d9e5a92d

Иноземцев В. Л. - Модели постиндустриализма. Сходство и различия

В то же время сам термин постиндустриальное общество возник вне рамок этого научного направления. Он был впервые применен в начале ХХ века анархистами, считавшими, что будущее общество должно уничтожить индустриальный строй; особенно широко в то время использовал его А.Пенти, представитель одной из ветвей английского социалистического движения[3].

Вторую жизнь этому понятию дали социологи, исследовавшие сокращение рабочего времени в условиях послевоенного экономического бума; в 18 г. Д.Рисман вынес его в заголовок своей статьи[4], ставшей благодаря этому поистине исторической.
Становление теории постиндустриального общества в ее современном виде связано с именем Д.Белла, профессора социологии Гарвардского университета. В 12 г. он написал пространный аналитический доклад Постиндустриальное общество: гипотетический взгляд на Соединенные Штаты в 15 году и далее, который стал первой работой, целиком посвященной данной проблеме.

В 17 г. были изданы две большие статьи Д.Белла в журнале The Public Interest[5], а в 13 г. вышла его книга Грядущее постиндустриальное общество: опыт социального прогнозирования[6].
Понятие постиндустриального общества рассматривалось Д.Беллом скорее как инструмент теоретического анализа, чем как обозначение реально существующего строя: оно является аналитической конструкцией, а не картиной специфического или конкретного общества. Оно есть некая парадигма, социальная схема, выявляющая новые оси социальной организации и стратификации в развитом западном обществе[7].

Д.Белл подчеркивает также, что постиндустриальное общество... является ‘идеальным типом’, построением, составленным социальным аналитиком на основе различных изменений в обществе, которые, сведенные воедино, становятся более или менее связанными между собой и могут быть противопоставлены другим концепциям[8]; в то же время в качестве социальной системы постиндустриальное общество не приходит ‘на смену’ капитализму или социализму, но пронизывает оба эти социальные типа[9].
В 70-е и 80-е годы возникло множество теорий, в которых, с одной стороны, предлагались иные обозначения формирующегося нового общества, основанные на противопоставлении его прежним социальным формам, и, с другой стороны, предпринимались попытки охарактеризовать новый тип общественного устройства на основе выделения в нем неких определяющих черт. Мы неоднократно делали обзоры этих теорий и не будем сейчас повторяться[10].
Определяя доиндустриальное, индустриальное и постиндустриальное общества, основатели постиндустриальной концепции всегда стремились использовать предельно корректные формулировки, избегая излишней категоричности. Еще Р.Арон отмечал, что хотя индустриальный строй, приходящий на смену традиционному аграрному обществу, и представляет собой такой тип социума, который открывает новую эру в историческом развитии,.. легко дать [лишь] абстрактное определение каждой формы социума, но трудно обнаружить его конкретные пределы и выяснить, является ли то или иное общество архаическим или индустриальным[11]. Д.Белл, в свою очередь, пишет: Постиндустриальное общество... не замещает индустриальное, так же, как индустриальное общество не ликвидирует аграрный сектор. Подобно тому, как на древние фрески в последующие эпохи наносятся новые и новые изображения, более поздние общественные явления накладываются на предыдущие слои, стирая некоторые черты и наращивая ткань общества как единого целого[12], а позднее отмечает, что это общество приходит на смену индустриальной системе так же, как она пришла на смену аграрной,.. но это не должно означать прекращения производства материальных благ.

Постиндустриальные тенденции, продолжает он, не замещают предшествующие общественные формы как ‘стадии’ социальной эволюции. Они часто сосуществуют, углубляя комплексность общества и природу социальной структуры[13].
Между тем Д.Белл и его последователи, избегая четкого выделения какого-то одного признака, радикально отличающего новое общество от прежних, противопоставляют постиндустриальное общество доиндустриальному и индустриальному по трем важнейшим направлениям: основному производственному ресурсу, которым оказывается информация, тогда как в доиндустриальном и индустриальном обществе таковым являлись, соответственно, сырье и энергия; характеру производственной деятельности, который квалифицируется как обработка (processing) в противоположность добыче (extraction) и изготовлению (fabrication); и технологии, называемой наукоемкой, в то время как первые две стадии характеризовались трудоемкой и капиталоемкой технологиями. В результате возникает знаменитая формулировка о трех обществах, первое из которых представляет собой взаимодействие с природой, второе взаимодействие с преобразованной человеком природой, а постиндустриальное общество выступает в таком случае как взаимодействие между людьми[14].


На основании подобного анализа Д.Белл предлагает определение постиндустриального общества: это общество, в экономике которого приоритет перешел от преимущественного производства товаров к производству услуг, проведению исследований, организации системы образования и повышению качества жизни; в котором класс технических специалистов стал основной профессиональной группой и, что самое важное, в котором внедрение нововведений... во все большей степени стало зависеть от достижений теоретического знания[15].
Разумеется, такой подход усложняет и определение периода времени, на протяжении которого совершился переход к постиндустриальному обществу. Обычно утверждается, что новые тенденции стали нарастать после Второй мировой войны, хотя зачастую это происходило в формах, дававших, казалось бы, возможность говорить об экспансии индустриализма[16]; если считать критерием развитость третичного сектора, то своеобразной критической точкой считается середина 50-х годов, когда в США численность работников сферы услуг превысила численность занятых в материальном производстве[17].

Однако реальные изменения, заставившие подавляющее большинство западных футурологов говорить о современных развитых обществах как о постиндустриальных, относятся к середине и концу 70-х годов и включают радикальное ускорение технического прогресса, быстрое изменение структуры занятости и становление нового менталитета у значительной части населения.
Поскольку классики постиндустриальной теории определяли постиндустриальное общество, не обращаясь к его фундаментальному отношению или принципу, а отмечая совокупность признаков, следует повторить основные из них.
Важнейшей экономической особенностью постиндустриального строя Д.Белл считает формирование общества, основанного на производстве услуг и информации. Это предполагает снижение доли пролетариата и повышение удельного веса высококвалифицированных работников. Эта новая революция, происходящая в структуре занятости,.. становится революцией в классовой структуре общества[18].

Соответствующим образом изменяется и содержание конфликта, характерного для индустриального общества; возникают новые линии социальной стратификации. По словам Зб.Бжезински, постиндустриальное общество становится технетронным обществом, культура, психология, социальная жизнь и экономика которого формируются под воздействием техники и электроники, особенно компьютеров и коммуникаций.

Производственный процесс не является основным решающим фактором перемен, влияющим на нравы, социальный строй и ценности общества[19].
Развитие сферы услуг ставит под сомнение адекватность традиционных методов и форм экономического регулирования, требует новых форм управления как в масштабах отдельных компаний, так и общества в целом. Анализируя структуру и значение современной корпорации, Д.Белл пишет: Если задать континуум, поместив на одном конце шкалы экономизацию (когда все аспекты организации специально приспособлены к тому, чтобы служить целям производства и получения прибыли), а на другом социологизацию (когда всем рабочим обеспечен пожизненный найм, а удовлетворенность работников становится главным направлением использования ресурсов), можно обнаружить, что в течение последних тридцати лет корпорации стабильно двигались, почти со всеми своими служащими, в направлении социологизации[20]; эту формулировку, справедливую применительно к корпорации, вполне можно распространить и на постиндустриальное общество в целом.

Этот подход разделяют и многие другие сторонники теории постиндустриализма[21].
Если важнейшей экономической особенностью постиндустриального общества оказывается ведущая роль производства услуг, то технологической базой для подобной трансформации служит качественно новая роль науки и теоретического знания, сложившаяся в развитых индустриальных странах в послевоенный период. Постиндустриальное общество нередко идентифицируется с обществом знания (knowledge society); из одиннадцати отмеченных Д.Беллом фундаментальных черт постиндустриального общества пять непосредственно увязаны с прогрессом науки, а три из них занимают первые позиции в списке: центральная роль теоретического знания, создание новой интеллектуальной технологии и рост класса носителей знания[22].
Все это не может не изменить коренным образом принципов социальной структуры. Д.Белл пишет: Если индустриальное общество основано на машинной технологии, то постиндустриальное общество формируется под воздействием технологии интеллектуальной. И если капитал и труд главные структурные элементы индустриального социума, то информация и знание основа общества постиндустриального.

Вследствие этого, заключает он, социальные организации постиндустриального и индустриального секторов сильно различаются[23]. Такое различие обусловлено двумя обстоятельствами.
Во-первых, это специфический характер продуктов и услуг, в которых в конечном счете воплощается возросший научный и технологический потенциал современного общества. В отличие от промышленных товаров, которые производятся в виде обособленных, распознаваемых единиц, которые обмениваются и продаются, потребляются и используются,.. информация и знания не потребляются и не ‘расходуются’.

Знание общественный продукт, и его издержки, цена и стоимость сильно отличаются от соответствующих показателей промышленных товаров[24], и поэтому, по техническим и концептуальным причинам, невозможно определить стоимость таких товаров в рыночных категориях[25].
Во-вторых, это изменение в поведении и ценностных ориентациях граждан постиндустриального общества, когда происходит переход от преимущественного потребления материальных благ к преимущественному потреблению услуг, и потребности людей становятся более разнообразными, а субординация их интересов все более сложной. Складывающаяся ситуация неизбежно усиливает остроту конфликта ценностей.... [тысячи] вопросов не могут быть разрешены с помощью технических критериев, так как замыкаются на ценностные и политические проблемы[26].
С переходом к постиндустриальному обществу происходят радикальные изменения в характере управления социумом, в котором устраняются традиционные отношения власти и подчинения, основанные на экономических факторах и целях. Знаменитое утверждение Д.Белла о том, что наиболее значимые институты новой эры будут интеллектуальными[27], не должно (в отличие от распространенного прежде подхода) рассматриваться в качестве подтверждения, будто дух информационного общества станет духом глобализма, а человек и природа могут жить в гармонии,.. предполагающей строгую самодисциплину и социальное сотрудничество[28].
Причина этого кроется в том, что информация и знания имеют принципиально иную природу по сравнению с ранними символами хозяйственной власти; они более демократичны, чем земля или капитал: если земля и капитал конечны, то знания могут генерироваться и накапливаться беспредельно и оставаться доступными одновременно любому количеству людей. Однако не все они могут в одинаковой степени эффективно воспользоваться теми знаниями, доступ к которым открыт перед ними.

Поэтому в социальном и политическом аспектах постиндустриальное общество не является и не может быть однородным; напротив, относительное преодоление традиционных отношений господства и подчинения с лихвой компенсируется структурированностью социума, принимающей настольно явный характер, что появились аргументированные предупреждения о возможности перехода от общества эксплуатации к обществу отчуждения[29], с его новыми формами социального конфликта.
Рассматривая концепцию постиндустриального общества с учетом реалий нашего времени, важно понимать как открываемые ею возможности социального прогнозирования, так и отчетливо видеть те проблемы, которые обретают все большую актуальность в современных условиях.
Классики постиндустриализма вполне адекватно, на наш взгляд, определили роль информации, знания и технологий в современном обществе и убедительно доказали, что информационный сектор экономики будет иметь тенденцию к росту, а роль в обществе работников, занятых в знаниеемких отраслях хозяйства, будет устойчиво повышаться.
Весьма точным оказался и данный постиндустриалистами прогноз тенденций, складывающихся в экономической сфере. Процитированная мысль Д.Белла о том, что постиндустриальное общество... не замещает индустриальное, так же, как индустриальное общество не ликвидирует аграрный сектор экономики, оказалась пророчески верной; к концу 80-х годов доля индустриального сектора как в валовом внутреннем продукте большинства западных стран, так и в занятости стабилизировалась. Дальнейший прогресс приобрел скорее качественный, нежели количественный характер: использование знаний и информации как основных производственных ресурсов значимо в настоящее время именно потому, что оно проникает во все сферы экономики, а не концентрируется лишь в ее отдельных секторах.

В результате основанной на знании оказывается практически вся современная экономическая система, что предохраняет ее от перекосов в отношениях между отдельными секторами.
Основатели теории постиндустриализма сумели точно определить основную ось поляризации нового общества и вскрыть сущность нового классового противостояния в нем. Они отвергли марксову концепцию о возможности доминирования в будущем обществе труда, а не капитала, указав, что труд, как массовая воспроизводимая деятельность, по определению не может быть редким ресурсом.

Основной конфликт постиндустриального общества они усматривали в отношениях между классом носителей знания, контролирующих общественное производство, и классом людей, фактически исключенных из производственного процесса.
Исследователи формирующегося нового общества убедительно показали, что нарастание элементов постматериалистической мотивации инициируется на низовых уровнях организации, т. е. возникает естественно, а не навязывается сверху. Это серьезно изменяет задачи и цели общественной структуры, так как радикально затрудняет применение мотивов и стимулов, ранее эффективно использовавшихся для смягчения социальных противоречий.
Таким образом, теория постиндустриального общества настаивает на исторической значимости совершающегося ныне перехода и подчеркивает его революционное значение[30]; можно согласиться даже с тем, что революция, свидетелями которой мы являемся, представляется самой значительной из когда-либо переживавшихся человечеством[31]. В то же время сегодня различимы контуры проблем, с которыми могут столкнуться постиндустриальные общества уже в ближайшее время.
Во-первых, быстрый рост информационной составляющей современной экономики не может не порождать вопроса о том, насколько он соответствует постиндустриальным тенденциям в социальной и социопсихологической сферах. В настоящее время не только традиционный индустриальный сектор становится все более похожим на информационный, но и то, что обычно воспринималось как домен информационной экономики, уже практически неотличимо от индустриального производства. Что более постиндустриально автоматизированное массовое производство компьютерных программ, мотивация организаторов которого сугубо утилитарна, или же применяющее пусть и не слишком много информационных ресурсов создание уникальных продуктов в традиционных отраслях, от haute couture до сферы образования и искусства? Следует ли судить о степени развития постиндустриальных тенденций по объективным факторам или же по состоянию общественного сознания и развитости человеческого потенциала общества?

В отличие от 70-х годов, когда эти моменты казались дополняющими друг друга, сегодня они выглядят чуть ли не взаимоисключающими.
Во-вторых, все более актуальной становится проблема воздействия постиндустриальной трансформации на социальные отношения и социальную структуру. Можно ли предпочесть развитие объективных постиндустриальных тенденций в экономике порождаемым ими негативным последствиям в социальной сфере? Сегодня очевидно, что проблема имущественного и социального неравенства выходит на первый план во всех развитых обществах.

Драматизм этой проблемы усугубляется тем, что для слоев общества, добившихся высокого уровня благосостояния, становятся все более значимы постматериалистические мотивы деятельности, тогда как неимущие и средние слои стремятся в первую очередь к повышению своего материального благополучия. Углубление неравенства может стать провозвестником полномасштабного классового конфликта, который не предусматривался классической теорией постиндустриализма.
В-третьих, все проблемы, в той или иной мере проявляющиеся при анализе современных постиндустриальных обществ, приобретают угрожающие формы в мировом масштабе. С одной стороны, страны, которые, как казалось, усвоили принципы высокотехнологичного производства (прежде всего Япония и государства Юго-Восточной Азии), терпят поражение в экономическом соревновании с США и ЕС, в бóльшей мере ориентированными на развитие интеллектуального капитала и повышение качества жизни своего населения. С другой стороны, неравенство, обусловленное в развитых странах факторами образования и доступа людей к знаниеемкому производству, проецируется на мир, не располагающий методами смягчения такого неравенства.

Поэтому, пусть с некоторыми оговорками, можно полагать, что сегодня именно менее развитые страны показывают пример будущего, общего для всей цивилизации.
Подводя некоторые итоги, можно сказать, что в начале XXI века обретает зримые контуры некая дилемма постиндустриального развития, которая была практически неразличима во времена становления теории постиндустриализма. Несколько упрощая, можно, на наш взгляд, говорить о ней как о дилемме между развитием постиндустриальных тенденций вширь и вглубь, между экстравертным и интравертным типами постиндустриального прогресса, между постиндустриализмом в экономике и элементами традиционости в иных сферах социальной жизни, а также между постиндустриальными сдвигами в социальной сфере при сохранении более традиционных экономических структур.

Можно пойти даже дальше и сказать, что основной вопрос заключается сегодня в том, возникают ли в ведущих западных странах постиндустриальные общества, отрицающие ряд прежних закономерностей, но пока еще ничего не дающие взамен, или же неиндустриальные общества, приносящие с собой качественно новые принципы социальной организации.
Не будет, на наш взгляд, преувеличением утверждать, что два варианта постиндустриального развития некоторым образом воплотились в основных центрах постиндустриального мира Соединенных Штатах Америки и Европейском Союзе. Для них обоих характерны непереоценимая по своему значению близость источниками культурного развития, общие традиции и история.

Насколько глубоки эти источники единства и смогут ли они нейтрализовать противоречия между европейской и американской моделями постиндустриального развития эти вопросы и волнуют нас сейчас в наибольшей степени.

Элементы сходства постиндустриального опыта CША и ЕС

Двумя основными центрами мировой экономики являются сегодня Соединенные Штаты Америки и Европейский Союз. Развитие обоих регионов основано на постиндустриальных тенденциях, которые имеют место в технологической сфере, в структуре общественного производства и занятости.

Именно в экономической области в наибольшей мере проступают черты сходства этих центров постиндустриальной цивилизации.

Структура и динамика экономик ЕС и США

Структура общественного производства, соответствующая постиндустриальной экономике, начала складываться в европейских странах позже, чем в США, что отчасти компенсировалось более высокими темпами этого процесса. Используя подход Д.Белла, мы хотели бы начать анализ постиндустриальной трансформации в Европе с поверхностного, но при этом легко фиксируемого фактора изменения структуры производства и занятости.
В начале 50-х Европа явно отставала от США. Во Франции, Испании и Италии до 50% населения проживало в сельской местности, а доля аграрного сектора в ВВП достигала 30%.

В обрабатывающей промышленности и строительстве в Великобритании, Германии и Франции было занято, соответственно, 44,4, 41,2 и 40,4% рабочей силы, а их продукция обеспечивала 42,1, 47,4 и 43,2% ВВП (в США во вторичном секторе было занято 34,7% совокупной рабочей силы и производилось 34,5% ВВП). В середине 60-х годов, однако, в этой сфере начались серьезные перемены, обусловленные, как мы покажем ниже, ориентацией европейских стран на интенсивное методы развития производства, не предполагавшие наращивания численности применяемой рабочей силы.
Если к середине 70-х доля обрабатывающей промышленности и строительства в ВВП США составляла 33,2%, то в Великобритании она снизилась до 28,4%, в Германии до 38,0%, а во Франции до 30,2%[32]. К началу 90-х годов ЕС уверенно опережал США по степени сжатия доли промышленного сектора в ВВП: она составляла в ЕС 20,2% (от 15% в Греции до 30 в ФРГ)



Содержание раздела