопустимо запустила свою среднюю и особенно высшую школу, которая не смогла обеспечить достаточное количество высококвалифицированных научных и инженерных кадров.
