Чрезмерное доверие к рынку опасно
Вот, собственно, и всё относительно предположения, что чрезмерное доверие к рынку опасно для систем социального страхования. Напротив, именно систематическое подавление рыночных принципов ставит под угрозу материальное благополучие миллионов пенсионеров. Требуется невероятная решительность, чтобы исправить прошлые ошибки и не поддаться искушению еще раз вернуться к централизованному контролю.
Но если удастся набраться требуемой решимости, то выбрать направление нетрудно: для обеспечения материального благополучия пенсионеров и сплоченности общества необходимы рыночные реформы.
В либеральном общественном порядке некоммерческий сектор, предоставляющий социальную помощь, дополняет частный, создающий богатство и нацеленный на прибылькоммерческий сектор и сосуществует с ним. Здесь есть место и для государства, которое может взять под свое крыло и внести системность в добровольные частные инициативы с помощью регулирования или налоговых льгот.
Однако оно должно именно дополнять, а не вытеснять децентрализованное экспериментирование коммерческих рынков и частных некоммерческих инициатив.
На основе того, что некоторые формы осуществляемой правительством централизации порой оказываются полез -ными, коллективисты делают ошибочный вывод, что наибольших результатов можно достичь при максимальной централизации. В результате этой ошибки во всем мире в сфере предоставления общественных благ царят монополизм и бюрократизм.
Иллюстрацией является рассматри -ваемая выше организованная на коллективистских началах система социального страхования.
Однако многое из того, что осуществляется во имя сплоченности общества, выходит за пределы ошибочного подхода к предоставлению общественных выгод и включает вмешательство в коммерческую сферу. По сути, предназначение социальной страховочной сетки в том, чтобы помогать людям справляться с разрушениями и дезорганизацией, которые порой бывают следствием экономических изменений. В отличие от этого, интервенционистская политика направлена на предотвращение изменений.
Такая политика представляет собой крайнее извращение идеи социальной помощи: вместо того чтобы помочь немногим, оказавшимся обделенными, она жертвует будущим благополучием всех. Результатом оказывается не сплоченность, а разделение и конфликт.
В предшествующих главах я рассмотрел устойчивость различных форм интервенционистского контроля. В главе 6 рассматривается государственное регулирование рынков товаров и услуг, а в главе 7 рынков капитала. Подобное регулирование сохраняется, кроме всего прочего, потому, что оно является своего рода страховочной сеткой. Оно сохраняет рабочие места (а значит, обеспечивает людям доход и льготы), которые исчезли бы в условиях свободной конкуренции.
Таким образом, экономическая и социальная политика соединяются.
Размывание границ между коммерцией и социальным обеспечением особенно наглядно в случае балансирующих на грани выживания предприятий, доставшихся в наследство от коммунистической административно-командной экономики. В Китае, например, государственные предприятия действуют как государства благосостояния в миниатюре, выполняя множество социальных функций. Еще в середине 1990-х гг. на попечении государственных предприятий находилось 18 тыс. школ, в которых обучалось более 6 млн детей, а также больницы, на которые приходилась треть всех больничных коек страны.
Они все еще строили почти половину нового жилья в городах. Но, пожалуй, самым тяжким бременем для этих предприятий были недофинансированные пенсионные обязательства.
Китайская пенсионная система действует на уровне предприятий, и ее неявный долг составляет примерно 50% ВВП53.
В России Магнитогорский металлургический комбинат (см. гл. 6) обеспечивает город электроэнергией, а в счет налогов строит и содержит местные дороги.
По данным исследования, проведенного консультационной фирмой McKinsey, на типичном российском металлургическом комбинате около 20% работников выполняют социальные функции, далекие от основного производства: работают в детских садах, спортивных и концертных залах и т.п.54 Но намного важнее этих побочных социальных услуг то, что само существование этих фирм есть своего рода социальная благотворительность. Я имею в виду те умирающие предприятия, которые, на самом деле, уничтожают богатство, производя меньше, чем потребляют.
Но, хотя эти предприятия-зомби экономически бесполезны, для миллионов людей они единственное средство спасения от нищеты. Возьмите около ста небольших металлургических заводов России, не имеющих буквально никаких шансов на выживание. Примерно 40% из них обеспечивают более 15% рабочих мест там, где они расположены.
А сохраняющиеся элементы советской системы прописки затрудняют уволенным рабочим переезд в другое место, где они могли бы найти другую работу55 . В Китае от масштаба проблем голова идет кругом: в государственном секторе занятооколо 80 млн человек, изначительную часть можно было бы уволить без ущерба для производства. Но если оставить этих рабочих и их семьи без средств к существованию, возникнет серьезнейшая угроза социальной и политической стабильности.
Поддержка мертвой экономики лишь ради сохранения рабочих мест сделка с дьяволом. Если не дать исчезнуть непроизводительным предприятиям, производительные не смогут развиваться и создавать новые рабочие места и новые реальные возможности.
Разумеется, необходимо, как из моральных, так и из политических соображений, облегчить судьбу тех, кто материально зависит от старой и нежизнеспособной системы. Но, когда спасают потерпевших кораб -лекрушение, не крепят гибнущее судно к понтонам и не оставляют пассажиров на произвол волн и ветра, а пересаживают на другой корабль и продолжают плавание.
Точно так же сохранение остатков коммунистического хо -зяйства не только вредно для общества, которое нуждается в жизнеспособной и процветающей экономике, но и оказывает плохую услугу рабочим этих обреченных предприятий, оставляя их в западне обанкротившегося прошлого.
Однако трудно не поддаться искушению использовать ограничения конкуренции в качестве суррогата социальной политики, причем не только в посткоммунистическом мире. И в развитых, и в развивающихся странах имеющие влияние социальные группы слишком часто заявляют, что потери людей в результате тех или иных проблем, вызываемых конкуренцией, непереносимы, пренебрегая при этом потерями людей, возникающими от вставления палок в коле -са экономического развития.
А для политиков поддержка таких псевдогуманитарных требований слишком часто оказывается линией наименьшего сопротивления.
В Японии в прошедшем десятилетии неспособность справиться с этим искушением стала главным фактором эконо -мического застоя. Сегодня Япония печально известна своей двойной экономикой: лучший в мире экспортный сектор, с одной стороны, и отсталый, неразвивающийся внутренний сектор с другой. Экспортные отрасли, фасад японской экономики, все еще на 20% опережают ближайших соперников, но в тех отраслях, которые не сталкиваются с международнойконкуренцией, производительностьотстает от лучших мировых образцов в среднем на 40%. К несчастью для страны, в таких корпорациях, как Toyota и Sony, заняты лишь 10% рабочей силы.
Оставшиеся 90% работают в отсталых и неразвивающихся отраслях56.
В розничной торговле, например, работает 12% занятых. Из них 55% в традиционных семейных лавках (для срав -нения: в США 19%, во Франции 26%). Нерациональные формы торговли сохранились только благодаря специально разработанным интервенционистским мерам защиты. Печально известный закон о больших магазинах требовал от их владельцев получать у мелких конкурентов разрешение на открытие каждого нового магазина понятно, что им редко удается получить такое разрешение. В 2000 г. этот закон был наконец отменен, но на его месте немедленно возник новый, также ограничивающий распространение крупных магазинов, но на этот раз во имя защиты окружающей среды и принципов зонирования городов.
Помимо препятствий на открытие новых магазинов есть и барьеры, затрудняющие выход из бизнеса. С 1998г. правительство Японии предоставило около 40 млрд долл. в виде гарантий по кредитам, даже не поинтересовавшись вопросом о кредитоспособности заемщиков57.
Еще 10% японской рабочей силы занято в строительстве. В США, напротив, в строительстве занято только 5% работающих. В Японии строительный сектор раздут, помимо прочего, благодаря щедрым государственным заказам. По государственным контрактам производится примерно половина строительных работ.
И в большинстве случаев конкурс на получение подряда является чистым фарсом58.
На товарных рынках Японии конкуренция ограничивается сверхцентрализованной системой финансирования. Если японские транснациональные корпорации имеют доступ к международным рынкам капитала, то малые и средние предприятия целиком зависят от банковского кредита. А банки предпочитают знакомых клиентов и склонны действовать по шаблону. Соответственно, выскочки, угрожающие нарушить статус-кво в неподвижных, застойных отраслях, работающих на внутренний рынок, почти не имеют шанса получить необходимый капитал.
При этом существующие фирмы не испытывали давления со сторонырынка капитала в пользу максимизации дохода акционеров, по крайней мере до недавнего времени. А без такого давления было намного проще пребывать в ленивом покое, который характерен для большинства японских отраслей, работающих на внутренний рынок.
В общем, по имеющимся оценкам, устранение в Японии барьеров на пути конкуренции приведет к ликвидации 10 млн рабочих мест, или высвобождению 15% имеющейся рабочей силы. Согласно тем же оценкам, такая реформа привела бы к созданию 11 млн рабочих мест. Противники либеральной реформы в самой Японии и за ее пределами доказывают, что столь интенсивный напор созидательного разрушения разнесет страну в клочья.
Если японские руководители пойдут на поводу у Вашингтона, предостерегает Джон Грей, Япония присоединится к тем западным обществам, которые не в состоянии избавиться от проблем массовой безработицы, разгула преступности и социальной разобщенности59.
Но предположение, что здоровье экономики и сплоченность общества несовместимы, опровергается опытом самой Японии. Золотая пора быстрого роста в Японии ознаменовалась головокружительным изменением структуры занятости. В 1950 г. в сельском хозяйстве было занято 45% работающих, а в 1975 г. всего лишь 13%.
За тот же период доля занятых в промышленности, строительстве и энергетике выросла от 29 до 42%60. Это была страна, где социальная и культурная жизнь носила сильнейший отпе -чаток многовековых феодальных традиций, где выращивание риса имело почти религиозное значение.
Но эта страна меньше чем за время жизни одного поколения совершила головокружительный скачок в эпоху индустриализации без социальных потрясений и утраты культурной идентич -ности. Неужто в свете такой истории мы должны верить, что японская идентичность не сможет пережить перестрой -ки сектора услуг?
Если Япония по степени закрытости для конкуренции находится на одном конце спектра, то США, в общем и целом, находятся на другом его конце. Тем не менее и здесь существуют заметные ограничения конкуренции, и здесь их стойко защищают из соображений их социальной полезноети.
Возьмите, например, протекционистские ограничения на импорт: они до сих пор весьма сильны для текстиля, одежды, стали и многих сельскохозяйственных товаров.
Защитники остатков протекционизма утверждают, что пытаются спасти рабочие места и привычный образ жизни. Но в их подходе к спасению рабочих мест есть занятная избирательность. В 19951997 гг. в США ежегодно лишались работы из - за временного или постоянного закрытия предприятий более 2,5 млн человек.
Из них 75% были заняты в сфере услуг, которая не сталкивается с иностранной конкуренцией. Из оставшейся четверти лишь небольшая часть работающих в добывающей и обрабатывающей про -мышленности и в сельском хозяйстве (сектора, продукция которых является объектом международной торговли) потеряли работу из-за конкуренции с импортом61. Терять работу это всегда болезненное испытание, независимо от причин; неважно, почему закрылось предприятие: из-за отечественной конкуренции, из-за поглощения, автоматизации, реструктуризации компании или из-за иностранной конкуренции.
В частности, никто в США не требует остановить технический прогресс, потому что он угрожает существующим рабочим местам. Никто не встал на защиту банковских кассиров, которых заменили банкоматы, или секретарш, которых заменили автоответчики. Но, если компания в целях повышения производительности намерена перенести сборочную линию за границу, это почему-то считается недопустимым.
Торговля и технологии способствуют росту производительности труда, а неизбежное следствие роста производительности труда уничтожение старых рабочих мест и создание новых.
В частности, во всех развитых странах падает спрос на малоквалифицированную рабочую силу. Критики глобализации винят в этом расширение торговли, а приверженцы свободных рынков возлагают вину на технологический прогресс. Решение вопроса представляет несомненный научный интерес, но разве в нем есть какой-то иной смысл? Неужели кто-либо, будучи в здравом уме, станет возражать против происходящего?
Неужто лучше, чтобы спрос на малоквалифицированный труд увеличивался? Чтобы нашиэкономики попали в зависимость от силы мышц и механической канцелярской работы?
Фильм Чарли Чаплина Но -вые времена как будто бы не должен пробуждать ностальгию; напротив, следовало бы радоваться тому, что экономика, основанная на знании, требует от нас напрягать ум, а не надрывать спину. Мы, разумеется, должны помогать тем, кому низкая квалификация не позволяет приспо -собиться к новым требованиям, но глупо было бы желать, чтобы горизонты следующего поколения были столь же узкими, какими они являются сегодня для слишком многих из наших современников.
Я не касался еще одной разновидности интервенционизма, которая особенно тесно связана с размыванием границ между экономической и социальной политикой. В ходе промышленной контрреволюции государство вторгалось в функционирование не только рынков товаров и капитала, но и рынка труда.
Сама концепция рынков труда вызывает у коллективистов аллергию: превращение человека в товар, с их точки зрения, это унижение и эксплуатация. Такое мышление распространилось в ту эпоху, когда мир был еще сравнительно беден. В большинстве случаев работа была грязной и тяжелой, а пла -тили за нее чуть больше, чем требовалось для элементарного выживания.
Сегодня, когда массовый достаток стал реальностью в развитых странах и достижимой целью во многих развивающихся, идея глубокого классового конфликта между трудом и капиталом сильно поблекла.
И сегодня мысль о том, что труд есть товар, остается мучительной. И, в общем, нет ничего радостного в системе, для которой человек лишь абстрактный фактор произволе -тва. Между тем рынок труда столь благотворен именно потому, что действует с ледяной объективностью. Подчиняя трудовые усилия безличной координации миллионов лич -ных решений, рынок труда предоставляет исключительно богатую информацию относительно полезности и привлекательности разных профессий.
Рынок сигнализирует о появлении и закрытии рабочих мест, о заработной плате, дополнительных льготах и других условиях труда, распределяет людей между различными видами труда с куда большей чувствительностью к социальным потребностям и желаниям, чем мог бы сделать это любой централизованный механизм распределения трудовых ресурсов.
Но в большинстве стран работа рынков труда в той или иной степени деформирована вмешательством властей. Иногда, игнорируя рыночные реалии, с помощью законов или постановлений власти регулируют заработную плату. Обязательное членство в профсоюзе и различные корпора-тистские меры централизуют и политизируют процесс переговоров об уровне заработной платы. Устанавливаемые профсоюзами ограничительные правила подрывают рост производительности труда.
А запреты на закрытие предприятий и сокращение персонала сковывают возможность адаптации к меняющимся условиям, истощают силы экономического динамизма62.
Возьмите ситуацию в Западной Европе, где очень жесткое трудовое законодательство принято рассматривать как защиту сплоченности общества. В большинстве здешних стран переговоры о величине заработной платы ведут про -фсоюзы, членство в которых обязательно для всех работающих. В Германии и Франции, например, профсоюзные договора охватывают 95% занятых, а в Италии 92%.
Для сравнения, в США только 18% занятых работают по профсоюзным коллективным договорам. Сильные общенациональные профсоюзы и представляющие всю страну ассо -циации предпринимателей в Европе так же обычны, как открытое и регулярное участие правительства в процессе переговоров.
Дальше всего такая централизация зашла в Австрии, Бельгии, Финляндии и Норвегии. Даже когда переговоры ограничены уровнем отрасли (или предприятия) , используются стандартные условия и другие формы координации между ведущими предпринимателями и профсоюзами, чтобы уменьшить различия в достигнутых условиях договоров.
Германия и Австрия выделяются подробно разработанными механизмами координации63.
Европейское трудовое законодательство регулирует не только условия занятости, но и условия ее прекращения. Увольнение работников обставлено множеством обременительных процедур: работника нужно предупредить,письменно изложить причины увольнения, отправить уведомление в профсоюз и т.д., и только после всего этого он может быть уволен.
Работник должен быть уведомлен об увольнении заранее (в Германии за семь месяцев), и кроме того, ему должно быть выплачено выходное пособие (в Португалии месячный оклад за каждый год службы, минимум за три месяца). Распространены строгие нор -мы, определяющие несправедливость увольнения. В Германии и других странах считается несправедливым уволить работника, если есть возможность перевести его на другую работу; в Дании считается несправедливым увольнение в случае поглощения корпорации.
В Германии компенсация за несправедливое увольнение может составить сумму, равную заработной плате за 12 месяцев, а в Норвегии частым исходом является постановление суда о вое -становлении несправедливо уволенного64.
После двух десятилетий необычайно высокой безработицы в Европе началось тщательное изучение свода норм, регулирующих трудовые отношения. В 1960-х 1970-х гг. уровень безработицы в Европе был ниже, чем в США, иногда значительно. Показатели безработицы сравнялись во время серьезной рецессии, разразившейся в 1980-х гг. по обе стороны Атлантического океана; затем в США уро -вень безработицы начал падать, а в Европе даже увеличился. Потом Европейскому союзу удалось снизить уровень безработицы до однозначной цифры, но все равно он примерно вдвое выше, чем в США Между тем в странах Европейского Союза гораздо более широко распространена длительная незанятость: в 1999 г. 47,5% безработных оставались без работы год или более, а в США таких было лишь 6,8%6S. Пожалуй, статистика безработицы менее тревожна, чем статистика занятости и создания рабочих мест.
В конце концов, показатель безработицы вычисляют как процент от активной рабочей силы, и его значение сильно зависит от того, какие категории классифицируются как безработные студенты, домохозяйки, получатели социальных пособий и др. По-настоящему важна способность экономики создавать рабочие места, и в этом отношении достижения европейцев в последние 20 лет были крайне неутешительными. С 1980 по 1997 г. в Европейском союзе в частном секторе не появилось новых рабочих мест. А в США, напротив, за тот же период было создано 30 млн новых рабочих мест в частном секторе.
Доля работающих европейцев в возрасте от 15 до 64 лет снизилась с 65% в середине 1970-хгг. до 60% в середине 1990-х гг.; в США, даже несмотря на значительный приток иммигрантов, уровень занятости среди лиц трудоспособного возраста вырос с 63 до 73%66. Распределение безработицы отнюдь не отличается рав -номерностью.
Больше всего от нее страдают те, кто начинает и заканчивает трудовую жизнь. Для людей в возрасте от!5до24лет безработица в 1999г. составляла 17,2%, а занятость только 39,5%.
В США, напротив, уровень безработицы в этой возрастной группе составлял всего 9,9%, а уровень занятости 59%. Среди европейцев в возрасте от 55 до 64 лет уровень занятости был 48,3 % существенно ниже, чем вСША (66,1%)67.
Эти сухие цифры говорят о масштабном расточительстве людских талантов.
Когда экономика работает вполсилы и не может предоста -вить достаточно возможностей для труда, самые опытные члены общества оказываются задвинуты на запасные пути, а у нового поколения нет перспектив.
Трудно оценить степень вины государства и профсоюзов, регулирующих рынки труда, в таком унылом состоянии европейской занятости. Не вызывает сомнений, что сыграли роль и многие другие факторы. Слишком щедрые пособия по безработице напрямую субсидируют безрабо -тицу.
Высокие налоги сдерживают создание новых рабочих мест и снижают стимулы к труду. Жесткое регулирование рынков товаров и капитала сдерживает предпринимателей, которые могли бы создавать новые предприятия и нанимать работников.
Однако эмпирические исследования показывают, что по крайней мере часть вины должна быть возложена на трудовое законодательство. Результаты хоть и неоднозначны, но есть свидетельства в пользу того, что сила профсоюзов и сложность процедур увольнения препятствуют созданию новых рабочих мест68.
И наличествует несомненная связь между сложностью процедур увольнения и продолжительностью безработицы. Хотя эти законы направлены на то, чтобы затруднить увольнение работников, они же затрудняют уволенным поиски новой работы (работодатели сто раз подумают, прежде чем нанять нового работника, уволить которого будет очень непросто)69.
Детальный анализ влияния регулирования рынка труда на конкретные типы рабочих мест делает более наглядной связь между ним и стагнацией занятости. Существует сильная корреляция между централизацией переговоров об услови -ях труда и сжатием шкалы оплаты труда, т.е. вымыванием наиболее низкооплачиваемых и высокооплачиваемых рабо -чих мест.
В сочетании с законами о минимальной заработной плате это препятствует созданию низко- и высокооплачиваемых рабочих мест70. Сложные процедуры увольнения, понятное дело, снижают текучесть кадров и, как следствие, замедляют создание рабочих мест в отраслях, отличающихся непостоянством спроса на рабочую силу и высокой долей летунов, часто меняющих место работы71.
В результате регулирование рынка труда мешает созданию рабочих мест как раз в тех отраслях, которые в про -тивном случае дали бы наибольший прирост рабочих мест, в секторе услуг. Во всех развитых странах происходит устойчивое смещение занятости из промышленности в сферу услуг.
Но если занятость в промышленности неуклонно сокращается на обоих берегах Атлантики, то Европа сильно отстает от США в компенсации этого сокращения за счет новых рабочих мест в секторе услуг: соответствующий показатель для Европейского союза составляет всего 40%72. По крайней мере часть вины за это лежит на жестком регулировании рынка труда.
Эмпирические исследования показывают наличие связи между сложностью про -цедур увольнения и неразвитостью сектора услуг. Негативное влияние сжатия шкалы заработной платы сказывается в уничтожении рабочих мест в отдельных отраслях этой сферы высокооплачиваемых рабочих мест в секторе профессиональных услуг и в бизнесе и низкооплачиваемых рабочих мест в гостиницах и ресторанах73.
Противники реформы рынка труда любят говорить, что занятость в секторе услуг это обман: рост низкооплачиваемых, не открывающих жизненных перспектив рабочихмест. По поводу рекордного темпа создания новых рабочих мест в США они говорят, что количество новых рабочих мест так велико лишь потому, что их качество очень низкое. Но в действительности сектор услуг предъявляет в целом более высокие требования к уровню квалификации, чем промышленность. В странах членах ОЭСР соотношение между числом малоквалифицированных рабочих мест и средне - и высоко квалифицированных в секторе услуг меньше, чем 1 : 2, а в промышленности это соотношение равно !,25: 1. Доля работников с университетским образованием в секторе услуг втрое выше, чем в промышленности74. Вопреки всем наветам о низком профессиональном уровне новых рабочих мест, в ПИТА дело обстояло совсем наоборот.
В 19901995 гг. быстрее всего увеличивался спрос на менеджеров, административных работников, руководителей и технических специалистов и было создано 8,6 новых рабочих мест на 1000 человек трудоспособного возраста75.
