Управленческий аспект

Моя жизнь и мое время. М., 1995. С. 417. Почти треть урожая уже постоянно и ежегодно уходила в потери, четвертая часть занятой рабочей силы представляла собой скрытую безработицу, так как практически не работала, хотя и

получала зарплату, размеры "теневой экономики" достигали 25% ВНП. Приписки выпуска продукции получили широкое распространение и в ряде случаев (например, в Узбекистане) достигали непомерных масштабов. До 25% всего объема производства составляли товары, вообще не пользующиеся спросом1.
Примерно половина рабочих в промышленности была занята ручным трудом. Объем незавершенного строительства достигал величины годовых капвложений. Размах коррупции и иных злоупотреблений (например, валютных) достигал огромных размеров. Целые заводы и даже отрасли были планово-убыточными и сидели на дотациях. Общественные фонды потребления могли существовать только за счет недоплаты труда.

Государственные финансы находились в катастрофическом положении.
Но ситуация все ухудшалась. В 1982 г. производительность труда в народном хозяйстве уже была на треть ниже, чем в 1966—1976 гг., с конца 70-х годов реально началось снижение объемов ВНП, которое продолжалось практически 20 лет без перерыва; эффективность производства (факторная производительность) в 1981—1985 гг. уже составляла 50% уровня 1975— 1980 гг. и также продолжала снижаться.
1 Вот что пишет по этому поводу бывший министр экономики РФ Я. Уринсон: "Предприятия не умели работать на платежеспособный спрос. Долгие десятилетия ни производили товары только по плану, причем часть этих товаров по плану же и реализовывалась, а другая или шла на склад, или просто уничтожалась. Я долгое время работал в ГВЦ Госплана СССР и до сих пор помню, как в конце каждого года создавались комиссии, которые делали сводку товаров, подлежащих уничтожению. Цифры достигали фантастических размеров — например, по обуви, по мужским пальто с меховыми воротниками и т. д. Нереализованные запасы свозились в одно место, создавались специальные комиссии из представителей Госплана, ЦСУ, министерств, местных партийных органов, и сжигалось, разбивалось, уничтожалось огромное количество разных продуктов.

Также всем хорошо известны и имевшие тогда место потери — в первую очередь сельхозпродукции. По дороге от поля до стола потребителя терялось около трети урожая. Таким образом, значительная часть товарной массы, как оказывалось, входила в совокупный общественный продукт, учитывалась в его объемах, но по сути товарной массой не являлась, не имела реальной рыночной цены" (Российская экономика на новых путях.

1997. № 2. С. 11).
Казалось, страна совсем утратила силы и способности к развитию. Но советская экономическая наука и особенно партийная пропаганда по-прежнему взахлеб выявляли "успехи"

и "преимущества" социализма как общественной системы и как экономической модели1.
Советская пропаганда уже в 30-е годы породила на Западе, несмотря на его принципиальное непризнание социализма, поток идей, позже оформившихся в концепцию "рыночного социализма"-. Одним из основателей этой концепции стал известный польский экономист О. Ланге, выпустивший в середине 30-х годов ряд работ по данному вопросу. Против него уже тогда резко выступили Л. Мизес и Ф. Хайек.
О. Ланге считал, что при социализме государство может устанавливать равновесные цены, использовать рыночные
механизмы, в частности самоокупаемость. В СССР в то время об этом не было и речи. Но после войны экономисты Польши, Венгрии и Югославии стали активно развивать идеи Ланге, которые нашли отражение в хозяйственном управлении этих стран и перекочевали в СССР.

Тем не менее "рыночный социализм" оказался ложной целью и нигде не закрепился.
Жизнь убедительно показала, что "рыночный социализм" — это нестабильность, постоянная внутренняя противоречивость. Даже самые ярые сторонники "рыночного социализма" в сегодняшних Польше и Венгрии перешли на сторону концепции реального рынка в условиях капиталистической смешанной экономики. В нашей стране эти идеи расцвели в годы горбачевской перестройки, да и сейчас их сторонников пока еще довольно много.

1 Несколько лет спустя академик С. Шаталин честно скажет, что "многие наши представления о социалистической экономике, ее неотъемлемых чертах были попросту ложными. Их следует пересмотреть" (Шаталин С. Переход к рынку: борьба мнений. М., 1993.

С. 44).
Тем не менее все, что произошло с нами в советские времена — и октябрьский переворот 1917 г., и "военный коммунизм", и советский тоталитаризм; начиная с 30-х годов — предвидели и предсказывали многие' ученые и политические деятели, в частности Плеханов. Еще в июле 1917 г. он писал: " Требуемая Лениным диктатура пролетариата и крестьянства была бы большим несчастьем для нашей страны, так как при нынешних условиях она породила бы анархию... Перспектива гражданской войны должна приводить в содрогание каждого сознательного революционера наших дней... Когда сторонники

Ленина начинают гражданскую войну, демократическое большинство обязано защищать свою позицию и свое правительство... Проклятие тем, которые начинают гражданскую войну в эту тяжелую для России годину"1.
В мае 1917 г. Плеханов писал: Не во всякое данное время можно перестроить общество на социалистической основе. Социалистический строй предполагает по крайней мере два непременных условия: 1) высокую степень развития производительных сил (так называемой техники); 2) весьма высокий уровень сознательности в трудящемся населении страны. Там, где отсутствуют эти два необходимых условия, не может быть и речи об организации социалистического способа производства.

Если бы рабочие попытались организовать его при отсутствии указанных условий, то из их попытки не вышло бы ничего хорошего. Им удалось бы организовать только голод... Неизбежным следствием "организации голода" явился бы жестокий экономический кризис, после которого рабочие оказались бы в положении гораздо более невыгодном, чем то, в котором находились они до своей попытки2.
В октябре 1917 г. Плеханов вновь вернется к этой теме: "... Готов ли наш рабочий класс к тому, чтобы теперь же провозгласить свою диктатуру? Всякий, кто хоть отчасти понимает, какие экономические условия предполагаются
диктатурой пролетариата, не колеблясь ответит на этот вопрос решительным отрицанием. Нет, наш рабочий класс еще далеко не может с пользой для себя и для страны взять в свои руки всю полноту политической власти. Навязать ему такую власть, значит толкать его на путь величайшего исторического несчастья, которое было бы в то же время величайшим несчастьем для всей России" .

Цит. по: Единство. 1917. 5 июля.
Там же. 20—21 мая.
Там же. 1918. 28 окт.

Теперь, по прошествии многих десятилетий, когда социализм отодвинут в угол современной истории, когда он уже практически исчез из Европы, потерпел сокрушительное поражение в России, хотя и оставил в ней свой след, но еще живет в Китае, Северной Корее и на Кубе, следует дать принципиальную оценку предвидению Плеханова.

Плеханов отмечал у большевиков отход от марксизма, утопизм, ностальгическое стремление к захвату власти, наплевательское отношение к судьбам страны и ее народу, анархизм, сектантство, демагогичность и многое другое. Он предупреждал о грядущей катастрофе. И он, а не Ленин и большевики оказался прав. Он смотрел намного дальше и был мудрее.

Его прогноз подтвердила сама жизнь.

11.4. Управленческий аспект
Итак, та модель хозяйствования, которая была создана в бывшем Советском Союзе, коренным образом отличалась от традиционной рыночной. В отличие от рыночной модели, где государство регулирует деятельность хозяйствующих субъектов лишь косвенным путем, с помощью денежно-кредитной, финансовой политики, социалистическая, точнее, сталинская модель хозяйствования построена на прямом администрировании, жесткой централизации управления, что лишает хозяйствующие субъекты права и возможности решать, что и когда производить, кому и по какой цене продавать.
При капитализме это важнейшее, основанное на частной собственности право, определяющее свободу выбора предпринимателя, дает ему явное преимущество перед социализмом, так как решение принимается производителями на основе объективных критериев, а не указаний "сверху", исходя из рыночных сигналов, т. е. учета интересов потребителей, которые, будучи главным и определяющим участником рыночных отношений, формируют общественно необходимую полезность и реальную цену произведенных товаров и услуг. Происходит реальное удовлетворение потребностей в сфере производства. При этом предприниматель, решив производить тот или иной товар, добровольно соглашается соблюдать все законы, принятые государством, косвенно или даже прямо регулирующие условия его деятельности, т. е. практически в чем-то лишающие его полной свободы (налоги, стандарты, техника безопасности, экологические нормы и т. д.), но не запрещающие ему осуществлять избранный им вид предпринимательской деятельности, конечным результатом которой является прибыль.
При социализме жесткая регламентация деятельности предприятий, основанная на централизованном планировании

Содержание раздела