Смена караула
От такого варианта Пуатье по-американски кое у кого даже дух захватило. Впрочем, сам журнал констатировал, что последствия интервенции будут катастрофичными.
В странах производителях нефти сочли нужным ответить на угрозу. У нас нет достаточной огневой мощи, чтобы воевать против тех, чьи ракеты достигли Луны, заявил тогдашний кувейтский министр финансов Аттики, Но мы не сдадимся. Им придется брать нас силой, но мы и тогда не сдадимся.
Министр нефти Саудовской Аравии выразил убеждение, что военные меры против нефтяных стран невозможны: Военная операция означала бы серьезное падение производства. Это обеспечило бы всемирный спад...
Никто не может и помыслить о такой возможности, если он в своем уме.
Осуждая призывы к военным действиям против нефтяных стран, Дж. Болл, в прошлом заместитель государственного секретаря, а ныне банкир, писал, что время угроз прошло. Никто из тех, кто понимает современные стратегические реальности, не может всерьез предусматривать военную авантюру по захвату районов, производящих нефть, подчеркнул он. Это архаическая фантазия...
Появление России в качестве средиземноморской державы снимает этот вопрос с повестки дня... Так что давайте посмотрим в лицо суровым фактам: поскольку ни одно правительство в Вашингтоне не собирается превратить производящие нефть районы Среднего Востока в ядерный Армагеддон, мы должны перестать бормотать о подобных мерах.
Великие нации никогда не должны намекать на угрозы, которые они не собираются осуществлять.
Прошло несколько недель, и война нервов поутихла.
Но в январе 1975 года журнал Комментри, издаваемый американским еврейским комитетом, опубликовал статью Такера, профессора международных отношений в университете Гопкинса. Автор вновь подробно рассматривал возможность оккупации Аравийского побережья Персидского залива от Кувейта до Катара, где добывается 40 процентов нефти стран членов ОПЕК.
Через несколько дней государственный секретарь США Киссинджер в интервью журналу Бизнес уик пустился в рассуждения об обстоятельствах, при которых США могли бы начать из-за нефти военные действия на Ближнем и Среднем Востоке. Хотя он подчеркнул, что к силе можно прибегнуть при самых чрезвычайных обстоятельствах, том не менее не исключал саму возможность ее применения, если индустриальным капиталистическим странам будет угрожать действительное, удушение. Впервые ответственный представитель американского правительства говорил о возможных военных действиях в таком тоне.
Президент Форд поддержал своего государственного секретаря, а министр обороны Шлесинджер утверждал, что высадка американских войск в районе Персидского залива практически осуществима.
Комбинация энергетического кризиса и неурегулированного арабо-израильского конфликта создавала особенно опасную ситуацию. Французская газета Монд рассказала еще об одном варианте действий против арабских стран: вспыхивает новая арабо-израильская война; Тель-Авив угрожает бомбардировкой нефтепромыслов; чтобы защитить их, США оккупируют аравийское побережье Персидского залива.
Но, как говорится, гладко было на бумаге, да забыли про овраги. От участия в керосиновом крестовом походе отмежевались почти все союзники США, призывы к нему были осуждены и авторитетными американскими политическими деятелями.
Стало ясно, что арабы оказали бы вооруженное сопротивление американской интервенции, взорвав в качестве первой ответной меры нефтепромыслы, и применение силы привело бы к трагическим последствиям. Обстановка накалилась, и в Вашингтоне забили отбой. Киссинджер в конце января счел нужным разъяснить свои высказывания. По его словам, военная акция совершенно не подходила бы для решения вопроса о ценах на нефть, и он призвал к диалогу с членами ОПЕК.
Представитель Белого дома официально опроверг утверждение, что США готовят три дивизии для операций на Среднем Востоке. Он сослался на слова министра обороны Шлесинджера, который назвал эти слухи идиотскими.
Смена караула
До начала 70-х годов главным стражем интересов Запада в Персидском заливе была Великобритания. Вынужденная предоставить в 1961 году независимость Кувейту, а в 1967 году Южному Йемену, она сохраняла свои колониальные позиции в княжествах от Катара до Омана включительно. Удельный вес Англии в мировой империалистической системе во многом определялся ее участием в эксплуатации нефтяных богатств зоны Персидского залива, доступом к поставкам жидкого топлива и вкладами местных князей в лондонские банки. Но на Даунинг-стрит поняли, что время работает против Англии, и оставаться в княжествах слишком долго означало бы привести к власти левые правительства, как это произошло в Адене.
Лондон решил уйти по доброй воле, и в 1971 году стали независимыми Бахрейн, Катар и Объединенные Арабские Эмираты (в составе Абу-Даби, Дубая, Шарджи, Аджмана, Эль-Фуджейры, Умм-эль-Кайвайна и несколько позднее Рас-эль-Хаймы). Через некоторое время в Лигу арабских стран и в ООН был принят и султанат Оман.
У Англии, конечно, остались рычаги влияния в бывших протекторатах. Несколько сот ее офицеров и другого военного персонала служили в армиях княжеств, а вооруженные силы Омана находились под прямым командованием британских офицеров. Англичане остались в службах безопасности, советниками в министерствах, в финансовых учреждениях. Однако появление в зоне Залива нескольких новых самостоятельных арабских государств означало существенное изменение обстановки.
Колониальная эпоха в старом смысле слова в зоне Персидского залива кончилась.
Но именно это обстоятельство вызывало растущую обеспокоенность Вашингтона, а также стремление усилить свои позиции в регионе за счет партнера. Идеальной была бы такая система безопасности, при которой Англия продолжала бы играть роль главного полицейского, а США обеспечивали сравнительно незаметный резерв вооруженных сил в Индийском океане,писал американский ученый и дипломат Р. Салливан.
И далее он раскрывал суть дела: Но если на такое англо-американское сотрудничество нельзя будет положиться, то жизненно важные западные и американские интересы потребуют, чтобы США сами заполнили вакуум. Напомним, что в 1957 году ослабление английского влияния на Арабском Востоке в целом побудило Вашингтон провозгласить доктрину Даллеса Эйзенхауэра, которая уполномочила президента США в случае необходимости посылать сюда американские войска.
В начале 70-х годов в США пришли к выводу, что момент заполнить вакуум наступил. Около четверти века и Персидском заливе находилась небольшая американская эскадра в составе плавучей базы и двух эсминцев.
Стремясь обеспечить для них опорный пункт и береговые сооружения, США заключили с правительством Бахрейна соглашение об использовании освободившейся базы (всего лишь через два месяца после ухода англичан).
Тогдашний помощник государственного секретаря по делам Ближнего Востока и Южной Азии Джозеф Сиско при обсуждении вопроса о Бахрейне в конгрессе утверждал, будто базирование американских вооруженных сил в зоне Залива будет иметь психологическое и военное значение и послужит источником спокойствия. Один из сотрудников государственного департамента США заявил газете Нью-Йорк тайме, что американскому флоту придется взять на себя некоторые функции по поддержанию внутреннего порядка, которые раньше лежали на англичанах.
Наращивание военно-морских сил США в Персидском заливе и Индийском океане происходило в рамках их глобальной стратегии, в которой развитию флота придавалось первостепенное значение. Кто владеет трезубцем Нептуна, тот владеет и короной мира такой формулой определялось отношение американских стратегов к роли военно-морского флота.
В 19711972 годах ВМС США впервые за послевоенный период вышли на первое место среди всех видов вооруженных сил по размеру бюджетных ассигнований.
Важную роль в расширении американского военного проникновения в Индийский океан стал играть остров Диего-Гарсия из архипелага Чагос, который лежит почти на экваторе. Остров считался частью английских владений в Индийском океане, и у англичан были на Диего-Гарсия военные сооружения. Новая база стала совместно использоваться США и Англией.
Хотя сначала экзотический атолл в центре океана был объявлен лишь коммуникационным центром, его вскоре превратили в первоклассную военно-морскую и военно-воздушную базу со складами горючего, казармами для сухопутных подразделений, ремонтными мастерскими. Напомним, что помимо Бахрейна и Масиры США и Англия использовали базы в Южной Африке и Австралии, а затем и в других странах.
Сочетание имперских амбиций, корыстных интересов энергетических монополий, первостепенного стратегического значения, придаваемого в Вашингтоне бассейну Персидского залива, все подталкивало США на военное проникновение в этот регион. Но характерная особенность ситуации 19751978 годов в том, что США избегали тогда прибегать к военной интервенции или крупным военньм демонстрациям в зоне Залива.
Чем это вызывалось?
Видимо, речь идет о целом комплексе причин, как местного, так и глобального, как регионального, так и внутриамериканского плана. Вьетнамский синдром, то есть устойчивое отвращение американского общественного мнения к интервенциям после первой в истории проигранной Соединенными Штатами войны, стоит, пожалуй, поставить на первое место. Слишком свежи были впечатления национального позора и бессмысленной гибели за неправое дело десятков тысяч молодых американцев, донесенные в дом каждого с помощью телеэкрана, чтобы интервенционистская политика завоевала популярность в США в те годы.
После Вьетнама мы ведем себя как медведь, который когда-то залез в улей за медом, меда не достал, но весь был изжален пчелами, так характеризовал настроения, царившие тогда в вашингтонских коридорах власти, сенатор Харт. Теперь этот медведь смотрит на новый улей с большей осторожностью.
Один из уроков Вьетнама состоит в том, что мы должны быть более разборчивыми.
На вьетнамский синдром, или, иначе, индокитайское похмелье, наслоилось уотергейтское дело свидетельство кризиса американской буржуазной демократии, гнилости и коррупции системы политической власти и политических институтов в США. Последовал период самопокаяния, самобичевания с целью доказать, будто бы американская администрация и политическая система вышли очищенными из грязной истории.
Но сложившаяся в тот период обстановка существенно ограничивала возможности активного военного вмешательства в дела далеких регионов хотя бы потому, что была ослаблена власть президента, через которого осуществляется внешняя политика.
Правда, и в те годы в американских правящих кругах шла борьба двух направлений в подходе к стратегии в зоне Персидского залива: первое было представлено сторонниками главным образом силовых методов, то есть военного нажима или даже оккупации стран этого региона; второе теми, кто делал акцент на партнерство, взаимозависимость, превращение местных консервативных режимов в стабильных младших партнеров, крепко привязанных к Вашингтону в политическом, экономическом и военном плане.
В середине 70-х годов в политической пауке США тон в отношении линии Запада в Персидском заливе временно задавали сторонники теории взаимозависимости и партнерства. К ним и прислушивалась администрация. Тезис о партнерстве был одним из основных элементов доктрины Никсона (гуамской доктрины), которая возлагала задачу защиты имперских интересов США на местных сильных союзников.
В зоне Персидского залива после ухода Англии роль подрядчика империализма принял на себя шахский Иран и подтвердил ее военной интервенцией в Омане и подавлением национально-освободительного вооруженного движения, возглавляемого Народным фронтом освобождения Омана, который тогда контролировал большую часть оманской провинции Дофар. В течение ряда лет Иран многократно увеличивал свой военный бюджет.
Иран превратился в главную военную силу в зоне Залива, в субимпериалистическую державу.
По другую сторону Персидского залива все более тесными становились военно-политические связи США с Саудовской Аравией. Она включилась в гонку вооружений, став в середине 70-х годов вторым после Ирана клиентом США в деле закупок оружия.
Казалось бы, шло укрепление позиций США и в некоторых других частях Арабского Востока. Садатом была совершена бескровная контрреволюция в Египте, которая создала предпосылки для кэмп-дэвидской сделки, выхода Египта из антиимпериалистического, антисионистского фронта арабских государств и для тройственного союза США Израиль Египет.
Израиль и садатовский Египет в западной части Ближнего и Среднего Востока, шахский Иран в северо-восточной, связанной через СЕНТО с Пакистаном и Турцией, дружественный США монархический саудовский режим в Аравиитакая ситуация на первый взгляд работала на Вашингтон и снимала необходимость прибегать к открыто силовым приемам.
Наконец, последнее по месту, но не по значению временная стабилизация международного рынка нефти, подъем, хотя и вялый, экономики в странах Запада. Это в определенной мере снимало остроту требований о чрезвычайных мерах в зоне Залива.
Резкий перелом в американской политике наметился в связи с событиями в Иране. Но иранский кризис был лишь предлогом, дополнительным, хотя и мощным, толчком к пересмотру методов, применяемых США в зоне Персидского залива.
Глубинные, основные причины этого лежат в эволюции глобальной внешнеполитической философии Вашингтона, в победе на вершине власти фракции оголтелых, в попытках вернуться ко временам холодной войны.
Чтобы выяснить пружины перемен, стоит проследить, хотя и крайне схематизированно, некоторые этапы послевоенной американской истории.
Пружины курса на интервенцию
К концу второй мировой войны США заняли лидирующее положение в капиталистическом мире. Вашингтон тогда уверовал, что XX век должен быть веком Америки, открыто заявил о притязаниях на мировое господство.
Нет страны более сильной, чем Соединенные Штаты; обладая такой силой, мы должны взять на себя руководство миром таково было заявление Трумэна и программа господства над миром. Экономическое преобладание США было настолько очевидным, что никто за пределами социалистических стран не пытался выступать против политических и военных претензий Вашингтона.
Военная мощь Соединенных Штатов в сочетании с временной монополией на ядерное оружие, казалось, была готова восстановить позиции капитализма чуть ли не на всем земном шаре, относительная слабость соперников Вашингтона в капиталистическом мире рождала упоение и ослепление силой.
Американским стратегам казалось, что Советский Союз не скоро оправится от военных разрушений и потерь, а разгромленные во время войны противники и ослабленные войной союзники в Западной Европе и Азии будут вынуждены подчиниться диктату США. Известный публицист У. Липпман писал: В то время Соединенные Штаты казались всемогущими. Они обладали ядерной монополией и ни с чем не сравнимым богатством и экономической мощью.
Американское могущество и американские возможности в эту эпоху были настолько велики, что буквально опьяняли... Именно тогда возникла, продолжал Липпман, Проблему грандиозная идея о том, что весь мир представляет собой сферу жизненно важных американских интересов, которую следует защищать с помощью оружия.
Даже в те годы подобные претензии были беспочвенны, однако правящие круги США действовали так, будто новая расстановка сил обеспечивала им неоспоримую мировую гегемонию.
Правда, уже в 50-е годы стало ясно, что соотношение сил в мире меняется не в пользу США и ни военно-политическое или экономическое давление, ни вооруженное вмешательство в дела других стран не могут остановить эти сдвиги. Упрочение экономических позиций СССР, его научно-технические достижения, создание ракетно-ядерного оружия, развитие других социалистических стран, начавшееся крушение колониальной системы империализма, изменения в соотношении экономических сил внутри самого капиталистического мира все эти процессы расшатывали глобальные позиции США.
На рубеже 60-х годов с развернутой программой укрепления американских глобальных позиций выступил президент Дж. Кеннеди.
В речи при вступлении на президентский пост в январе 1961 года он заявил, что США во имя защиты американских интересов во всем мире заплатят любую цену, будут нести любое бремя, справляться с любыми трудностями, будут поддерживать любого сторонника и противостоять любому противнику. При Кеннеди началось вползание во вьетнамские дела, принявшие при Джонсоне характер широкой военной интервенции, закончившейся поражением.
70-е годы принесли с собой резкое ухудшение экономической ситуации в США. В первой половине этого десятилетия разразились два экономических кризиса, в том числе кризис 19741975 годовсамый глубокий в послевоенной истории.
Важнейшее воздействие на глобальные позиции США стало оказывать дальнейшее укрепление экономической мощи и обороноспособности, международно-политического авторитета СССР, всего социалистического содружества. Вашингтону не удалось, несмотря на наращивание вооружений, переломить в свою пользу соотношение военных потенциалов двух стран. Ему пришлось признать, что Советский Союз добился фактического равенства с США в области ракетно-ядерного оружия, что война с применением такого оружия была бы для США самоубийством и следует исходить из этого при выработке внешнеполитического курса.
Главным элементом международной обстановки 70-х годов стал поворот к разрядке, к улучшению отношений с СССР. Это было важным сдвигом в мировой политике, открывавшим широкие возможности международного сотрудничества.
В отличие от Дж. Кеннеди, утверждавшего, что США готовы платить любую цену, отстаивая свои глобальные интересы, президент Никсон выдвинул гораздо более скромные задачи: Америка не может и не будет намечать все планы, разрабатывать все программы, выполнять все решения и полностью принимать на себя ответственность за положение дел в капиталистической части мира.
На рубеже 60-х и 70-х годов сложились три интернационально переплетенных центра современного капитализма Соединенные Штаты, Западная Европа, прежде всего Общий рынок, и Япония. Каждый из этих центров стремился обеспечить себе наиболее прочные позиции в мировом капиталистическом хозяйстве. В результате более быстрого, чем в США, роста производства в других главных капиталистических странах уровни их экономического развития значительно сблизились. США, которые раньше занимали первое место в мире по производству валового национального продукта на душу населения, переместились на седьмое место.
ЕЭС в целом сравнялось по валовому национальному продукту с США.
Газета Нью-Йорк таймс вынуждена была признать: Американского столетия так и не было... Соединенные Штаты пытались отхватить кусок, который им явно не по зубам.
Ричард Барнет, сотрудник русского исследовательского центра Гарвардского университета, писал: Эпоха Пакс-Американа кончилась. Соединенные Штаты, все еще оставаясь самой могущественной в мире страной, уже не могут играть роли мирового управляющего, что им удавалось, когда Европа и Япония, ослабленные войной, были куда податливее при оказании на них американского влияния в различных формах, а Советский Союз, хотя уже был гигантом, оставался явно слабее...
Однако военно-промышленный комплекс США не устраивали ни стратегический паритет с Советским Союзом, ни ограничение гонки вооружений, поскольку это ставило под угрозу его прибыли от военных поставок. Недовольство многих в американских правящих кругах вызывали социальные изменения в мире, которые активизировались в условиях разрядки, упрочение позиций социализма, ряд успехов национально-освободительного движения, укрепление антимилитаристских сил.
В Вашингтоне все чаще говорили о том, что США сохраняют громадную экономическую и финансовую мощь, значительный перевес над главными конкурентами, доминирующую роль в ряде важнейших отраслей мирового капиталистического хозяйства, определяющих научно-технический прогресс. Там с раздражением воспринимали изменение характера межгосударственных отношений в капиталистическом мире, когда приходилось искать компромиссы с другими странами или даже идти порой на определенные уступки, вместо того чтобы навязывать всем свою волю.
Многих руководящих государственных деятелей США возмущало, что против развивающихся стран все труднее было использовать канонерки и морскую пехоту.
Все это в сочетании с рядом внутриамериканских факторов вызывало небывалую активизацию агрессивного, реакционного крыла американской правящей верхушки, которое перешло в ожесточенное политическое и пропагандистское наступление по всему фронту против разрядки международной напряженности, против СССР и других социалистических стран, против развивающихся стран, проводящих неугодный США курс.
Большое воздействие на настроения правящей элиты США оказало обострение проблемы природных ресурсов. Соединенные Штаты одна из самых богатых природными ресурсами стран мира впервые в своей истории столкнулась с их весьма заметной нехваткой. Лондонский журнал Экономист отмечал в этой связи: США, которые ранее были более чем самообеспечены большинством важных видов сырья, становятся все более зависимыми от поставок самого необходимого, особенно нефти, из зачастую недружественных иностранных государств. Хотя в Вашингтоне стали нередко рассуждать о растущей взаимозависимости стран как о знамении эпохи, растущую зависимость от нефти Ближнего Востока там восприняли как недопустимую уязвимость.
На этом основании стали добиваться в зоне Персидского залива особых прав. Империалистические претензии были возрождены в таком махровом виде, что их вполне можно было бы вложить в уста идеологов британского колониализма конца XIX века.
Искусственно создавалась подходящая атмосфера для появления концепций, согласно которым военную и экономическую мощь США необходимо пускать в ход грубо и прямолинейно, навязывая свою волю одним и вселяя страх в других. Шел поворот от разрядки к нагнетанию напряженности и гонки вооружений, от сотрудничества к конфронтации, от признания стратегического равенства с Советским Союзом к попыткам добиться военного превосходства.
В отношениях с развивающимися странами это означало переход от демагогических призывов к сотрудничеству в условиях взаимозависимости к диктату и шантажу.
