Визит Цзян Цзэминя в РФ
Когда же прошло время конфронтации, когда она стала невыгодной с точки зрения Пекина, руководители КПК-КНР выдвинули требование о сокращении наших вооруженных сил в районах, прилегающих к границе, обосновывая это тем, что КНР видит угрозу своей потенциальной безопасности в вооруженных силах нашего государства.
В реальной действительности речь пошла о сокращении вооруженных сил в приграничной полосе.
Особенность приграничной полосы на границах РФ, Казахстана, Киргизии и Таджикистана с КНР состоит в том, что на западной части этой границы полоса шириной в сто или двести километров по обе стороны границы в основном безлюдна, тогда как на восточной части границы она безлюдна лишь по китайскую сторону границы, а по нашу сторону представляет собой практически единственно пригодный для более или менее нормального проживания населения район.
Сначала Пекин поставил вопрос о том, чтобы эта полоса по нашу сторону от границы, а также и по китайскую сторону составляла 200 километров. Это фактически не затрагивало интересов обороны и безопасности КНР, так как в этой зоне не было ни значительных военных сил КНР, ни многочисленных районов с плотным населением.
Пекин предлагал, в частности, допустить инспекции приграничной зоны соседа военными.
Что касается нашей стороны, то нам нечего было и инспектировать, не говоря уже о том, что у нас не было таких планов или намерений. Мы не ставили вопрос о сокращении вооруженных сил в приграничной зоне и об инспекции чужой территории.
Степень нашего доверия к соседу была такова, что она этого не требовала. По сути дела, в этих районах, особенно на нашем Дальнем Востоке, люди живут по преимуществу только в этой полосе, а севернее находятся в основном необжитые районы.
Пекин поставил вопрос о демилитаризации полосы в 200 километров вдоль всего восточного участка советско-китайской границы, что оставляло наше население фактически беззащитным, имея в виду возможные варианты развития событий. В частности, в начале 1990-х гг. имело место массовое нашествие жителей КНР, по преимуществу с торговыми и деловыми, но и с иными целями.
Собственно говоря, здесь Пекин предпринимал в новых формах попытку осуществить свой стратегический план: заставить наше государство вывести свои вооруженные силы из тех районов, которые он считал утраченными, отторгнутыми у него царской Россией и СССР.
Пекин сначала требовал также, чтобы советская, а затем российская сторона сократила свои вооруженные силы на 80%. Пекин требовал предоставить КНР право проведения инспекций на нашей территории, в том числе таких городов, как Хабаровск и Владивосток.
Иначе говоря, Пекин желал видеть своих военных инспекторов на улицах Хабаровска и Владивостока. Это могло восприниматься нами как желание Пекина поставить под свой определенный военный контроль эти города, которые Мао Цзэдун и его последователи даже сегодня считают лишь временно попавшими под оккупацию России китайскими городами!
Пекин желал бы даже получить право инспектировать наши склады, где хранятся ядерные боеголовки.
Важно еще раз подчеркнуть, что предложения о военных инспекциях, о сокращении значительной части вооруженных сил фактически не касались армии КНР, поскольку ее основные базы расположены за пределами упомянутой пограничной полосы.
В ходе переговоров выяснилось, что российская сторона никак не согласится с теми неразумными требованиями, которые носили ультимативный характер, выглядели как требования к побежденному в войне врагу, отражали безумные планы Мао Цзэдуна и его последователей. Пекину пришлось, чтобы не терять лицо, приспосабливаться к новому положению, т.е. к появлению в качестве партнера по переговорам уже не прежнего государства нашей нации СССР, а ее нового государства, Российской Федерации. В нынешней ситуации, если бы речь шла о налаживании отношений между партнерами, которые уже завершили прошлое, открыли будущее, т.е. уже не видели в соседе потенциального военного противника и территориального должника, но лишь партнера, с которым существуют доверительные и даже сердечные отношения, ни у той, ни у другой стороны не должно было быть оснований ставить вопрос о сокращении вооруженных сил соседа в любом районе его территории. Сегодня речь может идти о независимости каждой из сторон в области военного строительства, о возможных обменах и контактах, консультациях по вопросам, представляющим взаимный интерес, о военно-техническом сотрудничестве также во взаимных интересах.
Но не о требованиях сократить вооруженные силы на чужой территории. Это отрыжка враждебного отношения Мао Цзэдуна и его приверженцев к нашей стране, постановки вопроса о вероятности военных действий одной из наших стран против другой, видения партнера в качестве потенциального военного противника даже на уровне межгосударственных переговоров и подготовки соглашений по вопросам, касающимся доверия между странами, пограничным и прочим вопросам.
В принципе даже постановка вопроса о фактически одностороннем сокращении наших вооруженных сил на нашей же территории по требованию иностранного государства совершенно неприемлема. Ни Президент, ни МИД РФ не получат поддержки народа по такому вопросу. Даже объяснение, что это вынужденный шаг, не представляется удовлетворительным.
Мы не проигрывали войны КНР. Мы не готовились к нападению на
КНР и не начинали военных действий против нее. Стороны поступили бы разумно, если бы они вынесли уроки из безумной затеи Мао Цзэдуна в 1969 г. Тем не менее и в 1990-х гг. Пекин продолжал проводить враждебную нам линию Мао Цзэдуна.
Только так можно воспринимать его ультимативное требование сокращать наши войска на нашей же территории, да еще под китайским контролем. В крайнем случае такого рода вопросы можно было бы заморозить, но не идти на поводу у Пекина, ослабляя безопасность нашей страны, испытывая национальный позор и унижение в результате действий руководителей континентального Китая, с которыми мирятся руководители нашего государства.
На практике же в нынешних условиях за последние годы стороны пытались найти компромисс по вопросу, который достался в наследство от политики Мао Цзэдуна. Стороны согласились в том, что речь может идти о сокращении военных сил в стокилометровой зоне вдоль границы.
Пекин полагал, что он сделал уступку и пошел на компромисс, согласившись с тем, что Владивосток и Хабаровск будут иметь особый статус, т.е. на них не будет распространяться договоренность о проведении инспекций (кстати сказать, очевидно, что такого рода военная инспекция распространяется, в частности, на Благовещенск). Сама по себе эта договоренность также унижает наше национальное достоинство и вызывает возмущение; нельзя исключать того, что только отмена этой договоренности может выправить положение, успокоить национальные чувства в России.
Иначе говоря, единственная граница из всех границ нашей страны с другими странами, вдоль которой в полосе шириной в 100 км в глубину нашей территории государство пошло на ущемление своего суверенитета, причем в сфере обороны, и допустила инспекции иностранцев, представителей армии соседнего государства, это граница РФ с КНР. Такое положение для граждан России унизительно и нетерпимо.
Обе стороны договорились разделить военную технику на реально действующую и на ту, что лежит мертвым грузом на складах и не представляет опасности (следовательно, мы дали гарантии Пекину, что не будем распоряжаться своим военным имуществом без того, чтобы, по крайней мере, поставить Пекин об этом в известность). Судя по сообщениям нашей печати, российские генералы, участвовавшие в переговорах, полагали, что сокращение вооружений в 100-километровой зоне координируется с задуманной генштабом реформой, и сокращению подлежит в основном старая техника, без которой можно обойтись.
С точки зрения военных, это не представляет угрозы для национальной безопасности России. Правда, генералы не дали ответа на вопросы о том, почему это вообще следует делать, почему на эти требования надо соглашаться и как надо было бы характеризовать позицию партнера по переговорам, который предъявил такие требования нашей стране.
Пекин и Москва также договорились, что из-под сокращения выводятся ракетные войска стратегического назначения, дальняя авиация, ВМФ и ПВО. Это еще раз подтверждало, что первоначальные требования Пекина были всеохватывающими и весьма напоминали ультиматум врагу, побежденному в войне.
Нынешнее соглашение таким образом выглядит как достижение в том смысле, что это максимальные уступки, которых удалось добиться от Пекина.
Таким образом, хотя бы в некоторой части Пекин был вынужден (возможно, временно) отойти от требований Мао Цзэдуна, признать, что военной угрозы со стороны вооруженных сил России для КНР не существует.
Представители нашей стороны на переговорах пытались урезонивать пекинских партнеров, подчеркивая, что Россия уже не вписывается в образ врага и военной угрозы континентальному Китаю, который создавали Мао Цзэдун и его последователи. Москва напоминала, что даже по заявлениям руководителей КНР между нашими двумя странами теперь существует доверительное партнерство стратегически обращенное в XXI век; как же при этом исходить из того, что мы представляем собой военную угрозу для КНР?
Далее, в ходе переговоров подчеркивалось, что с точки зрения Москвы сильные военные группировки на Дальнем Востоке РФ и на востоке КНР будут лишь способствовать сохранению военно-политического баланса в Азии. Позиция же Пекина свидетельствовала о том, что он предпочитал ослабить военное присутствие РФ на Дальнем Востоке, оставить нас в невыгодном с точки зрения интересов обороны нашей страны положении относительно любых возможных локальных угроз в этом регионе.
Здесь можно также вспомнить о том, что Пекин требовал сокращения наших вооруженных сил, ослабления нашей оборонной мощи на Востоке именно в то время, когда на Западе для нашей страны возникали новые вопросы в связи с расширением НАТО в восточном направлении и необходимостью урегулировать взаимоотношения в этой области с США и их союзниками по НАТО. Иначе говоря, Пекин действовал таким образом, что наша страна опять (как и во времена Мао Цзэдуна) ощущала, что у нее есть заботы в сфере обеспечения своей безопасности и обороны одновременно и на Востоке и на Западе.
Это никак не походило на оказание нам поддержки с Востока, со стороны КНР в условиях, когда у нас возникли проблемы с НАТО на Западе.
Попутно нельзя не упомянуть, что это происходило в то время, когда у РФ возникла необходимость создать мощную группировку своих вооруженных сил для того, чтобы покончить с международными террористами, окопавшимися в Чечне и готовившими агрессию против других субъектов федерации в нашей стране. (Возможно, это кому-то покажется странным, но представляется уместным еще раз напомнить о том, что в это время в Пекине на премьере нового спектакля под названием Безжизненная пустыня, в котором рассказывалось о том, как монгольские торгауты или калмыки в конце XVII в. были вынуждены, спасаясь от притеснений со стороны русских, бежать из России на родину, в Китай, присутствовал Цзян Цзэминь, а в КНР такого рода посещения всегда имели политический смысл.)
Итак, представители Москвы предпринимали попытки показать, что обеим сторонам целесообразно думать о будущем, когда сильные армии РФ и КНР в Северо-Восточной Азии могут содействовать поддержанию стабильности в регионе, а Пекин продолжал добиваться от России согласия на вполне определенное ограничение вооружений и сокращение военных сил в стокилометровой зоне вдоль границ РФ и КНР на Дальнем Востоке. Т.е. все еще добивался изменения неблагоприятного, с его точки зрения, соотношения военных сил между нашими странами в этом регионе.
Нельзя исключать и того, что Пекин видел в этом козырь в своей игре с Вашингтоном.
Москва в ходе переговоров продолжала повторять, что существуют долгосрочные программы сотрудничества в военно-технической области, в ядерной энергетике, программы пилотируемых космических полетов и строительства нефтепроводов и газопроводов. Безопасность границ должна обеспечиваться, в том числе, заинтересованностью в разделении труда.
Когда в конце 1996 г. казалось, что работа над документом о сокращении вооруженных сил близка к завершению, Пекин выдвинул новое требование: на непредвиденный случай он хотел бы иметь возможность увеличивать численность войск и вооружений именно в этой стокилометровой полосе вдоль границы. Следует иметь в виду, что в трехстах километрах расположены основные силы большого Шэньянского военного округа, имеются хорошие коммуникации, позволяющие быстро достичь границы. Некоторые московские дипломаты, по инерции и уже по привычке защищая интересы Пекина, как и во многих других случаях, говорили, что у КНР есть основания ставить вопрос так.
Слишком велика разница в пределах стокилометровой зоны: численность наших войск в 45 раз больше, а по бронированным машинам цифры несопоставимы: у нас тысячи, у них единицы.
Иначе говоря, некоторые наши дипломаты были готовы пойти и на эти требования Пекина. Причем они ставили вопрос таким образом, словно в их головах не было даже сомнений относительно возможного военного противостояния или даже войны между РФ и КНР в этой стокилометровой зоне.
Во всяком случае, они полагали, что Пекин прав, желая, в том случае, когда он сочтет это необходимым, усилить свое военное присутствие в стокилометровой зоне.
Другие наши эксперты в ходе переговоров отвергали аргументы Пекина относительно возможности возникновения непредвиденных ситуаций. Где? В России? В КНР?
В мире? Пекин же в ответ говорил о теоретической возможности наращивания вооружений. Говорилось также о том, что имеется в виду ситуации в самой КНР. Но ведь речь шла о практически малонаселенных районах Северо-Восточного Китая.
Собирались там подавлять бунты в приграничных районах? Нет, это отрыжка все тех же чисто военных планов и настроений.
Нельзя исключать и того, что в Пекине имели в виду возможность быстро и активно действовать, применяя достаточные, с точки зрения КНР, военные силы, в том случае, если в приграничных районах России могли бы появиться вооруженные силы третьей стороны.
В проекте соглашения имелся пункт о неясных ситуациях. Допустим, разведка донесла, что в зоне действия договора появилась некая дивизия. Что это? Передислокация?
Маневры? Если ответа на запрос не последует, можно прислать инспекцию разобраться.
Таким образом есть механизм успокоения озабоченных. Такой подход делегации Пекина на переговорах к ситуации в двусторонних отношениях с нами свидетельствовал отнюдь не о том, что в КНР смотрели на Россию как на партнера, с которым находятся в сердечных отношениях.
Тем более что у нашей стороны и в мыслях не было подобных предложений.
В связи с подготовкой соглашения о сокращении военных сил на границе некоторые эксперты из средств массовой информации полагали, что согласие партнеров сначала подписать документ по мерам доверия в районе границы, а потом детально заняться сокращением вооружений и военных сил доказывало зрелость наших отношений. [7]
Представляется, что это далеко не так. Наша сторона была вынуждена подписать эти соглашения. При этом она до последнего пыталась оттянуть подписание соглашения о сокращении военных сил в районе границы. Поэтому сначала пришлось подписать соглашение о мерах доверия.
В ходе всех этих многолетних переговоров руководители нашей страны, прежде всего М.С.Горбачев, а затем и Б.Н.Ельцин, исходили из того, что нужно в этом идти навстречу Пекину, уступать его требованиям ради мира и спокойствия на границе. Здесь ситуация, в перевернутом виде, напоминала толкование в Пекине согласия Мао Цзэдуна подписать в Москве в 1950 г. известный Договор о дружбе, союзе и взаимной помощи между СССР и КНР; Мао Цзэдун, как разъясняли в Пекине, тогда был вынужден пойти на это ради мира и спокойствия на протяженной северной границе.
Просочившиеся в печать детали переговоров относительно соглашения о сокращении военных сил на границе свидетельствовали о том, что до последнего момента со стороны Пекина предпринимались попытки оставить себе максимально возможную свободу рук даже в упомянутой зоне. На самом же деле все это лишь показывает, что подходы Мао Цзэдуна к вопросам двусторонних отношений с нашей страной были безумны, а ныне приходится шаг за шагом убирать оставленные им завалы. Москва стремилась ставить отношения на твердую почву.
Пекину приходилось следовать по этому пути, хотя и медленно, зигзагами.
Соглашение о сокращении военных сил на границе было подписано Президентом РФ и Председателем КНР, президентами Казахстана, Киргизии и Таджикистана 24 апреля 1997 г. во время визита Цзян Цзэминя в Москву.
Стороны согласовали уровни сокращения вооруженных сил. Некоторые российские дипломаты подчеркивали, что вакуума в приграничье не будет.
Наши вооруженные силы будут присутствовать там в масштабе, необходимом для обеспечения нашей безопасности и обороноспособности.
В связи с этим резонно возникал вопрос: значит, Пекин был прав? Или эти российские дипломаты согласны с утверждением КНР, будто раньше в этой зоне российских войск было слишком много?
Важным в этой связи представляется и иное: еще раз проявилась тенденция дипломатов из МИД РФ, постоянно и почти исключительно выступать, особенно когда они говорили, обращаясь к народу нашей страны, с позиций разъяснения правоты Пекина, с позиций защиты интересов исключительно КНР, с позиции адвокатов Пекина, а не дипломатов Москвы.
Инициативу в ускорении подписания соглашения Пекин проявил в ноябре 1996 г. Иными словами, все здесь зависело от активности Пекина. Он первым поставил вопрос о необходимости сокращения вооруженных сил, он навязывал свои изначально совершенно неприемлемые уровни сокращения и его параметры.
Он же решал в конечном счете вопрос о том, до каких цифр можно дойти при подготовке окончательного текста соглашения. Иными словами, данное соглашение это продукт активной дипломатии Пекина и посильного или возможного сопротивления нашей дипломатии, которая пошла или была вынуждена пойти на крупные уступки, согласившись в принципе с выработкой такого соглашения и допустив его подписание.
В средствах массовой информации, которые часто повторяли тезисы, которые им предлагал МИД РФ, высказывалось мнение о том, что Россия должна быть благодарна Пекину за то, что он все-таки согласился на значительные уступки и пошел на подписание соглашения о сокращении военных сил на границе, не слишком ущемляющего, по сути дела, военный потенциал РФ. При этом предполагали, что Пекин учел поставки из РФ в КНР новейшего вооружения, которое перекрывает по своему потенциалу намечаемую к сокращению часть вооруженных сил.
Некоторые наблюдатели даже утверждали, что Пекину это нужно для подтверждения своего миролюбивого облика. [8].
Из этих заявлений следовало, что некоторые работники наших средств массовой информации теряли достоинство, дезориентировали читалетей. Более того, они проявляли трогательную заботу о том, чтобы не пострадала обороноспособность КНР, ни словом не упоминая в данном случае об обороноспособности своей страны. Газета Известия 15 апреля 1997 г. сообщила, что на фоне расширения НАТО, после семи лет сложных переговоров военным и дипломатам наконец-то удалось подготовить Соглашение между Россией, Казахстаном, Киргизией, Таджикистаном и КНР о взаимном сокращении вооруженных сил в районе границ.
В соответствии с соглашением стороны берут на себя обязательство резко сократить свои войска в стокилометровой зоне по обеим сторонам границы...
А КНР решила вообще не иметь здесь никаких своих войск, кроме пограничников. Четырем странам СНГ установлены следующие квоты: по личному составу 130 тысяч человек (из них 120 тысяч российских), по танкам 3900 единиц, по бронированным боевым машинам 5800, по артиллерии 4500, по боевым самолетам 290 и вертолетам 434.
Известия писали, очевидно основываясь на аргументации, которую предлагали московские дипломаты, заинтересованные в том, чтобы и в Кремле и в Чжуннаньхае на них смотрели благосклонно, что такие сокращения России практически ничего не будут стоить: у нее сейчас на указанных рубежах войск меньше, чем зафиксировано в квоте [9].
Судя по этим цифрам, России разрешалось иметь по 1718 военнослужащих в стокилометровой приграничной зоне на каждый из 7500 км границы или на каждые сто квадратных километров границы в приграничной полосе. Иначе говоря, если бы эти военные только несли охрану линии госграницы, разделившись на три смены, то один пограничный страж приходился бы на 200 метров границы. Один танк России разрешено иметь на два с половиной километра границы. Совершенно очевидно, что ни о каком стратегическом значении российских вооруженных сил в регионе, скажем нашего Дальнего Востока, при новых пекинских условиях говорить просто не приходится.
И граница и приграничье остаются оголенными.
Одним словом, начав в 1969 г. пограничную войну против нашей страны, Мао Цзэдун и его последователи добились от нашей стороны не только первых уступок при определении прохождения пограничной линии, но и фактически сокращения до минимальных размеров численности наших войск и их вооружений, в частности, в тех районах, которые в КНР считают спорными. Они также заставили нас согласиться на инспектирование нашей территории в этой стокилометровой зоне китайскими военнослужащими в тех случаях, когда Пекин пожелает это сделать.
Целая стокилометровая полоса вдоль всей линии российско-китайской границы попала таким образом под некий контроль со стороны Пекина. Его военные инспекторы получили право в определенных случаях оказываться на нашей земле и наблюдать за тем, как Россия соблюдает навязанные ей условия сокращения наших военных сил.
Фактически все это было сделано по одностороннему настоянию Пекина и, с нашей точки зрения, не нужно нашей стране.
Средства массовой информации сообщали, что в октябре 1999 г. во Владивосток прибыла инспекционная группа китайских военных. Они проверят выполнение межправительственного соглашения об отводе части российских войск Дальневосточного военного округа за стокилометровую зону.
Договоренность о демилитаризации была достигнута на саммите Шанхайской пятерки, в которую кроме КНР и РФ входят Казахстан, Киргизия и Таджикистан, сообщала наша печать [10].
Визит Цзян Цзэминя в РФ в 1997 г.
В апреле 1997 г. Председатель КНР Цзян Цзэминь посетил Москву с официальным визитом.
К этому времени в Москве, Пекине и Вашингтоне в основном уже выработали общее направление своей внешней политики после краха СССР. Ситуация в мире претерпела важные изменения. Когда существовал Советский Союз, имело место известное противостояние между Москвой и Вашингтоном.
Оно определяло в основном их двусторонние отношения и в значительной степени политику других стран, в том числе и КНР.
С исчезновением Советского Союза как бы испарился один из существовавших на протяжении десятилетий центров противостояния с США в глобальных масштабах. Более того, основной наследник территории и населения Советского Союза, Российская Федерация, обрела новую Конституцию в результате чего исчезли идеологические предпосылки к противостоянию нашей страны и Америки. Совокупная мощь РФ слабее мощи СССР. Однако РФ, обладая ядерным оружием, другими видами вооружений, большой армией, все равно представляет собой такую военную державу, с которой приходится считаться всем государствам, в том числе и США.
У РФ сохраняется известный экономический потенциал, при определенных условиях имеются и перспективы экономического роста. Одним словом, наша страна перестала быть основным оппонентом США в холодной войне и в то же время продолжает оставаться державой, с которой нельзя не считаться в большинстве случаев, когда речь заходит о проблемах мировой политики.
Если говорить о нашей стране и США, то после распада Советского Союза на первый план вышли соотношение реальных сил и жизненных национальных интересов наших двух государств.
