d9e5a92d

Работа животных и рабов


Работа животных и рабов

Для человека животные являются материальным фактором производства. Возможно, однажды по соображениям морали люди станут обращаться с животными более мягко. Пока же человек не оставляет животных без присмотра и не позволяет им вести себя как заблагорассудится, он всегда обращается с ними как с объектами своих действий.

Общественное сотрудничество может существовать только между человеческими существами, поскольку только они способны проникнуться смыслом и преимуществами разделения труда и мирного сотрудничества.

Человек подчиняет животное и включает его в собственные планы деятельности в качестве материального предмета. Приручая, одомашнивая и дрессируя животных, человек часто демонстрирует понимание психологических особенностей этих живых существ; он апеллирует, если можно так выразиться, к их душе. Но даже в этом случае пропасть, отделяющая человека от животного, остается непреодолимой. Животные не могут получить ничего, кроме удовлетворения потребностей в еде и сексе, а также достаточной защищенности от угроз, исходящих от внешних факторов.

Животные характеризуются как животные как раз потому, что они таковы, какими железный закон заработной платы представляет рабочих. Человеческая цивилизация никогда бы не возникла, если бы люди сосредоточились исключительно на питании и спаривании; так и животные не могут ни устанавливать социальные связи, ни участвовать в человеческом обществе.

Люди пытались относиться к своим собратьям так, как они относились к животным, и соответствующим образом обращаться с ними. Они пользовались плетьми, чтобы заставить рабов на галерах и бурлаков работать как ломовых лошадей. Однако опыт показал, что эти методы необузданного зверства приводят к весьма неудовлетворительным результатам.

Даже самые неотесанные и бестолковые люди добиваются гораздо большего, когда работают по собственной воле, а не из-под палки.

Первобытный человек не различал свое право собственности на женщин, детей и рабов, с одной стороны, и свое право собственности на скот и неодушевленные предметы с другой. Но по мере того, как он начинает использовать их не просто как вьючных животных, он вынужден ослабить оковы. Он должен постараться заменить страх в качестве побудительного стимула на своекорыстие и эгоизм; он должен попытаться привязать к себе раба с помощью человеческих чувств. Если от побега раба теперь удерживают не только цепи и надзор, если он теперь работает не только из страха быть высеченным, то отношения между господином и рабом трансформируются в общественные связи. Раб может, особенно если память о счастливых днях свободы все еще свежа, оплакивать свое несчастье и страстно желать освобождения.

Но он смиряется с тем, что кажется неизбежным положением дел, и приспосабливается к своей судьбе таким образом, чтобы сделать ее терпимой насколько возможно. Теперь раб стремится удовлетворить своего господина с помощью прилежания и выполнения порученных ему заданий; господин стремится пробудить энтузиазм и лояльность раба посредством сносного обращения. Между хозяином и работником устанавливаются близкие отношения, которые вполне можно назвать дружбой.

Возможно, воспеватели рабства были не совсем неправы, когда утверждали, что многие рабы были удовлетворены своим положением и не стремились его изменить. Возможно, существуют индивиды, группы индивидов и даже целые народы и расы, которым нравятся безопасность и защищенность, обеспечиваемая зависимостью, которые безразличны к оскорблениям и унижениям и рады платить определенным количеством труда за привилегию жить в комфорте состоятельного семейства, в чьих глазах плети и дурной нрав господина кажутся незначительным злом или вообще не кажутся злом.

Разумеется, условия, в которых рабы трудились на больших фермах и плантациях, в рудниках и на галерах, очень сильно отличались от идиллически описываемой жизни домашней прислуги, горничных, поваров и нянек, а также от условий существования несвободных работников, скотниц и пастухов на небольших фермах. Ни один апологет рабства не посмел превозносить участь римских сельскохозяйственных рабов, закованных в цепи и битком набитых в эргастулы [69], или негров на хлопковых и тростниковых плантациях Америки[Маргарет Митчел, которая в своем популярном романе Унесенные ветром (в 2-х тт. СПб., 1993) неумеренно восхищалась рабовладельческой системой Юга, достаточно осмотрительно не привлекает внимания к работающим на плантациях, а предпочитает распространяться об условиях жизни домашней прислуги, которая даже на ее взгляд была элитой среди людей этой касты.].



Отмену рабства и крепостничества нельзя приписать ни учениям теологов и моралистов, ни слабости или великодушию господ. Среди проповедников религии и нравственности было много красноречивых и сторонников, и противников рабства[Cм. об американской прорабовладельческой доктрине: Beard C. and M. The Rise of American Civilization. 1944. I. 703710; Meriam C.E. A History of American Political Teories.

New York, 1924. P. 227251.]. Рабский труд исчез потому, что не смог выдержать конкуренции со свободным трудом; его нерентабельность подписала ему приговор в рыночной экономике.

Цена покупки раба определяется чистым доходом, ожидающимся от его использования (и в качестве работника, и в качестве производителя других рабов), точно так же, как цена коровы определяется чистым доходом от ее использования. Владелец раба не получает никакого специфического дохода. Он не получает никакой выгоды от эксплуатации из-за того, что работа раба не вознаграждается, а потенциальная рыночная цена оказываемых им услуг, возможно, больше, чем затраты на питание, предоставление крова и его охрану.

Тот, кто покупает раба, должен в его цене компенсировать эту экономию в той мере, в какой ее можно предсказать; он платит за него сполна, с поправкой на временное предпочтение. Использует ли хозяин раба в собственном хозяйстве, на предприятии или сдает в наем его услуги другим людям, он не получает никаких специфических выгод за счет существования института рабства. Специфическая выгода идет охотнику на рабов, т.е. человеку, лишающему людей свободы и превращающему их в рабов.

Но, разумеется, прибыльность его бизнеса зависит от того, насколько высоки цены, которые покупатели готовы платить за приобретение рабов. Если эти цены падают ниже затрат на поимку, содержание и транспортировку рабов, то занятие этим делом больше не окупается и его следует прекратить.

Далее, никогда и нигде предприятия, применявшие рабский труд, не могли конкурировать на рынке с предприятиями, применявшими свободный труд. Рабский труд мог применяться только там, где он не конкурировал со свободным трудом.

Если обращаться с людьми как со скотом, то из них нельзя выжать ничего, кроме скотского поведения. Но тогда особую важность приобретает тот факт, что люди физически слабее, чем быки или лошади, и что пропитание и охрана раба относительно получаемого труда стоят больше, чем кормление и охрана скота. Когда с человеком обращаются как с рабом, то он приносит меньший доход на единицу затрат, расходуемых на поддержание его жизни и охрану, чем домашние животные. Если кто-то требует от несвободного работника человеческого поведения, то он должен обеспечить ему специфически человеческие стимулы.

Если работодатель стремится получить продукцию, которая количественно и качественно превосходит ту, что можно выбить из работника при помощи плетки, то он должен заинтересовать последнего в плодах его труда. Вместо того, чтобы наказывать леность и медлительность, он должен вознаграждать усердие, мастерство и рвение. Но какие бы усилия он ни прилагал в этом направлении, он никогда не получит от крепостного работника, т.е. работника, не получающего полной рыночной цены за свой вклад, поведения, эквивалентного поведению свободного человека, т.е. человека, нанятого на свободном рынке труда. Верхняя граница, выше которой невозможно поднять количество и качество изделий и услуг, оказываемых рабским и крепостным трудом, намного ниже стандартов свободного труда. В производстве изделий высшего качества предприятие, использующее сравнительно дешевый труд несвободных работников, никогда не выдержит конкуренции предприятий, использующих свободный труд.

Именно этот факт привел к исчезновению всех систем принудительного труда.

Поддержка применения исключительно рабского труда в целых областях и отраслях производственных резерваций и их защита от любой конкуренции со стороны предпринимателей, использующих труд свободных людей, обеспечивалась общественными институтами. Таким образом, рабство и крепостничество стали существенной чертой жесткой кастовой системы, которую невозможно было ни устранить, ни видоизменить посредством действий отдельных индивидов. Везде, где условия были другими, рабовладельцы сами осуществили мероприятия, которые постепенно уничтожили всю систему несвободного труда.

Не гуманность и милосердие побудили бессердечных и безжалостных рабовладельцев Древнего Рима слегка облегчить положение своих рабов, но стремление извлечь максимальный доход из своей собственности.



Содержание раздела