0 признании недействительным завещания
ХОДАТАЙСТВО
Определением Пресненского районного суда г. Москвы от 25 апреля 1997 г. была назначена посмертная судебно-психиатрическая экспертиза в отношении Моисеевой Лидии Матвеевны.
Актом 50/э от 24 июля 1997 г. экспертная комиссия пришла к заключению, что у Моисеевой Л.М. ко времени составления завещания (1 декабря 1994 г.) психические нарушения были выражены столь значительно, что лишали Моисееву Л.М. возможности правильно понимать значение своих действий и руководить ими.
В соответствии со ст. 78 ГПК РФ заключение эксперта оценивается судом по правилам ст.
56 ГПК РФ, т.е. ни одно из доказательств не имеет заранее установленной силы. Этими же постулатами процессуального закона пользуются и участники процесса, что дает нам право заявить суду следующее.
1. В соответствии с Инструкцией по проведению экспертиз и курсом Судебная психиатрия: Не может быть признано полноценным заключение психиатрической экспертизы в тех случаях, когда есть явное несоответствие или противоречие между описательной частью акта и выводами, не только не вытекающими из данных обследований, но и явно противоречащим им.
В своем заключении комиссия ссылается на показания свидетелей Пинязи-ка Л.И., Вишневского И.В., Каутской М.Я. и Ищенко А.С., показавших, что Моисеева Л.М. в течение последних месяцев была неуравновешенной, угнетенной, беспрерывно плакала.
В то же время эксперты ссылаются на материалы дела, где имеется письменный источник письмо Моисеевой Л.М. (л.д. 14), написанное ею в период нахождения в больнице в ноябре 1994 г., т.е. в период, по заключению экспертов, начавшейся и развивающейся болезни, как явствует из акта экспертизы.
Однако, несмотря на то, что данное письмо оценивается экспертами как переписка, которая не носит болезненного характера, данное письмо не стало предметом экспертного исследования.
Всем перечисленным фактам эксперты не дали никакой оценки, не проанализировали указанные факты, лишь конспективно сославшись на них в описательной части своего заключения, что делает их выводы не соответствующими описательной части.
В.П. Сербский в своих работах указывал, что недееспособным может считаться только то лицо, которое не понимает свойства и значения совершаемого или не может руководить своими поступками; наоборот, лицо, понимающее и способное руководить поступками, остается дееспособным, хотя бы оно страдало тяжелой, неизлечимой болезнью (с.
79, Судебная психиатрия).
2. Несмотря на такой, казалось бы, профессиональный состав экспертов, экспертиза проведена крайне некачественно:
а) не указаны конкретные психические нарушения на день подписания завещания;
б) из акта не явствует, что психические нарушения достигли психотического уровня (помрачения сознания, бреда, галлюцинаций и т.д.);
в) в акте отсутствуют мнение токсиколога и психолога.
3. Судебно-психиатрическая экспертиза была назначена судом явно поспешно: после допроса свидетелей со стороны истца, в то время как ни один свидетель со стороны ответчика допрошен не был.
В настоящее время этот пробел устранен, в судебном заседании до-прошены свидетели со стороны ответчика Духовская И.И., Марчук В.П., Яковлева Е.Ф., и свидетель со стороны истца, врач Стрельцова А.А., однозначно заявившие, что общались с наследодательницей Моисеевой Л.М. до самой смерти и никаких психических отклонений у нее не видели.
4. Поскольку при проведении экспертизы не быладана оценка всем имеющимся на сегодняшний день в деле источникам, прошу суд назначить повторную судебно-психиатрическую экспертизу, производство которой поручить Волкову СА доктору медицинских наук, профессору кафедры судебной психиатрии Московского юридического института Министерства внутренних дел РФ, автору более 150 работ в области судебной психиатрии.
На разрешение экспертов поставить следующие вопросы:
1. Страдала ли Моисеева Лидия Матвеевна каким-либо психическим заболеванием, если да, то с какого времени, и должна ли она в этом случае была быть поставлена на учет в психоневрологическом диспансере?
2. Могла ли Моисеева Л.М. по своему психическому состоянию на момент составления завещания, а именно на 1 декабря 1994 г., отдавать отчет своим действиям и руководить ими?
12 января 2000 г. Адвокат Данилов
Ходатайство поддерживаю Сухопарова
РЕШЕНИЕ
именем Российской Федерации
7 июля 2000 г. Пресненский районный суд г. Москвы в составе: председательствующего федерального судьи Печениной ТА, с участием адвокатов Нарышевой Н.Г. и Данилова Е.П., при секретаре Скопинской А.Е., рассмотрев в открытом судебном заседании гражданское дело 2-125/2000 по иску Самбура Анатолия Алексеевича к Сухопаровой Надежде Константиновне о признании завещания недействительным,
установил:
Самбур АА обратился в суд с вышеуказанным иском, в обоснование своих требований указывает, что 19 сентября 1994 г. Моисеева Лидия Матвеевна составила завещание, в соответствии с которым квартиру, находящуюся по адресу: г. Москва, Колобовский пер., д. 5/1, кв. 10, и 1/2 (одну вторую) долю домовладения, находящегося по адресу: Московская область, Сергиевопосадский район, пос.
Семхоз, ул. Садовая, д. 27/10, завешала истцу, все остальное имущество Каутской Майе Яковлевне.
1 декабря 1994 г. Моисеева Л.М. составила новое завещание, завещав принадлежащую ей на праве собственности квартиру по вышеназванному адресу Сухопаровой Н.К., 1/2 (одну вторую) доли домовладения по вышеназванному адресу Самбуру АА Завещание от 1 декабря 1994 г. от имени Моисеевой Л.М. в пользу ответчицы и истца было удостоверено нотариусом г. Москвы Крыловой СИ. 1 декабря 1994 г., реестровый 2291.
19 декабря 1994 г. Моисеева Л.М. умерла.
Истец просит признать завещание от 1 декабря 1994 г. от имени Моисеевой Л.М. недействительным, поскольку в момент совершения завещания в силу своего болезненного состояния Моисеева Л.М. была неспособна понимать значение своих действий и руководить ими.
8 судебном заседании истец, его представитель по доверенности, она же адвокат, в его интересах исковые требования поддержали в полном объеме.
Сухопарова Н.К. против удовлетворения иска возражала, предъявила письменные возражения на иск. Адвокат, в интересах ответчицы, также против удовлетворения иска возражал.
Выслушав стороны, мнение адвокатов в интересах сторон, допросив свидетелей, экспертов, изучив материалы дела, суд находит исковые требования Самбура АА не подлежащими удовлетворению по следующим обстоятельствам.
В соответствии со ст. 177 ГК РФ сделка, совершенная гражданином хотя и дееспособным, но находящимся в момент ее совершения в таком состоянии, когда он не был способен понимать значение своих действий или руководить ими, может быть признана судом недействительной.
Самбур АА. в судебном заседании пояснил, что знаком с Моисеевой Л.М. и ее мужем Стельмаховичем Г.Б. около 30 лет, так как они дружили с его родителями, он помогал строить им дачу, у них сложились очень хорошие отношения. В начале 1990-х гг. Стельмахович Г.Б. стал беспокоиться о том, кто будет поддерживать его супругу Моисееву Л.М. после его смерти, и его выбор был в пользу истца. 23 марта 1999 г. Стельмахович Г.Б. составил завещание на имя Моисеевой Л.М., подназначив наследником истца.
20 июня 1994 г. Стельмахович Г.Б. умер от онкологического заболевания. Моисеева Л.М. тяжело переживала смерть мужа. Истец взял на себя все заботы о ней: покупал ей продукты, отвозил ее на дачу на своей машине и привозил обратно, оказывал ей моральную поддержку.
19 сентября 1994 г. Моисеева Л.М. составила завещание, в соответствии с которым основное ее имущество квартиру и половину дачи завещала Самбуру АА. Однако, в октябре ноябре 1994 г. настроение Моисеевой Л.М. стало очень переменчивым: она отменяла назначенные с истцом встречи, часто забывала просьбы, с которыми к нему обращалась, в это время в ее квартире стала появляться ответчица со своей матерью, которые обещали Моисеевой Л.М. излечение от всех болезней, в том числе и от онкологической, явившейся в дальнейшем причиной смерти Моисеевой Л.М. В поведении Моисеевой Л.М. стали появляться странности, она стала плаксивой, раздражительной, часто перескакивала с одной темы разговора на другую. С октября по декабрь 1994 г. Моисеева Л.М. трижды госпитализировалась в различные больницы, в одной из которых 19 декабря 1994 г. скончалась от онкологического заболевания.
После смерти Моисеевой Л. М. истцу стало известно о наличии нового завещания на имущество умершей в пользу ответчицы.
Сухопарова Н.К. объяснила, что является соседкой Моисеевой Л.М. по дому, давно знакома с умершей, мать ответчицы также поддерживала тесные дружеские отношения с Моисеевой Л.М. Летом 1994 г., после смерти мужа, Моисеева Л.М. обратилась к ответчице и ее матери с просьбой о помощи просила покупать ей продукты, лекарства, готовить еду и убирать в квартире. В октябре 1994 г. Моисеева Л.М. была госпитализирована в больницу, куда ответчица с матерью часто приходили. Моисеева Л.М. в тот период была очень расстроена, что Самбур АА., которого она знала много лет и который, по ее мнению, должен был ей помогать, от такой помощи устранился, не выполнял ее просьбы, практически не навещал ее.
1 декабря 1994 г. Моисеева Л.М. завещала ей квартиру и сказала, что безмерно благодарна ответчице за бескорыстную помощь и очень любит ее.
Допрошенные в судебном заседании свидетели Пинязик Л.И., Вишневский И.В., Каутская М.Я., Ищенко А.С. показали, что последние месяцы жизни Моисеева Л.М. была угнетенной, постоянно плакала, часто неожиданно меняла тему разговора, могла долго вспоминать, с кем она разговаривает. Свидетель Каутская М.Я., племянница Моисеевой Л.М., кроме того, показала, что тетя всегда хорошо к ней относилась, однако в ноябре 1994 г. их отношения стали прохладными: Моисеева Л.М. обвинила ее в воровстве денег и потребовала вернуть ключи от ее квартиры, хотя все деньги в оговоренной с Моисеевой Л.М. сумме были положены свидетелем по просьбе тети на счет последней в Сберегательном банке.
Как видно из акта 50/э от 24 июля 1997 г. амбулаторной, посмертной комплексной судебно-психолого-психиатрической экспертизы с участием токсиколога на Моисееву Л.М., проведенной Государственным научным центром социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского, Моисеева Л.М. при жизни страдала заболеванием головного мозга сложного генеза (арахноидит, атеросклероз, гипертоническая болезнь) с выраженными изменениями со стороны психики. В 1994 г. Моисеевой Л.М. была диагностирована невротическая депрессия, которая носила затяжной характер, со склонностью к утяжелению состояния после субъективно значимых переживаний, соматического неблагополучия, с присоединением явлений интоксикации, связанных с наличием онкологического заболевания.
Экспертная комиссия пришла к заключению, что ко времени составления завещания 1 декабря 1994 г. психические нарушения, вызванные наличием основного заболевания и присоединившейся раковой интоксикации, были выражены столь значительно, что лишали Моисееву Л.М. возможности понимать значение своих действий и руководить ими (л.д. 7).
Допрошенная в судебном заседании в качестве эксперта Бутылина Н.В., являющаяся врачом-докладчиком в экспертной комиссии, давшая вышеназванное заключение от 24 июля 1997 г., показала, что специализируется на проведении судебно-психиатрических экспертиз больных с онкологическими заболеваниями, защитила кандидатскую диссертацию в этом направлении.
Эксперт пояснила, что при том состоянии здоровья, которое наблюдалось у Моисеевой Л.М. в последние недели жизни, она могла бы быть признана недееспособной. При таких заболеваниях люди очень внушаемы, их легко подчинить, хотя в быту обычно производят положительное впечатление (л.д.
182,186-196).
Привлеченная к участию в деле в качестве третьего лица нотариус г. Москвы Крылова СИ. объяснила, что видела Моисееву Л.М. дважды в конце ноября и начале декабря 1994 г. Оба раза она приходила к нотариусу одна, первый раз чтобы проконсультироваться, какие документы нужны для составления завещания, а второй раз непосредственно для его составления. Нотариус пояснила, что очень хорошо запомнила Моисееву Л.М., так как только начинала работать и Моисеева Л.М. была одной из ее первых клиентов.
Моисеева Л.М. сказала свидетелю, что ранее уже составляла завещание, однако в настоящее время хочет по-другому распорядиться своим имуществом, при этом, в память о покойном муже, не хочет обидеть и первого, упомянутого в более раннем ее завещании, наследника. Нотариус в судебном заседании заявила, что из этой беседы у нее сложилось впечатление, что Моисеева Л.М. четко осознает ситуацию и знает, что ей делать, в связи с чем в момент составления завещания 1 декабря 1994 г. никаких сомнений в дееспособности Моисеевой Л.М. у нотариуса не возникло, наоборот свидетель была поражена острым умом престарелого человека.
Допрошенная в качестве свидетеля Стрельцова А.К., врач, показала что в декабре 1994 г. поступил вызов на квартиру Моисеевой Л.М. Она приехала по вызову, кроме Моисеевой Л.М. в квартире находились истец и ответчица. Моисеева Л.М. по состоянию на 15 декабря 1994 г. была уже тяжело больна у нее было онкологическое заболевание, однако, видимо, не хотела в это верить, спрашивала у свидетеля, можно ли ей обратиться к экстрасенсу, свидетель старалась внушить ей надежду на выздоровление.
Вместе с тем, пояснила далее Стрельцова А.К., Моисеева Л.М. понимала, что она разговаривает с врачом, в обстановке ориентировалась вполне нормально (л.д. 127).
Свидетель Духовская И.И. показала, что Моисеева Л.М. была ее лучшей подругой, они подружились, когда Моисеева Л.М. с мужем купили дачу рядом с ее дачей. Поддерживала она отношения с покойной и после смерти Стельмаховича Г.Б. Виделась свидетель с Моисеевой Л.М. и последние недели перед смертью. Моисеева Л.М. отдала ей ключи от дачи, сказав, что у нее нет надежды на Самбу-ра АА, что он будет всегда следить за холодильником.
Кроме того, Моисеева Л.М. поделилась с ней, что за ней ухаживают мать и дочь Сухопаровы, соседки по дому, а на Самбура АА. у нее в этом отношении обида. Свидетель подчеркнула, что у Моисеевой Л.М. всего была хорошая память и ясная голова.
Свидетель Яковлева Е.Н. показала, что они с мужем являются соседями Моисеевой Л.М. по дому. Муж свидетельницы артист, в связи с чем он мог разговаривать с бывшей артисткой Моисеевой Л.М. часами. Их соседка тяжело переживала смерть своего мужа Стельмаховича Г.Б., они были как единое целое.
Видимо испытывая материальные затруднения, Моисеева Л.М. предложила им купить что-либо из ее вещей. Они купили шкаф, обещав заплатить через некоторое время.
К своему стыду, в указанный ими день оплату они произвести забыли, и Моисеева Л.М. пришла к ним и напомнила о долге. Свидетель пояснила, что она несколько раз предлагала Моисеевой Л.М. купить продукты, однако та отказывалась, ссылаясь на наличие помощи других людей, несколько раз в квартире у Моисеевой Л.М. свидетель видела ответчицу, однако цель ее визита ей неизвестна. Последний раз Моисееву Л.М. свидетель видела в конце ноября 1994 г., Моисеева Л.М. была в здравом уме (л.д.
130).
Марчук Д.А., допрошенная в качестве свидетеля, показала, что является соседкой Моисеевой Л.М. по дому, в который ее семья переехала в апреле 1994 г. В середине апреля 1994 г. к ней обратилась женщина-домоуправ с просьбой помочь отвезти в больницу престарелую бабушку из их дома. У мужа Марчук ДА есть машина, в связи с чем они согласились помочь.
Однако вскоре и ним пришла сама эта бабушка Моисеева Л.М. и, извинившись, от помощи отказалась. При этом свидетель пригласила ее попить чаю, Моисеева Л.М. не отказалась и пробыла в гостях у свидетеля около 30 минут.
За чаем свидетель и Моисеева Л.М. разговаривали, причем свидетель отмечает, что Моисеева Л.М. говорила ясно и понятно.
Свидетель Трошина А.Л. показала, что она была вхожа в квартиру Моисеевой Л.М., а с 1994 г. они перезванивались, ей было интересно общаться с Моисеевой Л.М., так как они были обе творческими людьми. Моисеева Л.М. на протяжении их знакомства всегда жаловалась на свое здоровье, однако в последние месяцы до смерти были случаи, когда Моисеева Л.М. своими высказываниями ставила ее в неловкое положение.
Перед самой смертью у Моисеевой Л.М. в поведении замечались странности, подавленное настроение (л.д. 167).
Свидетель Сухопарова Е.М. показала, что является матерью ответчицы, была дружна с Моисеевой Л.М., а последние полгода до ее смерти они вместе с дочерью, по просьбе Моисеевой Л.М., ухаживали за последней покупали ей продукты, готовили, убирали в квартире. Моисеева Л.М. была обижена на истца, что он совсем не уделяет ей внимания, подолгу не приезжает к ней, не выполняет ее просьбы. По мнению свидетеля, Самбур АА. взял на себя большой грех, подав подобный иск в суд, так как Моисеева Л.М. была здравомыслящим человеком до последнего дня (л.д.
162163).
Из акта 120/3 от 22 декабря 1999 г. повторной, посмертной судебнопсихиатрической экспертизы на Моисееву Л.М., проведенной Государственным научным центром социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского, усматривается, что Моисеева Л.М. страдала органическим заболеванием головного мозга сложного гинеза с изменениями психики, что сопровождалось астено-невротическими явлениями, слезливостью, неустойчивостью настроения, его подавленностью, депрессивными переживаниями и требовало эпизодического осмотра и лечения у психоневролога.
Вместе с тем в постановке на учет в психоневрологический диспансер она не нуждалась. Тяжелое онкологическое заболевание у Моисеевой Л.М., сопровождавшееся общей интоксикацией, могло оказать влияние на ее психическое состояние.
Однако определить степень выраженности психических изменений у Моисеевой Л.М. на момент составления завещания от 1 декабря 1994 г. и решить вопрос о возможности понимать значение своих действий и руководить ими не представляется возможным в связи с противоречивыми свидетельскими показаниями в материалах гражданского дела (л.д. 193196).
Допрошенная в судебном заседании в качестве эксперта Табакова Л.И., являющаяся врачом-докладчиком в экспертной комиссии, дававшая вышеназванное заключение от 22 декабря 1999 г., показала, что в медицинских документах Моисеевой Л.М. отсутствует четкое описание симптоматики заболевания Моисеевой Л.М., в связи с чем к категорическому выводу о возможности понимания ей своих действий и руководить ими прийти нельзя. Эксперт пояснила, что Моисеева Л.М. действительно находилась в тяжелом состоянии в связи с онкологическим заболеванием, однако в медицинских документах покойной зафиксировано, что сознание ее в конце ноября 1994 г. было ясное, что говорит за то, что Моисеева Л.М. не теряла контроль над своими поступками. Табакова Л .И. также показала, что экспертное заключение основывалось, кроме медицинских документов, и на показаниях свидетелей, допрошенных в судебных заседаниях, которые крайне противоречивы (л.д.
216).
Оценивая добытые по делу доказательства в их совокупности, суд приходит к выводу, что при составлении завещания 1 декабря 1994 г. Моисеева Л.М. была способна понимать значение своих действий и руководить ими. Делая такой вывод, суд учитывает прежде всего объяснения третьего лица нотариуса г. Москвы Крыловой С.И., сведения из медицинскихдокументов, приближенные к спорному периоду, и прокомментированные допрошенным в судебном заседании экспертом Табаковой Л.И., по мнению суда, о четком понимании значения своих действий по распоряжению своим имуществом со стороны Моисеевой Л.М. говорит то обстоятельство, что она оставила Самбура АА. в числе наследников, изменив лишь размер наследственной массы, переходящий к нему после ее смерти.
Не противоречит этот вывод суда и показаниям свидетеля Стрельцовой А.К., врача, осматривавшей Моисееву Л.М. 15 декабря 1994 г. и отметившей, что на этот момент Моисеева Л.М. понимала, что она разговаривает с врачом, в обстановке ориентировалась вполне нормально.
Вместе с тем суд критически оценивает показания свидетелей Каутской М.Я., так как в случае удовлетворения искового заявления Самбура АА. она будет являться наследницей всего имущества Моисеевой Л.М., кроме квартиры и дачи, и показания свидетеля Сухопаровой Е.М., так как как мать ответчицы она безусловно заинтересована в исходе данного спора.
Суд не может принять во внимание ссылки представителя истца на то обстоятельство, что ненормальность Моисеевой Л.М. проявилась, в частности, и в том обстоятельстве, что она завещала свое имуществу совершенно постороннему человеку соседке по дому, так как Самбур АА. также не является родственником покойной. Кроме того, суд учитывает, что Моисеева Л.М. в последние месяцы своей жизни была тяжело больна, ей был необходим более тщательный уход, в том числе и в части личной гигиены, который Самбур АА. как мужчина осуществить не мог, что им не отрицалось в судебном заседании от 10 февраля 1999 г. (л.д. 156). При таком положении вещей ей ближе была ответчица.
Тем более что завещание своего имущества она (Моисеева Л.М.) трактовала как определенную гарантию постоянного ухода за ней, что также не отрицалось истцом в своих объяснениях.
В пользу вывода суда о действительности завещания от 1 декабря 1994 г., по мнению суда, говорят также показания свидетеля Яковлевой Е.Н., из которых усматривается, что Моисеева Л.М. не забывала о денежных долгах, показания свидетеля Луховской И.И., которая показала, что в ноябре 1994 г. Моисеева Л.М. отдала ей ключи от дачи, чтобы та следила за холодильником, что, по мнению суда, говорит о ясности мыслей покойной.
Вместе с тем суд критически оценивает переписку Моисеевой Л.М. и Сухопаровой Н.К. (л.д. 14), так как на записках отсутствует дата, а согласно заключениям судебно-психиатрических экспертиз и медицинских документов Моисеевой Л.М. она госпитализировалась и в октябре 1994 г.
На основании изложенного, руководствуясь ст. 191 197 ГПК РСФСР, суд
решил:
в иске Самбуру Анатолию Алексеевичу к Сухопаровой Надежде Константиновне
0 признании недействительным завещания от 1 декабря 1994 г. от имени Моисеевой Лидии Матвеевны в пользу Сухопаровой Надежды Константиновны и Самбура Анатолия Алексеевича, удостоверенного нотариусом г. Москвы Крыловой С И.
1 декабря 1994 г., реестровый 2291, отказать.
Решение может быть обжаловано в Мосгорсуд в течение десяти дней.
Федеральный судья Печенина
В Кузьминский районный суд г. Москвы Истец: Грачев Николай Федорович, проживающий: г. Рязань, ул. Стройкова, д. 30, кв.
74.
Ответчик: Панова Людмила Дмитриевна, проживающая: г. Москва, ул. Паркентская, д. 25, корп.
3, кв. 57
ИСКОВОЕ ЗАЯВЛЕНИЕ о признании завещания недействительным (в связи с нарушением порядка оформления)
Я являюсь родным братом Грачевой Анны Федоровны, 1927 пр., проживавшей по адресу: г. Москва, ул. Паркентская, д. 25, корп. 3, кв.
12.
16 декабря 1999 г. Грачева А.Ф. завещала принадлежащую ей квартиру, расположенную по адресу: г. Москва, ул. Паркентская, д. 25, корп.
3, кв. 12, Пановой Людмиле Дмитриевне.
Завешанная квартира приватизирована, приватизационные документы находятся в Бюро по приватизации (г. Москва, Рязанский проспект, д. 32).
Через неделю после составления завещания, т.е. 24 декабря 1999 г., моя сестра Грачева Анна Федоровна умерла в своей квартире.
Считаю, что указанное завещание подлежит отмене в соответствии со ст. 168 ГК РФ по следующему основанию.
Завещание было подписано не самой Грачевой А.Ф., а другим лицом гр. Трухиным Ренатом Владимировичем.
При этом в завещании было указано, что Грачева А.Ф. присутствовала при подписании данного завещания и не могла подписать завещание собственноручно ввиду ее болезни перелома руки.
Как мне известно, у моей сестры Грачевой А.Ф. никакого перелома руки на момент подписания завещания не было. Перед смертью она лежала в городской клинической больнице 7 в период с 17 ноября 1999 г. по 16 декабря 1999 г., куда была доставлена с переломом левого бедра.
Я полагаю, что после столь тяжелого перелома пожилая женщина не могла самостоятельно добраться до дома, а не то чтобы ехать к нотариусу и составлять завещание.
