Партнеры
По сути дела, вольно или невольно, осознанно или неосознанно, наши чиновники заботились не о защите интересов России, а о действиях в интересах Пекина, причем зачастую в ущерб своей стране. В первые месяцы существования Российской Федерации такая позиция диктовалась надеждами на реставрацию прежнего строя и прежней политической системы в нашей стране.
При этом закрывали глаза на опасные, настораживавшие стороны в политике КПК-КНР с точки зрения обеспечения интересов России и на потенциальную нестабильность, как одну из перспектив развития политической и экономической ситуации в КНР. Вся вина за негативные стороны в наших двусторонних отношениях с Пекином, как в прошлом, так и в настоящем, вновь возлагалась на российскую сторону, особенно на Президента Российской Федерации (в то время Б.Н.Ельцина) и на министра иностранных дел (в то время А.В.Козырева), которые якобы смотрели на КНР только как на красную опасность, а потому, дескать, не были способны должным образом наладить отношения с КНР и не могли взять и применить в России ценный опыт Пекина в сохранении политической системы и в решении проблем экономического развития.
Прямо и публично такие взгляды, вполне естественно, не высказывались, но подспудно они существовали, находили свое проявление как в практической деятельности или бездеятельности ряда чиновников государственного аппарата, так и в платформах определенных политических сил в России.
На практике же и президент и министр иностранных дел не только довольно быстро продемонстрировали стремление наладить отношения с Пекином, но и предприняли шаги, которые заставили критиков больше не ставить вопрос таким образом.
Существовала и другая сторона этого же вопроса. Высшая власть в нашей стране, в СССР, в прошлом ни перед кем не несла ответственности.
Это была власть без ответственности. У руководителей, как на самом верху, так и на более низких ступенях лестницы власти, вырабатывалась привычка сваливать все ошибки и промахи на рядовых исполнителей. Это была одна из основных характерных черт руководителей КПСС-СССР: они были эгоистами высшей пробы, для них человек ничего не значил, своего человека они перед иностранным государством никогда не защищали; они были также всегда готовы пожертвовать человеком во имя своей власти; они использовали репрессивный аппарат для того, чтобы наказывать любого, кого считали опасным для себя, в том числе и тех, на кого они сваливали свои промахи в сфере внешней политики.
Советская власть была бесчеловечной и античеловечной, в данном случае это оборачивалось ущербом и для человека, для конкретных людей, для, так сказать, рядовых исполнителей воли вождей и для нашей страны в целом.
В то время возникла ситуация, при которой постепенно люди, на практике осуществлявшие внешнюю политику в отношении КНР, да и не только этой страны, приходили к выводу, что своя власть, свои руководители, руководители КПСС-СССР, никогда не будут защищать того или иного конкретного работника, особенно человека, проявившего самостоятельность или пошедшего на такие шаги, которые хотя и диктовались обстановкой или необходимостью защищать интересы нашей страны, но вызвали недовольство зарубежных партнеров, в данном случае властей КНР.
Зная об этом, Пекин многократно разыгрывал спектакль, проявляя публично и шумно свое раздражение и недовольство якобы промахами представителей нашей стороны, хотя, по сути дела, за этим спектаклем скрывалось желание навязать нам решения, которые были выгодны лишь Пекину и не были выгодны нашей стране. Советские руководители защищали своих людей в этих ситуациях лишь в тех случаях, когда недовольство Пекина лично затрагивало политические взгляды или, пуще того, положение у власти того или иного из высших руководителей в Москве.
Поэтому сотрудники советской дипломатической службы, внешнеторговых, внешнеэкономических учреждений и других организаций, связанных по роду своей работы с материковым Китаем, вольно или невольно, осознанно или неосознанно, признаваясь в этом себе и другим или не признаваясь, на практике усваивали, что свое, советское руководство никогда не защитит человека, если на него жалуются иностранцы, в нашем случае власти КНР.
Отсюда рождался стереотип поведения, выражавшийся в известной формуле: Не надо дразнить гусей. Иначе говоря, своих начальников советские дипломаты боялись и не доверяли им настолько, что уходила прочь не только всякая объективность в действиях, в практической работе, но и забота об интересах своей страны, своей нации.
В результате основным правилом для практических дипломатических работников становилось следующее: поступай так, чтобы это понравилось Пекину, и в частности находящимся в данный момент у власти в Пекине руководителям, иначе тебя накажут твои же собственные вышестоящие начальники. К сожалению, эта ситуация в определенной степени сохраняется и сегодня.
Отсюда и у дипломатов и у представителей средств массовой информации, зависящих прямо или косвенно от властей, возникает стремление подстраиваться к политике Пекина, оправдывая это известной ссылкой на необходимость сохранять хорошую атмосферу в отношениях, а на самом деле не защищая и не отстаивая подлинные интересы России. Здесь виноваты и высшие и другие руководители (на них лежит основная доля вины), и сами нижесидящие сотрудники, которые, к сожалению, в большинстве случаев привыкают видеть себя только исполнителями высочайшей воли.
Современное российское руководство много выиграло бы, если бы оно поощряло размышления дипломатических сотрудников, да и ученых экспертов по Китаю, которые раскрывали бы с максимально возможной глубиной сложность и трудность проблем, существующих в наших двусторонних отношениях, предлагали бы пути их решения, удерживали власть от неверных шагов.
Такая откровенность во имя будущего сейчас совершенно необходима. Руководители нашей страны на практике должны демонстрировать, что они действительно прежде всего защищают своих людей, которые работают в сфере внешней политики и никогда их не оставят в трудной ситуации.
Партнеры
Стремление прежде всего угодить руководителям Пекина, которое в прошлом во многом было причиной углубления трудностей и разногласий между двумя странами, порождало, помимо всего прочего, фальшь в отношениях, превратное представление в КНР о настроениях русских. Конечно, уважение к партнеру особая статья, но принесение в жертву национальных интересов это совсем иное дело.
На этом надо остановиться потому, что не только в прошлом, но и в связи с первым визитом Президента РФ в КНР, предпринимались попытки говорить о необходимости делать скидку на специфику Китая, которая в данном случае трактовалась как его исторические и религиозные традиции, превалирование в Китае понятия государства над понятием личности. Представляется, однако, что все это своего рода даже вмешательство во внутренние дела другой страны, так как она сама определяла, определяет и будет определять в каждый данный период истории свое отношение ко всем вопросам, в том числе и к вопросу о правах человека.
При этом важно отметить, что совсем не обязательно правы те, кто думает, что в одной стране всегда существовало и будет существовать лишь одно толкование того или иного вопроса. В китайском обществе существуют самые разные мнения по многим вопросам, в том числе и по упомянутому выше.
Здесь хотелось бы повторить, что это внутреннее дело каждой страны и в него не следует вмешиваться со стороны, например, заявлять, что мы, как государство, поддерживаем одну какую-либо точку зрения, существующую в чужой стране, пусть даже эту точку зрения разделяют находящиеся у власти в данный момент руководители этой страны. Эта ситуация отражает правило: отделять межгосударственные отношения от внутренних дел соседа.
Итак, уроки истории говорят, что нужно не стараться угодить собственным руководителям и не подстраиваться к Пекину, а исходить прежде всего из интересов России, защищать их и только на этой основе искать такие решения существующих в двусторонних отношениях проблем, которые действительно удовлетворяли бы обе стороны. В том случае, если отношения покоятся на такой основе, это и будут отношения двух равных партнеров.
Отсутствие врага
Очень важным представляется то, что ныне в Москве и в Пекине, очевидно, в гораздо большей степени, чем раньше, понимают, что у наших двух стран нет какого-либо общего врага. Обе нации начинают освобождаться от вечно угнетавших их мышление идей врага врага внутреннего (как пятой колонны) и врага внешнего. Освобождение от этих настроений происходит с трудом. Но в области межгосударственных отношений делать это необходимо в первую очередь.
Конечно, всегда существовали, существуют и будут существовать интересы наций, которые могут не совпадать и входить в противоречия, которые требуется согласовывать. Но приспособление наций друг к другу, пусть даже изобилующее трудностями, это не деление всех и вся на своих и врагов.
Во время визита Президента России в КНР такие шаги предпринимались. Стороны ясно показали, что они не намерены разыгрывать какую бы то ни было и чью бы то ни было карту, когда речь идет о межгосударственных отношениях.
Они не вступили между собой в союзные отношения, но такой подход создает гораздо более прочную основу для двусторонних межгосударственных отношений, чем в прошлом.
Позитивные стороны и негативные тенденции
В российско-китайских межгосударственных двусторонних отношениях существует ряд областей, где может быть продолжено либо начато эффективное и плодотворное и для той и для другой стороны сотрудничество. Речь идет о продолжении и развитии торговоэкономических связей, в частности об использовании атомной энергии в мирных целях.
Первоначально сложилось также впечатление, что стороны могут помогать друг другу в области конверсии на оборонных заводах, а также в реконструкции тех промышленных предприятий, которые в свое время были построены в КНР с помощью СССР.
Что касается планов создания сельскохозяйственных кооперативов на территории РФ с привлечением рабочих руки и агротехники из КНР, то представляется необходимым, чтобы обе стороны с величайшей осторожностью подходили к вопросу о проживании, даже на короткие, ограниченные сроки на территории РФ компактных коллективов или масс граждан КНР. Это вопрос настолько болезненный для людей в России, что лучше было бы не давать никаких поводов для того, чтобы его пришлось поднимать снова.
Сегодня Россия не воспримет положительно желание компактных групп граждан КНР обосноваться на более или менее длительный срок на ее территории. Такого рода действия будут в массовом сознании в нашей стране восприниматься как проведение государством в континентальном Китае политики колонизации российской территории и способствование ему в этом российских властей, если те не займут позицию, отвечающую желаниям своего населения.
Кроме того, это может привести к столкновению людей наших двух наций на территории России.
Двухсторонние отношения РФ и КНР очень сложны. В них есть то, что достойно поощрения, поддержки и развития.
Однако ни в коем случае их невозможно характеризовать, как отношения, свободные от политических проблем, от расхождений во мнениях по весьма серьезным вопросам. Причем здесь переплетаются политические и экономические проблемы.
Сегодня невозможно отделять друг от друга политические и экономические стороны наших двусторонних отношений.
Нельзя закрывать глаза на то, что и в начале 1990-х гг. накапливались, возможно помимо воли руководителей обеих сторон, хотя это и не всегда так, серьезные потенциально опасные разногласия. Например, мог всплыть в том или ином ракурсе вопрос о намерениях Пекина возвратить российские земли на Дальнем Востоке.
Осторожность была нужна и в отношении инвестиций из КНР в районы Дальнего Востока. При этом, во-первых, важно со всей тщательностью проанализировать вопрос о том, действительно ли то, что именуется инвестициями, идет на пользу нашей экономике.
Во-вторых, именно там, в районах, на которые в той или иной степени существуют так называемые исторические территориальные претензии с китайской стороны, необходимо разбираться в том, не служат ли те или иные инвестиции планам превращения значительной собственности в находящуюся под тем или иным, пусть сначала лишь хозяйственным, а затем и административным управлением представителей китайской стороны.
На бытовом уровне в первой половине 90-х гг. сталкивались между собой далеко не лучшие представители обеих наций. В результате разрушались положительные стереотипы, в частности образ китайца в России. А это на протяжении всех предшествующих десятилетий ХХ в. был образ человека трудолюбивого, бедного и честного.
Эти представления хотелось бы сохранить (за исключением со временем, может быть, бедности, хотя и тут вопрос не столь прост. На нем мы еще остановимся ниже особо, придавая ему важное значение).
РФ и КНР соперничают сегодня на мировом рынке вооружений. Отсюда следует необходимость задуматься над целесообразностью продажи некоторых видов вооружения Китайской Народной Республике (особенно, имея в виду возможность налаживания в КНР производства тех или иных видов вооружений с целью их дальнейшего экспорта в третьи страны) и над возможными последствиями этого как непосредственно для РФ и государств СНГ, так и для стран Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР) и т.д.
Вопрос этот тем более сложен, что помимо соперничества на мировом рынке вооружений стороны вступили в весьма активные связи по военно-технической линии; Россия заинтересована в продаже своего оружия, а КНР в приобретении его. Здесь переплетаются интересы сторон (национальные, государственные, внешнеполитические, экономические и т.д.). Стороны заинтересованы не только в продолжении и развитии, но и в расширении такого рода связей.
В то же время для них оказалось затруднительным согласовывать цены и форму оплаты сделок и контрактов таким образом, чтобы это действительно было выгодно и той и другой стороне. Отзвуки этой несогласованности могли порождать негативное отношение к соседу у населения обеих стран.
На рынке космической техники Россия также уже начинает ощущать, что ее туда либо не очень охотно пускают, либо стремятся вытеснить с уже имеющихся позиций. Здесь определенную роль, причем неблагоприятную для интересов России, начинала играть и КНР.
Чрезвычайно важным представляется и вопрос о том, боится ли России сегодняшняя КНР. Говоря об объективной стороне дела, отметим, что раньше Пекин в определенной степени опасался Москвы. (Другой вопрос, представляла ли наша страна реальную военную опасность для континентального Китая в годы существования СССР; на самом деле она никогда не имела агрессивных, наступательных замыслов и планов.) Сейчас произошли большие изменения в ситуации. Эпоха, когда КНР исходила из превосходящей военной мощи России, или уже ушла, или стремительно уходит. Пожалуй, можно сказать, что в КНР начинает доминировать мысль о том, что нет оснований особенно опасаться России.
Там иной раз начинают играть цифрами, сопоставляя более чем миллиардное население КНР и менее чем стомиллионное (так кое-кто полагает в Пекине, относя к настоящим жителям России только русских по национальности) население России. При этом можно услышать и такие высказывания: Население Китая это миллиард с хвостиком, в то время как население России это лишь тот самый хвостик...
Вероятно, при этом могут возникать желания вертеть таким хвостом. Над этим необходимо задуматься особо, так как от руководителей КНР могут ускользать многие важные факты, в том числе мысль о комплексном характере потенциальной мощи той или иной нации, а также о национальном характере людей России, особенно остро реагирующих на пренебрежительное и высокомерное к себе отношение.
Новое содержание
Можно ли говорить о новом качестве отношений между РФ и КНР после первого визита в Пекин Президента России в декабре 1992 г.? Очевидно, речь идет о новом содержании этих отношений, об их новой основе и об их новых сторонах.
Действительно, отношения между РФ и КНР не могут быть точно такими же, какими были связи СССР и КНР. Здесь новизна неизбежна.
В чем же состоит различие между отношениями в прошлом и в настоящем? Можно ли полагать, что раньше отношения были идеологизированы, а ныне они освобождены от идеологии?
В прошлом деятельность государств в обеих наших странах была подчинена политике правивших в той и другой стране коммунистических партий. При этом номинально у обеих правящих партий, и в СССР и в КНР, была одна и та же идеология.
В настоящее время в одной из стран, в РФ, нет правящей политической партии, руководствующейся этой идеологией. Поэтому на самом деле исчезает общность идеологий правящих политических партий как основа межгосударственных отношений наших стран.
В этом смысле двусторонние межгосударственные отношения действительно деидеологизированы; они освободились от общей основы, которой, по крайней мере формально, считался марксизм-ленинизм.
Тем не менее у каждой из сторон есть своя идеология. Надо полагать, что так будет и в дальнейшем.
Считается, что теперь и та и другая сторона стремится не превращать в проблему разногласия по идеологическим вопросам. Субъективно руководители обеих стран не хотели бы выносить на арену межгосударственных отношений вопросы идеологии.
В то же время обе стороны неизбежно должны задумываться о том, какой системой идей руководствуется партнер, и учитывать это в своих действиях. Делать или не делать проблему из того, что в настоящее время они руководствуются различными системами идей?
Формально сейчас обе стороны согласны с тем, что эти вопросы затрагивать не следует, а вместо того надо бы исходить из общих для всех государств земного шара принципов международного права, а точнее, принципов Устава ООН.
Судя по итоговому документу визита, по совместному заявлению, российская сторона пошла, как она полагает, навстречу КНР и, наряду с принципами Устава ООН, согласилась упомянуть о том, что в Пекине называют пятью принципами мирного сосуществования.
Можно было бы ограничиться упоминанием о принципах, заложенных в Уставе ООН. Это было бы нейтрально, и при этом обе стороны остались бы в равном положении, были бы соблюдены принципы равенства и независимости сторон главные принципы, гарантирующие сегодня нормальное состояние двусторонних отношений. Совсем не обязательно было включать в текст совместного заявления упоминание о пяти принципах мирного сосуществования.
Спрашивается, почему мы должны или обязаны применять термин, который существует в другой стране? Ведь термин пять принципов мирного сосуществования Пекин считает изначально своим, рожденным в Китае.
В этот термин КНР вполне естественно вкладывает свое содержание, полагая себя единственным легитимным толкователем этих принципов.
Ни у кого нет никаких гарантий, что РФ и КНР и сегодня и в будущем будут вкладывать в этот термин одно и то же содержание. Не будет ошибкой предположить, что Пекин способен, если сочтет это выгодным для себя, выступить со своим толкованием пяти принципов мирного сосуществования, особенно если это представится ему необходимым для того, чтобы осудить кого угодно на мировой арене за отступление от этих принципов.
Эту ситуацию можно воспринимать, в частности, и как отступление от тезиса о деидеологизации межгосударственных отношений, ведь КНР навязала РФ свой термин. Думаю, что это неверно в принципе.
Конечно, при соответствующей ситуации стороны могут осуждать друг друга и за искажение принципов ООН, но в этом случае, по крайней мере, есть возможность обратиться в само сообщество государств, в ООН, а не оказаться в положении страны, изначально принявшей точку зрения партнера.
К сожалению, в начале 90-х гг. скрытое противостояние идеологии правящей партии в КНР и демократической идеологии в России углублялось и усиливалось, причем главным образом из-за позиции Пекина; нельзя было исключать того, что нам придется вновь пережить период острых столкновений по идеологическим вопросам, да и в области межгосударственных отношений, прежде чем все, особенно в Пекине, осознают, что назад дороги нет и межгосударственные отношения Москвы и Пекина необходимо строить, исходя из посылки о полной независимости партнеров в области идеологии.
Общий старт и финиш
Можно ли полагать, что общим для РФ и КНР в начале 90-х гг. было то, что у обеих стран один и тот же стартовый пункт плановое хозяйство, и один и тот же конечный пункт или цель рыночное хозяйство? Можно ли вводить такой тезис в философию высказываемого на государственном уровне общего подхода к двусторонним отношениям?
По форме здесь, как представляется, не соблюден принцип отделения идеологии от внешней политики, а вернее, от вопросов двусторонних межгосударственных отношений. Ведь вопрос о том, какое хозяйство иметь в стране, как характеризовать это хозяйство, какой терминологией при этом пользоваться, это внутреннее дело каждой страны. Это не вопрос из области межгосударственных отношений.
Вопрос о государстве и его внешних сношениях, особенно при контактах с иностранными партнерами, должен, очевидно, отделяться от вопроса о том, какая экономическая или политическая структура существует в той или иной стране.
По сути дела, невозможно отрывать политическую систему от экономической. Нельзя обходить вопрос о политической структуре и говорить только об экономической. Сами термины плановое или рыночное носят определенное идеологическое содержание, могут толковаться по-разному.
Этих терминов лучше было бы избегать в области межгосударственных отношений.
Если же говорить о конечной цели, то вряд ли ее можно ограничивать рыночным хозяйством. Даже если принять такую формулировку, нельзя исходить априори из того, что у Москвы и Пекина одна конечная цель. Наконец, упоминая о рыночном и плановом хозяйстве, нельзя оставлять в стороне вопрос о демократии.
Он так или иначе здесь будет присутствовать.
В этой же связи необходимо упомянуть и о том, что существует точка зрения, что КПК сегодня лишь номинально остается коммунистической, по сути дела являясь уже не коммунистической, а национальной, чуть ли не демократической партией. Пока нет признаков того, что КПК уже превратилась в национальную или национальнодемократическую партию. Нельзя исключать и такие варианты развития политических событий в КНР, как обострение внутриполитической борьбы.
Поэтому нашим официальным учреждениям и государственным деятелям разумно было бы чрезвычайно осторожно давать оценки политики и позиций КПК, чтобы не повредить развитию отношений России и континентального Китая как двух соседних наций; предпочтительнее было бы избегать высказывания такого рода оценок вообще.
Дружественные страны
В ходе визита стороны подписали документ, названный Совместным заявлением. В нем, в частности, утверждалось, что отношения между РФ и КНР это отношения между двумя дружественными государствами.
Итак, Россия считает КНР дружественной страной, а КНР называет Россию дружественной ей страной. Что это означает?
Думается, что здесь правительства и той и другой страны были вынуждены откликнуться, не могли не откликнуться на требования своих народов, на требования наций не ставить их в положение сторон, находящихся в состоянии конфронтации. Обе нации, исходя из своих коренных интересов, учитывая свой прошлый опыт, сознательно или интуитивно отвергли конфронтацию, существовавшую в прошлом в отношениях между их государствами. Термин дружественные страны применен с той целью, чтобы закрепить именно эту характеристику за двусторонними отношениями.
Это в основном относится к двусторонним, внутренним для двух наций, делам. Это не играет роли или играет значительно меньшую роль, если рассматривать вопрос с точки зрения состояния дел на мировой арене.
Это не дружба против кого бы то ни было, не свидетельство того, что двое друзей могут совместно дать отпор кому бы то ни было, а скорее показатель того, что никто не должен рассчитывать спровоцировать снова эти две нации, два данных государства на обострение двусторонних отношений, на конфронтацию и тем более на военное противостояние или военное столкновение между собой.
