Я буду просить у Конгресса
...я без колебаний возьму на себя руководство великой армией нашего народа...
Я буду просить у Конгресса... широких властных полномочий для борьбы с чрезвычайной ситуацией, столь же неограниченных, как полномочия, которые мне были бы даны в случае фактического вторжения иноземного врага39.
В сходном духе генерал Хью Джонсон уговаривал граждан исполнить свой патриотический долг, покупая продукцию только тех компаний, которые украшают себя голубым орлом Национальной администрации восстановления: Кто не с нами, тот против нас... Один из способов показать, что вы принадлежите к великой армии Нового курса, это настойчиво утверждать этот символ солидарности40.
Таким образом, Первая мировая война обеспечила и средства, и мотивы для последовавшей за ней коллективистской судороги. Она же предоставила и возможность экономический и социальный хаос, ставший следствием Великой войны. Война подвергла зарождающийся порядок глобального рынка сверхкритическим перегрузкам и напряжениям, которые и привели к общемировому спазму в виде Великой депрессии. Как раз в то время, когда централизованное планирование набирало силу в качестве практической и роман -тической альтернативы статус-кво, рыночная система зашаталась и рухнула.
В образовавшуюся брешь ринулись коллективизм и агрессивный национализм.
Взрыв антагонизма в 1914г. вызвал внезапный и болезненный разрыв экономических связей: морская блокада, подводная война против торговых судов, отказ от золотого стандарта, валютный контроль, военные пошлины, квоты и экспортные ограничения. Глобальное разделение труда быстро распалось, зачастую с трагическими последствиями.
Британская блокада морских перевозок имела особенно тяжелые последствия для держав Оси. Немцам пришлось есть собак и кошек (последних прозвали чердачными кроликами ), а также хлеб из картофельной кожуры и опилок. В тылу сотни тысяч человек ежегодно умирали отголода .
После войны все попытки восстановить международную экономику разбивались о хаос и нестабильность. Для финансирования военных расходов правительства залезли в огромные долги: за 19141919 гг. государственный долг Великобритании вырос почти вчетверо, а Германии в десять раз42.
Когда брать дальше в долг стало невозможно, правительства обратились к печатному станку и запустили инфляцию разной степени свирепости. С окончанием войны финансовое давление не уменьшилось: восстановление разрушенных войной районов, помощь обездоленным, пособия демобилизованным из армии все это ложилось дополнительным бременем на и без того истощенные государственные финансы.
В Германии ситуация усугублялась необходимостью выплаты репараций.
Ряд стран Центральной Европы Австрия, Венгрия, Польша и Германия в итоге стали жертвами гиперинфляции. В случае Германии цифры немыслимо высоки: уровень цен 1923 г. оказался в 1,26 трлн раз выше довоенного43. В конце концов денежная стабильность была восстановлена, но к тому моменту средний класс был уже финансово уничтожен.
Все сбережения обесценились, и люди превратились в нищих.
С наступлением мира пришла пора восстанавливать раз -рушенную войной структуру производства и торговли. Огромная часть промышленных мощностей была перестро -ена в соответствии с военными нуждами; демобилизация армий означала еще один цикл обидного и разрушительно -го перераспределения ресурсов. Война изменила движение товарных потоков: европейские поставщики уступили латиноамериканские рынки американским экспортерам, а азиатские рынки японским. Расчленение империи Габсбургов в сочетании с протекционистской политикой воз -никших на ее месте государств вело к дальнейшему разрушению довоенного разделения труда. Бедственное положение европейских экспортеров еще более усугубилось тем, что в 1922 г. Америка приняла протекционистский тариф Фордни Маккамбера.
В 1920-е гг. ввозные пошлины в целом выросли. Средняя ставка тарифа в Германии поднялась с довоенных 8,4 % до 15%в середине 19 2 0 - х гг., во Франции ставки выросли с 8,0 до 16%, а в Испании с 13,4 до ЗО%.
Пытаясь навести порядок в своем расстроенном хозяйстве, послевоенные лидеры стремились восстановить золотой стандарт, господствовавший в предвоенные десятилетия. Впервой половине 1920-х гг. шалтай - болтая медленно, но верно собрали. Однако в условиях нестабильности и структурных диспропорций возврат к фиксированным валютным курсам был рискованным. Восстановленный золотой стандарт изначально страдал нестабильностью. Пытаясь восстановить доверие к целостности системы, Британия совершила ошибку, установив довоенный обменный курс.
В итоге на протяжении 1920-х гг. завышенный валютный курс оказывал постоянное угнетающее влияние на экономическую активность, порождая высокую безработицу. Но даже столь жесткие меры не избавили страну от хронических проблем с платежным балансом.
Другие европейские страны, экспортный сектор которых пострадал от снижения конкурентоспособности и растущего протекционизма, также имели значительный дефицит платежного баланса. Между тем курс французской валюты был серьезно занижен, так что золото притекало в страну со всей Европы, дополнительно осложняя положение других стран.
В течение ряда лет США поддерживали равновесие с по -мощью широкомасштабного кредитования. Но система была подобна карточному домику: все могло рухнуть от одного неосторожного движения.
Что и случилось в 19281929 гг. Совет Федерального резерва США, обеспокоенный спекулятивными эксцессами бума на фондовом рынке, решил убрать дармовую выпивку со стола. Несмотря на отсутствие инфляции, он несколь -ко раз поднимал учетную ставку с целью сократить денежную массу.
С ростом процентных ставок американский капитал начал возвращаться из-за границы домой. Чтобы остановить отток средств, другим странам пришлось в свою очередь ужесточать денежную политику, что вызвало серию спадов. В Германии и Бразилии рецессия разразилась в 1928 г., в Аргентине, Канаде и Польше в начале 1929г.
В США сначала упал экспорт, потом промышленное производство, а 29 октября 1929 г., в черный вторник, обвалился фондовый рынок. Крах фондового рынка, наступивший сразу после сильного падения и без того низких сельскохозяйственных цен, привел к резкому экономическому сжатию45.
И тут американские денежные власти совершили колос -сальную, трагическую ошибку. В условиях серьезного спада, требовавшего стимулирующей политики, Федеральный резерв продолжал держать экономику на голодном пайке, хотя та отчаянно нуждалась в деньгах. Как правило, спад деловой активности увеличивает спрос на ликвидность: когда стоимость активов падает, а перспективы мрачны, люди хотят иметь побольше денег в качестве защиты от возможных случайностей. Этот процесс обостряется, когда разорение банков порождает страх, что вклады сгорят, и люди начинают как сумасшедшие обналичивать свои бан -ковские счета. Центральный банк может противодействовать этой разрушительной тенденции, увеличивая объем денежной массы и удовлетворяя таким образом растущий спрос на деньги.
Такая реакция диктуется базовой логикой рынков: когда растет спрос, нужно перераспределить ресурсы, чтобы насытить этот спрос.
Но Федеральный резерв своенравно двинулся в противоположном направлении. Несмотря на у скоряющийсярост спроса на деньги (с 1929 по 1931 г. уровень цен упал на 11%, и еще на 15% с 1931 по 1933 г.) и несмотря на следующие друг за другом волны банковских банкротств в 1930, 1931 и 1933г., Федеральный резерв позволил денежной массе сократиться: с 1929 по 1933 г. денежный агрегат Ml съежился на невероятные 27%46.
Результат оказался катастрофическим. Реальный валовой национальный продукт с 1929 по 1933 г. снизился более чем на 30%; объем промышленного производства упал более чем на 50%. Каждый четвертый американец остался без работы, а треть тех, кто еще не был уволен, работали неполный рабочий день.
К тому времени, когда 5 марта 1933 г. Франклин Рузвельт объявил банковские каникулы , банковская система уже лежала в руинах: объем вкладов до востребования снизился на 36% по сравнению с уровнем 1929 г. А фондовый рынок съежился на 80% по сравнению с докризисным уровнем47.
Взрывная волна от обвала в США накрыла Европу. Верность золотому стандарту требовала от других стран пов -торения политики сокращения денежной массы, проводившейся Федеральным резервом с целью остановки истощения золотых резервов. Тем самым Европа вслед за США ринулась в пропасть: чем дольше страны защищали фиксированный обменный курс, вместо того чтобы защищать внутренний уровень цен, тем более суровой и длительной была экономическая агония48.
В конце концов страны обратились к политике рефляции, и золотой стандарт рухнул, но к это -му времени все понесли огромные экономические потери. Нестабильность 1920-хгг. и катастрофа 1930-х открыли путь к власти коллективистам всех мастей, и их идеи начали воплощаться в жизнь. В коррумпированной и разъедаемой инфляцией Италии Бенито Муссолини и его раз -ряженные в черные рубашки fascisti в 1922 г. устроили театрализованный марш на Рим. В Великобритании, находящейся в периоде застоя и охваченной стачками, быстро растущая лейбористская партия обещала новый общественный порядок, основанный не на драке, а на братстве, не на конкурентной борьбе за средства к убогой жизни, а на сознательно спланированном сотрудничестве в произ -водстве ираспределении.
Первое лейбористское правительство здесь было сформировано в 1924 г.49 В США Герберт Гувер с его идеей всеобщего картелирования биз -неса одержал полную победу на выборах 1928 г.; через четыре года, в разгар Депрессии, ему предпочли еще более агрессивного государственника Франклина Рузвельта. А в Германии в конце 1920-х начале 1930-х гг. количество голосов, подаваемых за нацистскую партию, зловеще росло в соответствии с ростом безработицы.
Конечно, все эти движения сильно различались как своими программами, так и общественной репутацией, но все они имели общий знаменатель отрицание экономического либерализма.
Великую депрессию многие рассматривали как окончательное доказательство того, что время рыночной экономики кончилось. На смену экономике laissezfaire, которая превосходно работала на более раннем и простом этапе раз -вития промышленности, должна прийти философия планового национального хозяйства, сказал президент Торговой палаты США Генри Гарриман в 1933 г.50 Факт подобного заявления, сделанного человеком, занимающим такой пост, убедительно свидетельствует о том, что коллективизм к тому времени захватил воображение публики. Наступление эпохи национального планирования казалось очевидным. Оставалось неясным лишь, в чьих интересах будут действовать планировщики в интересах бизнеса или рабочих и какой будет их политика демократической или тоталитарной, коммунистической или фашистской. Но на судьбе экономического либерализма уже был поставлен жир -ный крест.
Рексфорд Тагвелл, профессор Колумбийского университета, проводник политики Нового курса в министерстве сельского хозяйства, находивший много привлекательного в итальянском фашизме и советском коммунизме, проголосовал за общий вердикт: Игра окончена. Черной кошки в темной комнате нет.
Невидимой руки не существует . И никогда не было... Теперь мы должны создать реаль -ную и видимую руководящую и направляющую руку, чтобы решить задачу, которую должна была, но не сумела решить мифическая, несуществующая, невидимая сила51.
По мере того как коллективизм укреплял свои позиции, глобальная экономика увядала. Распространение и углубление депрессии включили цепную реакцию усиления протекционизма52. Страны принялись возводить торговые барьеры, считая, что они помогут снять дефляционное давление, остановят рост безработицы и защитят их ослабевшие денежные системы от обесценения денежных единиц других стран.
Однако в конечном итоге эскалация политики разори соседа привела лишь к всеобщему обнищанию. Приняв в 1930 г. постыдный тариф Смута Хоули, США сделали процесс необратимым: средняя ставка ввозных пошлин выросла до запретительных 60%. В 1932г.
Великобритания отказалась от традиций свободной торговли и приняла высокий общий тариф с имперскими преференциями для колоний и стран британского содружества.
Однако стремительный рост таможенных пошлин был далеко не самым худшим злом. В 1931 г. сначала Германия, а вслед за ней и другие страны одна за другой ввели валютный контроль, так что к концу года он был установлен в большинстве стран Центральной и Восточной Европы, а также в странах Латинской Америки и Среднего Востока. Квоты на импорт, соглашения о клиринговых расчетах и введение государственной монополии внешней торговли распространялись как пожар, так что международная тор -говля оказалась насквозь политизированной и мгновенно отреагировала резким сжатием: в 1933 г. объем мирового экспорта составлял только треть от уровня 1929 г.53
По достижении нижней точки падения торговые потоки начали медленно восстанавливаться. Но природа международной торговли претерпела фундаментальные изменения.
Прежняя многосторонняя система единых условий торговли в режиме наибольшего благоприятствования уступила место путанице двусторонних и региональных торговых соглашений. В Центральной и Восточной Европе, где валютный контроль был обычным явлением, торговля выродилась в межгосударственные соглашения о бартере.
Поскольку Германия готовилась к войне, целью экономической политики открыто провозглашалась автаркия: в принятом в 1936 г. четырехлетнем народнохозяйственном плане Гитлер установил курс на самодостаточность в обеспечении стратегическими материалами.
Вот так в подлое, бесчестное десятилетие, начавшееся в 1930 г., сбылись мрачные пророчества бисмарковскихадептов государственного социализма. Либерализм был побежден и во внутренних, и в международных делах. Закон Вагнера об усилении государственной власти подчинил мир своей безжалостной логике.
Борьба народов самоутвердилась и разрушила космополитический идеал Кобдена. Предсказание сбылось.
В конце XIX в. простого намека на подобное развитие событий было бы достаточно, чтобы ослабить разрушительные силы национализма и милитаризма. Теперь реальный ход дел придал этим самым силам еще большую смертонос -ную заразительность. Так, в Германии произошел переход от государственного социализма к национал-социализму. Все элементы нацистской программы уже присутствовали в националистической идеологии Германской империи, нацисты просто довели эту идеологию до изуверских и де -генеративных крайностей. Даже нацистский антисемитизм не представлял собой ничего нового.
Адольф Вагнер был председателем христианско-социалистической партии, первой откровенно антисемитской партии в Германии. Вагнер писал, что именно из-за евреев наше отечество экономически, социально и морально разложилось54.
Нацистское государство вдохновлялось одной главной целью победить в борьбе народов. Как написал в 1944 г. эко -номист Людвиг фон Мизес, важнейшим пунктом в планах Германской национал - социалистической рабочей партии сто -ит завоевание для Германии Lebensraum *, т.е. территории настолько обширной и богатой природными ресурсами, чтобы иметь возможность жить в изоляции и иметь уровень жизни не ниже, чем в любой другой стране55.
Туже цель преследовали два союзных Германии высококоллективизированных хищни -ческих государства Италия и Япония, считавшие, что их экономическая и военная мощь не соответствует площади занимаемых ими территорий. Италия мечтала о новой Римской империи, а Япония о великой сфере процветания в Юго-Восточной Азии. Согласно бывшему марксисту Муссолини, эти растущие державы являлись пролетарскими нациями, которых эксплуатируют сложившиеся политические границы.
Настало время экспроприировать экспроприаторов.
* Жизненное пространство (нем.). Прим. науч. реЪ.
Когда мир вновь погрузился в войну, Джеймс Вернем определил этот конфликт как высшую фазу революции менеджеров. В опубликованной в 1941 г. одноименной книге, оказавшей большое влияние на интеллектуальную жизнь, он предсказывал, что война 1914 г. была последней великой войной капиталистического общества, а война 1939 г. это первая великая война общества менеджеров56. Вернем, бывший коммунист, пришел к мысли, что хотя капитализм, несомненно, умирает, но социалистический идеал бесклассового общества идея бредовая.
Формирующийся новый социальный порядок это очередное классовое общество, только на этот раз господствующим классом будет не буржуазия, а профессиональные менеджеры технократическая элита, управляющая современным индустриальным обществом. Бернем считал, что все главные коллективистские движения, при всей их враждебности друг другу, по сути представляют собой вариации на общую тему продвижение интересов растущего класса менеджеров:
Идеологии, выражающие общественную роль, интересы и притязания менеджеров..., еще не вполне развиты не в большей степени, чем были разработаны буржуазные идеологии в период перехода к капитализму. Но они постепенно складываются в нескольких различных, но внутренне родственных областях, таких, например, как: ленинизм-сталинизм, фашизм-нацизм и, на более примитивном уровне, идеология Нового курса, а также менее влиятельная американская идеология технократизма57. Бернем понял, что в мире современных государств триумф осуществляемого менеджерами централизованного планирования означает, что существующие политические границы сохранить не удастся:
Опыт показал, что существование большого числа суверенных государств... несовместимо с современными экономическими и социальными потребностями. Система просто не работает...
Сложное разделение труда, поток промышленных товаров и сырьевых материалов, необходимые для современной технологии и порожденные ею, задыхаются в паутине всевозможных пошлин, законов, валют, паспортов, пограничных ограничений, бюрократий и независимых армий. Было очевидно, что еще немного и все эти преграды будут сметены; оставался единственный вопрос: кто, как и когда это сделает.
Сейчас это делается по инициативе Германии58.
С точки зрения Бернема, начало Второй мировой войны было вполне предсказуемым этапом процесса эволюции общества менеджеров. Он писал: Существовавшее при капитализме сравнительно большое число суверенных стран замещается сравнительно небольшим числом великих стран, или сверхдержав, которые поделят мир между собой59. Выделив в качестве наиболее вероятных сверхдержав США, Германию и Японию, он утверждал, что в будущем конфликты между ними неизбежны:
Ни одна из этих трех основных зон не сможет окончательно покорить две другие, а потому ни одна из держав не сможет править всем миром. Это, однако, не предотвратит схватки между ними. Кроме того,периодически будут приниматься решения о том, какие части мира должны входить в сферу влияниякаждой из сверхдержав .
Много лет спустя Альфред Чандлер отдал дань уважения Бернему в своей книге Видимая рука, ставшей авторитетным описанием роста больших корпораций, дав ей подзаголовок Революция менеджеров в американском бизнесе. Чандлер, несомненно, намеревался лишь слегка намекнуть на идею Бернема о возвышении класса менеджеров. Но в действительности между этими двумя книгами имеется глубокая, фундаментальная связь. Потому что именно появление гигантских промышленных предприятий или, вернее, принципиально ошибочная интерпретация этого явления воспламенило веру в то, что будущее принадлежит централизованному контролю и управлению. По мере прогресса промышленной революции, крепли идеи, повернувшие эту революцию против самой себя, идеи о революции менеджеров, идеи промышленной контрреволюции.
Конечный результат этих идей проявился в мире, который, как представлялось Бернему, открывается перед ним, в мире, в котором обещанное промышленной революцией всемирное разделение труда обернулось безостановочной глобальной бойней.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 John Keegan, The Face of Battle (New York: Penguin Books, 1978 [1976], 234.
2 Ibid., 249; Martin Gilbert, The First World War: A Complete History (New York: Henry Holt and Company, 1994), 259.
3 Modris Eksteins, Rites of Spring: The Great War and the Birth of Modern Age(New York: Anchor Books, 1990(1989]), 144.
4 Paul Krugman, Growing World Trade: Causes and Consequences, Brookings Papers on Economic Activity 1 (Washington, D.C.: BrookingsInstitution, 1995), 327-362, 331; MichaelD. Bordo, Barry Eichengreen, and Douglas A. Irwin, Is Globalization Today Really Different Than Globalization a Hundred Years Ago? , National Bureau of Economic Research Working Paper 7195, June 1999, 28.
См. также Kevin H. O'Rourke and Jeffrey G. Williamson, Globalization and History: The Evolution of a Nineteenth - Century Atlantic Economy (Cambridge, Mass.: MIT Press, 1999).
5 Chandler, The Visible Hand, 83 86; O'Rourke and Williamson, Globalization and History, 34.
6 O'Rourke and Williamson, Globalization and History, 33 36.
7 J. Bradford DeLong, Slouching Towards Utopia? 20th Century Economic History, неопубликованная рукопись, доступна в Ин-тернете по адресу Old.html, chapter VIII, 11-17.
8 Ibid., chapter VIII, 13 16; O'Rourke and Williamson, Globalization and History, 54.
9 Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. М.: Соцэкгиз, 1935.
Т. 2. С. 45.
10 O'Rourke and Williamson, Globalization and History, 3839.
11 Речь была произнесена в Манчестере 15 января 1846 г. Speeches on Questions of Public Policy by Richard Kobden, M.P., ed. John Bright and James E. Thorold Rogers (London: Macmillan and Co., 1870), 362-363.
12 Убедительное свидетельство взаимосвязи между коллективизмом и протекционизмом и между протекционизмом и войной см. в: Lionel Robbins, Economic Planning and International Economic Order (London: Macmillan, 1937).
13 Цит. по: Abraham Ascher, Professors as Propagandists: The Politics of the Kathedersozialisten, in Gustav Schmoller (1838-1913) and Werner Sombart (1863-1941), ed. Mark Blaug (Brookfield, Vt.: Edward Elgar, 1992), 77.
14 Bellamy, Looking Backward, 105.
15 Цит. по: Bernard Semmel, Imperialism and Social Reform: English Social-Imperial Thought 1895-1914 (London: George Allen Unwin Ltd., 1960), 130.
16 O'Rourke and Williamson, Globalization and History, 9596,116117.
17 Jeffrey D. Sachs and Andrew Warner, Economic Reform and the Process of Globalization, Brookings Papers on Economic Activity 1, 6-7, n. 6.
18 Как пишет Лайонел Роббинс: Когда территория страны рассматривается как частная собственность государства и ее рынки доступны только ее гражданам, а ресурсы могут разрабатываться только национальным трудом и капиталом, тогда территориальные владения значат чрезвычайно много. .. .Претензия на место под солнцем перестает быть пустым фанфаронством. Она обращается в зловещее выражение настоятельной и неотложной нужды. ...Если у лидеров голодного народа есть основания заявить: Ваша бедность это результат их политики. Вами лишения есть результат того, что собственность сконцентрирована у них, тогда возникает серьез -ный риск войны. Существует реальная опасность того, что неимущие соединятся, чтобы грабить имущих... В либеральном мире утверждение, что главные причины войн лежат в экономике, это злобный вымысел.
Независимое национальное планирование создает условия, делающие эту теорию истинной. Robbins, Economic Planning and International Order, 9496 (курсив в оригинале).
19 Позвольте внести ясность. Я не считаю, что довольно умеренная протекционистская политика предвоенных десятилетий была решающим фактором взрыва взаимной враждебности. Критически важным, однако, было изменение общих представлений о вероятном будущем курсе международных экономических отношений. До 18 70 - х гг. доминировала тенденция поступательной либерализации, а в течение этого рубежного десятилетия общий тренд изменился на противоположный.
Поэтому ожидания, что торговые барьеры будут расти и впредь, были вполне обоснованны, и такие ожидания стали в Европе общепринятыми. Одновременная погоня всех ведущих держав за колониальными владениями делала правдоподобным предположение, что возникающий мировой порядок будет образован соперничающими автаркическими блоками. Историк Вольфганг Моммзен писал о настроениях в Германии: В последнее десятилетие перед 1914 г. многие журналисты, ученые, а также некоторые промышленники начали опасаться, что система практически беспрепятственной мировой торговли, которая установилась после 1860-х гг. и которая, вообще говоря, хорошо функционировала, несмотря на протекционистскую политику некоторых стран, просуществует недолго.
Они предвидели разделение мира на сферы экономического влияния, каждая из которых будет более или менее ограждена с помощью высоких пошлин от внешней конкуренции [WolfgangJ. Mommsen, Imperial Germany 1867-1918: Politics, Culture, and Society in an Authoritarian State, trans. Richard Deveson (New York: Arnold, 1997), 91].
Это мировоззрение было сильным стимулом для гонки вооружений и роста милитаризма, которые в конечном итоге и привели к войне.
20 Можно объявить натяжкой противопоставление либерального периода космополитического мира и последующего коллективистско -го периода роста международной напряженности (кульминацией которой стала Первая мировая война). В конце концов, и в период, считающийся либеральным, европейские войны были довольно обычны, например Крымская война (1853 1856), франко-австрийская война (18581860), прусско-датская война (1864), австро-прусская война (1866) и франко-прусская война (1870 1871). Приходится признать, что даже в период своего расцвета принципы либерализма слишком часто нарушались как во внутрен -ней, так и во внешней политике.
Этот факт, однако, не должен скрывать полную трансформацию международной политики, которая случилась после 1880-х гг. До этого люди, выступавшие под знаменем реформ и прогресса, стремились к миру с постепенно исчезающими причинами войн. После этого рубежа люди, влиявшие на формирование общественного мнения, уже маршировали в прямо противоположном направлении к миру, все сильнее раздираемому непримиримыми и нескончаемыми конфликтами.
До этого политические лидеры были стеснены антивоенными настроениями, по крайней мере до определенной степени. После этого националистические настроения все сильнее толкали их к провокационным действиям, которых они в противном случае, возможно, и не стали бы предпринимать.
Вот сухой остаток :с1815по!914г. общеевро -пейских войн не было, в отличие от того, что происходило в XVII XVIII вв., и особенно в противоположность истории XX в. То, что это относительно мирное столетие совпало с эпохой подъема и упадка либерального мировоззрения, отнюдь не случайное стечение обстоятельств.
21 William H. Dawson, Bismarck and State Socialism, 14.
22 Цит. по: Ascher, Professors as Propagandists, 83.
23 Цит. по: Ibid., 86, а также см. Clark, Adolf Wagner, 386.
24 CM. Kenneth Barkin, Adolf Wagner and German Industrial Development, Journal of Modern History 41, no.
2 (June 1969): 144159, 153.
25 См. Мизес Л. фон. Всемогущее правительство: становление тоталитарного государства и тотальной войны.
Челябинск: Социум, 2006. С. 108-109.
26 Цит. по: Ascher, Professors as Propagandists, 81; а также см. Clark, Adolf Wagner, 403, 405.
27 В течение двух предвоенных десятилетий немецкое общественное мнение под влиянием катедер-социалистов эволюционировало в направлении все более оголтелого ура-патриотизма. Озлобленные националистические организации вроде Пангерманской лиги, Во-енно - морской лиги и Колониального союза сколачивали обществен -ную поддержку, необходимую для демонстрации немецкой мощи, и постепенно утратили какое-либо понимание того, что может и что не может быть достигнуто иностранной и колониальной политикой в рамках ограничений, налагаемых международной ситуацией (Mommsen, Imperial Germany, 84). Эти организации использовали в своей пропаганде статьи Вагнера, Шмоллера и других интеллектуалов (Craig, Germany 1866-1945, 119).
После второго Марокканского кризиса 1911 г., пишет Моммзен, общественное мнение (или, по крайней мере, публично озвученное мнение политически активных групп немецкого общества) толкало правительство к принятию, вопреки его собственным намерениям, агрессивнойвнешней политики (Mommsen, Imperial Germany, 93). Можно сделать справедливый вывод, что кафедральные социалисты с их ядовитым варевом из смеси коллективизма, протекционизма и национализма соблазнили целый народ, а с ним и весь мир ввязаться в войну.
28 Цит. по: Semmel, Imperialism and Social Re form, 62, 65.
29 Цит. по: William Manchester, The Last Lion, William Spencer Churchill: Visions of Glory, 1874-1932 (London: Little, Brown and Company, 1983), 407.
30 Позвольте мне упредить очевидное возражение: я никоим образом не имею в виду, что рост коллективистской идеологии был главной причиной Первой мировой войны. События такого масштаба имеют неисчислимое множество причин, и попытки понять, почему именно тогда мир взорвался войной, несомненно, будут длиться вечно. Я всего лишь хочу сказать, что промышленная контрреволюция внесла существенный вклад в создание условий, сделавших войну возможной и даже весьма вероятной.
Или, выражаясь более точно, нельзя делать выводы о причинах начала Первой мировой войны, не учитывая подъем коллективизма и, прежде всего, роковое решение Бисмарка выступить против либерализма и обратиться к политике коллективизма и протекционизма.
31 Цит. по: Mommsen, Imperial Germany, 211.
32 Цит по: Хайек Ф. Дорога к рабству. М.: Новое издательство, 2005.
С. 173.
33 Цит. по: Mommsen, Imperial Germany, 212.
34 Ленин В.И. Грозящая катастрофа и как с ней бороться. ПСС.
Т. XXI. С. 187.
35 Цит. по: Boettke, The Political Economy of Soviet Socialism, 99, n. 49.
36 Цит. по: Manchester, The Last Lion, 680.
37 William Leuchtenburg, The New Deal and the Analogue of War, in Change and Continuity in Twentieth-Century America, ed. John Braeman, Robert Bremner, and Everett Walters (Columbus, Ohio: Ohio State University Press, 1964), 81-143, 109.
38 Цит. по: Eksteins, Rites of Spring, 309; цит. по: Mommsen, Imperial Germany, 215.
39 Инаугурационные речи президентов США. М.: Издательский дом Стратегия, 2001.
С. 386-387.
40 Цит. по: John A. Garraty, The Great Depression (New York: Harcourt Brace Jovanovich, 1986), 203.
41 Gilbert, The First World War, 391, 395.
42 Barry Eichengreen, Golden Fetters: The Gold Standard and the Great Depression, 1919-1939 (New York: Oxford University Press, 1992), 79, Fig. 3.4.
43 DeLong, Slouching Toward Utopia?, chapterXII, 233-234.
44 Forrest Capie, Depression and Protectionism: Britain between the Wars (London: George Allen Unwin, 1983), 26.
45 Обстоятельный обзор взаимоотношений между золотым стандартом и наступлением Великой депрессии см. в: Eichengreen, Golden Fetters.
46 См. Richard Timberlake, Monetary Policy in the United States: An Intellectual and Institutional History (Chicago:
University of Chicago Press, 1993), 263-273. Данные взяты из Table 17.1.
47 См. Higgs, Crisis and Leviathan, 161; Lionel Robbins, The Great Depression (Freeport, N.Y.: Books for Libraries Press, 1971[1934]), 204, 210; Timberlake, Monetary Policy in the Unites States, 267.
48 cm. Barry Eichengreen and Jeffrey Sachs, Exchange Rates and Economic Recovery in the 1930s, Journal of Economic History 45, no.
4 (December 1985): 925-946.
49 Цитаты из публикации лейбористской партии, Labor and the New Social Order, 1918. Цит. по: Rodgers, Atlantic Crossings, 293.
50 Цит. по: Shaffer, In Restraint of Trade, 109.
51 Цит. по: Jordan, Machine-Age Ideology, 250. В 1934 г. Тагвелл писал о фашистской Италии: Это самый чистый, четкий и эффективно работающий социальный механизм, который мне случалось когда-либо видеть; он вызывает у меня зависть (цит. по: Rodgers, Atlantic Crossings, 420).
В переизданном в 1930 г. учебнике экономики он приходит к следующему выводу по поводу централизованного планирования: Если оценивать его как экономический механизм, оно демонстрирует поразительную способность производить и распределять товары (Rexford G. Tugwell, Thomas Munro and Roy E. Stryker, American Economic Life and the Means of Its Improvement, 3rded. (New York: Harcourt, Brace and Company, 1930 [1925]), 711).
52 Полезный обзор торговой политики в период между двумя мировы -ми войнами см. в: League of Nations, Commercial Policy in the Interwar Period: International Proposals and National Policies (Geneva: League of Nations, 1942).
53 League of Nations, Review of World Trade 1936 (Geneva: League of Nations, 1937), 10.
54 Цит. по: Clark, Adolf Wagner, 401.
55 Мизес А. фон. Всемогущее правительство.
Челябинск: Социум, 2006. С. 1.
56 James Burnham, The Managerial Revolution (London: Putnam, 1942 [1941]), 168.
57 Ibid., 69-70.
58 Ibid., 165.
59 Ibid., 167.
60 Ibid., 250 (курсив в оригинале).
