Как же нам спастись от него?

458
ограничиться только этим значило бы убедить большинство читателей в том, что представленное описание не очень-то уж полезно.
Больше того, некоторые практические проблемы немаловажного значения уже были подсказаны предшествующим изложением. Говорилось, например, о первостепенной роли техники в индустриальной системе и о ее специфической связи с развитием оружия немыслимой разрушительной силы и жестокости. Как же нам спастись от него?

Возникает также проблема личности в индустриальной системе системе, которая и в сфере производства и в сфере потребления требует подавления индивидуальности. Все мы привержены идее суверенитета и неприкосновенности человеческой личности, но как спасти человеческую личность, если это вообще можно сделать? Имеются, очевидно, такие области жизни область искусства, например, которым индустриальная система не благоприятствует. Невольно задумываешься и над тем, остается ли образование образованием, когда оно приковано к колеснице индустриальной системы. Наконец, существует проблема отношения индустриальной системы к свободе выражения идей и убеждений и к политическому плюрализму.

Этот момент требует специального рассмотрения.
5 В течение почти всей истории человечества политические интересы и конфликты порождались экономическими интересами и конфликтами в этом пункте сходятся такие мыслители, как Маркс и Альфред Маршалл, придерживавшиеся столь разных взглядов. Так было и в Соединенных Штатах, где политика отражала столкно-
459
вение и взаимопроникновение интересов кредиторов и должников, производителей на внутренний рынок и на экспорт, города и деревни, потребителей и производителей, а главным образом и в классической форме интересов капиталистического предпринимателя и рабочего класса.
Индустриальная система, как мы видели, в удивительной степени объединяет в себе и поглощает эти классовые интересы. Она достигает этого отчасти тем, что сводит к минимуму источники столкновения интересов, и отчасти используя вытекающую отсюда готовность к компромиссу для завоевания контроля над умами. В этом процессе цели индустриальной системы становятся целями всех, кто связан с нею, и тем самым при их несколько более широком толковании целями всего общества.
В прошлом самоанализ и критика экономической системы и ее целей могли иметь место в связи с наличием противоречия экономических интересов и обусловленных им политических разногласий; эти же факты служили толчком к такой критике. Капиталистический предприниматель (или профсоюзный лидер) редко обнаруживал способность к проницательной критике своей собственной персоны или своих собственных целей. Но в беседах со своими доверенными лицами, сторонниками, находившимися у него на содержании, учеными и подхалимами он бывал значительно менее сдержан, когда разговор касался тех, с кем он вел экономическую борьбу. И в расщелинах этого противоречия экономических интересов разрасталось также много ученых концепций.

Если их выводы бывали неблагоприятны для одной стороны, то они пользовались полной поддержкой другой.
И вот возникает вопрос: если индустриальная система ликвидировала противоречие экономических интересов,
460
то кладет ли она конец всякому исследованию целей общества? Служат ли ее методы контроля управление рынком и поведением потребителей, отождествление ею своих целей с задачами общества и приспособление последних к собственным целям также тому, чтобы свести к минимуму социальный самоанализ? Короче говоря, является ли индустриальная система по своей природе монолитной?

И очень гуманной? В какой степени общество черпает силу из плюрализма экономических интересов, который в свою очередь питает плюрализм политических суждений и общественной мысли?
Последние годы ознаменовались интересным и широко распространенным политическим явлением. Речь идет о недовольстве общепринятыми и санкционированными общественными взглядами, которое, хотя и не опирается на четкую платформу, особенно заметно среди студентов и интеллигентов. Эти взгляды независимо от того, поддерживаются ли они открытыми либералами или консерваторами, объявляются воззрениями «истэблишмент». Отвергаются (и в этом есть своя логика) не только экономические, социальные и политические взгляды элиты, но и характерная для нее одежда, обычная архитектура ее жилищ и даже мыло, средства ухода за волосами и другие предметы, производство которых является признанным мерилом преуспевания.

Отказ от всех этих вещей демонстрируется раскольниками весьма наглядно. Следует ли считать подобные явления истинными контурами разногласий в обществе, в котором контуры предшествующих конфликтов были стерты? К этой группе вопросов я сейчас и перехожу с гораздо меньшей решимостью, чем к предыдущим главам.
Я начну в следующей главе с вопросов о ближайших последствиях и нуждах индустриальной системы. Затем
461
я займусь более отдаленной перспективой. Но я позволю себе повторить еще раз, что выяснение того, куда индустриальная система идет, меня в целом интересует меньше, чем попытка дать пищу для размышлений о том, куда она уже пришла.
Глава XXIX. ИНДУСТРИАЛЬНАЯ СИСТЕМА И ХОЛОДНАЯ ВОЙНА Над каждым человеком висит ядерный дамоклов меч, который держится на тончайшей ниточке, способной в любой момент оборваться в результате случайности, просчета или безумия.
Джон Кеннеди (президент США)
1 Почти каждый человек, получивший положительную оценку при проверке его умственных способностей, понимает, что сбыт товаров управление спросом на отдельные товары требует благопристойного обмана. Назначение большинства товаров общеизвестно они утоляют голод, служат удовлетворению пристрастия к никотину или алкоголю, позволяют плестись в колонне автомашин в часы пик, способствуют пищеварению или помогают убирать квартиру. Если быть правдивым, ничего (или почти ничего) важного о выполнении тем или иным продуктом этих обычных функций сказать не удается.

Говорить явную ложь, как правило, нельзя. Но подделаться под истину, то есть несущественные или даже мнимые особенности продукта выдать за его исключительные достоинства, очень важно.
46З
Трудно подвергать сомнению преимущества суровой правды, но некоторое отступление от истины может оказаться практически безобидным. Выше было отмечено, что только в стране, отличающейся сравнительным изобилием, существует возможность внушать людям, как им расходовать свои деньги. Когда у человека денег много, то не имеет большого значения, как их расходуешь.

Ложные доводы, если они оказывают влияние на решения, не имеющие важного значения, очевидно, безвредны. И что более существенно люди сами знают, что эти доводы не соответствуют истине. Дело в том, что современный человек подвергается воздействию большого объема информации, обличающейся разной степенью ненадежности. Вследствие этого он создает для себя систему поправочных коэффициентов, которую он, почти не задумываясь, применяет к различным источникам информации.

Информация, полученная от друга или соседа, если только они не пользуются репутацией лжецов, считается надежной. Надежной считается и информация, полученная от учителя или ученого (касающаяся его предмета), а также от врача, за исключением предсказаний о последствиях переедания, алкоголя и табака да еще диагнозов о заболевании раком. Принято думать, что обычные историки в отличие от официальных историков и мемуаристов говорят правду. Большинство журналистов тоже. К браминам и проповедникам, напоминающим о дне Страшного Суда, относятся с серьезным недоверием, так же как и к политикам, разглагольствующим о нравственной чистоте, мире и разоружении.

В отношении всех форм рекламы недоверие становится почти абсолютным. Даже ребенок, сидящий у телевизора, отмахивается от рекламных восхвалений полезной для здоровья и придающей вес в обществе каши на завтрак, называя это «коммерцией».
464
Предполагается, что, за исключением продуктов, опасных для жизни, государство не должно настаивать на правдивости рекламы. Люди, возможно, станут рассчитывать на удачу и в таком случае не будут, как сейчас, автоматически прятаться за щит недоверия.
Неспособность завоевать доверие не уменьшает эффективности управления спросом на потребительские товары. Это управление предполагает создание в уме потребителя навязчивого образа продукта. В тех случаях, когда покупка не заслуживает особых размышлений, этот образ вызывает у потребителя более или менее автоматическую реакцию.

Для создания этого образа явный вымысел может оказаться более полезным, чем малоубедительные доказательства.
2 Вымысел и фантазия играют важную роль и в отношениях между индустриальной системой и государством. Посредством внушения соответствующих представлений о положении, перспективах и задачах государства или угрожающих ему опасностях индустриальная система в состоянии добиться реакции, отвечающей ее нуждам. Если удается внушить представление, что страна отстала в своем техническом развитии, тогда как во всем мире развитие техники служит главным показателем процветания нации, то это может обеспечить капиталовложения в научные исследования и конструкторские работы.

Если это представление о стране, окруженной врагами, то оно повлечет за собой соответствующие капиталовложения в производство вооружений. Если же речь идет о том, что государственный контроль в стране угрожает свободе, то это вызовет сопротивление различным формам государственного регулирования.

Содержание раздела