Разумеется, причины успеха у каждого свои.
Таким образом, оба побежденных государства, новоявленные представители рейнского капитализма, стали менее чем за два поколения двумя мировыми экономическими гигантами, открыто оспаривающими американскую гегемонию. Разумеется, причины успеха у каждого свои. Иными словами, существуют особенности японской и германской экономик, которые не укладываются в одинаковые схемы. И тем не менее!
Общие черты, характерные для обеих экономик, добившихся триумфального успеха, достаточно многочисленны, чтобы стало возможным выдвинуть гипотезу о глобальном преимуществе рейнской модели и даже о многочисленных ее преимуществах, как мы увидим далее.
Начнем с собственно экономики. Сегодня экономика родоначальница и отличительный знак истинного могущества. В мире, где торжествует капитализм, пусть даже путем разгрома идеологического противления, власть попадет в руки тех, кто сумеет, прежде всего, извлечь из нее наибольшую экономическую выгоду.
В этом смысле рейнская модель оказывается все сильнее и сильнее.
Хотя с 1971 г. (конца конвертируемости доллара) доллар больше не является эталонной валютой, какой он был после Бреттон-Вудса (1946 г.), Америка по-прежнему пользуется настоящей валютной привилегией, унаследованной от былого могущества (см. главу 1). Эта привилегия еще вполне реальна и сейчас.
Но эта привилегия подвергается все большей и большей угрозе в связи с тем, что Германия и Япония приближаются к тому, чтобы вступить в ряды могущественных валютных держав. Марка и иена постепенно подрывают позиции доллара.
В общей сумме международных резервов обе валюты представляют около 30% авуаров в валюте центральных банков. Этот процент за двадцать лет утроился.
Кроме того, германский Бундесбанк и Банк Японии постоянно стремятся затормозить международное распространение своей валюты с целью обеспечения контроля над ней. Можно себе представить, каким стал бы вес каждой из них, если бы кредитно-денежные органы Германии и Японии выбрали более гибкую политику.
Но к этому реальному весу добавляется то, что можно назвать весом психологическим. Отныне обе валюты считаются твердой валютой, это неоспоримый факт.
Существует всеобщее мнение, что активы, выраженные в марках или, хотя и в меньшей степени, в иенах, являются экономически надежными ценностями. Постепенно обе страны стали центрами географической монетарной зоны, вокруг которой вращаются валюты периферийных государств.
Ее величество марка
Примером сказанному выше может служить европейская валютная система, которая по-существу является зоной марки. Европейская валютная система существует с 1979 г. По инициативе канцлера Хельмута Шмидта и президента Жискара д'Эстена были предприняты действия по созданию для стран ЕЭС (за исключением некоторых, в частности Великобритании) системы обмена, где валюты могли бы плавать по отношению друг к другу только в узких пределах.
Была создана эталонная монета экк, представляющая собой корзину европейских валют. Говоря конкретнее, цель европейской валютной системы была двойная.
1. Сдержать хаотичные колебания обменных курсов, наносящие вред стабильности обмена внутри сообщества.
2. Установить общую дисциплину для каждой из стран членов БЭС, вынужденных осуществлять экономическую политику, совместимую с принятыми обязательствами относительно денежного курса.
Эта двойная цель была достигнута. С этой точки зрения европейская валютная система является неоспоримой удачей.
Разумеется, было необходимо провести регулировку паритетов, но можно сказать, что валюты остались сравнительно стабильными по отношению друг к другу. В качестве примера экономической дисциплины для каждой страны-члена можно привести поворот в сторону ограничений, осуществленный в 1983 г. французским социалистическим правительством и продиктованный в основном желанием остаться внутри европейской валютной системы, соблюдать ее ограничения и спасти франк.
Но несмотря ни на что именно Германия извлекла наибольшую выгоду из европейской валютной системы. Каким образом?
Можно отметить по крайней мере два преимущества для Германии.
1. В течение всех этих лет марка основательно закрепилась в Европе как эталонная валюта. Именно под марку подрегулируютсй все другие валюты, входящие в европейскую денежную систему.
Таким образом, денежная политика каждого государства в большой степени определяется соответствующей политикой германского партнера. Например, во Франции Банк Франции следит день за днем, даже час за часом за обменным курсом марки и франка.
В случае излишнего расхождения Франция действует в соответствии с обстоятельствами. Другие центральные европейские банки делают тоже самое.
Таким образом, каждый раз, когда немцы поднимают свою процентную ставку, их соседи по сообществу чаще всего вынуждены идти в том же направлении. Кроме того, установление экономического и денежного единства является главным этапом на пути к европейскому политическому единству.
2. Способность Германии в силу своего денежного могущества поддерживать относительно низкие процентные ставки является ее вторым преимуществом. Поскольку марка вследствие своего престижа во всем мире пользуется большим спросом, Бонну незачем поднимать цену денег с целью привлечения иностранных капиталов.
Этот фактор в сочетании со слабой инфляцией, которая гарантирует марке стабильную покупательную способность, объясняет, почему германские процентные ставки ниже, чем за границей. В качестве примера упомянем, что в конце 1990 г. разница составляла 1.5 пункта во Франции и от б до 7 пунктов в Великобри-
Рис. 5. Эволюция процентных ставок на международном рынке
Источник: ОЭСР (Организация экономического сотрудничества и развития).
тании. Легко представить, какую существенную пользу извлекают из этого германские предприятия и семьи, желающие получить заем.
Денежная тыловая база
Сходные явления наблюдаются в Японии, хотя и в меньшей степени, так как данная страна не относится к какой-либо системе финансированных обменных курсов. В Токио иена также остается оцененной ниже стоимости, процентные ставки низкие, а японское влияние на экономической сцене растет. Что касается маленькой Швейцарии, то она также обладает валютой, которой завидуют другие страны.
Швейцарский франк является четвертой резервной валютой в мире. Швейцарский франк был создан одновременно с французским во времена Французской революции в жерминале 1795 г., но его стоимость не уменьшилась более, чем на 300, как это случилось с его французским аналогом.
Заметим, что процентные ставки в Швейцарии также относятся к числу наиболее низких в мире.
Германия, Япония, Швейцария во всех этих странах денежное могущество является настоящей ударной силой. Оно обеспечивает их промышленникам нечто вроде неприступной тыловой базы, откуда начинаются экономические наступления, которые трудно сдержать.
Твердая валюта позволяет покупать за границей товары по низкой цене. И японцы, как известно, не лишают себя этого удовольствия; они приобретают собственность в США и Европе, лучшие жемчужины промышленности или недвижимости. Немцы обладают такой же покупательной способностью. Никого не удивило, что Фольксваген смог сделать в Праге предложение, значительно превосходящее предложение Рено, о выкупе контрольного пакета акций чешского автомобилестроительного завода Шкода.
Швейцарские предприятия, столь же динамичные и мощные, например такие, как Нестле или Сиба-Жежи, вложили миллиарды долларов в Соединенные Штаты.
Все эти капиталовложения за границей имеют цель и (или) последствие: они позволяют рейнским странам осуществлять более тесный контроль над своими экспортными рынками. Хорошим примером осуществления такого контроля служит японская стратегия в автомобильной промышленности.
Японские конструкторы, которым угрожала возможность принятия протекционистских мер со стороны американского Конгресса, разработали метод делокализации, т. е. предпочли создавать свои заводы на американской или британской почве и производить продукцию на месте. Только в США они произведут в 1992 г. около 2 миллионов автомашин в год, т. е. 16% продукции американских фирм.
Это американский вызов наоборот.
Обычно в своей инвестиционной политике за границей предприятия рейнской модели стараются избегать грубого и спекулятивного установления контроля над предприятиями. Они предпочитают внедряться за границей постепенно и методично, строить филиалы по своим методам и управлять ими в соответствии со своими культурными традициями.
В связи с этим иногда можно наблюдать жанровые сцены, которые говорят о многом. Например, в Нормандии каждое утро можно видеть французских рабочих и служащих, тщательно делающих гимнастику по-японски перед началом рабочего дня, это работники завода Акай, где японские методы управления внедрились в практику самым естественным образом и дали неоспоримые наглядные результаты. В США, где отмечается то же явление, считают, что японцам удалось в своих американских филиалах переменить микроклимат, и это позволило им повысить производительность приблизительно на 50% по отношению к соответствующим американским заводам.
Эта сценка с рабочими на японских предприятиях очень красноречиво говорит еще и о другом, она говорит о том, что инвестиции за границей были сделаны японцами для создания прочного эффективного предприятия, а не для приобретения активов и их перепродажи в наилучшие сроки с целью положить прибыль себе в карман.
Это очень эффективная стратегия. Постепенное проникновение предприятий рейнской модели опирается на мощную и прочную финансовую базу, что приносит им два основных преимущества.
1. Рынок завоевывается надолго. После нескольких лет постепенного внедрения предприятие занимает прочное место.
На рынке становится хорошо известно само предприятие, его продукция и марка. И наоборот, предприятие хорошо осваивает особенности своего местоположения, имеющие значение для производства, сети сбыта и в значительной степени узнает свой персонал.
2. Протекционистские меры труднее применять к делокализованным (т. е. размещенным на земле иностранного государства) предприятиям. Да и возможны ли они вообще?
Разгорелся спор, ставящий европейцев в оппозицию к японцам, на тему заводов-отверток, которые японцы хотят внедрить в БЭС, чтобы иметь беспрепятственный доступ к рынку европейского сообщества.
Международная экспансия, экономическое и политическое влияние таковы дивиденды, получаемые рейнскими странами от их денежной стабильности и финансового могущества. Они основные, но не единственные.
Добродетельный круг твердой валюты
Это выражение знакомо экономистам. Что оно значит? Оно обозначает все положительные эффекты, даваемые стране твердой валютой. Эти эффекты могут показаться парадоксальными. На первый взгляд твердая валюта как будто представляет экономическое препятствие, удорожая национальную продукцию и затрудняя таким образом ее сбыт на экспорт.
Страны, которые время от времени уценивают свою продукцию, чтобы взбодрить экспорт, хорошо это знают. Не логичнее ли в таком случае говорить о добродетельном круге слабой валюты?
Подобное замечание представляется анекдотичным. Но это не так.
Этот вопрос имел очень большое значение для большинства международных совместных действий восьмидесятых годов. Следовательно, его нужно снять.
Согласно экономической теории, девальвация денег немедленно влечет за собой два хорошо известных обстоятельства: импорт, выраженный в национальной валюте, дорожает, в то время как экспортируемая продукция, оплачиваемая в иностранной валюте, дешевеет. Отсюда следует образование двухпериодной схемы.
1. Схема на очень короткий срок', торговый баланс подвергается весьма негативному воздействию. Действительно, нужно тотчас же платить за более дорогой импорт, в то время как иностранные покупатели еще не осознали, что предназначенная для них экспортная продукция стала дешевле.
Реакция на событие запаздывает в одном направлении, но не в другом. Торговый баланс находится в плачевном состоянии.
2. Схема на средний срок: торговый баланс выравнивается. Страна ввозит меньше заграничной продукции, которая стала слишком дорогой, и ее собственный экспорт улучшается. Подобное выравнивание обычно происходит довольно быстро и компенсирует первоначальное ухудшение.
В итоге, можно достичь укрепления международной экономической позиции данной страны.
Эта автоматически установившаяся связь между обоими явлениями называется экономистами кривой в форме J. Если представить графически развитие торгового баланса как функцию времени, то мы получим великолепную заглавную букву J. Именно посредством этой знаменитой кривой были решены весьма многочисленные задачи экономической политики в пятидесятые, шестидесятые, семидесятые и восьмидесятые годы, например во Франции при осуществлении плана Руеффа в 1958-1969 гг. или при девальвациях правительства Моруа в 1981-1983 гг. Та же самая кривая в форме J вдохновляет с 1985 г. американскую политику: понижают доллар, чтобы любой ценой уменьшить головокружительный торговый дефицит.
Магический напиток, чудодейственное средство) Таким образом, кажется, что обесценивание денег украшено всеми добродетелями.
Но это весьма ошибочное мнение, так как великолепная буква J, ножка которой буквально взлетала к лучезарному будущему торгового избытка, больше не держит своих обещаний. Эта прекрасная конструкция не выдержала ни испытания на деле, ни даже теоретической критики. Примером служат Германия (до воссоединения) и Япония, страна с твердой валютой, торговый излишек которых постоянно растет. Франция и Италия, часто прибегавшие к девальвации, не могут прочно установить свое торговое сальдо.
Что касается США, то каждый знает, что регулярное падение доллара, начиная с 1985 г., не привело к росту внешнеторговых обменов. Как это могло произойти?
Как практическая деятельность столь очевидно опровергает механизм, который на бумаге кажется таким точным?
Теоретическая критика подсказывает несколько корректив, касающихся самих гипотез кривой в форме J. Можно по этому поводу сделать три замечания.
Во-первых, прежде всего в случае обесценивания валюты ничто не доказывает, что цены на импорт повысятся, а цены на экспортируемые товары упадут в тех же пропорциях, в каких происходит девальвация денег. Импортеры и экспортеры могут держаться на грани, идти в направлении, противоположном ожидаемому. Например, экспортеры могут воспользоваться предоставляемой им таким образом премией, чтобы поднять свои цены, т. е. свою маржу, а импортеры могут предпочесть пойти на жертвы, т. е. на снижение цен, с целью сохранения своей доли рынка, на ту или иную продукцию.
Впрочем, более или менее сходная ситуация сложилась во Франции в 1981-1983 гг.: французские экспортные предприятия воспользовались девальвацией, чтобы увеличить цены и компенсировать таким образом дополнительное налоги, явившиеся результатом принятых социалистами мер, а импортеры снизили свои цены, чтобы не потерять клиентов.
Во-вторых, девальвация довольно часто вызывает явление, которое теоретики называют импортируемой инфляцией. Поскольку импорт становится дороже, повышение цен распространяется на все товары.
Это относится к нефти, другим видам сырья и к оборудованию. В лучшем случае каждый вернется в свою исходную „клеточку, в худшем начнется инфляция.
В этом случае правительство снова прибегнет к девальвации и всех захлестнет лавина дефицитов.
В-третьих, для того чтобы девальвация действительно подхлестнула экспорт, нужно, чтобы предприятия могли и хотели завоевать новые рынки. Если это условие не соблюдено, они не смогут воспользоваться предоставившейся возможностью и столь ожидаемого выравнивания торгового баланса не произойдет. Это не учебная гипотеза.
С 1985 г., если ограничиться только этим примером, нехватки в американской промышленности мешают ей извлечь выгоду из снижения стоимости доллара и вновь завоевать рынки, утраченные в пользу японцев и европейцев.
Вывод из сказанного легко сформулировать: падение валюты, это лекарство девальвации, сладкое снадобье, к которому легко привыкнуть. Оно опасно, так как мешает тем, кто его принимает, смотреть в лицо своим слабостям.
Девальвация похожа на чудодейственный эликсир с кратковременным эффектом, дающий за дешевую плату иллюзию улучшения. Так начинается порочный круг, фатальность которого хорошо известна французам: они были замкнуты в этом порочном круге с 1970 по 1983 г.
Стратегия твердой валюты может сначала показаться жесткой и трудной, чтобы не сказать героической. Она является грозным испытанием для предприятий, экспорт которых штрафуется, а более дешевые иностранные товары поступают в страну и конкурируют с отечественными предприятиями.
Это также испытание и для самой страны, торговый баланс которой может составить стоимость этой строгой денежной политики. Но в экономике, как и во всем, испытания приносят пользу. Они позволяют мобилизовать энергию, не разрешают расслабляться и вселяют надежды.
Впрочем, заметим, что стратегия твердой валюты присуща наиболее преуспевающим странам Германии, Японии, Швейцарии, Нидерландам. Это не случайно.
Кроме того, что политика создания твердой валюты позволяет избежать только что перечисленных переменчивых влияний девальвации, твердая валюта дает в свое время очень ценные преимущества.
Прежде всего она обязывает предприятия стремиться к повышению производительности, так как для них это единственное средство компенсировать относительное удорожание их продукции. Для руководства предприятий стратегия твердой валюты является таким же стимулом, как и угроза поглощения.
Это можно утверждать на примере Японии. В 1986 и 1987 гг., чтобы справиться с неприятностями повышения стоимости иены по отношению к доллару, производитель автомобилей Ниссан сумел повысить свою производительность на 10% в год, что позволило ему уменьшить в тех же пропорциях цены на свои машины.
В то же время производительность американских предприятий снизилась до такой степени, что Поль Грей, президент Массачусетского института технологии, имел основание заявить в октябре 1990 г. в L‘Expansion: Для нас проблема заключается не в том, чтобы поднять нашу конкурентоспособность, а в том, чтобы помешать ей продолжать падать.
Твердая валюта побуждает предприятия специализироваться на производстве усовершенствованной конкуренцией серии продуктов, относительно которых можно сказать, что разница здесь не в цене, а в качестве, новизне, послепродажном обслуживании. Все это требует большой исследовательской работы, которая оказывается весьма выгодной для предприятия.
Прекрасным примером тому служат немецкие станки. Они дороги, но обладают всем, что есть лучшего в этом классе станков.
Кроме того, в автомобильной промышленности заводы Daimler-Benz и IBM стали специализироваться на машинах-люкс, и торговля этими машинами идет очень успешно. (С 1989 г. общая стоимость автомобилей, проданных немцами японцам, выше стоимости японских машин, проданных в Германии. Такую эффективность в работе нельзя не оценить.) Не правда ли, весьма примечательно, что Германия и Япония, производившие до 1940 г. третьесортную продукцию, сегодня имеют репутацию победителей в соревновании за качество?
Не является ли это новым доказательством существования германо-японской модели, модели стран, воинственная некогда энергия которых преобразовалась в подвиги промышленных завоеваний посредством монетарной дисциплины?
Стратегия твердой валюты тернистый путь, требующий усилий, терпения и воображения; для экономики это лучшее средство совершенствоваться не расслабляясь.
Добродетельный круг твердой валюты окупается. Сегодня этот вывод может показаться банальным.
Тем лучше! Но не следует забывать, что на протяжении жизни целого поколения все светлые умы, которыми Франция так одарена, объясняли, что для развития экономики было бы более эффективным превратить франк в тающую монету, девальвируемую каждые два года.
Их кейнсианство привело к тому, что французы до 1975 г. высмеивали глупую суровость, с которой тяжеловесные немцы лишали себя удобств контролируемой инфляции с целью ускорения экономического роста.
Бок о бок с Раймоном Барром я в течение пяти лет дрался за непризнанное, очерненное дело твердой валюты. Это дело выиграно. С 1983 г. его последовательно поддерживали министры финансов Жак Делор, Эдуард Балладюр, и в особенности Пьер Береговуа.
Это несомненно самый прекрасный подарок, который получила Франция, следуя примеру рейнской модели.
Истинное оружие успеха
Уже в течение многих лет вопросы, касающиеся функционирования рейнской экономики, занимают первую полосу наших журналов, и неустанное прославление этого успеха звучит как горький диссонанс по отношению к возрастающим трудностям англосаксонских экономик, ставших пленницами дефицитов или инфляции. Следовательно, совершенно логично, что пресса постоянно возвращается к вопросу: Как они работают, каково истинное оружие их успеха? На протяжении всей книги я пытаюсь ответить на этот вопрос, но добавим сюда одно замечание.
Сила этих экономик прежде всего основана на производственной мощности, не знающей себе равных, и на упорной агрессивной торговой политике.
Стало уже неоспоримым фактом, что промышленность рейнских стран лучшая в мире, она создает значительную часть дохода страны. Относительная доля промышленности в экономике Германии, Японии или Швеции больше, чем в других странах Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР).
Она составляет около 30% валового внутреннего продукта и наемной рабочей силы; в странах англосаксонской модели эта доля составляет менее 25, а в США она даже ниже 20%. К количеству добавляется качество, как уже было сказано выше. Страны, развивающиеся по рейнской модели, доминируют в большинстве промышленных секторов, они прочно закрепились в традиционных отраслях и вкладывают много сил и средств для развития отраслей будущего.
Среди первых десяти мировых предприятий в области металлургии, автомобилестроения, химической и текстильной промышленности, кораблестроения, электрической и агропищевой промышленности большинство предприятий относится к рейнской модели, будь то японские, немецкие, голландские или швейцарские предприятия (Тойота, Ниссан, Даймлер-Бенц, Мицубиси, Байер, Хехст, БАСФ, Нестле, Хофманн-Ла Рош, Сименс, Мацусита, и т. д.). В промышленных секторах будущего они менее сильны, чем американцы, в этих отраслях США все еще доминируют, но надолго ли? Уже сейчас в области аэронавтики, информатики, электроники или оптики успехи японской промышленности весьма заметны.
Например, в информатике, которая в течение тридцати лет является настоящим заповедным охотничьим угодьем США (семь из десяти первых мировых предприятий американские), японское проникновение беспокоит Вашингтон. Действительно, японцы достигли почти полной власти в периферийных областях (телевизоры, диски, проигрывающие и печатные устройства) и почти монополии в области запоминающих устройств и комплектующих элементов.
Компьютеры всегда американские, но то, что находится внутри, японское.
Этот исключительный динамизм индустрий рейнской модели основывается на трех основных факторах.
1. Особое внимание уделяется производству. Немцы, японцы, швейцарцы или шведы постоянно стремятся к усовершенствованию качества своей продукции, к уменьшению стоимости, увеличению производительности.
Эти усилия требуют капиталовложений, новых станков и оборудования. Индекс капиталовложений четырех приведенных выше стран относится к числу самых высоких в странах ОЭСР. При экономике вдвое меньшей, чем экономика США, японцы с 1989 г. инвестируют больше, чем американцы.
Такая политика производства и управления основана на очень современных методах. Именно из Японии к нам пришли знаменитые кружки качества или нулевой запас. Этими методами теперь пользуются для производства модели V на заводе Ситроэн и модели R19 на заводе Рено.
Призываем всех использовать эти методы производства, для чего нужно минимальное соглашение, которое должно стать правилом, а также необходимо, чтобы представители производства были выслушаны и услышаны.
2. Эти методы окончательно порывают с карикатурным тейлоризмом, который мы видели в картине Ч. Чаплина ¦Новые времена, где каждый рабочий, словно автомат, лишь механически выполнял ряд повторяющихся движений.
