Модель государственно-капиталистическая
Эта культура дала немалые плоды уничтожила тоталитаризм, ограничения на права и свободы, удушающий монополизм одной идеологии. Но это культура ломки и разрушения, культура деструкции, а не созидания. Не случайно ельцинское правление лишь отчасти расчистило пространство для перенесения на российскую почву западных экономических и политических институтов, сформировало первичные (и весьма жесткие) правила игры.
Однако не смогло ни разработать само, ни поддержать усилия общества нащупать путь выхода страны из глубокого системного кризиса; не создало надежные, самовоспроизводящиеся институты гражданского общества; не смогло показать место России в изменившемся мире; не сумело адаптировать к современным реалиям менталитет большинства россиян, настроить его на нужную волну, отвечающую потребностям ускоренного экономического и технологического развития.
Все эти проблемы должна решить новая власть, и очень важно, чтобы поиск ответов, рецептов, стратегий велся не только в узком мирке высоколобых аналитиков или даже просто членов ближнего круга первых лиц государства. Стратегия и программа действий, если они претендуют на статус национальных (а только такие нам сейчас и нужны), должны стать плодом широкого диалога власти и общества.
И далеко не последнюю роль в таком диалоге должен сыграть национальный капитал, производящий класс предприниматели, бизнесмены, промышленники, в чьих руках находится не только значительная часть национального богатства России, но и ключи к ее экономическому процветанию. Тем более, что парламентские выборы, став, по сути, новым (и небезуспешным) походом предпринимателей во власть, дали немало практического материала для осмысления темы принципов и перспектив взаимодействия бизнеса и государства в новой России.
Чтобы понять, перед каким выбором мы сегодня находимся, необходимо определить главные черты тех моделей взаимоотношений, которые мы уже наблюдали в современной российской истории 90-х годов и которые, сменяясь и сосуществуя, продолжают во многом задавать рамки экономической ситуации, а через нее и нашей с вами повседневной жизни.
Модель социалистическая(командно-административная)
Многим аналитикам эта модель кажется отжившей, а влияние ее незначительным. Между тем, не везде еще доминирование рыночных механизмов стало таким, как в крупных городах, а система социалистической экономики сохранилась в виде атавизмов на уровне низовых хозяйственных организаций (назвать их бизнес-структурами, конечно же, невозможно). Соприкасаясь с процессом эрозии механизмов государственного управления, формирования новых общественных институтов, эти атавизмы приобретают уродливые формы.
Наиболее заметна административная отрыжка во взаимоотношениях власти и бизнеса на провинциальном уровне.
Важнейшим лицом в этой системе продолжает оставаться не предприниматель, не бизнесмен, а начальник, фактически назначенный сверху руководитель к примеру, председатель колхоза (как бы ни пытались замаскировать эту должность под название руководитель агрофирмы, завуалировать системой выборов и т.д.). Соответственно, и тип отношений в этой системе можно назвать патерналистским: за все отвечает начальник.
Он и судья, и руководитель местной милиции (фактически власти), он обеспечивает и каналы связи с региональным руководством. По сути дела, этот начальник уже давно стал хозяином. Но не только хозяином средств производства это отношение не оспаривается.
Он как бы превратился в хозяина местной общины, поскольку его мнение является наиболее авторитетным и механизмы власти сосредоточены в его руках. Добавьте сюда характерное и никуда не исчезнувшее объединение на уровне местных властей мелкого бизнеса и криминала, и вы поймете, что обществу здесь нет места, бизнес и власть просто сращиваются и противостоят обществу.
Модель хаотическая характерна для периода либеральных реформ начала 90-х гг. Пытаясь отвоевать приемлемое место под солнцем, новые бизнес-структуры вели откровенную борьбу за льготы и послабления, которые государство (или чиновники) предоставляли своим, близким организациям. Главными институтами бизнеса становились многочисленные благотворительные фонды (вспомните пресловутый Фонд спорта), которые передавались на откуп нужным людям. Спирт, сигареты вот основа нового бизнеса.
И именно тогда мы впервые сталкиваемся с полномасштабными аферами, с многочисленными финансовыми пирамидами. Именно тогда, халявщики (которые сегодня называются обманутые вкладчики), а не партнеры начали делать деньги, вкладывая суммы, полученные за продажу квартиры, не в производство, а в бумаги МММ или Хопер-Инвеста, Властилину, АВВУ или Чару.
Даже так называемые лидеры общественного мнения оказались заложниками этой финансовой горячки, при этом не говоря уже о представителях власти, скандалы с участием которых, посвященные их участию в пирамидах, мы наблюдали несколько лет. Власть негласно поддержала систему новых рантье, поучаствовав в создании системы массового психоза относительно получения легких денег.
Властьпредержащие персоны стали влиятельными участниками нового бизнеса, оставив за скобками собственно государственные интересы и не думая о разработке стратегии взаимодействия бизнеса и государства как равноправных партнеров. Бизнесмены же мыслили категориями сиюминутной выгоды, легко отдавая своих братьев по классу на растерзание власти и заботясь исключительно о собственном преуспевании.
Модель олигархическая возникла в 1995 г. одновременно со схемой залоговых аукционов и давосским консенсусом представителей крупного бизнеса, понявших, что необходимо решать две основные задачи. С одной стороны, обеспечить стабильность существующего политического режима на ближайшие годы, а с другой сформировать такой механизм раздела государственной собственности, который бы позволил фактически за бесценок скупить наиболее привлекательные предприятия. Однако, сумев обеспечить устойчивость власти, крупный бизнес перешел от стратегии получения у власти благословения на приватизацию ее же собственности, к стратегии приватизации самой власти, посчитав, что это гораздо более легкий и дешевый способ получения необходимого.
Тогда и появился термин олигархия, который у древних греков означал политическое устройство, когда во главе страны находятся наиболее богатые граждане. Олигархи не только стали возле власти, они вошли во власть, получив соответствующие должности и атрибуты власти.
Сделано это было уже не в рамках консенсуса бизнес-элиты, а в рамках новой стратегии: победитель получает все. Общество оказалось перед фактом: власть это тоже собственность, и она стремительно приватизируется кучкой близких к президенту сверхкрупных бизнесменов.
Государство же, вместо того, чтобы стать основным инструментом проведения экономической политики на улучшение инвестиционного климата, подъема производства, вдруг просто-напросто содрало действующий ранее в форме финансовых пирамид механизм бюджетного пополнения через выпуск ГКО. С одной стороны, это был шаг вперед, потому что, если на предыдущем этапе государство через своих чиновников просто играло наравне со всеми (конечно, это простая условность, крупные чиновники вряд ли оказались в числе обманутых вкладчиков и свои деньги вернули) в финансовые игры, то теперь оно перешло на более высокую ступень стало организатором новой пирамиды.
Таким образом, вхождение бизнеса во власть привело к новому отношению власти к бизнесу: власть стала бизнесом и основа экономической системы оказалась простым, вполне знакомым каждому олигарху механизмом МММ.
Итогом всему стал августовский кризис. Несколько крупнейших структур отечественного бизнеса навсегда оказались погребены после него, а оставшиеся вдруг выяснили, что, оказывается, с обществом надо делиться. Общество оказалось не просто группой вкладчиков, оно вдруг показало наличие гораздо более сложных социальных связей, ответственность за которые должно нести государство, а соответственно и те люди от бизнеса, которые стали его олицетворять.
Было бы наивным предполагать, что и данный период не оставил собственных остатков в виде чиновников средней руки в различных ведомствах, которые сегодня находятся на игле подпитки со стороны бывших олигархов или новых бизнес-структур. Коррупция проникла во многие звенья управленческого аппарата.
Сегодня, когда происходит выработка стратегии развития страны, выбор может быть сделан между двумя основными моделями взаимоотношения власти и бизнеса: моделью государственно-капиталистической с развернутой системой патронажа государства над бизнесом и моделью партнерства, которую вполне можно назвать умеренно либеральной.
Модель государственно-капиталистическая
Несмотря на то, что в чистом виде данная модель так и не получила своего развития, в стране сохраняется шанс, что государственная власть может окончательно подмять под себя бизнес даже формируя полностью подконтрольные общественные организации бизнесменов, не способные отстаивать их реальные интересы. Такого рода процессы происходят в некоторых регионах, и свидетельствуют о чрезвычайно опасной тенденции: власть окончательно становится в оппозицию бизнесу, рассматривая его как одну из сфер своего влияния, совершенно не предусматривая, что роль этой сферы чрезвычайно велика.
Общество не заинтересовано в этом пути, поскольку оно опять оказывается в проигрыше власть и бизнес в таком случае работают сами на себя, модернизировав командно-административную систему. В ней нет места предпринимателям их заменят нанятые государством менеджеры или, что гораздо хуже, чиновники.
Будущая модель должна стать моделью партнерства общества, бизнеса и власти. В ее рамках самым важным становится позиция предпринимателей, готовых рассматривать государство не как систему раздачи льгот и патерналистского контроля, а как инструмент социальной организации, работающий под общественным контролем. Такая возможность будет существовать только при наличии соответствующих инструментов влияния бизнеса на власть и общество. Во-первых, это общественные организации предпринимателей, которые сегодня не выполняют все необходимые общественные функции.
Во-вторых, это традиционные для Запада лоббистские структуры, главная задача которых выстраивание моста между властью и бизнесом.
Иногда, как это было на только что прошедших парламентских выборах, этот мост наивно пытаются построить сами бизнесмены, пытающиеся найти свое место в Думе. Хорошо это или плохо?
С одной стороны, это хорошо и для власти и для общества, потому что предприниматели могут привнести в политику то, чему они научились в бизнесе это стиль, умение работать на результат и так далее. С другой стороны, это не лучший итог для бизнеса, потому что люди, уже достигшие в нем определенных результатов, уходят, а на их место становятся представители второго эшелона их компаний. Так мы никогда не получим собственные национальные корпорации.
Представьте себе, что Генри Форд через десять лет после создания собственного бизнеса задумал стать членом Конгресса. Вряд ли это помогло бы создать торговую марку, которой гордится Америка. Хотя сегодняшний процесс вовлечения бизнес-элиты в политику гораздо более полезен, чем если бы предприниматели просто пытались купить депутатский мандат.
Пока же наблюдаем за тем, каковы будут результаты работы представителей бизнеса в новой Думе. Если будут формироваться законы не под себя, не под свой локальный бизнес, а под интересы национальной экономики и общественные нужды, тогда это будет чрезвычайно позитивно для страны.
Сегодня для формирования партнерской модели взаимодействия бизнеса и политики есть все условия. В стране сложился общественный консенсус по вопросу фигуры будущего президента.
Большинство избирателей хотели бы видеть на этом посту Владимира Путина. Об этом свидетельствуют как социологические исследования, проводимые среди всех категорий населения, так и опросы в среде предпринимательской элиты.
Принесет ли его фигура консенсус обществу и после выборов во многом зависит от понимания целей и приоритетов национальной жизни, от умения договариваться с различными элитными группами, от способности разработать и согласовать такую модель, которая будет не только приемлемой для всех, но и развернет страну в нужном направлении, придаст ей мощную инерцию роста и развития, сделает ее весомым участником международного сообщества, а не вечным кандидатом в клуб развитых страны.
ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО В РЕГИОНАЛЬНОМ КОНТЕКСТЕ: СТАРЫЕ ПРОБЛЕМЫ И НОВЫЕ РЕШЕНИЯ
(к разработке концепции российских общественных институтов)
Независимая газета, июль 2000г.
Зачастую о гражданском обществе в России говорят лишь в тех случаях, когда анализируют общие проблемы взаимоотношений власти и индивида, или касаются аспектов политики и общественного развития на уровне федерального Центра. Однако для нашей страны, с ее чрезвычайно атомизированными общественными институтами, зачастую локализованными в Москве, такое рассмотрение является не только ущербным, но и опасным.
Кроме того, что используются лишь ограниченные данные о российском обществе (которое показывается исключительно на уровне столичной тусовки или маргинального жителя громадного мегаполиса), такие исследования или такие рассуждения являются еще и малопригодными с точки зрения практики, поскольку их выводы далеки от реальности, их применение невозможно, а следовательно при видимости ее решения сохраняется сама проблема развития гражданского общества по всей стране. Особое значение данная проблема приобретает в связи с последними спорами о том, какова должна быть модель Федерации, следует ли реформировать систему представительства регионов в Совете Федерации и т.д.
Один из важнейших аспектов исторический. В России жизнь всегда сосредотачивалась в регионах. И не стоит думать, что Москва и Санкт-Петербург как города западной культуры были в прошлом и остаются сейчас форпостами продвижения гражданского общества в глубь России.
Если вспомнить нашу историю, то можно обнаружить ряд интересных общественных институтов, которые можно считать историческими предками современных. Так, знаменитое Новгородское вече было одним из самых первых общественно-политических образований, которое достаточно широко канализировало интересы населения средневековой республики.
На Северо-Востоке Руси сложился такой демократический феномен, который позволял населению принимать активное участие в управлении государством. Можно найти примеры прототипов институтов гражданского общества и в гораздо более позднее время например, знаменитое Вольное Экономическое общество, созданное при Екатерине II, занимающееся просвещением, или университеты того времени, имеющие в конце XVIII века значительную автономию от властных структур.
Другой пример земство как учреждение местного самоуправления в конце XIX века. В конце концов можно вспомнить существующий веками знаменитый русский мир или общину, которую в итоге почти уничтожила сталинская коллективизация.
Ведь именно эта община была инструментом общественного управления и общественного согласия. Конечно, она была ограничена рамками небольшого населенного пункта и чрезвычайно сильно зависела от власти. Но община была важным институтом, который также можно и нужно рассматривать как исторический прообраз института гражданского общества в России.
Таким образом, исторические корни общественного влияния и общественной самоорганизации свойственны нашей стране, ее различным регионам. Гражданское общество у нас не является продуктом исключительного импорта и важно учитывать при реформировании органов власти историческую преемственность ряда институтов для российских территорий.
Для того, чтобы попытаться проанализировать российскую общественную среду и посмотреть, насколько она самостоятельна и жизнеспособна во взаимоотношениях с властью, нужно сделать это на уровне региональном, тем самым обозначая глубину проблем. По-видимому, сделать это следует в нескольких измерениях: в сравнении региональных и центральных общественных институтов, взаимоотношениях общественных организаций с региональной властью и местной элитой, возможных направлениях их развития, исходя из сложившейся практики.
ИНСТИТУТЫ ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА В ЦЕНТРЕ И НА МЕСТАХ: ОБЩЕЕ И ОСОБЕННОЕ
Форма общественных институтов как в центре, так и на местах, играет для их деятельности подчиненную роль. Главное это те характерные особенности работы подобных организаций, которые свойственны исключительно им, как гражданским институтам.
Так же, как и на федеральном уровне, региональные общественные организации являются скрепами, объединяющими общественное сознание (там, где это гипертрофированно, наблюдается определенный комплекс регионального патриотизма). Именно механизм связывания общественности региона в единое целое, попытка нащупать такие формы гражданского действия, чтобы они объединяли население в общество и являются важнейшей характеристикой работы. Во-вторых, наблюдается чрезвычайно важный элемент развития в региональном сознании общество перестало быть нацеленным на верховную власть.
Все меньше наблюдается стремлений поехать в Москву, к начальству, все больше проблем граждане пытаются решить на местном уровне. Это позволяет повышать уровень и ответственность самих общественных организаций и властных структур.
Наконец, общественное мнение уже давно смотрит на собственный региональный статус как на достаточно важный, осознавая общность исторических традиций данного региона. Однако есть и очень серьезные для российской глубинки проблемы, такие как низкий уровень гражданской культуры, отсутствие достаточного количества каналов информации, чрезмерная финансовая зависимость от бюджета (проще говоря от власти) и т.д. Именно эти характеристики региональных общественных организаций сегодня не позволяют им стать полноценными самостоятельными структурами, ограничивают их деятельность, а иногда связывают в решении наиболее важных проблем, заставляя заниматься второстепенными вопросами, переходить на вторые роли, уступать инициативу власти.
Необходимо отметить, что механизмы работы институтов гражданского общества в регионах мало чем отличаются от федеральных. Так же как и в центре, перед общественными институтами стоят существенные проблемы: налаживание конструктивного диалога с властью, поддержка культурных инициатив, сохранение региональных традиций.
ВЛАСТЬ И ОБЩЕСТВО НА МЕСТАХ: ПОДЧИНЕНИЕ, ПРОТИВОСТОЯНИЕ ИЛИ КОМПРОМИСС
Отношения власти и общества на местном уровне всегда были и остаются сейчас гораздо более тесными, более взаимопроникающими и взаимодополняющими в сравнении с Москвой. И чем ниже этот уровень, тем ближе друг к другу власть и общество, особенно в мелких городках, поселках и деревнях.
Для этого есть как объективные, так и субъективные причины. В частности, в мелких городах и селах нет возможности получить дополнительный источник финансирования, все подчинено одной жестко-иерархической финансовой пирамиде сверху вниз.
Ведь не станут же мелкие сельхозпроизводители искать пути лоббирования собственных интересов публичным путем, а тем более через средства массовой информации (которых зачастую не существует) или, тем более, созданием собственной общественной организации. Вот и получается, что на местном уровне власть является не только кормильцем, но и главным ориентиром, на который направлен общественный импульс.
Но когда у нас говорят об этом с исключительно негативной точки зрения, то не стоит забывать и об обратной стороне данного феномена на местном уровне власть несет гораздо большую ответственность за собственные действия перед обществом. В отличие от крупных городов, в мелких населенных пунктах все на виду, от населения не скроешь что происходит в местной власти.
Как ни парадоксально, мне не видится иных способов в современной общественно-политической ситуации для институтов гражданского общества, как идти на сотрудничество с властью, с региональными администрациями. Это необходимо с точки зрения доступа общества к тем ресурсам, которые сегодня распределяет власть. Никакого противостояния общества, никакой общественной организации противной власти сегодня в глубинке быть не может. С другой стороны, это необходимо еще и потому, что власть находится на пороге новой административной реформы.
Нужно сделать так, чтобы в процессе укрепления властной вертикали не пострадало общество. Услышаны же общественные интересы могут быть только в порядке конструктивного взаимодействия с властью.
В КАКОМ НАПРАВЛЕНИИ ДВИГАТЬСЯ
Многие пути развития общественных структур сегодня уже обозначены, в том числе и в рамках семинаров, круглых столов и форумов, которые организовала Независимая Ассоциация Гражданское общество. Все мы знаем о том, какие проблемы испытывают общественные организации: общий недостаток гражданской культуры, отсутствие четкого видения возможных механизмов общественного развития и т.д.
Однако сегодня есть еще несколько горящих направлений.
Первое. Подключение общественных институтов к обсуждению стратегии развития страны.
Делать это нужно не только на уровне федерального Центра, где сегодня об этом очень много говорят теоретики, ученые обществоведы и политики, но и на региональном уровне, где свое слово должны сказать практики общественной работы. Голос из регионов пока слышен слабо. А между тем, более чем уверен, есть оригинальные наработки в сфере общественной работы, которые могли бы пригодиться и для страны в целом.
Показательна в этой связи наблюдающаяся в ходе последних дискуссий вокруг способов формирования Совета Федерации апелляция ряда региональных руководителей к отсутствию нормальных механизмов информационной прозрачности. Обеспечить такую прозрачность могли бы подобные общественные институты.
Второе. Теория малых дел. Сегодня забыли о том, что в прошлом веке интеллигенция пыталась идти в народ, добиваться повышения культуры населения путем кропотливой работы по его обучению. В XXI веке сделать это просто необходимо, поскольку наблюдается все увеличивающийся разрыв между центром и глубинкой в культуре, технологиях, на уровне ценностей.
К тому же, если все механизмы останутся работать на уровне столицы, то мало что из этого получится для страны в целом. Институты гражданского общества должны сегодня минимизировать общефедеральные программы собственного строительства и попытаться начать развивать местные институты со своим участием. Так, вместо того, чтобы вкладывать деньги в новые общефедеральные издания, было бы правильным создать сеть региональных СМИ, которые без финансирования прозябают в жутком состоянии, вынуждены идти на поклон к власти, и абсолютно от нее зависимы.
Но и государство должно быть готово к созданию таких институтов, которые бы финансировались из централизованных общественных фондов.
Третье. Общественным организациям нужно активнее сотрудничать с ассоциациями экономического взаимодействия регионов, поскольку они сегодня не только объединяют региональные власти, но и экономические субъекты, которые заинтересованы в нормализации ситуации в регионах. Таким образом можно наладить каналы обмена опытом для соседних регионов.
Не нужно будет ехать в Москву для решения общественных проблем, достаточно понять что делается в данной сфере в соседнем регионе.
Четвертое. Точечная помощь особо нуждающимся программам.
Необходимо дальнейшее развитие некоторых общественных программ по поддержке малых народов, по экологической безопасности, пострадавших от чернобыльской катастрофы, инвалидов и ветеранов афганской и чеченской войн и т.д.
