Предусмотренная стоимость
В те времена некоторые партнеры Германии клеймили ее за непримиримость, ставили ей в упрек накопление торговых избытков и использование валютного могущества, чтобы диктовать им свои законы.
Но критика смягчалась по мере того, как эти страны, традиционно инфляционистские, учитывали, какого развития сможет достичь их экономика благодаря дисциплине европейской валютной системы. Прогресс в экономике был особенно поразителен в латинских странах, управляемых социалистами: во Франции, Италии, Испании, Португалии. Среди социалистов англосаксонская пресса часто называла французского министра экономики и финансов Пьера Береговуа, считая его человеком символом твердого франка.
Наконец!
2. Второй упрек, адресованный Германии, касался самой немецкой модели капитализма. Суровой критике подвергалась неподвижность промышленных и финансовых структур, особенно со стороны тех, кого заворожила неоамериканская модель, с ее лихорадкой поглощения предприятий и биржевыми потрясениями, с ее мечтами, направленными по всем азимутам, и перестройками с помощью топора.
На их взгляд, немецкая модель больше не выдерживала сравнения. Ее финансовый рынок был узок и вял; ее промышленные объединения были пленниками слишком боязливо закрытого капитала. Что касается социально-рыночной экономики, ответственной за подобную неподвижность, то ее считали анахронизмом. Некоторые критики доходили до предсказания неизбежного отставания немецкой экономики и ослабления зарейнских предприятий.
Я храню жгучее воспоминание, связанное с распространением этого мнения. Я стал президентом Центра перспективных исследований и международной информации в Париже (СЕРП), который благодаря замечательному составу и ряду выдающихся директоров часто рассматривали, в том числе и в США, как один из лучших институтов этой категории.
Итак, в октябре 1981 г. научный журнал СЕРП опубликовал статью, заголовок которой сегодня вызывает улыбку: Деиндустриализация в центре немецкой модели.
В целом немцы были представлены как рантье, сидящие на своих излишках и озабоченные только проблемами эгоистического использования своих богатств. Потребление на душу населения в 1985 г. было самое высокое в Европе: 8000 долларов в год. Размеры сбережений, в отличие от того, что наблюдалось повсюду, имели тенденцию к росту.
Торговый баланс шел от рекорда к рекорду, и в 1988 г. был зарегистрирован торговый избыток в 130 миллиардов марок.
И эта блаженствующая от успеха и комфорта Германия приняла воссоединение, как электрошок.
Электрошок воссоединения
Никто не мог себе представить, что ФРГ так быстро и энергично среагирует на двойной вызов, политический и экономический, падение Берлинской стены. Чтобы измерить масштабы этого вызова, следует вспомнить, какое беспокойство и сколько вопросов вызвала проблема воссоединения.
Сначала страной овладело патриотическое чувство, но, когда прошел первый момент, многие западные немцы стали опасаться, как бы восточный кузен не обошелся им слишком дорого и не явился в конечном счете угрозой их образу жизни. Что станет с системой социальной защиты, столь же щедрой,
1 сколь и эффективной? Уже стала нарастать реакция недоверия по отношению к 700 000 беженцам, прибывшим за несколько недель с востока.
Опасались также и политических последствий этого объединения. Много колебаний вызывала политическая структура будущей Германии.
Воссоединение, которого желал Гельмут 1 Коль, могло обернуться против его собственной партии. Де-мохристиане были далеко не уверены, что останутся у власти в воссоединенной Германии, так как все прогнозы предсказывали, что от этой операции выиграют прежде всего социал-демократы.
Летом 1990 г. даже был момент, когда идея объединения была более популярна во Франции, чем в ФРГ!
Международное сообщество также испытывало сильную неуверенность и беспокойство. Немцы полностью отдавали себе отчет в том, какую глубокую тревогу могла вызвать у их европейских партнеров перспектива Сообщества, где будет доминировать зарейнский гигант со своими восемьюдесятью миллионами жителей.
Действительно, все послевоенное европейское равновесие основывалось на ялтинском разделе и на разделении Германии побежденной державы. Существование двух немецких государств гарантировало status quo, вытекающее из военного противостояния блоков. В области ядерной техники непомерные стратегические арсеналы двух великих держав, знаменитый паритет, реальный или предполагаемый, обеспечивал равновесие, основанное на страхе. И на европейской территории ракеты средней дальности (с одной стороны Першинги, с другой SS20) углубляли доктрину противостояния на самой земле древней Европы. Европейцы могли уничтожить самих себя со своей же собственной территории.
В области обычных вооружений войска НАТО и войска Варшавского пакта были обучены и снаряжены для войны в центре Европы. Оба лагеря выстроили линии солдат, бронетехники, самолетов и артиллерийских припасов в количествах, достаточных, чтобы создать угрозу титанического удара, которая уже сама по себе являлась достаточным аргументом в пользу мира.
Возможный конфликт беспокоил в первую очередь немцев, во-первых, потому, что он неизбежно развернулся бы на их территории; во-вторых, потому, что обе немецкие армии (ФРГ и ГДР) были на передовой линии. Отсюда выросло мощное пацифистское движение в ФРГ и развился национал-пацифизм , который как бы служил противовесом экономическому эгоизму, о котором я упоминал выше.
Существовал риск, что в результате воссоединения равновесие будет нарушено. Люди спрашивали себя с некоторым беспокойством, что станет с блоками, военной стратегией, армией и арсеналами. Одним словом, воссоединение воспринималось как нечто тревожное и даже угрожающее.
Что касается позиции новой воссоединенной Германии, то она тоже вызывала беспокойство. В какую сторону она повернется?
Не прикована ли она к Западу своим капиталистическим режимом и одновременно не привязана ли неопреодолимо к Востоку через Ostpolitik (восточная политика), сформированную Вилли Брандтом в начале семидесятых?
Не менее острыми были опасения партнеров Германии в области экономики. Воспоминание о Великой Германии посеяло тревогу в Брюсселе, и каждая европейская страна реагировала по-своему. Англичане укрепили связи с американскими кузенами и мечтали о новом сердечном согласии.
Французы вспоминали о прежней франко-русской политике с целью заключения альянса и укрепления тыла.
Действительно, казалось, что на пути воссоединения вставало много экономических препятствий. Предусмотренная стоимость этого воссоединения, подсчитанная Г. Зибертом, составляла порядка 600-1 200 миллиардов марок.
Сумма казалась огромной даже для такой страны, как ФРГ. Но могли объявиться еще и макроэкономические последствия, которых можно было опасаться на полном основании.
Финансирование воссоединения потребовало бы массового обращения к финансовым рынкам, что в контексте, отмеченном снижением суммы сбережений и увеличением нужды в капиталах, могло бы вызвать новые осложнения в области политики изменения процентных ставок. Эта гигантская пункция, произведенная на рынках немцами, могла вызвать уменьшение капиталовложений в другие менее престижные страны и менее надежные места.
В то же время перегрев немецкой экономики, вызванный ростом требований, исходящих от граждан бывшей ГДР, мог привести к росту инфляции. В мировой экономике всегда существуют инфляционистские напряжения. Головокружительные дефициты Америки, объем ликвидных средств в обращении и высокий коэффициент использования производственных мощностей тому виной. Я убежден, что с середины восьмидесятых годов экономика развитых стран не рискует больше впасть в состояние инфляции на длительный период. Инфляция не должна превысить 10%, поскольку распространение ее воздействия в эпоху всеобщей информатизации рынков в реальном времени было бы губительно для конкурентоспособности предприятий.
Исходя из этого были бы немедленно приняты соответствующие меры. Но многие из тех, кто не разделяет подобного прогноза, видели в воссоединении вспышку, способную взвинтить цены подобно тому, как искра воспламеняет бочку с порохом.
И наконец, было неясно, как будет устранено колоссальное неравенство, существующее между ГДР и ФРГ в социальном плане. В ГДР зарплаты без учета налогов на душу населения были втрое меньше, чем в ФРГ. Не было ли подобное расхождение взрывоопасно само по себе? Тем более что структура цен была совершенно разной в обеих частях Германии. Некоторые розничные цены (например, на хлеб, картофель, жилье и транспорт) в ГДР были в пять раз ниже, чем в ФРГ.
И наоборот, цены на товары длительного пользования были в несколько раз выше. Следовательно, восточным немцам было бы трудно, как и раньше, удовлетворить свои основные потребности, и радости общества потребления были бы им недоступны. Все это было и остается чревато опасностями. Возникли другие, не поддающиеся арифметическим выкладкам, трудности, которые никто и не думал преуменьшать, трудности, вытекающие из культурных различий между двумя Германиями. Разные исследования и опросы, осуществленные в конце 1990 г., показывали, что сорок лет раздельной жизни выковали разные менталитеты, восприятия, образы жизни.
Например, только 7% взрослого населения ФРГ называло себя атеистами, а в бывшей ГДР число атеистов составило ?в%. Некоторые условия и концепции, применяемые на Западе, с трудом воспринимались на Востоке.
С этим столкнулись рекламные агентства.
Все эти вместе взятые проблемы составляют невероятно трудную задачу, которую предстоит решить Германии. Мало нашлось бы стран, которые осмелились бы взять на себя решение такой задачи. Многие предпочли бы постепенное, поэтапное решение проблем. Многие почувствовали бы себя парализованными опасением вызвать слишком бурное волнение и замешательство.
Риск увязнуть в проблеме был еще выше от того, что все воссоединение зависело от его принятия СССР. Следовательно, нужно было спешить, чтобы сделать его необратимым прежде, чем в Москве произойдет какая-нибудь, всегда возможная, перемена, ведущая к замораживанию отношений. Трудности, с которыми столкнулись сторонники Михаила Горбачева в конце 1990 г., показали, что эти опасения не были необоснованными.
Немцы были правы, действуя быстро...
Доблесть Гельмута Коля
Это было свободным решением канцлера Коля, который пошел против всех. Решительная и смелая политика Коля позволила немецкому правительству преодолеть все преграды.
Первое препятствие, международное, было устранено немедленно. Объединенная Германия тотчас же сообщила, что она останется вся в целом членом НАТО, при этом советские власти не смогли оказать этому выбору даже символического сопротивления.
Гельмут Коль сразу же добился, чтобы дивизии Советской Армии, размещенные в бывшей ГДР, составили программу выхода из страны в соответствии с точно указанными датами. Это обошлось Германии в 12 миллиардов марок, но это не слишком высокая цена за подобное военное освобождение.
В итоге марка победила танки и пушки.
Что касается всякого рода сомнений в Европе, то они были развеяны в рекордное время. Партнеры ФРГ были потрясены молниеносной быстротой движения, которого они не могли сдержать и истинным организатором которого был Бонн. Немецкая дипломатия постаралась рассеять опасения, в частности со стороны Франции, торжественно подтвердив свою принадлежность к Сообществу.
Постоянная тревога по поводу возвращения Великой Германии, которая заставила пролить столько чернил и слюны, быстро улеглась.
Внутри страны противники Гельмута Коля, связывающие свои надежды на избрание с воссоединением, остались при своих интересах. Они потерпели жестокое политическое поражение во время первых выборов, организованных в бывшей ГДР, теряя в то же время позиции на Западе.
Христианско-либеральная коалиция получила значительный перевес в двух турах выборов, обеспечив партиям, находящимся у власти, убедительное большинство.
К доблести Гельмута Коля добавилась беспримерная солидарность властей ФРГ. Нагрузка на общественные финансы (федеральный бюджет, бюджеты Земель и организаций социальной защиты) действительно была слишком тяжела.
По самым умеренным подсчетам расходы этих организаций составят 120 миллиардов марок в год в течение пяти лет, что в сумме составит 600 миллиардов марок. Часть этой суммы будет покрыта Фондом за немецкое единство, обладающим суммой в 150 миллиардов марок.
Эта сумма приблизительно равна внешним ежегодным инвестициям ФРГ. Приведем другое сравнение: эта сумма составляет немного меньше половины всех сбережений населения.
Следовательно, от налогоплательщиков и плательщиков взносов требовались значительные усилия, не считая возможных займов, последствия которых могли бы быть опасными (увеличение долга, который мог бы достичь 100 миллиардов марок в год, повышение процентных ставок, откачивание международных капиталов, и т. д.).
Это предположение не оправдалось. Разумеется, во время предвыборной кампании канцлер Коль дал понять, что объединение могло бы произойти без увеличения налогов.
Здесь мы видим, до какой степени основной постулат американского неокапитализма, этот антифискальный психоз, пришедший из Калифорнии в эпоху хиппи, распространил свою заразу во всем мире. Даже в ФРГ, которая является страной-маяком противоположной модели, даже в момент великого патриотического порыва, связанного с воссоединением, про-тиву всякого правдоподобия канцлер Коль должен был принести жертву этому антифискальному психозу.
Но с самого начала 1991 г. ему пришлось просить парламент пойти на существенное увеличение налогов.
Полагают, что в 1991 г. перевод общественных фондов с Запада на Восток достигнет приблизительно 150 миллиардов марок, т. е. 500 миллиардов франков; это почти эквивалент тому, что французы в целом тратят на здравоохранение, или утроенная величина подоходного налога в нашей стране. Это означает, что бюджетная нагрузка огромна и даже беспрецедентна.
Но эта нагрузка является исключительной и в другом отношении: в то время как почти повсюду в мире неравенство снова растет, словно в XIX веке в эпоху дикого капитализма, имеется единственное место на земле, где приоритетом из приоритетов, каким бы дорогостоящим он ни был, остается уменьшение неравенства между гражданами страны.
Воссоединение оплачивается не только из общественных фондов. Частный сектор также участвует в операции путем многочисленных соглашений о сотрудничестве, заключенных между крупными фирмами или мелкими и средними предприятиями Западной Германии и предприятиями бывшей ГДР.
Это сотрудничество тем более необходимо, что многие восточногерманские предприятия, столкнувшись с конкуренцией и реальностью рынка, были разорены. Организация Treuhandanstalt, взявшая на себя заботу о приватизации всех восточногерманских предприятий, согласилась предоставить им в 1990 г. гарантированный заем на общую сумму 55 миллиардов марок.
Отметим, что нет никакого шанса на возврат и половины этих займов. В целом усилие, направленное на восстановление должного уровня нового частного сектора бывшей ГДР, потребует огромных капиталовложений, которые должны будут взять на себя предприятия Запада.
Меццоджорно или пятый дракой?
Это беспрецедентное финансовое усилие, на которое пошла Германия, чтобы выкупить в некотором роде отделенную от нее треть, которая была буквально разорена, несомненно сви-
детельствует о большой отваге и большой щедрости. Однако Германия знает, что ей в свою очередь будет заплачено и что поглощение бывшей ГДР приведет к дополнительному росту. Германия стала главным полюсом развития и стабильности в мире, что принесло несомненную пользу в период общего экономического спада.
Конечно, в настоящее время трудно дать средне- или долгосрочную оценку влияния воссоединения на немецкую экономику. Но мы можем набросать несколько правдоподобных сценариев.
Центр перспективных исследований и международной информации рассматривает два варианта на будущие пять лет.
1. Первый сценарий назвали пятый дракон, в дополнение к четырем азиатским драконам. Это наиболее оптимистический сценарий, предполагающий заметный рост в бывшей ГДР.
Он основан на трех гипотезах. Во-первых, будет наблюдаться умеренный рост заработной платы в бывшей ГДР, которая в 1995 г. достигнет 75% заработной платы в ФРГ (по сравнению с 30% в 1990 г. и 50% в 1991 г.).
Во-вторых, объем инвестиций в бывшую ГДР достигнет 110 миллиардов марок в год до 1995 г. включительно. В-третьих, показатель проникновения иностранной продукции достигнет 40%, и постепенно замедлится эмиграция граждан бывшей ГДР с 360 000 человек в 1990 г. до 50 000 человек в 1995 г.
Если эти гипотезы оправдаются, то результаты воссоединения, повлияющие на экономику Германии, будут сенсационными. Средний рост экономики Германии достиг бы 3.7% в год в течение шести лет (с 1990 по 1995 г.).
Что касается текущего платежного баланса, то он всегда показывал бы избыток около 2.7% валового внутреннего продукта.
Кроме того, и это один из наиболее интересных пунктов, неравенства между обеими частями Германии постепенно бы стерлись; безработица в бывшей ГДР достигала бы всего 11.8%, а отрицательное сальдо текущих платежей составило бы всего 1.2% валового внутреннего продукта.
Отметим, что в данном сценарии немецкий динамизм приводит к благоприятным последствиям для экономики ОЭСР в целом, как в области роста, так и в области инфляции, бюджетного дефицита и платежного баланса. Уже сейчас в первом квартале 1991 г. продажа французских автомобилей снизилась на 20% в Франции и возросла на 40% в Германии.
Это сценарий ума, терпения и принципа долгосрочности.
233
Нак 904
2. Второй сценарий окрестили Меццоджорно, по аналогии с югом Италии, который, несмотря на усилия итальянского правительства, продолжает регистрировать значительное отставание от Севера. Гипотезы, вытекающие из этого сценария: рост зарплат в бывшей ГДР будет значительно выше, и к 1995 г. они уже достигают 90% зарплат ФРГ.
В этом заключается основное различие: это сценарий нетерпения, согласно которому есть только сейчас и который отказывается прислушиваться к доводам разума. Отсюда возникают два непосредственных последствия: капиталовложения ниже, и в течение шести лет они устанавливаются около 90 миллиардов марок в год; эмиграция остается значительной (200 000 человек в год за указанный период).
Результаты этого сценария значительно менее благоприятны. Рост валового внутреннего продукта в Германии составляет всего 3.5%. Безработные составляют 9.8% активного населения. Инфляция слегка ускоряется, а избыток текущего платежного баланса падает до 1.2% валового внутреннего продукта.
Наиболее существенная разница по отношению к сценарию пятый дракон заключается в том, что неравенство между западной и восточной частью Германии становится глубже. В бывшей ГДР безработица охватывает 20.8% активного населения в 1995 г., а отрицательное сальдо текущих платежей достигает 16.1% валового внутреннего продукта.
Как подчеркивают эксперты Центра перспективных исследований и международной информации, при этом сценарии началась бы деиндустриализация и даже экономическое запустение бывшей ГДР.
Какие уроки можно извлечь из этих двух сценариев? Прежде всего, бывшая ФРГ должна усилить солидарность в пользу бывшей ГДР, даже если сначала она будет очень дорого обходиться.
Сценарий пятый дракон, который более активно мобилизует общественные фонды и требует больших жертв, в итоге оказывается значительно благоприятнее для всех, чем сценарий Меццоджорно, который делает ставку на менее активную солидарность. Второй урок еще более важен: следует отметить, что по сценарию пятый дракон зарплаты в ГДР растут значительно медленнее, чем по Меццо-джорно.
Строгий режим в области выплат заработной платы является непременным условием сокращения безработицы и ускорения экономического роста.
Французы поняли это в период 1981-1984 гг. Исходя из идеи, что для борьбы с безработицей нужно меньше работать и больше получать, они мало-помалу, с болью, поняли, что рост номинальных зарплат не повышает покупательской способности, а снижает ее, усугубляя безработицу. Именно этот необычайный прогресс в экономическом сознании общественности привел к пониманию роли предприятия, к подъему французской экономики и даже, впервые в нашей истории, к настоящему согласию относительно эффективности капитализма.
Сегодня именно с вызовом подобного же рода, но бесконечно большего размаха столкнулись Восточная Германия и страны Центральной Европы. С самого начала предвыборной кампании Гельмут Коль не упускал случая напомнить Востоку, что дорога к благосостоянию будет длинной и трудной, но его предупреждения терялись в шуме аплодисментов и лозунгов: Германия единое отечество!
И сегодня, с ростом манифестаций против безработицы и в условиях, когда металлурги бывшей ГДР получают на 1994 г. паритет заработной платы с зарплатами их западных товарищей, встает вопрос, не начинает ли ГДР сползать, вследствие слишком быстрого роста заработной платы, к сценарию Меццоджорно.
Катастрофическое противостояние господина Пёля
26 марта 1991 г. президент Бундесбанка господин Отто Пёль заявил в Брюсселе, что Валютный межнемецкий союз представляет собой пример того, что мы не должны делать в Европе. Он упрекал немецкое правительство за то, что оно ввело немецкую марку на Востоке практически без всякой подготовки, без возможности скорректировать выстрел, и к тому же с неадекватным коэффициентом пересчета.
Последствия оказались катастрофическими.
Что действительно является катастрофическим, так это прежде всего данное прилагательное в устах ответственного лица Центрального банка, и тем более Бундесбанка. Понятно, что он сделал все, чтобы убедить правительство Бонна не ставить себя в необходимость делать займы с целью воссоединения, такова его роль. Но отсюда еще далеко до мщения за столь счастливую потерю и до осуждения европейского валютного союза.
Второстепенным является факт, что историческое заявление господина Пёля немедленно вызвало падение немецкой марки. Гораздо серьезнее то, что так быстро забылось все, сделанное канцлером Колем.
Коль действовал стремительно, без колебаний, сделав процесс воссоединения необратимым, так как нельзя было быть уверенным, что железный занавес снова не упадет посреди Берлина. В основе гнева господина Пёля лежит уязвленное самолюбие.
В момент воссоединения соотношения производительности между бывшими ГДР и ФРГ были порядка 1 : 2, даже 1:3 (те же соотношения, что и с Португалией). Бундесбанк предлагал произвести обмен с учетом этих расхождений. Канцлер Коль, напротив, выбрал вариант 1 : 1.
Действительно, если почитать прессу, то это решение может показаться катастрофическим: рост безработицы, закрытие заводов, деморализация населения, которое еще несколько месяцев назад было охвачено энтузиазмом. Но что произошло бы, если бы Коль последовал совету Пёля?
Доходы восточных немцев повысились бы меньше, вследствие чего безработица достигла бы меньших размеров, но возникла бы массовая иммиграция, которую невозможно было бы сдержать, произошло бы настоящее обезлюдение экс-ГДР. Как сказал канцлер: Если бы марка не пошла в Лейпциг, то население Лейпцига пришло бы к марке. В течение нескольких дней 1990 г. 150 000 восточных немцев пересекли бывшую границу на запад; весной 1991 г. их насчитывалось только несколько сотен.
Употребив слово катастрофический, г-н Пёль притворился, что не знает эту грозную дилемму: безработица на месте или бегство путем эмиграции активного населения из пяти восточных Земель. Речь шла о временной безработице или об обезлюдении на неопределенный срок.
Очевидно, что Коль выбрал наименьшее из двух зол.
Противоречащее здравому смыслу выступление президента Бундесбанка катастрофично еще и по другой причине. В течение десятилетий власти Франкфурта возводят в принцип утверждение, что не может быть валютного объединения без предварительного сближения политики и экономического положения.
Однако что может быть менее совпадающим, более различающимся, чем экономики обеих Германий? Следовательно, нужно было, чтобы Валютный межнемецкий союз пришел к катастрофическим результатам, иначе Бундесбанк увидел бы, что первый параграф его кредо зашел в тупик даже в европейских учреждениях, к которым он применяет то же самое кредо. Вот почему г-н Пёль сказал, что Валютный межнемецкий союз является примером того, что мы не должны делать в Европе.
Однако истина непреклонна, и пример латинских стран уже более десяти лет назад доказал, что валютный союз усиливает сближение экономик. Вещать противоположное значит оставить Португалию, Грецию, несомненно Испанию, даже Италию вне будущего европейского экономического и валютного союза.
