Конфуцианско-буддийская цивилизация: путь золотой середины

Для Неба и Земли устанавливать дух (сердце), для жизни людей устанавливать судьбу (направление), для мудрецов наследовать прервавшееся учение, для десяти тысяч поколений открывать Великое спокойствие.
Чжан Цэай
Духовный рельеф конфуцианско-буддийской цивилизации необыкновенно богат здесь переплетается множество самобытных народных религий, включая буддизм махаяны, даосизм, легизм, синтоизм, шаманизм, но приоритет конфуцианско-буддийской традиции очевиден. Такие страны, как Япония, Южная Корея, Китай, Тайвань, Гонконг, Сингапур являются на- тается восстановить в окружающем расколотом мире. Его не покидает тоска по всеобъемлющему и стремление сделать его осязаемым. Это свойственно человеку в восточно-христианской цивилизации.

Картина мира у мессианского и гармонического человека родственны между собой. Однако то, что гармоничный человек воспринимает как данность, мессианский как дальнюю цель.
Но как же относится к миру человек исламской культуры? Четыре социокультурных архетипа Вальтера Шубарта согласие с миром (гармония), господство над миром (героизм), бегство от мира (аскетизм), освящение мира (мессианство) это не его прасимволы духовной культуры. На мой взгляд, человек ислама прежде всего имперский человек, призванный утверждать империю в мире.

Он стремится к самоутверждению через создание военного лагеря, через укрепление сильного государства, но при этом не вмешивается в космическую гармонию, напротив, обращается к ней за помощью. Завоевание его удел, но это завоевание происходит в форме священной войны, оно освящено религией, и этим имперский человек отличается от героического, который не взывает смиренно к небу.
Итак, пять современных цивилизаций, пять социокультурных миров, пять типов человеческого мироощущения стоят перед вызовом современной духовности. Попытаемся сравнить их политические ответы в контексте возможностей, которые таит культура. Для Неба и Земли устанавливать дух (сердце), для жизни людей устанавливать судьбу (направление), для мудрецов наследовать прервавшееся учение, для десяти тысяч поколений открывать Великое спокойствие.
Чжан Цэай
Духовный рельеф конфуцианско-буддийской цивилизации необыкновенно богат здесь переплетается множество самобытных народных религий, включая буддизм махаяны, даосизм, легизм, синтоизм, шаманизм, но приоритет конфуцианско-буддийской традиции очевиден. Такие страны, как Япония, Южная Корея, Китай, Тайвань, Гонконг, Сингапур являются на- иболее яркими представителями этой цивилизации.

Каковы архетипы и коды ее политической культуры?
Политологи давно отметили, что культуры, основанные на синтезе нескольких духовно-религиозных традиций, выделяются особенно сильной энергетикой, дают особенно мощные социокультурные мотивации в политике. Разнородные начала, никогда полностью не сливаясь, усиливают и стимулируют совместное развитие.

При этом отсутствие монотеистического взгляда на мир влечет за собой определенный прагматизм политического мышления, основанный на отсутствии какой-то одной или единой мировоззренческой концепции. Например,
КО.Саркисов, исследовавший культурно-
психологический генотип японцев, подчеркивает, что в этой политической культуре отсутствует единая философия осмысления мира и присутствует дзицугаку наука о практическом, или прагматизм1 .
В последние десятилетия страны конфуцианской Азии делают особый акцент на прагматических аспектах своей духовности. После более вековой униженности империалистическим и колониальным господством современного Запада индустриальная Азия в своем подъеме как бы в отместку демонстрирует инструментальный рационализм: менталитет тихоокеанских драконов пронизан духом меркантилизма, коммерциализации и конкуренции.

Китай откровенно заявил о своем выборе аналогичной стратегии развития с началом реформ в 1979 г. и с тех пор верен этому курсу.
Можно ли утверждать, что именно прагматизм является определяющей чертой политической культуры в этом регионе? По мнению современных ученых, это далеко не так: то, что лежит на поверхности, не всегда отражает глубинные пласты культурного сознания. Чтобы понять культурные архетипы и коды, необходимо обратиться к истокам.

Конфуцианско-буддийская культура таит в себе огромный гуманистический потенциал, формируя гармонического человека. Специфика становления Духовного мира этой цивилизации уже в I тыс. до н.э. была отмечена тем, что здесь шея активный поиск оптимального соотношения интересов государства, общества и человека на основе гибкого сочетания политики с моралью. Поэтому главной чертой, отличающей политическую культуру этой цивилизации, следует считать не прагматизм, а этико-центризм, социально-нравственную
ангажированность. Как справедливо отмечает Ду Вэймин, стремление к прагматизму в конфуцианской Азии не стоит преувеличивать, поскольку не следует прини- жать органическую возможность развития в этих странах более гуманного и более прочного духа сообщества12.
На протяжении двух с половиной тысячелетий конфуцианство побуждало всех членов общества быть последователями высшей мудрости, определяющей нормы справедливости, праведности и соответствия человека, какое бы место в общественной иерархии он не занимал. Но необходимо с самого начала уточнить: если конфуцианские ценности определяли развитие этой цивилизации две с половиной тысячи лет, то насколько это верно сегодня?

Конфуцианские ценности в контексте современности

Обратимся к исследованиям социологов. В качестве примера проанализируем данные Института социологии Народного университета в Пекине, поскольку именно Китай по прогнозам политологов будет лидировать в АТР в XXI веке. В конце 80-х годов этот университет проводил широкомасштабные исследования в 13 провинциях и городах Китая, где было опрошено более 1800 человек, которые представляли практически все социальные слои и группы. Из 14 основных качеств личности положительную оценку получили следующие: совесть, преданность и сыновняя почтительность, гуманность, интеллект, трудолюбие, бережливость, рыцарство, приверженность середине.

Все они относятся к конфуцианской системе ценностей. Далее в порядке убывания: прагматизм, утилитаризм, личные достоинства (частная мораль), повиновение, завистливость, лживость13.
Итак, согласно исследованиям социологов, большинство современных китайцев по-прежнему разделяют традиционные ценности и строят свое социальное поведение в соответствии с ними. Бывший премьер-министр Японии Я.Накасонэ и группа его единомышленников экономистов, политологов, социологов в книге После холодной войны также отмечают приверженность современных японцев традициям национальной культуры: коллективистские ценности конфуцианства и буддизма бережно сохраняются и являются неотъемлемой частью современной демократической системы адаптирующегося коллективизма в Японии.
Интересно отметить, что сравнительно недавно, в 60-70-х годы, среди западных политологов была широко распространена точка зрения, согласно которой конфуцианские ценности явля- клея тормозом на пути развития стран АТР, а конфуцианское учение по своему духу враждебно экономическому развитию и социальной модернизации. Во многом такое неадекватное представление возникло под влиянием известных работ М.Вебера, где он пишет о конфуцианстве как о консервативной идеологии, способствующей пассивному восприятию действительности:
конфуцианец любит рассуждать о прекрасном, но его трудно представить в качестве торговца, думающего об успехе, и поэтому конфуцианское общество лишено морального динамизма14. Западные политологи выделили четыре основных принципа организации конфуцианского общества, которые, являются подпоркой феодального императорского строя, тормозя модернизацию в АТР:
- клановый характер выдвижение на первое место интересов семьи (как препятствие на пути развития крупномасштабного производства);
- право наследования за всеми детьми (как фактор распыления капитала);
- чрезмерное внимание к личному накоплению (как препятствие на пути обращения капитала);
- жесткая социальная иерархия, в которой ремесленники и торговцы занимают место внизу (как препятствие на пути развития экономически сильного среднего класса)15.
Однако практика социально-экономического развития тихоокеанских драконов опровергла схемы западных политологов. Оказалось, что именно благодаря традиционным конфуцианским ценностям и стало возможным тихоокеанское чудо феномен динамично развивающегося конфуцианского капитализма.

Опираясь на традиционную авторитарно-патриархальную мораль, тихоокеанские драконы создали климат нетерпимости к хозяйственной безответственности и роскоши как со стороны предпринимательской элиты, так и со стороны трудящихся. Этот климат помог обеспечить необычайно высокую долю накопления: более трети валового национального продукта.
Одновременно государством был обеспечен жесткий экономический протекционизм по отношению к национальной промышленности и торговле: транснациональные корпорации не допускались в регион до тех пор, пока национальные предприятия не получили реальной возможности с ними конкурировать: ...не было ни общества привилегированного потребления, ни перекачки доходов за рубеж16. Современные исследователи считают, что тихоокеанские страны вели себя в духе последовательной оппозиции известным монетаристским рекомендациям МВФ, на что западная общественность и наука реагировали весьма своеобразно. Все достижения тихоокеанских драконов представлялись в духе последовательной вестернизации и модернизации: публиковались специальные исследования, где дальневосточной модели приписывались
несвойственные ей черты экономического либерализма и затушевывалось самое важное решающая роль государства, структурная перестройка производства, субсидирование производственных инвестиций 7.
Однако в современном информационном обществе долго скрывать реальные причины социально-экономического развития целого региона планеты невозможно. Когда вслед за Японией и Китаем успехов добились Сингапур, Тайвань, Гонконг и Южная Корея, появились исследования, в которых признавалась решающая роль конфуцианства в модернизации этого региона.

И сегодня те факторы, которые раньше объявлялись препятствием на пути модернизации, неожиданно стали называть стимулами экономического развития конфуцианского капитализма.
Многие современные ученые из стран АТР справедливо критикуют позицию М.Вебера по отношению к конфуцианству, указывая, что она уже не соответствует историческим реалиям. Ошибка Вебера состоит в том, что он не был знаком с принципами подлинного конфуцианского учения и поэтому не понимал главного: конфуцианствоэто не религия, а моральное учение, свод этических законов для общества.

И в конфуцианстве можно найти связь между этикой и духом капитализма, ибо оно содержит такие ценности, как прилежание, бережливость, новаторство, индивидуализм, извлечение выгоды18.
Вопрос о том, каким образом древнейшее философское учение способствовало возникновению тихоокеанского чуда сегодня, по-прежнему является предметом научных дискуссий. Прежде всего следует подчеркнуть, что конфуцианство представляет собой систему ценностей, регулирующих, отношения людей. Требования конфуцианской этики носят универсальный, обязательный характер: ведь высшим мерилом этих требований выступает Небо. Политическая культура этой цивилизации выстроена по вертикали как совокупность высших норм политической мудрости и политической этики, где установлена иерархическая субординация ценностей и добродетелей, ориентированных на тот же высший эталонНебо.

Конфуцианские ценности изложены в четырех основных произведениях: Беседы и суждения, Великое учение, Учение о середине, Мэн-цзы.
Основанное на гуманной этике, конфуцианское общество управляется в соответствии с пятью отношениями: императора и подданного, отца и сына, старшего брата и младшего брата, мужа и жены, двух друзей. Согласно этим принципам, отец должен относиться к сыну доброжелательно, а сыновья к отцу с сыновней почтительностью; старший брат должен относиться к младшему с добротой, а младший брат к старшему с уважением; муж должен относиться к жене справедливо, а жена к мужууслужливо; правитель должен относиться к подданным благожелательно, а подданные к правителюс верностью.
Более двух тысяч лет этот свод этических правил имеет для конфуцианско-буддийской цивилизации такое же значение, как десять заповедей для христиан. И в этом проявляется последовательный традиционализм политической культуры данной цивилизации.

Приверженность канонам в политике одна из важных черт современного политического процесса, во многом его стабилизирующая. Если политик, обращаясь к аудитории, использует в качестве аргумента исторический факт, концепцию древнего философа или аналогию с прошлым, он неизменно встречает благосклонный прием слушателей: ссылка на гу (древность) главный политический аргумент. Понятие гу никогда не ограничивалось временными рамками, поскольку политика и история всегда были здесь тесно взаимосвязаны. Политические цели в каждую историческую эпоху требуют новых аргументов, поэтому расширение рамок древности непрерывно продолжается.

Все это позволяет сделать вывод о том, что древность прочно вошла в политическую культуру как основание института политической традиции.
Две традиции единой культуры
Нам необходимо ответить еще на один принципиальный вопрос: как возникла единая политическая культура в тех странах этой цивилизации, где конфуцианство уступает доминанту буддизму? Это стало возможным благодаря высокой этической совместимости и взаимодополняемости двух религий.

Анализ наиболее важных этических ценностей конфуцианства и буддизма позволяет аргументировать эту точку зрения. При всем различии конфуцианства и буддизма как религиозных систем по своим этическим принципам они во многом совпадают.

Н.Кандзи, основываясь на методологии М.Вебера, исследовал роль буддийской этики в политической модернизации Японии (на примере новой буддийской секты чистой земли). Ему удалось показать, что буддизм наряду с конфуцианством поддерживал и укреплял в Японии этику мирского аскетизма, трудолюбия, бережливости, накопительства, поклонения старшим, патернализма, преданности государству.
Н.Кандзи приводит наиболее важные заповеди буддийской секты чистой земли: работай усердно дома, не играй в азартные игры; бодрствуй и не уклоняйся от усердного труда утром и вечером; будь умерен в бесцельной роскоши; чем брать много, лучше взять немного. Можно привести целый ряд аналогичных постулатов из конфуцианской этики: середина является наиважнейшей основой действий людей в Поднебесной; гармония это путь, которому должны следовать люди в Поднебесной; Счастье или несчастье приобретается через упорство.

Дао неба и земли становятся видимы через упорство19.
Буддизм и конфуцианство проповедают этику взаимности как главный этический принцип. Старайся относиться к другим так же хорошо, как бы ты хотел, чтобы относились к тебе, и ты обнаружишь, что это кратчайший путь к благосклонности (конфуцианство).

Когда кто-либо обращается с другими думая так: Как и я, так и они, как они, так и я, он никогда не убьет и не подвигнет других к убийству (буддизм)20.
Конфуцианство как духовно-религиозная традиция с самого начала своего возникновения содержало определенные правила управления государством, поскольку сам Конфуций (Кун-цзы, 551-479 до н.э.) был реформатором, который пытался придать гуманистический характер политическим и социальным традициям управления обществом. Напротив, буддизм интеллектуальная религия спасения концентрирует внимание на мистическом озарении. Буддийская духовно-религиозная традиция не содержит никаких указаний к рационально этическому формированию рукотворного мира согласно божественным заветам. Социальный и политический мир для буддиста это нечто несокрушимо данное и даже лучшее из всех возможных миров.

Человек должен либо приспособиться к этому миру в качестве единственно возможного божественного, либо погрузиться в нирвану вечный сон без сновидений. Поэтому буддизм, не предлагая собственных принципов социально-политической этики, вполне лояльно воспринимает конфуцианские политические ценности. Этика межличностных отношений в конфуцианско-будцийской картине мира необычайно высока: они должны быть пронизаны чувством глубокой любви, не становясь формальными обязанностями.

Конфуцианская традиция описывает благородного и возвышенного человека как преисполненного любви к родителям, искреннего и покорного своему господину, следующего социально-политическим нормам, опирающегося на взаимность в отношениях с другими. Правитель должен непременно обладать всеми перечисленными добродетелями возвышенного человека и управлять обществом, демонстрируя эти качества и не применяя силы: Император Яо был почтителен, умен, воспитан, искренен и добросердечен. Он был поистине уважителен и способен на скромность...

Он был способен заставить сверкать свою великую добродетель...21.

Этатистская доминанта

Следует напомнить, что развитие политической культуры в каждой цивилизации происходило в неразрывной связи с эволюцией основного политического института государства. И поскольку творцом конфуцианства была бюрократия, то она отбирала из учения Конфуция преимущественно те концепции и положения, которые вели к стабилизации императорской системы правления.

Как отмечают современные исследователи, этот процесс не прерывался в Новое и Новейшее время: государственная бюрократия (точнее, ее высшее звено) самовольно присвоила себе статус благородного мужа. То, что с такой симпатией Конфуций говорил о благородном интеллектуальном рыцарстве, автоматически распространяется на реально правящий слой государственных чиновников, но с соответствующей поправкой: гипертрофируются лишь права; в той же степени, но в обратной пропорции сужается все, связанное с нравственным содержанием этого образа и его обязанностями перед народом .
Согласно конфуцианской традиции государство нечто изначально присущее органическому порядку мира, поэтому политическую культуру конфуцианско-буддийской цивилизации можно интерпретировать как этатистскую. (Этатистская культура это государственническая культура, связанная с этикой подданнического служения.) В таком обществе государство основывает свой контроль путем создания системы внутренних ценностей. И поскольку государство само по себе воспринимается как моральная сущность, здесь никогда не было разделения между церковью и государством.

Например, японцы полагают, что император благодаря своему божественному происхождению состоит в родстве со всем народом, он является главой нации-семьи23.
В современной политической культуре тихоокеанских стран этатизм соединился с рыночной экономикой. Государственная опека экономического и научно-технического развития выражается в том, что правительственные ведомства выступают и как попечители грядущих новаций, и как эксперты перманентного отраслевого развития, и как финансовые гаранты в случае неизбежных для всякого нового дела потерь. Например, Япония в 1996 г. обнародовала новую программу крупных правительственных субсидий, призванных усилить влияние перспективных направлений в электронике, в применении жидких кристаллов, в биотехнологии.

Над проектом шефствует Министерство торговли и промышленности, которое отвечает за полное претворение в жизнь этой программы24.
Китайская газета Цзинцзи жибао опубликовала анализ экономического развития АТР в 1996 г., в котором сделан вывод о том, что одной из главных причин азиатского экономического чуда является стремление правительств многих азиатских государств играть руководящую роль в экономике, что выражается в разработке хозяйственных планов. Газета напомнила, что в Сингапуре были осуществлены два пятилетних и два десятилетних плана, на Тайване шесть четырехлетних и один шестилетний. Разумеется, это не директивные, а инструктивные планы, указывающие цель и направление хозяйственного развития, но частный капитал вынужден подстраиваться под эти государственные ориентирь! .
Однако, несмотря на ярко выраженный этатизм, конфуцианская традиция всегда искала гармонии в обществе и стремилась к совершенствованию земной жизни политическими средствами. Конфуцианская этика создает прочные основы политической организации, поскольку выполнение социальных обязанностей в данном случае обретает высший смысл. Политический и социальный мир поделен на четкие структуры: старшие-младшие, патрон-клиент, лидер-электорат.

Выше уже отмечалось, что эта политическая культура строго иерархическая, причем связи в ней преимущественно вертикальные, а горизонтальные почти не специфицированы. Это означает, что отношения между равными (патрон-патрон, клиент-клиент) здесь гораздо менее значимы, чем отношения подчинения (патрон-клиент)26.

Все это позволяет создать особое, сквозное социально-политическое пространство власти и властных отношений. Центральная власть при этом сознательно выводится из-под влияния возможных лобби освобождается от давления любых корпоративных интересов.

В условиях, когда горизонтальные связи не специфицированы, тактику лоббирования осуществлять достаточно сложно. Поэтому центральная государственная власть способна проводить политику независимого контроля по отношению не только к низам общества, но и к привилегированным верхам: так складывается консенсус служилых интересов различных социальных слоев общества.
Эти принципы централизованного государственного строительства на основе единых правил политической игры были разработаны уже в глубокой древности. В знаменитом легистском трактате Книга правителя области Шан говорится: То, что называют установить единые правила наград, означает: (все) привилегии и жалованья, чиновничьи должности и ранги знатности должны даваться лишь за службу в войске, иных путей не должно быть.

То, что называют установить единые (правила) наставлений означает: нельзя стать богатым и знатным, нельзя (претендовать) на смягчение наказаний и нельзя высказывать собственное мнение и докладывать его своему правителю только потому, что обладаешь обширными знаниями, красноречием, (являешь пример) честности и бескорыстия.... То, что называют установить единые правила наказаний, означает: ранги знатности не спасают от наказаний27.
Принцип вертикального деления политического пространства последовательно проводился и в административном делении государственных территорий. Это деление призвано было рассекать традиционные сословно-групповые и клиентальные связи, заменяя их сугубо административными, контролируемыми верховной государственной властью.

При этом деление традиционных китайских провинций на уезды, управляемые из центра, ущемляло не только права наследственной аристократии, но и органов местного самоуправления, противопоставляя им альтернативную властную вертикаль центрально-государственную: Управление общими уездами страны должно осуществляться по единому образцу, и тогда уклоняющиеся от истинного пути не осмелятся менять эту систему управления, а если кто-либо совершит проступок и его снимут с должности, то (он) уже не сможет скрыть тех, кто его рекомендовал (на это место)28. Складывающаяся на протяжении столетий вертикальная модель организации социально-политического пространства нашла своеобразное выражение в современной вертикальной модели конфуцианского капитализма.

Эта модель предполагает первоочередное развитие крупных промышленных компаний, производящих технологически- и капиталоемкую продукцию, что образует своеобразный вертикальный костяк экономики.

Содержание раздела