Многочисленное "третье" сословие
Этот процесс наиболее полно характеризует выдающийся французский историк, великолепный специалист по истории европейского Средневековья Ж.Ле Гофф (1992). Еще в пору заката Римской империи ее руководители, ощущая все большую и большую нехватку рабского труда (войны из наступательных стали оборонительными), провели в жизнь политику обязательного наследования земли и прикрепления людей, работавших на земле, к землевладельцам. Тем самым обеспечивался тот минимум прибавочного продукта, который позволял еще удерживать существование обороняющейся страны. Hо и наступавшие варвары оседали на завоеванных землях и так или иначе смешивались с местным населением.
Более того, по малочисленности своей они ассимилировались с местными уроженцами и обретали дух родной колокольни, столь свойственный Средневековью.
Hо если верховный суверен, монарх передавал землю в дар обязанным ему людям и тем самым создавал сословие дворян-землевладельцев с распространением на них права наследования имущества (включая и приписанных производителей), то сословие духовенства возникало и развивалось на несколько иной основе. Конечно, младшие сыновья родов, не имевшие права на наследование родительских наделов, могли пополнить ряды монашества, но главное состояло в том, что в период становления феодальных государств церковь успела взять на себя роль политика, вступая в переговоры с варварами, распределяя продовольствие и милостыню, защищая слабых от могущественных и организуя сопротивление, а иногда и захват новых земель.
Епископ стал таким же феодалом, а церковь - вторым организатором нового общества, формально замыкающегося на иное - духовное - начало и потому образующего новое второе сословие духовенства.
Наконец, многочисленное третье сословие, состоящее из многочисленных групп свободного населения, располагающих силами и средствами (товары, деньги, личные возможности), но не имевших прав распоряжения, обеспечивало реальную стабильность общества. Конечно, владельцы реального богатства, как это особенно проявилось на последних ступенях существования феодального общества, могли получить дворянский титул за оказанные двору услуги или попросту купив патент, но это все же частный случай.
Куда важнее, что с XIII века классическая трехчленная формула общества: воюющие, молящиеся, работающие - дополняется четвертой частью, ставшей динамичным стимулом последующего развития окончательно складывавшихся стабильных государств. Это слой бюргеров (буквально - горожан), граждан, располагающих личным потенциалом трудиться (ремесленники) или распределять нажитое (ростовщики, купцы).
Практически это означает переход на новую классовую основу и к консорционному строению общества по интересу. В основу развития ложатся корпорации еще полусословного, но уже постоянного профессионального состава, где ценится личный вклад члена и ему обеспечивается профессиональный рост. Hо от сословности в прямом смысле еще не отошли: ученик - это потенциальный полновесный член цеха, будущий мастер, а подмастерье так и останется подмастерьем, если не выбьется, организовав собственное дело.
Богатые собственники, скупая и перепродавая произведенное, начинают объединяться в купеческие союзы - как ведущие дальнюю торговлю, так и контролирующие местный рынок, а затем и ремесло (раздачей в округе сырья и работы). Немаловажно, что образуются общины нового, производственного, товарно-сбытового типа, с новыми внутренними взаимоотношениями своих граждан, заинтересованных в общем согласии и мирном развитии. Так нарождается демократия нового типа.
Hо вряд ли это равенство всех, поскольку средства ведения дела все же ограничены и место кормящих землевладельцев занимают объединения заимодавцев (прообраз будущих банков и кредитно-финансовых учреждений).
Заскорузлое сословное общество в конечном итоге сметается миром обменных операций, где раздел мест идет не по одежке, а по наличию средств и умению умножить их и тем приобрести личный престиж в обществе и государстве.
Следует признать, что сословный принцип не исчез из государственной практики, возрождаясь под лозунгом Народ - одна семья (а в семье всегда есть старшие и младшие) или Одно государство, один народ, один вождь, как это было в нацистской Германии. Нацистский режим опирался на представительную власть назначенных сверху политических контор и профессиональные сословные палаты.
Пресловутая сословность все же означала здесь возвращение к давно известной системе когорт. В вышедшей в 1982 г. и через три недели после выхода изъятой из обращения и книгохранилищ книге Фашизм (тоталитарное государство) будущий президент Болгарии Желю Желев писал: Разница между фашистским и авторитарным государством в том, что фашистское реализует авторитарный принцип во всех областях общественной жизни: не только в государственном аппарате, но и в партии, в массовых организациях, в литературе, искусстве, науке и т.д. В таком государстве нет автономно существующего гражданского общества.
Все граждане - солдаты государства, они обязаны подчиняться и соблюдать его принципы, выполнять его приказы... В этом смысле фашистское государство - казарма, в которой нет гражданских лиц, нет частных интересов, не зависящих от государства (1991, с.283).
В том же 1982 г. была опубликована и статья члена Президиума Политбюро, секретаря ЦК ТПК (ранее преобразованной из Компартии Северной Кореи) Ким Чен Ира Трудовая партия Кореи - чучхейская революционная партия, унаследовавшая славные традиции ССИ. Разъясняя идеи чучхе (опоры на собственные силы), автор, в частности, писал: Установив единую идейную систему, партия превратится в живой организм, который вооружен идеями вождя, дышит и действует, повинуясь его мысли и воле...
Единственность идей партии может быть достигнута на основе усвоения идей вождя... Вождь - это верховный руководитель партии.
Руководство партии - это руководство вождя... Без руководителя со стороны такой направляющей силы, как партия, немыслимо целенаправленное ведение работы по воспитанию людей, улучшению социальных отношений, покорению природы и невозможен непрерывный прогресс общества (Корея сегодня, 1988, 10, с.12, 15).
Оставим все же в стороне теоретические установки неизбежности диктата, вызываемые, как правило, нестабильностью социально-политической обстановки и желанием узкой группы лиц не терять власти любой ценой - проще, подчинив людей. Современная же стратификация человечества связана, напротив, с упрочением от века к веку, утверждением личного взаимообменного (коммерческого) интереса.
Здесь же, собственно, расположены и начала современной гуманизированной географии. Между материальной жизнью (в смысле элементарной экономики) и экономической жизнью располагается поверхность /их/ контакта.
Это не сплошная плоскость, контакт материализуется в тысячах неприметных точек - рынках, ремесленных мастерских, лавках... Такие точки суть одновременно и точки разрыва: по одну сторону лежит экономическая жизнь с ее обменами, деньгами, с ее узловыми точками и средствами более высокого уровня - торговыми городами, биржами и ярмарками, по другую - материальная жизнь, не-экономика, живущая под знаком неотвязно ее преследующей самодостаточности.
Экономика начинается с ее порогового уровня меновой стоимости (Бродель Ф., 1988, с.5).
Лица и группы лиц, контролирующие такой обмен, сначала коммандитный (объединявший конкретных торговцев и их капитал), а позже и акционерный (сливающийся с самим обществом, члены которого получают права на долю функционирующего капитала - акции - с получением соответствующего обороту дохода, реализуемого как на личное потребление, так и на расширение дела), становятся, как сказано выше, четвертой частью общества, вырастая в силу, определяющую общее благополучие и устойчивость сотоварищества. В ходе длительных исторических коллизий новая структура, в отличие от прежних, статично возобновляемых, намного более динамичная, окончательно утверждается с переходом на новую технико-технологическую (автономно-машинную) основу в качестве общества классов.
Э. Гидденс (1992, с.114-115) отметил четыре главные стороны классовых систем: а) несвязанность с наследственно-традиционными (конвиксионными) корнями; б) укоренение индивидуума в группе путем личного фарта (продвижения); в) опору на неравенство во владении и контроле над материальными ресурсами (сохраненную, впрочем, в обществах с сильными кастовыми традициями); г) ориентировку на связи внеличностного характера, и прежде всего на различия между результатами труда и его оплатой. Принятое в классовом обществе разделение традиционно сводит человеческие общности в три класса (не считая промежуточных группировок): высший (владеющий или контролирующий воспроизводственные ресурсы), средний (объединяющий лиц, непосредственно организующих воспроизводство: управленцев, техников-профессионалов и т.п.), рабочий (занятый конкретным трудом).
В странах с преобладанием личного труда на собственной или арендованной земле самый большой класс составляет крестьянство, получающее реальный продукт из живой природы.
Однако согласованного определения термина класс не найдено - и главным образом по политическим причинам, когда классовое господство рассматривается как феномен власти над обществом в целом. Наибольшим авторитетом пользуется концепция К. Маркса, согласно которой классом признается людская совокупность, прямо зависящая от обладания средствами обеспечения жизни общества и его членов (средствами производства), которая в основном распадается на классы собственников и эксплуатируемых (пролетариат). Позиция Макса Вебера, принимая во внимание установки Маркса, дополняет их фактором подготовленности к владению и ведению производства, доступности к этому более или менее квалифицированных кадров, чему способствует и личный статус члена сообщества в силу как достигнутой компетентности, так и положения в сотовариществе (консорции), облегчающий ему доступ к ведению дел.
Другие подходы так или иначе варьируют эти позиции.
В условиях современной научно-технической революции, все большего дробления общественного достояния на частные доли (акции) и нарастания связности и взаимозависимости воспроизводственного процесса мыслим и еще один подход к определению класса.
Если ранее выигрывал тот, кто становился обладателем большей доли капитала, то теперь это необязательно. Основоположник кибернетики H. Винер в своих работах (1958, 1968) показал, что капитал содержит в себе определенную долю общественной информации, к которой, помимо денежного эквивалента товарной массы и затраченного труда, относятся уникальность, новизна и эффективность применения.
Информация является скорее делом процесса, чем хранения. Наибольшую безопасность будет иметь та страна, чье информационное и научное положение соответствует удовлетворению потребностей, которые могут возникнуть у нее... (Винер H., 1958, с.128).
Исходя из этого, классом можно назвать людскую совокупность с точки зрения допуска к информационным ресурсам общества и возможностям применять эти ресурсы в интересах государства.
Социальная мобильность. Общие формы. В любой момент времени слои и прослойки общества в стратифицированном социуме нестабильны, поскольку совместная жизнедеятельность людей неизбежно стремится к более полному отражению реалий своего времени.
Это тем более так, поскольку каждый индивидуум остается биологически активной особью, реализующей свое право на существование и продолжение рода как происхождением (сродством), так и достигнутыми выгодами из общения с подобными себе. Конечной возможностью совместного (общественного) бытия остается в конце концов достижение определенного равенства всех членов социума, а это достигается постоянным уравниванием одного с другим, как лично, так и в масштабах группы.
Социальная мобильность, являющаяся проявлением этого движения, имеет разносторонние эффекты проявления. Ее проявления прекрасно охарактеризованы социологом П.А. Сорокиным (1992, с.373-404), а в историческом аспекте и Ф. Броделем (1988, с.468 и далее).
Вместе с тем социальная мобильность есть не просто момент или фаза перехода из одного общественного состояния в другое (лично или в коллективе), а процесс адаптирования индивидуума к меняющимся условиям общественного бытия, метод закрепления личности в объективной реальности, соответствующей веянию времени. Напомним, что только в социуме индивидуум может ощутить себя - по-кантовски - сыном своего времени, составной частью целого мира.
Этот мир в нашем веке подвержен быстрым и резким переменам. Если в совсем недавнем прошлом положение индивидуума определялось его властными, силовыми возможностями, и прежде всего от роду - по происхождению, по освящению (сакрализации) этого происхождения высшей, божественной сутью, по подкреплению вооруженной силой, а потом и по выгоде - в основном по наличию и возможности распоряжаться денежным капиталом, то теперь важнее становится возможность быть допущенным к источнику инициатив.
А это достигается профессиональной подготовкой и опытом, соответствующими умениями и значимостью в сфере экономики, политическим (то есть разбирающимся в тенденциях перемен) весом в обществе.
Многое определяется личной подготовленностью к непрерывному движению, когда человек занимает именно свое место. Конечно, как заметили эмигранты из Риги П. Вайль и А. Генис, молодые люди выбирают не профессию, а зарплату... Демократическая Америка не знает сословных границ, связанных с пиететом к интеллигентной профессии. Поэтому тут так легко меняются сферы деятельности (Вайль П., Генис А., 1991, с.154).
Hо не менее важным остается право индивидуума на занятие места, определяемого уровнем его подготовки и постоянного совершенствования в процессе конкуренции. При этом совсем не обязательно официальное свидетельство о подготовке, куда важнее приобретенный и утвержденный делом и результатом дела опыт.
Примером тому служит, скажем, личная судьба владельца самой процветающей программистской корпорации, талантливого программиста и организатора Билли Гейтса, прошедшего путь от недоучившегося студента до мультимиллиардера (до него подобную дорогу одолели братья Сименс, Генри Форд и многие другие).
В наши дни социальная мобильность гораздо реже приводит к возможности утверждать непреклонное мнение на скрижалях закона. Куда важнее находиться в гуще распорядительной власти, намного более свободной от власти Бога, силы и денег.
Представительная власть, действительно, начинает зависеть от мнения допущенных к выборам граждан, которые вправе - по меньшей мере - избрать или не избрать, то есть допустить или не допустить к власти напрямую. Определяющей становится возможность экономического равенства, которое обеспечивается акционированием капитала и обустройством жизни граждан согласно их финансовым возможностям.
Ярый сторонник либерализации экономики, известный автор германского чуда проф. Л. Эрхард говорил так: Я исходил из желания окончательно преодолеть старую консервативную социальную структуру путем создания массовой покупательной способности всех слоев населения...
Понятия Благосостояние для всех и Благосостояние через конкуренцию - связаны неразрывно. Одно является целью, другое - путем, ведущим к цели... Свобода потребления и свобода хозяйственной деятельности должны в сознании каждого гражданина восприниматься как неприкосновенные основные права...
Демократия и свободное хозяйство находятся в такой же логической связи, как диктатура и государственное хозяйство (Эрхард Л., 1991, с.13, 15, 19). Личный вклад каждого значительно легче оценить теперь, включая его в понятие информация, когда становится ясным не только величина вклада, но и его своевременность, возможность накопления, применения и управления.
Так, индивидуальные усилия применением разумных управленческих решений могут быть генерированы в более мощные, коллективированы, минимизированы по затрате усилий и выведены на мощный коллективный результат.
Резко возрастает значимость представителей среднего класса, связанного с непосредственным обеспечением связей индивидуумов с государством. Любой из членов общества рассчитывается с обществом за социальное продвижение по горизонтали - за образование и обучение, полученное в юности (а - в принципе - и за непрерывную переподготовку для соответствия профессиональным требованиям), за поддержание деятельности в зрелые годы, за обеспечение жизни в неизбежно предстоящей старости. Взамен этого государство должно обеспечить индивидууму достойное и достаточное вознаграждение за труд, независимо от его характера.
А за наименее приятную, но неизбежную работу, следует компенсировать особо.
Основную, текущую ответственность за совмещение этих взаимопотоков в форме организации повседневных условий жизни берут на себя местные органы управления (территориальное разделение обустроенности), а контроль за действенным использованием ресурсов для достижения максимального результата при экономии затрат берет на себя центральная власть. Все уровни власти (уполномоченные законом лица) регулируют и движение частных капиталов в интересах всего сообщества путем предоставления разрешений и льгот - с одной стороны, установлением разумных ставок налогообложения и квот - с другой.
Подобное демократическое сочленение, усиленное расширением функций местных администраций, общей выборностью ответственных функционеров, способно существенно уравнять жизненные возможности, устранить (или минимизировать) традиционное противоборство между столицей и подотчетными ей (а нередко попросту обираемыми) провинциями, поднять статус низших слоев населения, открыть им дорогу наверх. Возможность преодоления аристократизма власти хорошо видна на примере Швейцарии, где выигравшие на федеральных выборах пообластные (кантональные) группы-партии выделяют институт государственных советников из семи человек.
А федеральный совет ежегодно облекает одного из своих членов функциями главы государства, одновременно становящегося и координатором-главой федеральной исполнительной власти.
Конечно, процесс создания демократического стиля жизни на широких просторах земного шара отнюдь не одинаков. Водоразделом социальной мобильности, а значит и линией, разделяющей регионы мира друг от друга, служит характер замыкания масс на власть, право свободы действия отдельного социального слоя, отдельного индивидуума внутри и вне этого слоя.
Пока еще можно выделить два чистых типа локальной цивилизации: восточный (азиатский) и западный (европейский), названные так по месту зарождения и укоренения социальных отношений между слоями общества и взаимоотношений с властью (государством).
При восточном типе цивилизации преобладают духовно-религиозные и этнические критерии: религиозный фанатизм ислама, строгая регламентация межличностных отношений, абсолютная подчиненность освященной религией власти главы государства-рода; в странах Южной и Юго-Восточной Азии (и на территориях распространения подобной идеологии, в частности, в Океании, Америке и т.п.) акцентируется индивидуальная установка на высшую нематериальную гармонию, резкую нормативность, предусмотренную обычаем для касты, и ее безусловный авторитет для частного лица. Любое продвижение индивидуума по вертикали не меняет социального статуса; имущественный статус (в том числе и приобретенный улучшением профессионализации индивидуума - образованием и т.п.) может использоваться лишь в интересах государства (кланового слоя), в особенности во внешнем мире, усиливая позиции страны и ее верхушки.
При западном типе цивилизации на первый план выступает владелец частной собственности, ведущий свое дело в расчете на общую массу сограждан, на рынок, защищенный нормами права, свободы и гарантиями, позволяющими ему проявить личную инициативу. Государство заинтересовано в этом как по корыстным соображениям продления времени у власти, так и по объективным причинам, открывающим простор развитию в пространстве и времени. Лучше всего это выразил историк американской цивилизации Дэниел Бурстин, который начал главу своего трехтомного труда, названную Уравнивая времена и пространства, словами:
Где-нибудь в другом месте демократия означала разновидность личного, политического, экономического и социального равенства... Здесь, как никогда раньше, мир может наблюдать уравнивание времен и пространств.
Аромат жизни однажды пришел от зимней стужи, летнего зноя, особого вкуса пищи каждого времени года. Американская демократия Времен и Пространств означала превращение одного места и одной вещи в более похожую на другую за счет подчинения их контролю человека (1993, с.406). В совсем непоэтичной форме это означало, в частности, широчайшее развитие консервированной пищи, налаживание стандартного стиля жизни (от одежды до средств транспорта), машинное обустройство повседневного быта.
Уравниваясь в условиях обыденной жизни, американец уравнивается и в производстве, где просто надо научиться своему ремеслу, найти место для этого ремесла, доказать свой индивидуальный успех, продать его, так сказать, обществу. Основой самых стабильных коллективов в условиях информационной революции становится группа свободно связанных единомышленников, имеющих уровень квалификации согласно положению в деле, совместно ищущих и внедряющих результат.
Чисто европейский вариант, естественно, не очень отличен от всего этого, но, пожалуй, выделяется групповым характером труда по национальной привычности, несколько более завышенными оценками руководящих фигур по размерам вложенного капитала, большей индивидуализацией собственности. Европейский капитал, возможно, еще слишком национален и труднее адаптируется к деятельности в чуждом (заграничном) окружении. Отсюда тяга европейцев к быстрому объединению. Государство же стремится идти навстречу тем кругам, которые отвечают экономической стратегии властей, стандартам поддержания социального благополучия, гарантируют занятость и обеспечение тем самым общественного правопорядка.
Hе следует забывать также, что Европа является родиной движений общественных личностей - партий, отражающих интересы разных социальных групп.
Японский подтип цивилизации по форме ближе к европейскому, а по глубинному содержанию - к азиатскому, поскольку здесь предпочтительнее капитально подготовленные универсальные работники, способные трудиться на работодателя весь отпущенный им жизненный срок. По сути дела, сельская община здесь переместила свои приоритеты и традиции на фабрично-заводскую среду. Верность фирме - удел четверти японских наемных тружеников, тем отрабатывающих свое право на жизнь и ее спокойное завершение, а для не попавших в этот круг - это идеал.
Идеал этот, впрочем, незыблем, потому что фирмы, где господствует корпоративно-общинный дух, - основные заказчики-контрактеры продукции мелких производителей, их кормильцы.
Социальная мобильность и этнические общности. Сохранение традиционных конвиксий в странах Востока резко сужает возможности социальных флуктуаций и, напротив, почти безусловно поддерживает господство авторитарных режимов, какой бы краской (прорелигиозной или антиимпериалистической) они не окрашивали себя. Поскольку в условиях традиционной общины социальная функция каждого индивидуума определена ему как бы от роду, такие инструменты социальной дифференциации, как семья, школа, церковь, лишь усиливают эту заданность. Hо в самых забитых государствах есть один институт, который меняет социальную полусословную роль личностей.
Имеется в виду армия, которая в современных условиях требует определенного минимума знаний и умений организационного плана. Получив военную подготовку, определенные лица с жилкой организатора приобретают тем самым вкус к переменам и нередко меняют свой социальный статус, беря вместе с подведомственной группой власть на себя.
