Человек политический в мире культуры
Благодаря социокультурной энергетике непрерывно воспроизводимых архетипов, современные политические культуры сплачивают представителей своей цивилизации, словно сверхсильный невидимый магнит. Вне этой энергетики политические связи цивилизации не имеют шансов формироваться и развиваться. Об этом очень образно сказал СМосковичи: на конце той длинной нити, которая связывает людей одной культуры друг с другом, всегда обнаруживается сила, воздействие которой приближается к материальному15.
Люди подвергаются ее давлению и принимают ее условия. Мы можем придать этой власти тот смысл, который нам нравится, магия, господство, внушение, молитва или коммуникация, заменить слово идея термином, который нам покажется более точным, идеология, мировоззрение, миф, архетип или социальное представление. Но когда утверждают, что архетип культуры обладает энергетикой, которая действует как материальная сила, это выражение не следует понимать в метафорическом смысле.
Напротив, оно определяет субстрат, без которого мы друг для друга ничего не представляем.
Именно здесь мы можем определить границы понимания причинности в символическом мире политической культуры с точки зрения герменевтического метода И.Гёте, размышляя над феноменом архетипа (прафеномена в его терминологии), заметил, что этот феномен появляется и существует, но, пожалуй, ничего больше объяснить нельзя6. Вершина, которую может достичь человек, наблюдая прафеномен, заключается в удив- лении, и когда прафеномен вызьшает удивление, надо этим довольствоваться; достичь большего человек не может, и бесполезно будет искать за ним что-либо еще это предел.
Однако людям обычно недостаточно увидеть какой-либо прафеномен, они уподобляются детям, которые, взглянув на зеркало, тотчас поворачивают его, чтобы посмотреть, что находится на другой стороне.
Сегодня, как и во времена Гете, научными способами объяснить вопрос о возникновении символических архетипов политической культуры невозможно, Мы можем лишь констатировать (все с тем же неизменным удивлением), что у всех народов символический мир политики разный. Конфуцианский идеал благородного мужа, путь воинов Аллаха, арийская восьмизвенная стезя все это разные способы созидания политической картины мира Они появляются и существуют, и если мы не можем в полной мере ответить на вопрос почему, то это не означает, что достигнута окончательная граница наших знаний.
В истории науки незнание сыграло огромную роль: именно благодаря ему постоянно возобновлялся процесс научного поиска нового знания. Поэтому герменевтика не отказывается от вопроса почему? в процессе интерпретации она просто определяет его настоящее место в процессе понимания.
Гораздо важнее в тот момент, когда мы оживляем символическую память культуры, решить другой вопрос: как преодолеть искушение поспешно интерпретировать другой политический мир в рамках своей картины мира? Лессинг говорил, что украсть стихи у Шекспира так же невозможно, как дубинку у Геркулеса.
В этом смысле архетипы и коды каждой цивилизации уникальны, но искушение интерпретировать уникальное другое как обыденное, давно известное и на что-то похожее все же существует.
Шлейермахер различает в качестве причин неправильного понимания другого пристрастность и поспешность. Он обращает внимание на предрассудки, основанные на пристрастности, и мгновенные ошибочные суждения, вызванные поспешностью.
Чтобы избежать этого, политик с самого начала должен поставить перед собой вопрос: как выйти из сферы собственных пред-мнений?
Можно согласиться с ХГадамером, который полагает, что позиция нейтралитета исследователя или его самоуничижения мало эффективна17. Скорее тот, кто стремится понять другую политическую традицию, должен быть готов к открытости, стремиться осознать иное. Речь идет о том, чтобы помнить о собственной предвзятости, и тогда другая политическая традиция проявится во всей ее инаковости и тем самым получит возможность противопоставить свою фактическую истину нашим собственным пред-мнениям.
Размышляя над этим вопросом, П.Рикёр замечает, что сама работа по интерпретации обнаруживает глубокий замысел преодолеть культурную отдаленность, дистанцию, отделяющую читателя от чуждого ему текста, чтобы поставить их на один уровень и таким образом включить смысл этого текста в нынешнее понимание, каким обладает читатель18.
Можно ли в процессе понимания доверять интуиции?
В сфере символических форм другой культуры пассивного интуитивного восприятия так же недостаточно, как простого впечатления не хватает для объективного познания. Подлинное понимание возможно лишь тогда, когда мы активно входим в мир другой культуры, вступаем с ней в творческий диалог, шаг за шагом интерпретируя символические значения.
Э.Кассирер подчеркнул, что простому чувственному восприятию настолько же мало удается проникнуть в глубины мирового пространства, насколько мало с элементами простой интуиции нам удается проникнуть в глубь культуры19. Как в одном, так и в другом случае нам доступно только близкое, далекое же теряется в тумане. Здесь в дело вступают стремление и мощь науки.
Наука овладевает дальним.
Путь герменевтического понимания другой политической культуры должен быть свободен от произвола озарений и ограниченности незаметных мыслительных привычек, он призван сосредоточиваться на самих фактах. Это особенно важно для политолога, имеющего дело с упрямыми фактами текущей политики. Речь идет о том, чтобы придерживаться фактов вопреки всем искажающим воздействиям, которые исходят от самого исследователя и сбивают его с верного пути.
Этот принцип можно назвать третьим правилом политической герменевтики.
Аристотель в своей работе О частях животных комментирует известный эпизод из жизни Гераклита, который может послужить ключом к интерпретации фактов в герменевтическом исследовании. Он воспроизводит античную легенду, согласно которой чужеземцы пожелали встретиться с Гераклитом. Войдя в его жилище, чужеземцы растерялись они предполагали увидеть великого человека погруженным в глубокие раздумья о судьбах мира, а вместо этого застали его в обыденном и неприглядном месте у печи.
Заметив разочарование на лицах гостей, Гераклит произнес известные слова: Боги присутствуют и здесь тоже.
Каждый исследователь, стремясь проникнуть в истину бытия другой политической культуры, не должен разочаровываться, сталкиваясь с самыми обыденными фактами и обстоятельствами, поступками и помыслами здесь, в быту повседневности, тоже присутствуют боги. Однако согласие процесса интерпретации с фактами это скорее постановка проблемы, а не ее решение.
Да, интерпретация политических процессов начинается с фактов, но что такое политический факт?
Объективность политического факта не дана исследователю: она неизменно включает действие и сложный процесс суждения о нем. Интерпретация факта это не столько интерпретация эмпирического наблюдения, сколько идеальное воссоздание, реконструкция минувшего политического события.
И если мир политической культуры символический универсум, то интерпретация каждого политического события происходит в соответствии с этой общей символической картиной. В этом смысле реальное бытие политических фактов не физическое, а символическое, следовательно, интерпретируемое.
Категория значения в данном случае не сводится к категории бытия. Поэтому в политике интерпретация символов предшествует собиранию фактов и без такой интерпретации приблизиться к картине политического мира нельзя.
Факты политической истории непрерывно включены в герменевтическое поле.
То, к чему обращен взор политика, это материализация политического духа Современности. Он ищет его в политических законах, институтах, хартиях, биллях о правах и конституциях. Для подлинного политика все это не просто факты, а живые политические формы.
Он воссоздает политическую картину цивилизации в процессе непрерывного истолкования и переистолкования событий и фактов. Известно, что многие политические события обнаруживают свою полную силу спустя многие годы после того, как они свершились.
Сколько в течение XX века было написано о Великой Октябрьской революции в России! Самый объективный исследователь в 1917, 1937, 1967 и 1997 гг. действительно имел все основания по-разному истолковывать события, поскольку его величество Время освещало их в разных ракурсах Современности. Выход из столь сложной ситуации многие ученые пытались найти в применении объективных статистических выкладок. Казалось, именно статистика призвана стать лучшим опровержением идола свободы воли в процессе интерпретации.
Сегодня существует обширнейшая информация не только из области политических институтов, но и из сферы политической культуры разных цивилизаций: мы осведомлены о формах политического участия и результатах политических выборов, об идеалах и интересах в процентном соотношении по группам населения, о сторонниках и противниках разных идеологий и политических партий.
Если в самом деле можно было описывать политическую жизнь цивилизации исключительно в статистических терминах, это бы произвело колоссальный переворот в политическом прогнозировании мощные ЭВМ смогли бы полностью заменить человека в исследовании политических процессов. Можно было бы даже рассчитывать на создание математики политической культуры. Но статистические методы ограничены массовыми явлениями, а в культуре индивидуальное действие всегда обладает эвристическим значением, что статистике заведомо отразить не под силу.
К тому же каждое политическое событие неразрывно связано с предшествующими и последующими процессами тысячами невидимых нитей, а материальные и духовные факторы настолько взаимообусловлены, что в большинстве случаев их совершенно невозможно разделить на статистические составляющие.
Да и в самой политической жизни цивилизации мы хотим понять не столько политические факты и процессы, сколько то, что стоит за ними; не столько поступки людей, сколько их мотивы; не столько то, что происходит, сколько почему. И это снова требует непрерывной интерпретации, причем далеко не всегда мы можем объяснить политический процесс рационально: достаточно часто он несет на себе отпечаток таких вулканических энергий, которые разуму хотелось бы видеть давно потухшими.
Во времена революций нерациональные экстраординарные властные силы погружают миллионы людей в мир коллективных политических иллюзий. МВебер называл эти силы харизмой, отмечая, что в политической истории разных цивилизаций им давали особые имена, такие как мала, оренда и иранское мага (отсюда магия).
Но и в мирное время мы не можем интерпретировать политическую жизнь цивилизации последовательно рационально. Любой институт политической власти нуждается в легитимности, которую весьма трудно рационализировать ведь она измеряется верой во власть тех, кто подчиняется ее господству.
История учит нас, что зерно сомнений у миллионов людей приводит к свержению самого могущественного тирана Об этом хорошо сказал ДжРаскин: Для Вас, царя людей, важно, чтобы Вы могли сказать человеку: Иди, и он пойдет, и сказать другому: Приди, и он придет... Для Вас, царя людей, важно знать, ненавидит ли Вас Ваш народ и умирает за Басили любит Вас и живет благодаря Вам .
Мир политической культуры формируют разнонаправленные потоки рациональных и нерациональных представлений людей, и достаточно часто умение интерпретировать именно нерациональное делает политика выдающимся деятелем своего времени. Это прекрасно ощущал Наполеон.
Я строю свои планы из снов моих уснувших солдат говорил великий полководец. В тех редких случаях, когда на поворотах политической истории возникало вдруг сильное нерациональное чувство сопричастности
индивидуальной судьбы политического лидера судьбе своего народа, это всегда оказывалось решающим в перипетиях политической борьбы. Невзирая на колебания своих сподвижников, Цезарь перешел Рубикон, Жанна д'Арк встала во главе французской армии, а Ленин начал революцию.
Все эти факты политической истории нельзя рассматривать объективно и беспристрастно, они требуют понимания глубинных нерациональных мотивов людей.
Наше представление о политических событиях во многом зависит от нашей концепции политических лидеров, которые в них вовлечены. Как редко мы можем объяснить их поведение логикой и здравым смыслом, но как часто эмоциями и состоянием аффекта.
Биография Сталина существует сегодня в нескольких десятках вариантов в России и за рубежом, события его жизни хорошо известны, но все они разные ингерпретации одной и той же политической эпохи через разное понимание личности политического вождя. Какая палитра эмоций сопровождает эти биографические исследования: от восторженного поклонения, почти обожествления до презрительного осуждения и ненависти. Нам никогда не измерить языком беспристрастной политической статистики энтузиазм, веру и эмоциональный аффект, но вне этой сферы нерациональных мотиваций людей нам не понять и политического мира цивилизации. Если исследователь, всматриваясь в политическую картину мира другой культуры, хочет быть не просто летописцем, довольствуясь политическими хрониками и статистическими выкладками, ему всегда предстоит сложная творческая задача: найти символическое единство среди многочисленных и противоречивых политических процессов.
Очень многие выдающиеся ученые сомневались в том, что такому познанию можно научить или научиться. Ироничный Теодор Моммзен заметил: Усмотрение рычагов, движимых тысячами нитей, проникновение в индивидуальность людей и народов все это дары гения, который не поддается ни обучению, ни научению21.
И все-таки именно благодаря тому, что люди ставят перед собой цели, которых никто не смог бы достичь, и пытаются решить проблемы, которые никто не смог бы одолеть, общество продолжает развиваться. Поэтому политическая герменевтика это стиль: дорогу одолеет идущий.
Человек политический в мире культуры
Признавая познание делом прекрасным и достойным, но ставя одно знание выше другого либо по степени совершенства, либо потому, что оно знание о более возвышенном и удивительном, было бы правильно по той и другой причине отвести исследованию о душе одно из первых мест.
Аристотель
Одним из обескураживающих антропологических парадоксов XX века стало последовательное выкорчевывание всего человеческого, слишком человеческого из пестрого спектра современных антропологических наук. Выдвижение на первый план идеи рациональности и аналитического метода освободило гуманитарные науки от идеализма и субъективизма, но одновременно позволило слишком сильно остудить теплый человеческий мир, превратив его в мертвую зону, над которой не носятся уже дерзкие вихри сказочных желаний.
Как скучен мир, в котором разложены по полочкам поддающиеся упорядочению сведения из человеческой жизни! Как страшен мир, из которого удалось изгнать переживания, субъективные предпочтения, яркие символы и мечты!
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
Афанасенко ИД. Циклическая динамика русской цивилизации // Альманах центра общественных наук.
1998. 9.
Бердяев НА. Судьба России.
М.: Наука, 1990.
Бжезинский 3. Великая шахматная доска М.: Международные отношения, 1998.
Бродель Ф. Время мира. М.: Прогресс, 1998.
БурдъеП. Социология политики.
М.: Прогресс, 1993.
Василенко И.А. Диалог культур, диалог цивилизаций // Вестник РАН 1996.
Т. 66. 5.
Василенко ИЛ. Диалог цивилизаций: социокультурные проблемы политического партнерства.
М.: Эдиториал УРСС, 1999.
Вартанян АЛ. Политика и мораль: к вопросу о мировом политическом порядке.
М.: Гуманитарий, 1997.
Василенко И.А. Политические процессы на рубеже культур.
М.: Эдиториал УРСС, 1998.
Василенко И.А. Православная этика и российская цивилизация // Новая Россия.
1999. 1.
Васильев BJI. Религии Востока. Конфуцианство, буддизм, даосизм.
СПб., 1873.
Вассоевич АЛ. Духовный мир народов классического Востока.
СПб.: Алетейя, 1998.
ВеберМ. Избранное.
Образ общества. М.: Юрист, 1994.
Гаджиев КС. Госполитика.
М.: Международные отношения, 1997.
ГачевГ. Национальные образы мира.
М.: Академия, 1998.
Гвшииани Д.М. Римский клуб. История создания, избранные доклады и выступления.
М.: Эдиториал УРСС, 1998.
Гелнер Э. Нации и национализм. М.: Прогресс, 1991.
ГенонР. Кризис современного мира.
М.: Алтейя, 1991.
Гердер И.Г. Идеи к философии истории человечества.
М.: Наука, 1977.
Гефтер МЛ. От ядерного мира к миру миров// М.Я.
Гефтер. Из тех и этих лет.
М.: Прогресс, 1991.
Гладкий Ю. Глобалистика: трудный путь становления // МЭИМО. 1994.
10.
Глобализация и демократизация. Круглый стол в Горбачев-Фонде.
М.: Горбачев-Фонд, 1997.
Глобальный мир: горизонты новой логики // Государственная служба. 1999.
3(5).
Глобальный эволюционизм / Под ред. ЛВ.Фесенкова.
М.: ИФ РАН, 1994.
Григорьев ОБ. Внутренняя геоэкономика современной России // Бизнес и общество.
1997. 1.
Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. М.: Мысль, 1994.
Гуссерль Э. Кризис европейского человечества и философии // Вопросы философии. 1986. 3.
Данилевский НЯ. Россия и Европа.
М.: Наука, 1991.
Доллъфюс О. Система Мир // МЭИМО. 1995. 6.
Зиновьев АА На пути к сверхобществу. М.: Центрполиграф, 2000.
Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Исторические корни и развитие обычаев.
М.: Наука, 1993.
Кардозо Ф.Э. Социальные последствия глобализации // Латинская Америка, 1997. 5.
КаноновЮ. Опыты о поле политики.
М.: Мысль, 1994.
Кочанов Ю. Политическая топология: Структурирование политической действительности. М.: Политиздат, 1995.
Кинг А, Шнайдер Б. Первая глобальная революция. М.: Прогресс, 1991.
Колсон Ч., Сонлшлли Вон Э. Конфликт царств. М.: Прогресс, 1996.
Кондаков И.В. О диалогизме культур //Диалог в культуре.
М.: Наука, 1989.
Косолапое НА. Геополитика как теория и диагноз // Бизнес и политика.
1996. 4.
Кун Т. Структура научных революций. М.: Прогресс, 1977.
Кургинян С. Агенты политики // РоссияХХ!. 1998.
1,2.
Лейбин ВМ. Дилеммы глобального моделирования// Системные исследования.
1986.
Лилеев ИЛ. Новый мировой порядок и проблемы африканской безопасности.
М.: Восточная литература, 1994.
Лихачев Д. С. Великое наследие. М.: Наука, 1987.
ЛотманЮМ. Культура и взрыв.
М.: Наука, 1992.
Миркина 3., Померанц Г. Великие религии мира. М.: РИПОЛ, 1995.
Мифы народов мира. М.: Сов. энциклопедия, 1987.
Т. 1,2.
Моисеев Н. Как далеко до завтрашнего дня... М.: Аспект-Пресс, 1995.
Неклесса А. Творческий континентРоссия // Москва. 1999. 8.
Новая постиндустриальная волна на Западе / Под ред. ВЛ.Иноземцева.
М: Академия, 1999.
Оля Б. Боги тропической Африки. М.: Наука, 1978.
Орлова И.Б. Евразийская цивилизация.
М.: Наука, 1998.
Основы буддийского мировоззрения. Индия, Китай / Под ред. ВЖРудого.
М.: Наука, 1994.
ПанаринА.С. Агенты глобализма // Москва.
2000. 1-7.
Панарин АС. Глобальное прогнозирование.
М.: Алгоритм, 2000.
Панарин А.С. Реванш истории: российская стратегическая инициатива вХХ1 веке.
М.: Логос, 1998.
Панарин А.С. Россия в циклах мировой истории.
М.: МГУ, 1999.
Политическая наука: новые направления / Под ред. Р.Гудина, Х.Клингеманна.
М.: Вече, 1999.
Россия в глобальном мире / Под ред. ВЛТолстых.
М.: Апрель, 1997.
Россия и мир: Политические реалии и перспективы / Под ред. ЕЛСмирнова. М.: Автодидакт, 1998. Россия в Евразии / Под ред.
ГХШахназарова. М.: 1Ърбачев-Фонд, 1998.
Сорокин К.Э. Геополитика современности и геостратегия России.
М.: Наука, 1996.
Сорокин Л.А. Человек. Цивилизация. Общество.
М.: Наука, 1992.
Сравнительное изучение цивилизации: Хрестоматия / Сост. Б.СЕрасов.
М.: Наука, 1998.
Структура культуры и человек в современном обществе. М.: Ин-т философии, 1987.
Тойнби А. Цивилизация перед судом истории. М.: Прогресс, 1995.
Философия истории / Под ред. А.С Ланарина.
М.: Гардарика, 1999.
Цымбурский В.Л. Народы между цивилизациями // Pro et Contra.
1997. Т. 2. 3.
Цымбурский В.Л. Остров Россия.
Перспективы российской геополитики // Полис. 1993. 5.
Четкое М.А. Глобальное видение и новая наука.
М.: ИМЭИМО, 1998.
ЧешковМЛ. Глобалистика: предмет, проблемы и перспективы // Общественные науки и современность.
1998. 5.
Шахназаров Г.Х. Грядущий миропорядок.
М.: Политиздат, 1981.
Шпенглер О. Закат Европы. М.: Наука, 1993.
Эгносоциология / Ю.В.АРУТЮНЯН, Л.М.Дробижева, ААСусколов и др. М.: Наука, 1998.
Этнология / Под ред. ГЕ.Макарова, В.В.Пименова.
М.: Наука, 1994.
Экю глобального мира. Дискуссии в Горбачев-Фонде / Под ред. ВЛТолстых.
М.: Восточная литература, 1999.
Яковец Ю. История цивилизаций. М.: Владею, 1997.
