Социально - экономическая этностратификация общества
При этом не отрицается значимость собственно экономических факторов, они располагаются в ряду с другими элементами общественной жизни, формирующими среду протекания конфликта.
Хотя в подавляющем большинстве этнических конфликтов можно обнаружить экономическую подоплеку и соображения материальной выгоды как мотивы действий людей, в то же время практически неограниченными являются примеры и того, как люди действуют в этнических конфликтах вопреки здравому смыслу и своей собственной материальной выгоде. Особенно это характерно для одного из самых распространенных типов этнических конфликтов второй половины ХХ в., основанных на требованиях сецессии.
Прежде всего необходимо отметить, что экономический элемент занимает неодинаковое место в различных этнических конфликтах, и можно выделить определенные тенденции, повышающие его значимость. Во-первых, это случаи, когда региональные экономические различия совпадают с этническими.
Различия в уровне экономического развития регионов внутри одного государства - повсеместно встречающееся и естественное явление, и даже в мононациональных государствах на основе таких различий могут складываться межрегиональные противоречия. В том случае, если эти региональные экономические различия, по крайней мере, частично совпадают с этнической структурой государства, это может послужить основанием для формирования межэтнической напряженности и возникновения конфликтов.
Такие конфликты могут быть связаны с требованиями изменения статуса группы, укрепления региональной или этнической автономии вплоть до сецессии. В качестве идеологического обоснования таких позиций выдвинута уже упоминавшаяся теория внутреннего колониализма: крупный или титульный этнос эксплуатирует более малочисленные народы или этнические меньшинства, пользуется богатствами их этнических территорий, разрушает природную среду. Как отмечает социолог Р.Премдас, в подобных объяснениях обычно очень много ненадежной и сфабрикованной информации.
Что, однако, гораздо более важно, это верование в то, что этническая группа находится в угнетенном положении.
Понятие этническая экономика в свете последних теоретических разработок может быть рассмотрено по меньшей мере в двух аспектах: во-первых, традиционно, как экономическая структура этнических общностей, мигрантов или автохтонов, находящихся в иноэтничном окружении, и, во-вторых, через призму неоэкономической цивилизационной модели, которая во многом опирается на взгляды субстантивистов и, в первую очередь, на этноэкономическую теорию уже упоминавшего выше американского исследователя К. Поланьи. С точки зрения апологетов этого подхода, экономическая теория обязана найти точки соприкосновения с цивилизационными моделями. Задача состоит в том, чтобы западные и восточные модели (техногенная и традиционная формы бытия) не оправдали прогноза С. Хантингтона о межцивилизационных столкновениях.
Выход из сложившейся ситуации, по мнению российского исследователя Э.Кочетова, в зарождении неоэкономической цивилизационной модели с ее главными атрибутами: этноэкономическими системами, воспроизводством качества жизни, вплетением реликтовых воспроизводственных систем в техногенные циклы, принципиально новыми правовыми моделями регулирования неоэкономической системы отношений. На основе этого направления на сегодняшний день происходит складывание новой научной дисциплины -геоэкономики, одним из основных элементов которой является изучение этноэкономических систем, которые являются органичным симбиозом этнонациональных систем и индустриальных воспроизводственных циклов. Таким образом подчёркивается едва ли не структурообразующая роль этноэкономических систем для развития постиндустриальной экономики в глобальном масштабе. Это направление развивается, преимущественно, в рамках цивилизационной парадигмы, причём отмечается, что именно формирование этноэкономических систем и закладывает переход на новую модель цивилизационного развития - неоэкономическую, то есть такую модель, которая по своим свойствам отличается от постиндустриальной вырастая из нее, она ее постепенно вытесняет.
Будучи сращенными из дифференциальных составных частей, этноэкономические системы не обосабливаются ни от культурологических, нравственно-этнических, религиозных и т.п. сфер, ни от воспроизводственно-индустриальных сфер, они выступают как бы этнонациональной окраской интернационализированных воспроизводственных циклов.
Крайне важным моментом, обусловливающим значимость экономического фактора в этнических конфликтах, является наличествующее в ряде случаев совпадение этнической и экономической стратификации общества. Соотношение между этими двумя линиями социального расслоения общества имеет специфический для каждой территории характер, однако в любом полиэтничном обществе складывается особая этноэкономическая стратификация, которая, как и любая социальная стратификация, потенциально содержит в себе противоречия и конфликты. Чем более выраженный характер имеет этноэкономическая стратификация, тем более значимым будет экономический компонент конфликта. Здесь нужно учитывать, что этноэкономическая стратификация включает в себя не только распределение этнических групп в сфере материального производства, но и рынок труда.
Во многих постколониальных обществах с недостаточеным опытом демократической жизни, с выраженными этническими и субэтническими (клановыми, племенными) делениями большое значение имеет доступ этнических групп к управленческим, образовательным и другим видам деятельности, обеспечивающим уровень жизни среднего класса.
Основу конфликтогенного потенциала этноэкономической стратификации общества заключается в ее динамике. Резкое изменение экономической структуры общества, активное движение вертикальных лифтов, изменяющих статус социальных слоев общества, повышает значимость места этнических групп в этноэкономической стратификации общества.
Быстрое повышение экономического статуса одной из этнических групп, особенно если эта группа является этническим меньшинством, воспринимается другими этническими группами как получение незаслуженных преимуществ или как результат недобросовестной конкуренции.
В целом, экономический мотив в этническом конфликте редко выполняет самостоятельную роль и обычно служит статусным и этно-мобилизационным целям, иначе говоря, стимулирует неэлитные слои этноса к осознанию конфликтной ситуации, в которую уже включилась этническая элита, и сформировать негативные стереотипы по отношению к соперничающей группе.
В такой ситуации, в первую очередь, происходит формирование ощущения этноэкономической депривации группы, связанного с убеждением, что собственная этническая группа обладает относительно меньшими экономическими и социальными возможностями. Для состояния депривации характерно явное расхождение между ожиданиями и возможностями их удовлетворения.
С течением времени депривация может либо усиливаться, либо уменьшаться или оставаться неизменной. Усиление депривации зависит от того, в каком соотношении находятся ожидания, с одной стороны, и возможности их удовлетворения - с другой.
Рост депривации может происходить, во-первых, при уменьшении возможностей уже сформировавшихся запросов, что наблюдается, в частности, в условиях экономического кризиса. Ожидания многих в таких условиях определяются скромной формулой сохранения статус-кво.
Во-вторых, возможна ситуация, когда ожидания, запросы растут значительно быстрее, чем возможности их удовлетворения. Тогда также наблюдается усиление депривации, а, следовательно, и вероятности возникновения конфликта.
Здесь стоит обратить внимание на точку зрения Е. Вятра, который особо выделяет случай условной депривации, отмечая, что в подобных ситуациях в группах, чьи запросы особенно сильно возросли по сравнению с возможностями их удовлетворения, появляется отчетливая тенденция к агрессивному поведению, направленному против политической системы или этнической (социальной) группы, которую считают виновницей депривации.
Это в полной мере относится и к взаимодействию этнических групп, в особенности в период нестабильности политической системы общества. Как известно, среди претензий к России как к государственному образованию русского этноса в ходе парада суверенитетов 1990-х годов выделялись экономические мотивы, в первую очередь, использование природных ресурсов, находящихся на территории титульной нации, занятие русскими определённых (чаще, наиболее статусных) профессиональных ниш. Лишение русских собственности сепаратистами в той же Чечне нередко рассматривалось как вполне законная редистрибуция материальных благ в пользу их истинного хозяина - титульной этнической группы. Особо высокий экономический статус некоторых диаспорных групп даже по сравнению с доминирующим этносом тоже может стать источником этнических противоречий и конфликтов.
Так, высокое представительство русских и евреев в бизнес-элите Эстонии и Латвии поддерживает национал-изоляционистские ориентации по отношению к русским и России; такие же настроения известны по отношению к китайцам в странах Юго-Восточной Азии, к японцам в некоторых странах мира.
В то же время, остаётся не совсем прояснённым вопрос о том, кто является субъектом этноэкономического конфликта. В первую очередь нужно отметить, что этнический конфликт с выраженным экономическим содержанием - это прежде всего конфликт интересов.
Изначально доминирующее положение в нём занимают элитные слои этнических групп, стремящиеся приобрести более широкий и стабильный доступ к распределению материальных ресурсов, находящихся на территории проживания группы, а в идеале - монополизировать их.
Наряду с этим, экономические противоречия и конфликты могут сложиться не только среди элитных слоев этноса, но также и среди неэлитных. Так, в Южной Африке белые рабочие активно поддерживали мероприятия правительства по сохранению апартеида, испытывая опасения по поводу возможной конкуренции со стороны черного населения(30).
Английские рабочие в 1960-1970-е гг. нередко возражали против приема цветных иммигрантов в профсоюзы. Этноэкономические противоречия на территории восточных районов Ставропольского края также возникли среди неэлитных слоёв трёх этнических групп - русских, ногайцев и даргинцев; объектом конфликта здесь стала земля, предметом - её использование.
Достаточно сложно здесь бывает определить, насколько определение этнический, относящееся к таким конфликтным действиям, является атрибутивным. Исходя из определения этнического конфликта, предложенного В.А. Тишковым, Под этническим конфликтом понимается любая форма гражданского противостояния на внутригосударственном и интрагосударственном уровнях, при котором по крайней мере одна из сторон организуется по этническому принципу или действует от имени этнической группы, для выделения конфликта как этнического необходимо, чтобы хотя бы одна из сторон идентифицировала себя, в первую очередь, как этническое сообщество, а затем уже как представителей социального слоя, класса, социально-профессиональной группы. Иными словами, субъективно угроза со стороны конкурирующей общности ощущается именно для этнической идентичности индивида и группы.
Это достаточно чётко отражено в дефиниции этнического конфликта, предложенной А.Н. Ямсковым: этническим конфликт делает то, что в восприятии хотя бы одной из сторон определяющей - характеристикой противостоящей стороны служит этничность.
Если применять предложенные подходы к случаям этноэкономического конфликта, то определяющим мотивом в действиях сторон будет стремление обеспечить выборочное устранение конкурентов, претендующих на одну профессиональную нишу (средства производства, возможность доступа к распределению материальных ресурсов etc) сугубо по этническому признаку. Разумеется, столкновения на почве монополизации представителями одной этнической группы какого-либо экономического сектора имеют место быть, например, китайские погромы в малайских городах в 1970-е годы, однако их целью редко бывает замещение освобождаемой профессиональной ниши для себя; как правило, после кратковременной вспышки насилия, ситуация возвращается к status-quo. Подобные конфликты обусловлены, скорее, чувством депривации, чем реальными экономическими интересами.
Так, изгнав из среднего руководящего звена и слоя ИТР русских и русскоязычных жителей чеченские сепаратисты в итоге обнаружили, что ряд жизненно важных хозяйственных отраслей попросту разваливается, так как квалифицированных кадров в среде этнических чеченцев оказалось крайне недостаточно. В результате к работе на ещё сохранявшемся в сепаратистском анклаве производстве пришлось привлекать тех же русских специалистов.
Большей интенсивности конфликт достигает в случае, если его объектом являются средства производства, в первую очередь, земля. Как отмечает В. Авксентьев, угроза перехода хотя бы отдельных земельных участков в руки иноплеменников истолковывается как распродажа родины. Если такого рода противоречия возникают на межгосударственном уровне или уровне макрогрупп, то они весьма быстро получают необходимые идеологические и иррациональные обоснования и нередко переходят в стадию конфликтов с мнимым предметом, когда реальная степень угрозы со стороны оппонента в общем-то невелика, а его претензии имеют достаточно ограниченный характер. Иной вариант, когда в конфликтные действия вовлекаются неэлитные массы, для которых объект конфликта суть единственное средство сохранения возможности материального обеспечения.
По большей части, такие конфликты имеют локальный характер и ограничиваются территорией совместного проживания различных этнических общностей. В качестве примера можно привести экономические по своей сути конфликты между этническими сообществами на Северном Кавказе, в частности, на территории Ставропольского края, обострившиеся в связи с законодательными новациями, превратившими земли сельскохозяйственного назначения в объект посягательства и отчуждения. Причём, речь здесь идёт не столько об опасности распродажи родины представителям иноэтничных сообществ (хотя, в ряде случаев автохтонные народы, в частности, ногайцы, оперируют такими понятиями), сколько о вещественной реализации экономического неравенства, когда местные жители не имеют возможности приобрести крупные земельные угодья для расширения своего традиционного сельскохозяйственного производства, а имеющие значительные финансовые средства представители народов Дагестана могут позволить себе едва ли не оптовую покупку земельных паёв.
Оценки масштаба таких действий весьма противоречивы, однако, как нам представляется, даже единичные и вполне соответствующие действующему российскому законодательству случаи таких приобретений вполне могут сформировать в массовом сознании депривированных групп фантом серьёзной угрозы, что, в свою очередь, исходя из положения дилеммы безопасности, способно стимулировать мобилизацию по этническому признаку для отстаивания своих экономических интересов.
В этом случае можно отметить, что противоречия возникли между общностями, которые в целом могут быть охарактеризованы как этнопрофессиональные группы - как автохтоны восточных районов Ставрополья ногайцы, так и прибывающие на территорию их проживания группы народов Дагестана специализируются на сельскохозяйственном производстве, преимущественно, на скотоводстве.
Этнопрофессиональные группы суть преимущественно моноэтничные общности, характеризующиеся наличием устойчивых этнопрофессиональных предпочтений. Иное определение таким общностям предложил Т. Гурр, охарактеризовавший их как этноклассы: Этноклассы - это этнически или культурно выделяющиеся меньшинства, которые занимают определённые социальные страты и имеют специализированные экономические роли в тех обществах, в которых они ныне живут.
С нашей точки зрения, понятие этнокласса чрезмерно категоризирует объект определения, что может привести к искажению представлений о его реальной сущности. В этом плане для нашего исследования более приемлемым представляется использование понятия этнопрофессиональные группы, которое отражает как атрибутивные, так и прескриптивные свойства такой общности.
Исходя из всего сказанного, мы можем предположить следующее. Этноэкономические противоречия и конфликты возникают в таких обществах, где имеется этносоциальная и, до определённой степени, этноэкономическая стратификация, ведь конфликт есть явление любой иерархически организованной системы, возникающий при убежденности сторон в несовместимости их интересов и целей деятельности, обусловленный существованием неравенства.
Наиболее чётко эти явления фиксируются в обществах, находящихся на пути перехода от традиционалистских к модернизирующимся, от обществ с нерыночной экономикой к обществам с рыночной экономикой. Ломка традиционного жизненного уклада, институциональные новации, разрушающие устойчивые
этнопрофессиональные ареалы, капитализация хозяйства ведёт к утрате этноэкономического статуса определенных сообществ и вторжению иноэтничных общностей в их традиционное поле экономической деятельности. Возникающее чувство депривации, в особенности, когда это касается основного средства производства (в первую очередь, земли), стимулирует этническую мобилизацию, причём, привлекаются не только те члены этнической группы, которые реально лишаются своей этнопрофессиональной ниши, но и те, кто представляет иные социальные и экономические страты; при этом возникает осознание реальной или мнимой угрозы своим интересам со стороны другой этнической общности.
Таким образом, мы можем с полным основанием определить такой конфликт как этнический по субъектам конфликта.
Что касается определения конфликта по объекту, то таким объектом может быть этнопрофессиональное поле и основное средство производства, являющееся его фундаментом. В этом плане такое явление может быть охарактеризовано как конфликт интересов, объект которого находится в сфере экономики.
Исходя из этого, в качестве рабочего определения этноэкономического конфликта можно предложить следующую дефиницию: это тип социального конфликта, определяемый как по субъекту, так и по объекту конфликтного взаимодействия. Субъектами этноэкономического конфликта выступают социальные группы, идентифицирующие себя как этнические профессиональные сообщества; объектом конфликта является
этнопрофессиональное поле и/или основное для субъектов средство производства.
Как конфликт интересов, этноэкономический конфликт в принципе разрешим. Экономические интересы соперничающих сторон практически редко бывают взаимоисключающими. По крайней мере, у субъектов есть одна общая цель: не допустить разрушения материального/институционального объекта конфликта, иначе смысл соперничества будет утрачен. В то же время нужно учитывать, что даже при самом упрощенном понимании этнический конфликт в современном мире редко бывает чисто экономическим по содержанию.
Как показывает практика, многие этнические конфликты, возникнув по поводу материальных объектов, продолжаются и после того, как этнические элиты, осознав угрозу самому существованию этих ценностей, стремятся остановить конфликт, в который на основе символических ценностей вовлекаются неэлитные массы.
Социально - экономическая этностратификация общества как основа межэтнических противоречий
Превращение этничности в международном масштабе в фактор, генерирующий экономическую, профессиональную, политическую подструктуры общества, произошло во многом под влиянием процессов глобализации, вызвавших как проникновение элементов модернисткой западной культуры в традиционные общества третьего мира, так и массовые миграции представителей третьего мира на территорию Запада. Конфликты, порожденные столкновением Запада и третьего мира стимулировали исследование проблемы стратификации и этничности.
В Советском Союзе исследования этностратификационных проблем тормозились в силу государственного регулирования этнических отношений. Хотя уже в 80-е годы ХХ века началось изучение в методологическом ключе проблем межгрупповых отношений.
Демократизация общества в немалой степени способствовала как активизации этносоциальных процессов, так и их исследованиям.
Формирование стратификационной системы по этническому основанию определяет условия социальной мобильности. Она возможна либо с переходом этнофоров на принципы достигательной мобильности, задаваемыми доминирующей этногруппой, либо с изменением социального статуса собственной этногруппы.
В первом случае наблюдается процесс ассимиляции, во втором - революционное переструктурирование социума и его архаизация, поскольку теперь доминирующее положение занимает цивилизационно отстающая этногруппа.
Исследования межэтнических конфликтов привлекли в научный оборот понятие этнического статуса, указывающего место индивида или группы в системе межэтнических отношений на личностном и групповом уровнях. Если индивидуальный социальный статус достигается тем или иным способом, то этнический - наследуется.
В некоторых случаях он, разумеется, может быть сменен путем формального изменения национальной принадлежности. Этнический статус представляет собой атрибут любого неизолированного этноса или этнической группы, и человек обладает им лишь постольку, поскольку принадлежит к определенной общности.
Этническая статусность имеет достаточно сложную структуру. Это обусловливается объективными факторами (включенность представителей того или иного этноса в систему управления, уровень их доходов, образование и т.д.).
Но в еще большей степени этнический статус определяется феноменами группового сознания (самооценка этноса в целом, различных групп и слоев внутри этноса, а также отзывы со стороны контактирующих общностей по целому ряду критериев, например, степени внутренней солидарности).
Таким образом, этнический статус в качестве семиотической системы всегда есть отношение как минимум двух культур и проявляется в их контакте либо в представлениях и оценках, являющихся следствием подобных связей. Этностатусная система многоступенчата, что в своё время убедительно доказал Л. Хагендорн, изучавший проблему этнической терпимости и нетерпимости в молодежной среде Нидерландов.
В целом, этнический статус в полиэтничных регионах является важнейшей составляющей социального самочувствия человека. Низкий его уровень порождает чувство национальной ущемленности, что подтверждают многие исследования.
Примеры самого широкого использования этностатусных представлений дает теория и практика германского национал-социализма. В национал-социалистической Германии культивировались такие элементы культуры, которые должны были свидетельствовать о высоком этническом статусе немцев. Значимость этничности усиливается по мере восхождения от социальных низов к верхам иерархии неравенства, приобретая в его середине особую важность.
Для того чтобы подчеркнуть особую важность этничности в стратификации современных обществ, западными социологами в семидесятые годы ХХ в. вводится понятие новой этничности.
Данный термин, рассматриваемый западными социологами, главным образом, в контексте классовых отношений, призван обратить внимание исследователей на новые факторы социальной и экономической стратификации в Западной Европе. Так, согласно Н. Глэзеру и Д.П. Монихэну, в настоящее время отношения собственности перестают играть главную классообразующую роль, ив то же время этничность предстает как более фундаментальный источник стратификации. Одни исследователи основной причиной этих процессов считали рост так называемой новой волны эмиграции в Западную Европу и Северную Америку из стран третьего мира и Восточной Европы.
Другие, как, например, Д. Белл, основную причину этих изменений видели в характере постиндустриального общества, деморализовавшего, вследствие роста благосостояния, экономическую идентичность рабочего класса, который, к тому же утратил прежнюю силу коллективного действия.52 Оставшийся моральный вакуум был заполнен этнической идентичностью. А иные исследователи, например, Ф.Паркин, считают этнические группы более эффективными, чем социальные классы в мобилизации своих ресурсов.
