Военные
Конечно, из-за экономических трудностей и ошибок в политике наша армия сокращалась, и это, с одной стороны, наше внутреннее дело, но, с другой стороны, она должна оставаться достаточно мощной для того, чтобы защищать страну. На Дальнем Востоке военные оставляли военные городки в стокилометровой зоне, которая должна быть демилитаризована по соглашению с Пекином.
Иначе говоря, мы выполняли ультимативное требование Пекина и разоружались. Наша земля оставалась без защиты.
К этому надо добавить, что с Дальнего Востока продолжался отток и нашего гражданского населения.
Военные
Непременным компонентом двусторонних отношений нашей страны и континентального Китая, когда эти отношения находились в приемлемом для обеих сторон состоянии и считались нормальными, всегда были связи по военной линии, и, в частности, взгляды и действия военачальников той и другой стороны.
Что касается двух первых по счету министров обороны РФ в 1990-х гг., то тут они не стали исключением. Скорее наоборот, ибо ситуация внутри нашей страны, да и на мировой арене, в отношениях Москвы и Пекина в частности, развивалась столь динамично, что это в еще большей степени, чем когда бы то ни было, подталкивало и первого и второго министров обороны РФ Павла Сергеевича Грачева и Игоря Николаевича Родионова к проявлению каждым из них своей индивидуальности.
Вспомним, кстати, что даже при предельной концентрации партийногосударственного механизма власти в центре, существовавшем в годы власти КПСС в нашей стране, все-таки создавались как бы сами собой такие ситуации, когда, например, министр обороны СССР маршал Советского Союза Родион Яковлевич Малиновский в ноябре 1964 г., немедленно после отстранения в Москве от власти Никиты Сергеевича Хрущева, мог себе позволить, возможно при молчаливом сочувствии или, так сказать, при попустительстве Л.И.Брежнева и других в руководстве СССР, предложить своему китайскому коллеге маршалу КНР Хэ Луну поступить в Пекине так же, как мы это сделали в Москве отстранив от власти своего старика, Н.С.Хрущева.
В поступке Р. Я.Малиновского, помимо всего прочего, просвечивала забота военачальника об устранении излишних сложностей для военных при выполнении ими своих задач по обороне отечества. При этом маршал Малиновский искренне полагал, что перед Москвой и Пекином был только один главный и общий военный противник США.
И потому, с его точки зрения, было просто необходимо решить проблему Н.С.Хрущева и Мао Цзэдуна и таким образом наладить нормальные союзные военные отношения между нашими тогдашними государствами.
Дело оказалось, однако, гораздо более сложным, чем это представлялось тогда Малиновскому. Своим высказыванием он создал неприятный инцидент в двусторонних отношениях.
И тем не менее маршал Малиновский даже не лишился тогда своего поста министра обороны СССР (маршал Хэ Лун был погублен во время культурной революции Мао Цзэдуна в КНР).
В 1990-х гг. министры обороны Российской Федерации также попадали в весьма непростое положение, когда дело касалось связей с Пекином. С одной стороны, они как военные должны были прежде всего заботиться о защите интересов безопасности нового российского государства, крепить его оборону, искать ему союзников и друзей.
С другой стороны, они были вынуждены и самой обстановкой, да и своим внутренним состоянием и политическими убеждениями как-то применяться к новой жизни, что оказалось для них весьма затруднительно.
В первом десятилетии Российской Федерации у нее было несколько министров обороны: П.С.Грачев в течение первого срока президентства Б.Н.Ельцина, И.Н.Родионов, пришедший на этот пост фактически с началом второго срока президентства Ельцина и удержавшийся в этой должности до 22 мая 1997 г., когда его сменил Игорь Дмитриевич Сергеев. Министры декларировали свою верность Президенту и Конституции РФ.
Президент Б. Н.Ельцин в какой-то степени по-разному видел свою внутреннюю и внешнюю политику, в том числе и ее военные аспекты, в первые годы пребывания у власти и во время своего второго президентства.
В самом начале он был настроен подчеркнуто в пользу рыночных отношений, демократии, отвергал идеологию и действия оппозиционных ему сил, красно-коричневых, как их тогда именовали, причем из этого вытекал курс на всемерное развитие отношений со странами Запада, уделяя, конечно, внимание и Востоку, прежде всего континентальному Китаю. Затем президент Б.Н.Ельцин так расценил ситуацию внутри страны, что это подвигло его на фактический компромисс, если не на квазисоюз, с теми политическими силами внутри страны, которые в Государственной Думе именовали себя оппозицией правительству и президенту, по сути дела будучи уже составной частью общего механизма власти, существовавшего при Б.Н.Ельцине во всяком случае во время второго срока его президентства, хотя, конечно, такое положение складывалось и несколько ранее.
Очевидно, что президент Б.Н.Ельцин полагал, что социально-экономическая обстановка в стране такова, что для него целесообразно учитывать мнение оппозиции. Это относилось не только к политике внутри страны, но и к курсу на мировой арене.
Здесь Ельцин со всей решительностью взялся осуществлять такую внешнюю политику, которая полностью или почти полностью устраивала бы оппозицию или, во всяком случае, лишала бы ее необходимости и возможности критиковать действия президента и на Западе и на Востоке.
Такой курс Б.Н.Ельцина привел его к конфронтации с значительной частью общества в России, с теми людьми, которые были настроены в пользу уважения человеческой личности, соблюдения прав человека, демократических принципов, свобод, а также к обострению отношений РФ с США, с другими странами, с Западом в целом, и в то же время толкнул его на изменение характера отношений с КНР. И тогда оппозиция перестала критиковать внешнеполитический курс президента, полагая, что этот курс ее вполне устраивал.
В этой ситуации приходилось иной раз делать резкие повороты в политике и министрам обороны РФ.
В 1995 г. министр обороны П.С.Грачев, очевидно, отражая первые движения президента Б. Н.Ельцина в сторону ужесточения курса в отношении Запада и тяготения к налаживанию отношений с КНР, как-то по-простецки, будучи в Пекине, предложил военачальникам КНР создать совместно с Россией некий оборонительный союз на Дальнем Востоке.
Прямого ответа со стороны Пекина, естественно, не последовало. В то же время весьма вероятно, что в КНР началась разработка возможных вариантов использования подобных настроений в Москве.
Это потребовало длительного времени и совпало с дрейфом внешней политики Москвы в связи с вопросом о присоединении к военной организации НАТО ряда стран Восточной Европы.
Тем временем генерала Грачева одолевали реальные проблемы, связанные, в частности, с Дальним Востоком и с взаимоотношениями с Пекином. В начале 1996 г., когда в правительстве РФ шла борьба за денежные средства в бюджете на те или иные нужды, П.С.Грачев, стремившийся выколотить больше денег для Вооруженных Сил, дошел до того, что на заседании правительства (в присутствии журналистов, т.е. на всю страну) поставил перед главой правительства, а по сути дела и перед президентом, риторический вопрос. Он заявил, что на территории нашей страны, на Дальнем Востоке и в Сибири, имеются компактные скопления граждан КНР, которые осуществляют подготовку людей для совершения таких действий, которые в будущем грозят захватом территории России гражданами Китайской Народной Республики.
И спросил, будет ли правительство обращать на это внимание и предоставит ли оно соответствующие материальные возможности министерству обороны, чтобы исправить положение.
Вопрос остался гласом вопиющего в пустыне, прямого ответа от Председателя правительства В. С. Черномырдина не последовало.
Однако можно полагать, что министру обороны был дан совет, как следует себя вести, когда речь касается вопросов большой политики, тем более связанных с отношениями нашей страны с КНР.
Практические вопросы такого характера должно видеть как в свете стратегических расчетов внутрироссийского характера, так и исходя из долгосрочных внешнеполитических планов. Вопросы, поставленные П.С.Грачевым, выглядели, с одной стороны, как бы мелкими, лишь осложняющими решение крупных проблем; их следовало решать тихо, в закрытом порядке, не привлекая к ним внимания общественности. Более того, предпочтительно было подчеркивать (по крайней мере публично) лишь положительные стороны в отношениях с Пекином.
Вполне вероятно, что именно такого рода разъяснения и были даны министру обороны.
Вскоре Президент РФ Б.Н.Ельцин назначил вместо П.С.Грачева новым министром обороны И.Н.Родионова. Это было сделано, главным образом, по внутриполитическим соображениям.
Вполне очевидно, что И.Н.Родионов в большей степени устраивал оппозицию, которая исходила из того, что в свое время он командовал частями Советской Армии, которые подавляли демонстрантов в Тбилиси, и это сопровождалось человеческими жертвами. И.Н.Родионову присуще отрицательное отношение к демократии.
Уже будучи министром обороны, он в 1997 г. публично говорил о так называемых демократах, вкладывая в эти слова свое неприятие приверженцев принципов демократии.
Иначе говоря, политически генерал И.Н.Родионов устраивал в это время и президента Б.Н.Ельцина, и оппозицию в Государственной Думе. Однако реальные проблемы, с которыми столкнулся И.Н.Родионов, этот элитный генерал, как его в свое время рекомендовал другой известный военный, кандидат на пост президента РФ в 1996 г. А.И.Лебедь, требовали от военачальника, занимавшего пост министра обороны в России, с одной стороны, такой направленности политического мышления, которая устраивала бы Верховного главнокомандующего Вооруженными Силами, и, во-вторых, таких поступков, которые точно отражали бы политический курс президента РФ.
Когда речь шла о связях с Пекином, требовалось вникнуть в расчеты президента, касавшиеся будущего взаимоотношений на мировой арене, прежде всего, между нашей страной, США и КНР. Здесь, по мнению президента, нужно было сохранять выгодное для России положение, а потому и поддерживать создававшееся в мире мнение о том, что Москва и Пекин в общем и целом нашли между собой общий язык, несмотря на то или, может быть, благодаря тому, что наша страна из СССР превратилась в Российскую Федерацию.
Что же касается И.Н. Родионова, то он, как и его предшественник на посту министра обороны РФ, был весьма озабочен проблемой обеспечения нужд армии из государственного бюджета.
В начале 1997 г. на научно-практической конференции, посвященной вопросам военно-политической интеграции СНГ, И.Н.Родионов говорил о возможных внешних угрозах России и перечислил страны, чьи попытки резко увеличить наступательные возможности своих вооруженных сил вызывают серьезную озабоченность его министерства. Наряду с Турцией, Ираном, Пакистаном и Японией он назвал КНР [140].
Так совершенно неожиданно для многих россиян Пекин был представлен министром обороны России как одна из потенциальных военных угроз для нашей страны.
По сути дела, генерала Родионова можно было понять. Как военный, он был обязан заботиться об обороне отечества, думать о всевозможных вариантах развития событий на мировой арене, принимать во внимание конкретную ситуацию, объективные факты, а они, безусловно, приводили к сделанным им выводам. Другой вопрос, нужно ли было говорить об этом публично, учитывая позицию президента Ельцина. Хотя и тут был свой резон.
Заявления сначала одного министра обороны (П.С.Грачева), а затем другого министра обороны относительно потенциальных угроз безопасности и обороне нашей страны со стороны континентального Китая, с одной стороны, снимали камень с души и облегчали совесть обоих военачальников, а с другой стороны, создавали внутри России определенное общественное мнение, с чем, так или иначе, должны были бы считаться в Пекине.
Президент РФ, председатель правительства, министр иностранных дел, руководители оппозиции в Государственной Думе были весьма недовольны заявлением И.Н.Родионова. Министру пришлось исправлять положение.
В этом ему, очевидно, помогли и в Пекине. Там сочли нужным пригласить его в Китай, чтобы урегулировать вопрос, именно в это время, т.е. накануне приезда в Москву председателя КНР Цзян Цзэминя.
15 апреля 1997 г., находясь с визитом в КНР и выступая в Пекине перед слушателями Академии военных наук КНР, И.Н.Родионов, в частности, говорил о том, что Москва признает Тайвань и Тибет неотъемлемыми частями Китая, а также выступает против попыток Запада использовать в качестве орудия давления на КНР так называемые проблемы прав человека, Тибета и Тайваня. Было ясно, что нападки на демократов, применительно к положению в нашей стране и на позицию стран Запада по вопросу о соблюдении прав человека в КНР создавали приятную атмосферу общности при встрече министра обороны РФ с его коллегами в КНР.
И. Н.Родионов также намекал, что после прояснения ситуации с продвижением военных структур НАТО на восток, к рубежам РФ, будут рассматриваться и соответствующие вопросы. В этом можно было усмотреть намеки на перспективы развития более тесных отношений Москвы и Пекина по военной линии.
Можно также отметить, что позиция министра обороны Родионова во время его пребывания в КНР не выглядела последовательной. С одной стороны, по прилете в Пекин он сразу же сделал заявление о том, что его визит никак не связан с проблемами, которые Россия решает на Западе, пытаясь замедлить продвижение НАТО к российским границам [141].
С другой стороны, при встречах со своими коллегами в Пекине И.Н.Родионов неоднократно возвращался к вопросу о расширении НАТО на восток. Министр обороны КНР Чи Хаотянь в ответ назвал НАТО продуктом холодной войны.
По поводу озабоченности, которую российский министр передал ему в связи с надвигающимся расширением этой структуры, он выразил полное понимание. В интерпретации российского министра обороны, содержавшейся в его выступлении перед слушателями Академии военных наук КНР, эта дипломатическая фраза получила несколько иной оттенок: вместо понимают он употребил глагол разделяют.
В таком толковании есть существенный смысловой нюанс: понимать это вовсе не разделять.
По мнению российского журналиста, работавшего тогда в КНР, в Пекине полагали, что Москва в вопросе о расширении НАТО на восток проигрывала и сдавала позиции. Главный вопрос для китайских стратегов заключался в том, как далеко дело зайдет и не придется ли давать отпор продукту холодной войны у границ Китая.
Вопрос не риторический натовцы, как подозревали в Пекине, стращали Москву китайской угрозой и пытались склонить ее к взаимодействию сначала в форме обмена развединформацией, а затем и к более углубленному сотрудничеству.
В то время российские политики были готовы обороняться до последнего патрона. Однако в Пекине не без оснований считали, что Москва щедра на сюрпризы и смена действующих лиц на ее сцене может повлечь смену приоритетов. И.Н.Родионов, очевидно, чутко уловил подспудные настроения и постарался максимально насколько позволяли возможности развеять сомнения своих партнеров. Он пошел гораздо дальше призывов к совместному противодействию гегемонии одних стран над другими.
Министр обороны пообещал не только поддержку против попыток Запада использовать в качестве давления на Китай так называемые проблемы прав человека, Тибета и Тайваня. Впервые китайские генералы услышали из уст российского военачальника заверения в готовности поддержать Китай в случае возникновения вооруженного конфликта на Корейском полуострове.
По словам И.Н.Родионова, в этот конфликт могут быть втянуты в силу существующих союзнических отношений КНР и США, не сможет остаться в стороне и Россия.
Министр не сообщил, в чем будет выражаться поддержка Китая, защищающего Северную Корею в обозначенной гипотетической, но не такой уж невероятной ситуации. Будут ли предприняты военные меры, или дело ограничится политическими акциями об этом китайские военные могли только гадать.
Но жест впечатлял стратегическое партнерство, о котором громко говорили в Москве и Пекине, приобретало новые очертания и краски так комментировал визит И.Н.Родионова в Пекин корреспондент газеты Известия [142].
В мае 1997 г. президент РФ Б.Н.Ельцин поставил свою подпись под Основополагающим актом Россия НАТО. Пекин вежливо, но сдержанно приветствовал подписание этого соглашения.
Представитель МИД КНР выразил надежду на то, что документ поможет укрепить мир и стабильность в Европе. Иначе говоря, Пекин демонстрировал свою отстраненность от европейских дел и от позиции Москвы в этих вопросах.
Тогда же, в мае 1997 г., президент РФ Ельцин заменил И.Н.Роди-онова на посту министра обороны генералом (получившим затем звание маршала) И.Д.Сергеевым.
В связи со всеми этими событиями, по сообщению печатных агентств, из Пекина начали распространяться слухи о том, что руководство НОАК якобы недовольно курсом на сближение с Россией. В частности, речь шла о расхождении позиций между Цзян Цзэминем и его заместителем по Центральному военному совету, членом постоянного комитета политбюро ЦК КПК генералом Лю Хуацином.
Утверждали, что, по мнению этого военачальника, партнерство с континентальным Китаем нужно Москве для противовеса давлению НАТО и даст мало пользы самой КНР. Подписание соглашения о взаимном сокращении вооруженных сил вдоль границы между Россией и КНР, с точки зрения некоторых военачальников НОАК, не имеет реального значения, поскольку Россия не будет источником военной угрозы в ближайшие 10 или 20 лет.
Китай никогда не станет картой в чьих-либо руках так характеризовались настроения ряда руководителей НОАК в Пекине, и это было доведено до сведения западных журналистов в КНР.
Средства массовой информации сообщали также о том, что китайские генералы были раздражены выступлениями министра обороны РФ Родионова. Он то называл КНР потенциальным врагом, то призывал к братству по оружию, то сообщал о планах укреплять военное сотрудничество с США и Японией на Дальнем Востоке, наращивание военного потенциала которых стратеги в Пекине рассматривают как угрозу безопасности КНР.
Отставка И. Н. Родионова с поста министра вряд ли избавит китайский генералитет от комплекса подозрительности по поводу метаний и суеты в московских верхах так считал корреспондент Известий в Пекине [143].
Одним словом, немедленно после визита Председателя КНР Цзян Цзэминя в Москву и подписания им вместе с Президентом России Б.Н.Ельциным в конце апреля 1997 г. совместного заявления о многополярном мире и новом мировом порядке, а также пятистороннего (вместе с Казахстаном, Киргизией и Таджикистаном) соглашения о сокращении военных сил в стокилометровой полосе по обе стороны границы Пекин счел необходимым успокоить Вашингтон, дав ему понять: все это, с точки зрения руководителей КНР, не отразится негативно на перспективах развития китайско-американских отношений. И, в известной мере, отвечает интересам Москвы в ее игре со странами Запада, прежде всего с США.
Со стороны НАТО тоже делались заявления, успокаивавшие Пекин и исключавшие вхождение России в этот военный блок. Например, в июле 1997 г. немецкий генерал Карстенс, начальник штаба верховного главнокомандующего ОВС НАТО в Европе, разделяя точку зрения своего соотечественника, министра обороны ФРГ Фолькера Рюэ, сказал, что Россия это не просто страна, это континент. НАТО его при всем желании не переварит. Ваши восточные рубежи далеки в прямом и переносном смысле.
Никто из натовцев охранять границу с Китаем не пойдет. Сами охраняйте [144].
В целом вполне очевидно, что оба министра обороны РФ, и П.С.Грачев и И. Н.Родионов, разрывались между необходимостью решать конкретные проблемы в целях обеспечения надежности нашей обороны на востоке страны и требованиями президента РФ никоим образом не осложнять отношений с КНР, так как Москва взяла курс на подкрепление своих позиций внешнеполитического характера на Востоке в противовес нажиму, который, как она полагала, на нее оказывали США и их союзники на Западе.
Сообщения российских средств массовой информации показывали, что министры обороны и командующие военными округами и военно-морскими силами на востоке России, да и директор Федеральной пограничной службы докладывали президенту о неблагополучии на границе. Касаясь отношений с Пекином в военной и военно-технической области, позиции руководства КНР и реальной ситуации, на местах генералы запрашивали средства, необходимые для обеспечения безопасности страны на Дальнем Востоке.
Президент же побуждал военных развивать отношения с Пекином, помогая тем самым правительству, как полагала Москва, занимать более прочные позиции в отношениях с Вашингтоном.
О настроениях части российских военачальников говорил, в частности, тот факт, что в марте 1999 г. командующий войсками Дальневосточного военного округа генерал-полковник В.Чечеватов заявил, что готов возглавить любое формирование российских добровольцев или регулярных войск для помощи Югославии. В письме, направленном им Президенту РФ, в частности, говорилось: Бомбардировки Югославии могут оказаться в недалеком будущем всего лишь репетицией аналогичных ударов по России [145]. Полагаю, что генерал Чечеватов в общем и целом отражал и настроения самого Б.Н.Ельцина В связи с бомбардировками Югославии авиацией НАТО в 1999 г. Ельцин говорил: Мы не все можем.
Т.е. можем, но нам совесть не позволяет [146].
В Пекине учитывали эти настроения и стремились использовать их в своих интересах. На экстренном заседании Совета Безопасности ООН по ситуации в Косово в марте 1999 г. антинатовскую позицию России поддержал только Китай [147].
Председательствовавший тогда в Совете безопасности ООН Цинь Хуасунь (КНР) заявил: Любое грубое вмешательство извне, любая военная акция против Социалистической Республики Югославии без санкции на это СБ ООН, по мнению правительства Китая, будут грубым и очевидным нарушением Устава ООН и существующих международных норм [148].
В связи с событиями в Югославии, в частности, да и вообще в связи с оценкой обстановки в мире для России, высшее военно-политическое руководство РФ приняло решение резко ускорить темпы реформирования национальных стратегических ядерных сил (СЯС). Как заявил в марте 1999 г. в ходе своего визита в Дели министр обороны РФ маршал И. Д. Сергеев, не в мае, как планировалось прежде, а уже в ближайшее время российскому президенту будет представлен согласованный доклад о путях повышения их боевой эффективности.
Все три элемента национальной ядерной триады: ракетные войска стратегического назначения (РВСН), атомный подводный ракетный флот ВМФ и стратегические бомбардировщики из состава ВВС, вместе с главным управлением Министерства обороны, в ведении которого находятся все ядерные заряды, войдут в состав Объединенного главного командования стратегических сил сдерживания (ССС). Спешить с этим военных вынуждает стремительное изменение внешнеполитической ситуации.
Президент РФ Б.Н.Ельцин подписал тогда Основные положения политики РФ в области ядерного сдерживания, которыми допускается использование ядерного оружия в качестве вынужденной крайней меры пресечения критических угроз национальной безопасности России и ее союзников. (Впрочем, не исключено, что может последовать и более жесткая редакция этого документа: как заявил председатель думского комитета по обороне Р.Попкович, в новую военную доктрину России должно быть включено положение о том, что если угроза применения сил общего назначения какого-либо государства против РФ значительно превышает возможности обороны ее силами общего назначения, то она имеет право на нанесение превентивного ядерного удара, а не только ответного или ответновстречного [149].)
