В конце концов победила политика.
Затем я исследую затянувшееся присутствие прошлого в современной мировой экономике. В какой степени анти-рыночная политика до сих пор тормозит и искажает экономический рост ? Каким образом неуживчивое сосущее -твование старого и нового порождает нестабильность? Каковы перспективы продолжения рыночных реформ, сталкивающихся с арьергардным сопротивлением?У нынешнего эпизода глобализации был предшественник, развитие которого оборвалось почти сто лет назад. В десятилетия перед Первой мировой войной промышленная революция сделала уровень международной экономической интеграции не только сопоставимым, но и в некоторых отношениях превосходящим наши достижения. В отличие от нынешней, в той первой глобальной экономике движущей силой действительно была технология.
Политические условия становились все более враждебными, но снижение транспортных расходов и совершенствование средств связи раскрепостило общемировое движение товаров, услуг, капитала и людей в исторически беспрецедентном масштабе.
Но в конце концов победила политика. Впечатляющий рост богатства в период промышленной революции, ставший возможным благодаря децентрализованному процессу проб и ошибок, функционирующему в рамках рыночной конкуренции, был ошибочно истолкован как триумф централизо -ванного контроля и планирования. Люди поверили, что новые гигантские промышленные предприятия демонстрируют превосходство консолидации и технократического контроля над хаотичной расточительностью рыночной кон -куренции.
Был сделан вывод, что логика индустриализации требует распространить рациональный характер организации и управления производством на все общество, иными словами, что необходима социальная инженерия.
Эта трагическая ошибка породила социальное явление, которое можно назвать промышленной контрреволюцией, атаку на принципы, которые создали технологическое общество и исполнили все, что обещали. Вера в технократический контроль, а особенно в необходимость передачи этого контроля государству, начала набирать силу около 1880 г. и с каждым годом постепенно укреплялась. В дополнение к тем бедам, которые эта вера наделала внутри национальных границ, ее фундаментальная несовместимость с либеральным международным порядком, сложившимся в XIX в., означала, что кто-то из них должен был уступить.
Уступил либерализм.
В конце XLX в. все коллективистские движения пережили подъем, а либеральный космополитический идеал мира и свободной торговли уступил место мрачной и опасной идееборьбы народов за существование. Хотя многие социалисты изображали из себя интернационалистов, между ориентацией на централизованное планирование и неприятием международных рынков существует естественная связь, и со временем эта связь восторжествовала.
На более глубоком уровне как коллективизм, так и национализм предлагали комфорт групповой солидарности в период сильных социальных волнений и напряжений. Поэтому нет ничего удивительного в том, что эта пара образовала тандем.
Таким образом, в то время как технология расширяла границы международного разделения труда, политика толкала народы к протекционизму, империализму и милитаризму. Силы разрушения одержали верх, и трагическим результатом стала Первая мировая война. После войны предпринимались попытки восстановить прежнюю систе -му. Но послевоенная инфляция и государственный долг, а также новая политическая реальность социал-демократической и тоталитарной политики сделали невозможным возврат к довоенной стабильности.
Наконец, Великая депрессия и порожденные ею конвульсии протекционизма обозначили конец старого либерального порядка. В то мрачное время действительно казалось, что будущий международный порядок может быть только тоталитарным..
После Второй мировой войны США, Западная Европа, а позднее и Япония начали движение вспять к либераль -ному международному порядку. Но значительная часть мира осталась вне возрожденной международной экономики: коммунистические страны и большинство стран так называемого третьего мира проводили экономическую политику автаркии и изоляции.
С победой промышленной контрреволюции изрядная часть населения мира оказалась исключена из международного разделения труда.
И лишь в последние пару десятилетий разочарования и неудачи истощили силу контрреволюционного импульса. И когда с открытием Китая, распадом советского блока и отказом многих развивающихся стран от политики им-портозамещения чрезмерный государственный контроль отступил, рыночные связи начали восстанавливаться.
Крах мечты о централизованном регулировании ознаменовал второе рождение глобализации.
Хотя вера в централизованное планирование утратила свой утопический накал, ее последствия до сих пор с нами. В напряженной битве между возрождением рынков и мер -твой хваткой промышленной контрреволюции победитель еще не выявлен. Назовем это борьбой между невидимой рукой и мертвой рукой. Сковывая и деформируя рынки и социальное развитие, эта борьба временами провоцирует экономические потрясения.
Вот почему глобализация представляет собой нестабильный и неровный процесс, характеризующийся внезапными и болезненными попятными движениями и неурядицами. Критики глобализации возлагают вину за нестабильность и искажения на вышедшие из-под контроля свободные рынки.
Однако на самом деле причина возникающих проблем исключительно в сохранении антирыночной политики и институтов.
Как сторонники, так и противники глобализации сильно преувеличивают доминирование рыночных сил в современ -ной мировой экономике. Централизованное регулирование производства и торговли все еще широко распространен -ное и глубоко укоренившееся явление. В одних странах бывшего коммунистического блока в экономике по - прежне -му доминируют предприятия государственного сектора, в других влияние номинальной приватизации подрывается сохранением системы субсидий, известной как система мягких бюджетных ограничений.
В остальной части мира, а именно в Африке, на Среднем Востоке и в Юго-Восточной Азии, поразительно распространены регулирование цен и государственная собственность на средства производства наиболее вопиющие формы государственного вмешательства в рыночную конкуренцию. Во всем мире подавление конкуренции продолжает уродовать энергетику, транспорт, сельское хозяйство, телекоммуникации (назовем лишь наиболее яркие примеры).
На международном уровне протекционизм и противоречащие друг другу национальные системы регулирования создают труднопреодолимые препятствия длямеждународной конкуренции.
Мертвая рука крепко вцепилась в самую сердцевину капиталистического рыночного порядка в институты, аккумулирующие потоки сбережений и направляющие их инвесторам. Во всем мире эти институты характеризуются тойили иной степенью сверхцентрализации и неадекватности стимулов.
В большинстве стран децентрализованный доступ к капиталу через рынки акций и облигаций крайне ограничен, причем не только из - за прямых барьеров, создаваемых регулированием, но и в силу недостаточной правовой защищенности инвесторов. В результате главную роль в размещении капитала играют банки, поведение которых чрезвычайно политизировано, что неизменно ведет к самым плачевным последствиям. В бывших коммунистических странах банки зачастую не более чем черная касса умирающих государственных предприятий. В развивающихся странах регулирование процентных ставок и высокие резервные требования ограничивают приток средств в банковскую систему, а политическое вмешательство в решения о предоставлении кредитов гарантирует неэффективное использование и без того скудных ресурсов.
Даже в развитых странах банковский сектор страдает из - за того, что правительство помогает банкротам, при -мером чему служат скандальная история с американскими ссудо-сберегательными организациями и катастрофически лопнувший мыльный пузырь в японской экономике.
Борьбу между мертвой рукой и невидимой рукой нельзя сводить к конфликту между правительством как таковым и рынками. Беда не в том, что государство не в меру активно, оно одновременно делает и слишком мно -го, и слишком мало. Корень многих проблем экономики развивающихся и посткоммунистических стран в том, что государство не в состоянии надежно защитить права собс -твенности и обеспечить выполнение договоров, что следует расценивать как одно из наиболее тяжких наследий промышленной контрреволюции. Коллективистская экономическая политика породила раздутый сектор государе -твенной экономики, ставший настоящим рассадником коррупции. Поддержка государством грандиозных проектов вызвала недостаток внимания к приземленным, но критически важным задачам развития дееспособных институтов рынка.
Последствия такого пренебрежения ужасают: отсутствие стабильности и согласованности ожиданий относительно текущего и будущего распределения собствен -ности основательно подорвало возможности долгосрочных инвестиций и развитие системы разделения труда.
Ложное противопоставление государства и рынка обнаруживается и в связи с вопросами страховочной сетки и социальной сплоченности. Критики глобализации доказывают, что давление конкуренции подрывает социальную защищенность людей, попавших в трудное положение. Но между открытыми рынками и здоровыми программами социальной защиты нет никакого внутреннего конфликта.
На самом деле, чем богаче страна, тем больше она может вкладывать в разумные программы социальной защиты.
Современным программам социального обеспечения угрожают не внешние силы, а внутренние противоречия. Про -низанные патерналистским духом промышленной контрреволюции, они окончательно утратили дееспособность.
В частности, старение населения богатых стран превратило их государственные пенсионные системы в фискальную бомбу с часовым механизмом. Бюджеты многих развивающихся стран также трещат под бременем чрезмерно высоких транс -фертных платежей, которые к тому же слишком часто приносят выгоду довольно состоятельным членам общества за счет тех, кто больше всего нуждается в помощи.
А между тем значительная часть того, что проходит под вывеской социальной политики, есть не что иное, как неприкрытое вмешательство в рыночный процесс. Субсидии для нежизнеспособных государственных предприятий, упертый протекционизм, ограничение мобильности трудовых ресурсов привычно оправдывают необходимостью заботы о социальной сплоченности. Однако это обман, причем довольно грубый. Политика, препятствующая конкурентному накоплению богатства во имя помощи мало -имущим, лишь усугубляет проблему, которую намеревается решить.
В условиях экономического застоя или грязной дележки общественного пирога, которого на всех не хватит, общество не может быть сплоченным. Просвещенная социальная политика должна исходить из принципа, что нужно научить людей приспосабливаться к изменениям, а не препятствовать последним.
Таким образом, глобализация вещь куда более сложная, чем просто карикатура с подписью Рынки йЪег alles*. Глобализация скорее представляет собой некомфортное сосуществование рынков и остатков коллективистской мечты, причем последние при каждом удобном случае всячески тормозят и мешают первым. Гремучая смесь растущей конкуренции и сопротивляющейся централизации чрезвычайно взрывоопасна, и время от времени катаклиз -мы неизбежны.
Примером могут служить имевшие международный резонанс финансовые катастрофы 1990 -х гг. в Мексике, России и странах Юго-Восточной Азии. Противники глобализации взваливают ответственность за эти события на бесконтрольное поведение рынков, но обратное намного ближе к истине.
Разумеется, если бы не либерализация международных финансовых потоков, ни одного из этих кризисов не случилось бы. Но источником проблем была не либерализация сама по себе. Посткоммунистические и развивающиеся страны, страдающие от нехватки финансовых ресурсов, отчаянно нуждаются в упрощении доступа к иностранному капиталу, без которого их рост может питаться только скудными внутренними ресурсами. Причина финансовых катастроф в том, что либерализация капитала не была до -полнена другими рыночными реформами.
В частности, огромную роль сыграло соединение искусственно завышенных валютных курсов и отсталого, крайне политизированного финансового сектора. Урок очевиден: глобализация это не салонная игра.
Это трудная борьба против упорно сопротивляющегося противника с неопределенным исходом.
Каковы перспективы борьбы между невидимой рукой и мертвой рукой ? Можно ли рассчитывать на дальнейший прогресс либерализации? Или охватившие весь мир реформы последних двух десятилетий были своего рода Пражской весной, которую рано или поздно сметет восстановление антирыночной политики в виде регулирования движения капиталов, протекционизма, повторной национализации и т.п.?
Назвав антирыночные силы мертвой рукой, я предвосхитил свой ответ: я считаю, что в долгосрочной перспективе будущее принадлежит либерализму. Поскольку коллектитистский идеал централизованного общества мертв, осталась только одна жизнеспособная модель экономического раз -вития либеральная модель рынков и конкуренции. Поэтому лучше сказать, что борьба идет не между соперничающими идеологиями, а между тем, что есть, и тем, что работает. В этом случае защитники мертвой руки обречены на нескончаемые бои в арьергарде. Влиятельные социальные группы, действующие в узкоэгоистических интересах, и простая инерция усложняют демонтаж дирижистской политики.
Поэтому легких побед не будет. Но, поскольку дисфункциональная политика регули -рования и ограничений ведет либо к острым кризисам и крахам, либо к хроническому отставанию от более открытых стран, от государственных лидеров будут постоянно требовать действий. В кризисные моменты им придется выбирать между либерализацией и усилением интервенционизма.
Нынешний интеллектуальный климат благоприятствует первой альтернативе.
Об этом можно судить по истории экономических кризисов последних двух десятилетий. Экономический крах чаще всего приводил к ускорению процесса рыночных реформ. Были исключения, например Россия (по крайней мере на короткое время), но, в целом, пострадавшие от кризисных явлений страны искали выхода на пути либерализма.
А что им оставалось делать? Однако у либералов мало оснований для торжества.
Так называемые реформы слишком часто представляли собой нерешительные, нейтрализованные компромиссом полумеры. В то же время нищета и неразвитость значительной части мира создают огромные возможности для более быстрых, чем на Западе, догоняющих темпов роста, даже в условиях не самой лучшей государственной политики .Возможность ускоренного догоняющего роста в известной степени легитимизирует даже глубоко порочную политику и ослабляет стимулы для всестороннего реформирования.
Получается, что либерализация будет идти рывками. Кризис, реформа, эйфория, разочарование, и снова кризис, реформа...
Такова диалектика борьбы невидимой руки против мертвой руки.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Термин глобализация многозначен. В данной книге это слово используется в трех различных, но взаимосвязанных смыслах: во-первых, для обозначения экономического явления усиливающейся (в связи с политическими или технологическими причинами) интеграции национальных рынков; во-вторых, для обозначения чисто политического процесса устранения созданных государствами барьеров на пути международного потока товаров, услуг и капитала; в-третьих, для обозначения гораздо более широкого политического явления, заключающегося в глобальном распространении рыночной политики на внутреннем и международном уровнях.
Поскольку я предполагаю показать, что глобализация в первом смысле является порождением главным образом глобализации во втором смысле, а последняя стала возможна главным образом благодаря глобализации в третьем смысле, я не считаю, что использование этого термина в трех разных смыслах может привести к какой-либо путанице.
2 Thomas L. Friedman, The Lexus and the Olive Tree (New York: Farrar, Strauss and Giroux, 1999), p. 62.
3 Arthur Schlesinger Jr., Has Democracy a Future?, Foreign Affairs 76, no. 5 (September/October 1997): 8.
4 Об относительной доле государственных расходов в западноевропейских странах см.: James Gwartney and Robert Lawson (with Dexter Samida), Economic Freedom of the World: 2000 Annual Report (Vancouver, Fraser Institute, 2000). О доле в ВВП федеральных налоговых поступлений в США см. Economic Report of the President (Washington, D.C.: U.S.
Government Printing Office, 2001), 368. Относительно занятости на государственных предприятиях Китая см.
China Statistical Yearbook, 2000 (Beijing: China Statistics Press, 2000), с. 115(в1999г. общая занятость на государственных предприятиях составляла 85,7 млн чел., но с тех пор прошли значитель -ные сокращения). Относительно доли субсидий в ВВП Индии см.: World Trade Organization, Trade Policy Review: India, Minutes of Meeting, WTO document no.
WT/TPR/M/33, September 22, 198, 6. Статья 27 принятой в 1917г. конституции Мексики декларирует государственную собственность на все природные ресурсы, включая нефть, и особенно отмечает исключительные права государства на эксплуатацию нефтяных запасов.
5 Patrick J. Buchanan, The Great Betrayal: How American Sovereignty and SocialJustice Are Being Sacrificed to the Gods of Global Economy (Boston: Little, Brown and Company, 1998), 287, 288.
6 Сорос Дж. Кризис мирового капитализма.
М.: Инфра-М, 1999. С. XVII, XIX.
7 Попанъи К. Великая трансформация: политические и экономические истоки нашего времени. СПб.: Алетейя, 2002 [1944].
С. 41.
8 William Greider, One World, Ready orNot: Т1ге Manic Logic of Global Capitalism (New York: Simon Schuster, 1997), 43.
