Когда французы признали свое поражение в Индокитае, Соединенные Штаты поддержали Женевское соглашение 1954 года, по которому Вьетнам должен был стать единым государством. Тогда все признавали, что послевоенное разделение страны на Северный и Южный Вьетнам было оправдано только случайностями и потребностями военного времени. Но Соединенные Штаты сумели с помощью всяких уловок выдавить Вьетминь из южной части Вьетнама, после чего взяли на себя роль Франции, а ее клиента, марионеточного императора Бао Дая, заменили своим ставленником, Нго Динь Дьемом, установившим в Южном Вьетнаме собственный диктаторский режим.
Когда Дьем стал слишком неудобен, ЦРУ организовало переворот, Дьем был убит, а его место занял другой диктатор, Зыонг Ван Минь. Для победы над Вьетконгом возглавляемым коммунистами национальным движением за освобождение Южного Вьетнама Соединенные Штаты опустошили и Южный и Северный Вьетнам: в джунгли была послана полумиллионная американская армия, и в ходе военных действий погиб миллион вьетнамцев.
В ходе трагического вьетнамского конфликта Соединенные Штаты поддерживали миф, что эта война представляет собой агрессию коммунистического Северного Вьетнама против дружественного и прозападного (что бы это ни означало) Южного Вьетнама, который обратился к США с просьбой о помощи. В действительности эта война представляла собой изначально обреченную на поражение попытку заставить подавляющее большинство вьетнамского населения отказаться от своего выбора попытку навязать южной части страны, в том числе с помощью прямого геноцида, непопулярный диктаторский режим.
Американцы не привыкли применять термин «империализм» к действиям своего правительства, хотя здесь это слово чрезвычайно уместно. В самом широком смысле империализм можно определить как агрессию государства А против народа страны В и удержание этого народа в состоянии подчинения с помощью мер насилия. В нашем примере империалистическим можно считать правление государства Граустарк в бывших северовосточных губерниях Белгравии. Но империализм возможен и без прямого господства над населением другой страны.
В XX веке на первый план вышел неоимпериализм, представляющий собой более утонченную и менее бросающуюся в глаза форму империализма. В этой ситуации имперское государство осуществляет контроль над другой страной через свое влияние на правящий в ней зависимый режим. Эту версию современного западного империализма язвительно описал либертарианский историк Леонард Лиджио:
Империалистическое господство западных стран… навязало народам мира двойную или усиленную систему эксплуатации империализм, при котором западные правительства поддерживают местные правящие режимы в обмен на возможность дополнить западной эксплуатацией существующую эксплуатацию со стороны местных государств[4].
Такой взгляд на Америку как на мировую империю утвердился среди историков в последние годы благодаря убедительным научным трудам выдающейся группы «новых левых» историковревизионистов, вдохновленных трудами профессора Уильям Эпллмана Уильямса. Но эту же позицию занимали консервативные и либеральные изоляционисты в ходе Второй мировой и на ранних этапах холодной войны[5].
Позиция изоляционистов
Последнее выступление старых консервативных и либеральных изоляционистов против интервенционизма и империализма состоялось во время войны в Корее. Консерватор Джордж Моргенштерн, главный автор передовиц в Chicago Tribune и автор первой ревизионистской книги по истории нападения на ПерлХарбор, опубликовал в правом вашингтонском еженедельнике Human Events статью, в которой представил мрачный перечень империалистических акций правительства Соединенных Штатов, начиная с Испаноамериканской войны и кончая войной в Корее. Моргенштерн отметил, что «высокопарный вздор», которым президент МакКинли оправдывал войну против Испании, был
узнаваем для каждого, кто позднее следил за благостной риторикой Вильсона, оправдывавшего вмешательство в европейскую войну, Рузвельта, обещавшего золотой век… Эйзенхауэра с его «крестовым походом в Европу», который быстро увял, или Трумэна, Стивенсона, Пола Дугласа, или New York Times, проповедовавшей священную войну в Корее[6].
Так, например, он назвал осуществленную Трумэном отправку войск в Корею без объявления войны «узурпацией власти Конгресса».
В своем памфлете Гарретт дает общее описание критериев и признаков существования империи. Вопервых, это доминирование исполнительной власти, нашедшее отражение в том, что президент неправомочно вмешался в события в Корее. Вовторых, это подчинение внутренней политики внешней.
Втретьих, это «доминирование военного мышления». Вчетвертых, это «система государствсателлитов». И впятых, это «комплекс хвастовства и страха», хвастовства безграничной национальной мощью в сочетании с постоянным страхом перед врагами, перед «варварами» и перед ненадежностью государствсателлитов.
Гарретт показал, что каждый из этих критериев в полной мере применим к Соединенным Штатам. Обнаружив, что США обладают всеми признаками империи, Гарретт добавил, что они, подобно всем прежним империям, чувствуют себя «узниками истории», потому что за этими страхами стоит система коллективной безопасности и роль, которую Америка предположительно обязана играть на мировой арене. Гарретт делает вывод:
Теперь наша очередь.
Наша очередь взять на себя ответственность за моральное лидерство в мире.
Наша очередь противостоять силам зла везде в Европе, Азии и Африке, в Атлантике и на Тихом океане, в воздухе и на воде и в нашем случае злом являются русские варвары.
Наша очередь поддерживать мир во всем мире.
Наша очередь спасать цивилизацию.
Наша очередь служить человечеству.
Но ведь это язык империи. Римская империя никогда не сомневалась, что защищает цивилизацию. Ее благими целями были мир, закон и порядок.
Испанская империя добавила спасение. Британская империя добавила благородный миф о бремени белого человека. Мы добавили свободу и демократию. Но чем больше добавляешь, тем яснее, что это все тот же самый язык.
Язык власти[8].