Инакомыслящие, или государственные преступники
Но я готов публично высказаться: если мы не разовьем свой Дальний Восток и всю территорию за Уралом, мы никогда не сможем занять адекватное своей исторической роли место на международной арене. За Уралом у нас катастрофически мало населения. И дело не только в том, что рядом перенаселенные страны, хотя и в этом тоже. Там надо создавать мощный потенциал.
США стали по-настоящему великими, только когда освоили свой запад, Тихоокеанское побережье... [74].
Инакомыслящие, или государственные преступники
С 10 января 1997 г. вступил в силу договор между РФ и КНР о взаимной выдаче преступников. Это единственный договор такого рода, который КНР удалось заключить с какой-либо страной.
По сведениям правозащитных организаций, в том числе Эмнести интернэшнл, правоохранительные органы КНР добиваются выдачи у других государств опасных преступников, чьи деяния не выходят за рамки инакомыслия [75].
Во второй половине 1990-х гг. КНР начали именовать государственными преступниками тех людей, которых ранее обвиняли в контрреволюционной деятельности. Из уголовного кодекса КНР было исключено понятие контрреволюционная деятельность.
Вместо него было введено понятие антигосударственная деятельность [76].
В марте 1997 г. на 5-й сессии ВСНП 8-го созыва были внесены поправки в Уголовный кодекс КНР. В частности, прежняя формулировка: контрреволюционное преступление заменена в новом кодексе на формулировку: посягательство на
государственную безопасность. Власти КНР также уведомляли о том, что те действия, которые носят характер обычного преступления, но в старом кодексе были отнесены к категории контрреволюции, в новом кодексе определены как обычные уголовные преступления [77].
Из всего этого следовало, что на территории РФ ни один китайский демократ не может свободно высказать свои мысли, заявить о поддержке прав человека, демократических свобод, ибо если он решится на это, то власти КНР имеют основания потребовать от властей РФ выдать им такого человека, так как в Пекине его относят к государственным преступникам или к уголовным преступникам. Так наши власти избавились от возможных сложностей в отношениях с руководством Коммунистической партии Китая, освободили территорию Российской Федерации от потенциальной возможности доведения китайскими демократами до граждан Российской Федерации своих демократических взглядов.
Китайским демократам невозможно не только найти политическое убежище в РФ, но и публично высказывать на территории России взгляды, которые не совпадают с официальным мнением Коммунистической партии Китая, руководства Китайской Народной Республики. В результате китайские демократы, которые появились было на территории нашей страны после событий 1989 г. в Пекине, были вынуждены свернуть всю свою деятельность и перебраться в США, Японию, Европу. (Кстати, были случаи убийства этих людей, естественно, не найденными преступниками, вероятно, из другой части китайской общины на нашей территории.)
В июле 1997 г. Президент РФ Б.Н.Ельцин подписал Положение о порядке предоставления Российской Федерацией политического убежища. До некоторых пор в России действовали нормы, существовавшие еще во времена советской власти, по которым право политического убежища предоставлялось главным образом по идеологическим соображениям.
Сейчас мы знаем, что такой привилегии будут удостаиваться иностранные граждане и лица без гражданства только с учетом государственных интересов России на основании общепризнанных норм международного права, в соответствии с Конституцией РФ и утвержденным положением. На политическое убежище могут рассчитывать те, кто ищет защиту от преследований или от реальной угрозы стать в своей стране жертвой расправы за общественно-политическую деятельность и убеждения.
Эти убеждения и эта деятельность не должны противоречить демократическим принципам, которые исповедует мировое сообщество. Окончательное слово при рассмотрении ходатайства того или иного претендента на убежище в России остается за нашим президентом.
Только он своим указом может разрешить иностранцу получить статус политэмигранта [78].
Из всего этого следует, что китайским политэмигрантам, людям демократических и особенно антикоммунистических убеждений, вряд ли приходится рассчитывать на предоставление им политического убежища в нашем государстве.
Взгляды мининдел РФ И.С.Иванова
В октябре 1998 г. министр иностранных дел РФ И.С.Иванов высказал свои соображения, касаясь внешнеполитической стратегии России в обозримом будущем. При этом он, в частности, сказал: Я думаю, радикальных перемен не предвидится.
Стратегические цели, которые Россия преследует на пороге XXI века, не конъюнктурные, а долгосрочные. Я не говорю сейчас об отдельных государствах, отдельных проблемах.
Естественно, здесь возможны какие-то колебания в силу тех или иных обстоятельств. Я говорю о стратегии.
По общему признанию, следующее столетие будет веком глобализации, в том числе и глобализации проблем. Соответственно и решения могут быть только коллективными, совместными. Нераспространение оружия массового уничтожения, разоружение, борьба с организованной преступностью, международным терроризмом, наркобизнесом, экология, сепаратизм все эти проблемы после завершения холодной войны вышли на первый план.
Готовых рецептов для их решения нет.
Поэтому первая наша задача активно участвовать в создании такого демократического многополюсного миропорядка, который позволял бы искать эти решения и находить. Для этого необходимо, чтобы не было диктата одного государства или группы государств, чтобы учитывались мнения стран, независимо от их размеров и военной мощи, чтобы создавалась надежная правовая основа развития отношений между государствами и появлялись механизмы взаимодействия и коллективного отпора вызовам, которые бросает нам грядущий век.
Корреспондент Известий в связи с этим заметил, что концепция, изложенная И. С.Ивановым, в сознании значительного числа людей в России и на Западе воспринимается как завуалированный антиамериканизм. Не свидетельствует ли об этом и часто возникающие острые разногласия с теми же США и вообще с западными партнерами?
Отвечая на этот вопрос, И.С.Иванов сказал: Такая оценка имеет место в отдельных случаях. Но если объективно посмотреть, то за последние несколько лет российско-американские отношения серьезно продвинулись вперед. И в области разоружения, и в сфере нераспространения, и в том, что касается торгово-экономических связей.
Однако партнерские, а иногда и союзнические отношения не исключают противоречий история знает тому немало примеров. Главное, чтобы разногласия разрешались в рамках политического диалога, взаимоуважения и международного права.
У нас с США часто общие стратегические цели при наличии тактических разногласий. Например, в косовском вопросе мы едины: должны быть созданы нормальные правовые условия для мирного сосуществования различных этнических групп. Россия считает, что добиваться этого следует прежде всего политическими средствами, в то время как наши западные партнеры, например США, склоняются к силовым методам. Но использование силы без санкции Совета Безопасности ООН создаст определенный прецедент, а как вы знаете, в дипломатии прецедент имеет очень большое значение.
Создавая прецедент, мы закладываем основы будущего мироустройства. А нам оно, как я уже сказал, небезразлично.
Перед российской дипломатией стоят две практические задачи. Первая создание благоприятных внешних условий для решения внутренних проблем. Я объясняю своим западным партнерам, что России невыгодно каким-то образом обострять конфликты или играть на конфликтах для достижения своих локальных интересов, нам нужна концентрация усилий для решения внутренних проблем.
Нужно создать такую благоприятную внешнюю атмосферу, чтобы в мире Россию не воспринимали как непредсказуемую ядерную державу, которая в силу каких-то неурядиц может представлять угрозу международной безопасности.
Вторая задача не допустить ущемления позиций России на международной арене, сделать так, чтобы Россию не оттеснили от участия в решении тех проблем, которые затрагивают ее стратегические интересы. Нельзя закрывать глаза на то, что желающие использовать наши временные трудности имеются.
Далее корреспондент Известий поставил перед министром следующий вопрос. Существует некий общепринятый взгляд, будто внешняя политика начала 90-х гг. была периодом романтизма, безответственности, небрежения национальными интересами. Ваш предшественник на посту министра Евгений Примаков, похоже, разделял эту точку зрения.
Как вы полагаете, сохранилась ли преемственность постсоветской российской дипломатии и существовал ли тот самый романтический период?
И.С.Иванов ответил так: Я думаю, что существовал не столько период романтизма, сколько период становления и поиска. Многие события происходили не потому, что мы к ним шли осознанно, а стихийно и независимо от нас.
Потребовалось время, чтобы точно определить место России в международных отношениях, ее приоритеты, интересы, задачи. В последние два-три года этот процесс приобрел совершенно конкретные очертания.
Мы добились, чтобы внешняя политика опиралась если не на всеобщую поддержку, то на поддержку максимально широкого спектра политических сил и общественного мнения.
Министру был также задан такой вопрос: создается впечатление, что в последние годы проблематика политических свобод, прав человека меньше беспокоит российскую дипломатию. Особенно это касается тех стран, которые мы считаем дружественными, Белоруссии или той же Югославии, где под предлогом обострения международной обстановки идет подавление политической оппозиции.
И.С.Иванов дал следующий ответ: Это не совсем правильно. У нас в МИД есть специальное управление, которое этим занимается.
Здесь не должно быть двойных стандартов, спекулятивных или демагогических заявлений.
Мы начали с самих себя. Последние два года усилия нашей дипломатии были сконцентрированы на том, чтобы добиться одобрения в Государственной Думе очень важных документов: Европейской конвенции о правах человека, конвенции против пыток, конвенции о правах национальных меньшинств.
Теперь Россия, имея полное моральное право, начинает добиваться этого и за рубежом. ...Имея моральное право, мы стали пользоваться международными инструментами для защиты прав человека [79].
Итак, И. С.Иванов употребил термин демократический многополюсный миропорядок. Оставалось подождать и посмотреть, войдет ли такой термин в совместные документы, принимаемые обеими сторонами при встречах представителей РФ и КНР.
В конце 1999 г. И.С.Иванов говорил: Если США фактически выйдут из Договора о противоракетной обороне, реанимируют программу звездных войн, то на каком-то этапе Штаты почувствуют себя неуязвимыми тогда они могут попытаться диктовать России, Китаю свои условия. Каким должен быть ответ России и Китая? Очень просто: либо развертывать собственную систему противоракетной обороны, что крайне тяжело и дорого, либо создать такие средства, которые обесценят американский зонтик.
Это гораздо дешевле.
Далее, отвечая на вопрос о том, насколько реально, что китайцы и американцы однажды вступят в вооруженное противоборство, И.С.Иванов сказал: В принципе нельзя исключать и такого сценария. Дипломаты всегда руководствуются многовариантностью, а подсознательно надо готовиться и к такому, наихудшему развитию событий [80].
В апреле 2000 г. И.С.Иванов заявлял, касаясь Концепции внешней политики РФ: Новизна Концепции 2000-го года (по сравнению с Концепцией 1993 г.) прежде всего в ее реализме. Наши внешнеполитические приоритеты теснее, чем прежде, увязываются с долгосрочными задачами внутреннего развития и соизмеряются с реальными возможностями и ресурсами страны.
Высшим приоритетом внешней политики России является защита личности, общества, государства Российского. А отсюда необходимость всеми средствами обеспечить надежную безопасность страны, создавать благоприятные внешние условия для ее поступательного развития, воздействовать на общемировые процессы в направлении формирования стабильного, справедливого и демократического мироустройства.
В концепции больше внимания, чем прежде, уделяется защите прав и интересов российских граждан и соотечественников за рубежом, защите интересов отечественного предпринимательства в иностранных государствах [81].
Таким образом, к концу деятельности Б.Н.Ельцина в качестве Президента России в МИД предприняли попытки предложить более взвешенный и рациональный подход к внешнеполитической стратегии.
Граница
Вплоть до конца XX века вопрос о границе продолжал существовать в наших двусторонних отношениях с Китаем. По словам директора Федеральной погранслужбы РФ генерала К.Тоцкого, из всех наших соседей каких-либо территориальных претензий официальных или неофициальных не предъявляет, кажется, только Белоруссия [82].
По словам начальника Главного штаба Федеральной пограничной службы России генерал-лейтенанта Николая Резниченко, границы России все в большей степени становятся объектом геополитических устремлений ряда сопредельных стран, а также международных преступных группировок. Практически везде, указал Н.Резниченко, это связано с контрабандой наркотиков, оружия, средств диверсий и террора, расхищением природных, особенно морских, биоресурсов и с незаконной миграцией [83].
Нам уже приходилось неоднократно упоминать о том, что в 1991 г. и в 1994 г. были подписаны два соглашения о прохождении линии российско-китайской границы на ее восточной и западной части. Наименования соглашений не вполне соответствовали их содержанию.
В наименованиях речь шла о российско-китайской (советско-китайской) государственной границе, а в содержании соглашений об уточнении и определении прохождения линии российско-китайской государственной границы на той или иной ее части.
По сути дела, на основе этих соглашений решался вопрос только о прохождении линии государственной границы. Формулировка названия соглашений могла создавать впечатление, что в них шла речь о решении вопроса о границе, который шире вопроса о прохождении линии границы.
Вопрос о прохождении линии государственной границы, являясь неотъемлемой частью вопроса о границе, тем не менее представлял собой лишь составную часть вопроса о границе.
Для удобства изложения мы будем говорить только об одном из этих двух соглашений, имея в виду, что за исключением описания линии прохождения границы оба документа, по сути, идентичны. Практически, все сказанное применительно к одному из них относится и к другому.
Итак, мы будем говорить о Соглашении между Российской Федерацией и Китайской Народной Республикой о российско-китайской государственной границе на ее Западной части, так как оно последнее по времени и, кроме того, в нем речь идет о РФ и КНР, а не об СССР и КНР, как в соглашении по Восточной части границы.
Точнее было бы именовать данный документ Соглашением между Российской Федерацией и Китайской Народной Республикой об уточнении и определении прохождения линии российско-китайской государственной границы на ее Западной части.
В Статье 1 этого Соглашения обращает на себя внимание следующая формулировка: Договаривающиеся стороны согласились... на основе договоренностей, достигнутых в ходе переговоров по пограничным вопросам.... Во второй половине ХХ века между двумя странами проводились консультации и переговоры. В 1964 г. ив 1969 г., начиная эти консультации и переговоры, стороны фактически не смогли договориться о едином понимании предмета переговоров и консультаций. Дело в том, что затрагивались принципиальные расхождения в позициях сторон.
Советская сторона полагала, что речь идет о пограничных вопросах, а представители КНР о вопросе о границе или о проблеме границы. Советская сторона исходила из того, что между нашими странами вопрос о границе был решен на основании прежних договоров и соглашений.
Она не желала давать повод полагать, что границы, а следовательно, и территории нашего государства находятся под вопросом или что вопрос о том, где проходят границы и кому принадлежат наши территории, еще не решен, и мы сами соглашаемся с тем, что часть нашей территории либо является спорной, либо незаконно находится под нашим контролем.
Представители же КНР считали, что речь идет о проблеме границы, которая еще не решена. Они исходили из того, что некоторые китайские территории временно и незаконно удерживаются силой советской стороной, в связи с чем и имеется необходимость обсуждать вопрос о границе, а следовательно, и о принадлежности этих территорий.
Оставаясь на своих принципиальных позициях, стороны в то же время соглашались с тем, что на практике необходим обмен мнениями, проведение консультаций или переговоров, поэтому они оставили в стороне вопрос о согласовании наименования предмета переговоров и перешли к делу.
В данном документе, как нам представляется, стороны продолжали по-разному трактовать предмет переговоров. В русском тексте Соглашения речь шла о пограничных вопросах, а в китайском тексте, которого у нас в руках не было, скорее всего, говорилось все-таки о вопросе о границе, так как вряд ли Пекин отступил в данном случае от своей принципиальной позиции.
В результате в нашей стране у тех, кто знакомился только с русским текстом Соглашения, создавалось впечатление, что китайская сторона, так же, как и мы, толковала лишь о пограничных вопросах. Отсюда люди в РФ могли делать вывод о том, что в данном случае вообще нет вопроса в двусторонних отношениях относительно границы и территорий, что Пекин не предъявляет территориальных претензий к нашей стороне.
На самом деле это не так.
Наша сторона говорила лишь о пограничных вопросах, т.е. исходила из того, что вопрос о границе решен в соответствии с договорами о границе, и речь шла лишь о прохождении линии границы, о ее уточнении и определении на отдельных участках местности. Наши партнеры, однако, полагали, что речь шла о прохождении линии границы, о ее уточнении и определении на всей линии ее прохождения, как о части вопроса о границе в целом.
При этом наши партнеры исходили из того, что вопрос о границе в целом оставлен обеим сторонам историей и еще ждет своего справедливого и рационального, т.е. устраивающего Пекин, решения.
Формулировка договоренности, достигнутые в ходе переговоров по пограничным вопросам, включенная в текст Соглашения, но в китайском тексте говорившая о вопросах о границе, а не о пограничных вопросах, открывала перед китайской стороной возможность в ходе предстоящих в будущем, скорее всего, переговоров о подготовке нового договора о границе взамен считающихся Пекином неравноправными ныне существующих или старых договоров, выдвигать любые положения, которые КНР сочтет отвечающими договоренностям, достигнутым ранее (начиная с 1964 г., а возможно, и с 1924 г.). Так что четко зафиксированных в форме двусторонних юридических документов договоренностей, достигнутых в ходе переговоров по пограничным вопросам на самом деле не существует.
Тем более, что в тексте Статьи 1 рассматриваемого Соглашения имеется такая формулировка: Договаривающиеся стороны согласились... справедливо и рационально разрешить оставшиеся от истории пограничные вопросы между Россией и Китаем. Здесь следует, прежде всего, еще раз подчеркнуть, что наши партнеры имеют в виду не пограничные вопросы, а вопрос о границе.
И вообще вызывает недоумение согласие наших дипломатов на включение в текст Соглашения приведенной формулировки, разработанной в КНР в 1950-х гг. Она основана на том, что в китайском обществе существуют, по крайней мере в XX в., устойчивое представление, что все договоры, заключенные в прошлом Китаем с европейскими державами, носят неравноправный характер.
В их число включались и те, которые касались правового оформления границ Китая, в том числе и российско-китайские договорные документы. Такая характеристика документов по вопросам, касающимся границы, по мнению КНР, означает, что оформленная ими государственная граница является незаконной и установленной противоправно.
Использование в тексте Соглашения указанной формулы, по существу, означает согласие российской стороны с оценкой российско-китайских пограничных документов прошлого как неравноправных, что вызывает возражения. Все это создает для наших партнеров возможность, в случае если они сочтут это необходимым, по своему усмотрению в любой момент вновь вернуться к вопросу о пересмотре ныне существующей границы между нашими странами.
В данное Соглашение внесена формулировка, которая подрывает юридическую обоснованность самого этого документа, ибо договоренность о прохождении линии границы оказывается поставленной в зависимость от произвольного толкования исторических договорных документов нашими партнерами.
В Соглашении говорится об оставшихся от истории пограничных вопросах или вопросах о границе. Речь при этом идет о согласии обеих сторон справедливо и рационально разрешить эти вопросы. Сам термин справедливо выпадает из правового подхода к межгосударственным отношениям. Скорее он из арсенала маоцзэдуновской трактовки характера тех или иных войн и их последствий.
Каждый из партнеров может по-своему толковать понятие исторической справедливости или требовать ее восстановления, скажем путем возвращения несправедливо отторгнутых территорий. Эта формулировка оставляет нас в неопределенности относительно дальнейшей судьбы двусторонних отношений в том, что касается государственной границы между нашими странами, да и возможного выдвижения нашими партнерами претензий территориального характера.
В связи с этим необходимо также отметить, что содержащееся в письме Президента РФ председателю Государственной Думы утверждение, будто указанное Соглашение завершает юридическое оформление российско-китайской границы на всем ее протяжении, не соответствует действительности. Не случайно в Соглашении между СССР и КНР о советско-китайской государственной границе на ее Восточной части речь идет об уточнении и определении линии советско-китайской государственной границы на согласованных участках, т.е. не на всей Восточной части.
Иначе говоря, подчеркивается существование не согласованных участков границы. КНР отказалась согласиться с фиксацией прохождения границы в районах Уссурийской дельты и при слиянии рек Шилки и Аргуни на основе подтверждения статус-кво.
Эти два сектора Восточной части границы оставлены не оформленными; их оформление окажется возможным после того, как стороны проведут переговоры и найдут решение этих вопросов. Пока не ясно, когда это может произойти.
Таким образом, оба нынешних Соглашения о прохождении линии государственной границы между РФ и КНР (1991 г. и 1994 г.) не решают вопрос о прохождении линии государственной границы между РФ и КНР на всем ее протяжении.
В настоящее время стороны подписали Соглашения о прохождении линии границы с известными изъянами или перерывами. Переговоры по этим вопросам продолжаются.
Пока обе стороны стоят каждая на своем и решения вопросов не видно. Следовательно, в обозримом будущем РФ и КНР не удастся юридически оформить линию прохождения двусторонней границы на всем ее протяжении.
Можно также допустить, что наши партнеры оставили за собой возможность постановки вопроса о новом договоре о границе и о проведении переговоров о новом договоре. Причем в ходе соответствующих переговоров наши партнеры из КНР могут выдвинуть ряд вопросов, касающихся принадлежности территорий, входящих в состав Российской Федерации.
