Гальчинский А. - В какой мир мы вступаем
Мировой финансово-экономический кризис означает конец стандартизации и движение к более сложному гетерогенному построению мира. Кризис разрушает препятствующие этому движению институции, считает Анатолий Гальчинский, активно влиявший на определение экономической политики Украины в годы правления Леонида Кучмы.
Финансовый кризис, начавшийсяпятнадцать месяцев тому назад в США, уже распространился по всему миру. Потери от него экономисты оценивают более чем в пять триллионов долларов.
Сначала его разрушительные действия поразили финансовый сектор, потом промышленность и сектор услуг, а теперь наносят удар по бюджетным системам различных стран, что означает нарастание социальной напряженности в разных уголках земного шара.
Первоначально кризис начал разрушать экономику развитых стран Запада, сейчас его губительные действия перебросились на развивающиеся страны, в первую очередь, с экспортоориентированными экономиками. При этом выдвигается множество версий причин кризиса и различных сценариев его развития, а эффективность антикризисных мер, принятых правительствами стран большой двадцатки, остается под большим вопросом.
О том, чем вызван глобальный экономический кризис и каковы его последствия для Украины, мы беседовали с доктором экономических наук, главным научным сотрудником Института мировой экономики и международных отношений НАН Украины, бывшим в свое время председателем Совета НБУ и советником президента по макроэкономике, Анатолием Гальчинским.
- У всех на слуху заявление президента Франции по поводу того, что мы вступаем в новый мир. В какой мир, по вашему мнению, мы вступаем и как это связано с глобальным кризисом?
- Мне представляются важными здесь два аспекта: политический и экономический. В политическом контексте главной является идея перестройки мира на основе принципов многополярности. Всего несколько лет назад госсекретарь США Кондолиза Райс заявляла, чтомногополярность никогда не станет объединяющей идеей, что это путь опасного соперничества. Но несколько дней назад я прочитал в Интернете подготовленный спецслужбами США документ Глобальные тенденции - 2025: изменяющийся мир, где говорится о том, что в ближайшие двадцать лет мир станет по-настоящему многополярным за счет усиления таких государств, как Китай, Россия и страны Персидского залива.
В политическом аспекте - это сегодня определяющая тенденция. Скорее всего, Николя Саркози имел в виду именно это.
Что, на мой взгляд, наиболее значимо в экономике? Необходимо учитывать логику системного раздвоения глобализационных процессов, их развитие не только на основе принципов централизации, но и децентрализации. Один из наиболее авторитетных финансистов Алан Гринспен в своей книге Эпоха потрясений. Проблема и перспективы мировой финансовой системы утверждает: глобализация, во многом уже реализовавшая свои преимущества, прошла пик в своем развитии.
Думаю, что это принципиально важная констатация. Глобализация как иерархическая подчиненность ее составных частей целому сегодня уже не является доминирующим процессом. Определяющей становится логика децентрализации, предполагающая не только усиливающуюся самодостаточность отдельных структурных звеньев глобальной экономики, но и ее функциональную дестандартизацию и дезинтеграцию.
Происходит невиданное до сих пор умножение форм и типов вариантности развития. В итоге процесс глобализации перестает ассоциироваться с логикой все как один, с утверждением плоского мира, как назвал его известный американский журналист Томас Фридман (в 2005 году Фридман издал книгу Плоский мир. - Эксперт).
- Многополярность - это и есть процесс децентрализации?
- Не только. Мы должны учитывать и более фундаментальные процессы. Речь идет о кризисе принципов евроцентризма и об усиливающихся до предела глобально капиталистических основаниях существующего миропорядка.
Современная модель глобализации - это осуществляемый на основе силовой унификации сугубо западный продукт. Современный кризис со всей очевидностью подтверждает выводы американского социолога Иммануила Валлерстайна - человечество вступает в полосу конца знакомого мира.
Таким образом, глобальная децентрализация - это не только девальвируемый гегемонизм США, а и уходящий в прошлое длившийся почти пять столетий гегемонизм западного мира, это в конечном итоге - выход за пределы существующего цивилизационного построения миросистемы.
В этом контексте мы начинаем понимать и весь примитивизм доминирующей сегодня логики исчезающего государства, поглощения государства глобализацией. Децентрализация глобального процесса - это, в моем понимании, основа фактического ренессанса государственности, ее реанимации на новой основе, это объективные предпосылки функционального обновления государства, но никак не его отрицания.
Говоря о децентрализации, хочу привлечь внимание и к интенсивно формирующимся сегодня принципиально новым субъектам мирового экономического сообщества - горизонтальным сетевым образованиям, сетевым корпорациям, которые, преодолевая границы отдельных государств, развиваются на самодостаточной основе. Если опуститься ниже к самому основанию этого процесса,то речь должна идти и о приобретающем доминирующие позиции в западном постиндустриальном обществе творческом классе, для которого самореализация собственного я является наивысшей ценностной ориентацией. Процессы децентрализации - это конец стандартизации, это движение к более сложному гетерогенному построению мира. Кризис, по большому счету, разрушает институции, препятствующие этому движению.
В этом, как мне видится, состоит его определяющая миссия.
Вторая тенденция также касается неординарного процесса. Речь идет о подрыве рыночных отношений. В современной западной экономике всё в большей степени проявляется недостаточность рынка.
Постиндустриальная экономика не вмещается в границы сугубо рыночных институций; она не совместима с доминантой рыночного фундаментализма. Поэтому мы обязаны учитывать, что в современном мире формируются отношения, которые, оставаясь в своей основе рыночными, приобретают новые, уже нерыночные качественные характеристики.
Я называю их метарыночными отношениями - отношениями, которые выходят за пределы рынка. Мы всё время акцентируем на том, что в современном обществе информация и знания превращаются в основной ресурс развития, в доминирующий объект собственности, но при этом не всегда учитываем, что информация и знания -товар, который одновременно теряет товарную форму. И это - не теоретическая конструкция, а реальность: информация и знания - функционально неограниченный и несоперничающий ресурс, который в процессе обмена не отчуждается от их собственника, а при потреблении - не исчезает, как это происходит с обычным товаром. В научной литературе употребляется понятие экономика знаний, но при этом мы часто забываем подчеркнуть, что такая экономика по своей сути не вписывается в реалии рыночной экономики; это - метарыночная экономика, экономика символов, в которой системообразующие параметры не могут определяться рыночными регуляторами.
Новый мир, о котором говорит Саркози, это мир с доминантой не материальных, а постматериальных ценностей.
- То, о чем вы говорите, напоминает забытое старое. Не создаете ли вы, проповедуя по сути идею самоотрицания рынка, прецедент реанимации марксистской доктрины коммунизма, отжившей свое идеологии?
- Сегодня действительно многие говорят о том, что призрак коммунизма вновь бродит. Теперь уже не только по Европе, а по всему миру. Но я имею в виду другое.
Идея исчерпанных возможностей рынка принадлежит известному американскому ученому Элвину Тоффлеру. В его книге Третья волна речь идет о формировании трансрыночной цивилизации, зависящей, как пишет Тоффлер, от рынка, но более не поглощенной рынком.
Кризис со всей очевидностью высвечивает, прежде всего, проблему реальных возможностей рынка. В условиях индустриальной экономики этой проблемы не существовало. Не было ее и во время кризиса 1930-х годов. Этим в первую очередь нынешний кризис отличается от Великой депрессии.
Сейчас, когда экономические процессы развиваются небывалыми темпами, когда трансакции осуществляются в режиме on-line, когда углубляется степень экономической свободы, каждая структурная частица экономики начинает функционировать на основе собственной логики, всоответствии с которой возрастает турбулентность экономического пространства. И рынок начинает пробуксовывать.
Его реакция, на порядок выше административных регуляторов, просто не успевает за этими процессами.
Неадекватной становится, прежде всего, информационная функция рынка. Он теряет возможность корректно отражать реальные процессы. Продолжая жить по законам рынка, его субъекты принимают экономические решения на основе соответствующей информации, а она оказывается неадекватной.
Вот, скажите, как измерять ВВП - по номинальному курсу или по паритету покупательной способности, рассчитываемому ежегодно Международным валютным фондом? Ведь разница по некоторым странам довольно значительна. Или еще: официальные резервные активы государств мира на начало 2007 года составляли 4,8 трлн долларов.
Всего за четыре последних года они удвоились, а по сравнению с серединой 1990-х годов - утроились. Вы не задумывались над тем, зачем столь огромные сбережения (около восьми процентов мирового ВВП) лежат мертвым грузом? А всё достаточно просто: резервы - это не только антикризисный ресурс, но и индикатор недоверия к рынку.
Показательно, что после Китая второе место по масштабам золотовалютных резервов занимает страна с классическим рынком - Япония.
Государство не должно подменять рынок
- Что это означает для Украины? Не хотите ли вы сказать, что нам пора сворачивать рыночные преобразования?
- Нет, я этого не хочу сказать. Метарыночные процессы формируются на пострыночной основе. Приставка пост- ни в коем случае не означает умаления неоспоримых достоинств рынка, она, наоборот, ориентирует на синергетический эффект.
Речь идет о процессах постиндустриальной экономики. Может быть, именно с этим связано и то, что первоначальные очаги нынешнего глобального кризиса сформировались не на периферии, как это было в 1997-1998 годах, а в центре мировой экономической системы.
Что касается Украины, то нам еще необходимо очень многое сделать, чтобы пройти весь путь утверждения полноформатных рыночных отношений. Если, пройдя пик рынка, Запад теперь сходит с рынка, то не надо забывать, что ему всё же есть откуда сходить. А мы пока всего лишь квазирынок, недоделанный рынок.
Особая глубина кризисных процессов в нашей экономике во многом объясняется этой ситуацией.
Я решительный противник идеологии Государство вместо рынка. И не считаю корректными антикризисные мероприятия западных стран, связанные с логикой огосударствления. Это грубейшая ошибка в стратегическом плане.
Если рынок не может приспособиться к современным трансакционным скоростям, то глупо думать, что это сможет сделать коррумпированный чиновник. В моем понимании рынок должен достраиваться современными информационными системами.
Функцию государства я вижу в том, чтобы содействовать соответствующей кооперации рынка и информационных систем.
- На ноябрьском саммите G20 в Вашингтоне прозвучала мысль по поводу того, что нынешний кризис отражает глубинные противоречия Бреттон-Вудской валютной системы и, соответственно, неадекватности структурных реформ. Каковы в этой связи перспективы реформирования мировой денежной системы?
- В документе Глобальные тенденции - 2025 как раз и говорится о том, что в ближайшие двадцать лет экономическое влияние США резко ослабится, а американский доллар станет лишь одной из нескольких мировых валют. Причем эта аналитика подготовлена спецслужбами Соединенных Штатов. Сейчас существует несколько проектов валютной регионализации.
В наибольшей мере в этом продвинулись страны Юго-Восточной Азии. Вы, должно быть, обратили внимание и на недавнее решение стран Боливарианской альтернативы, где также речь идет о едином монетарном пространстве семи стран Латинской Америки.
Но при всей значимости этих проектов в предлагаемой модели регионализации валютного пространства за кадром остаются, по меньшей мере, две неосмысленные проблемы. Первая - что будет на стыке валютных регионов, и на какой основе будут взвешиваться региональные валюты?
И вторая - каким образом эти валюты будут соотноситься с национальными деньгами, какова вообще судьба последних?
SDR лучше, чем золото
- Вы предлагаете реанимировать золотой стандарт? Может ли стать арбитром региональных валют золото, платина или, может быть, просто некая корзина товаров, ведь в эпоху глобализации многие товары стали стандартными?
- Я не разделяю подобного рода взглядов, считаю их ошибочными, прежде всего из-за того, что система золотого (товарного) стандарта - это система очень жесткой централизации. А мы говорим о современных процессах децентрализации. Поэтому в роли валютного стандарта более предпочтительной представляется уже существующая денежная единица SDR (специальные права заимствования) - резервный актив МВФ.
Ее нужно сделать работающим эталоном стоимости валют.
- А почему она не работает сейчас? Ведь первая эмиссия SDR была осуществлена еще в начале 1970-х годов.
- Все эти годы реальным конкурентом специальных прав заимствования был американский доллар, который перебирал на себя функцию эталона стоимости. Соединенные Штаты, занимающие доминирующие позиции в Международном валютном фонде, всё делали, чтобы помешать SDR реализовать классические функции денег.
Думаю, китайский лидер Ху Цзиньтао, заявивший на саммите G20, что современная финансовая система была построена развитыми странами и служит только их интересам, совершенно прав. Чтобы SDR заработала, необходима глубокая реформа Международного валютного фонда. Он не должен быть институтом Pax Americana.
К тому же фонд не должен соединять в себе функции регулятора международной валютной системы и одновременно кредитора, быть банком последней инстанции. Передайте кредитные функции фонда Всемирномубанку.
Системная реформа международных финансовых организаций - одна из наиактуальнейших задач нашего времени. Украина, как член МВФ, должна занять в этом вопросе активную позицию.
- А почему евро не может быть эталоном?
- Я скептичен в оценке механизмов евровалюты, основанной на логике евро - лучше немецкой марки, французского франка или другой национальной денежной единицы. Формирование механизмов евро было сугубо политическим решением.
Это - антипод доллара. Однако всё, что несет на себе печать анти, всегда искусственно, несовершенно. Евро не стало локомотивом экономического развития стран еврозоны (в Европе все процессы протекают очень медленно и в итоге отнимают много времени и энергии).
Скорее наоборот, в последнее десятилетие зона евро превратилась в регион с самой низкой в мире экономической динамикой.
Значительно затормозились и темпы инновационного процесса. Лиссабонская программа 2000 года зачахла в самом начале.
По существующим оценкам, последствия мирового кризиса для стран ЕС могут оказаться более драматичными, чем для экономики США. В этой связи существовавшее на начальных этапах формирования европейской валютной системы ECU, при котором сохранялись национальные деньги, вероятней всего, было более действенным. Кстати, недавно Еврокомиссия приняла неординарное решение по поводу возможной индивидуализации странами ЕС антикризисных действий.
Но как реализовать эту возможность в условиях, когда унифицирован основной инструментарий соответствующих действий - монетарная политика?
- Украина в результате реализации идеи многополярности окажется в рублевой зоне?
- Я не разделяю идею регионализации на основе ведущей национальной валюты. Когда говорят о перспективах многополярности мира, то, как правило, имеют в виду формирование зоны доллара, юаня, российского рубля. Неслучайно на саммите G20 российский президент Дмитрий Медведев говорил о функциях системообразующих стран.
Но в истории это уже было. В свое время существовали зоны фунта стерлингов, французского франка, американского доллара, испанской песеты, португальского эскудо.
Но объединяющим началом было золото, выступавшее в роли мировых денег. Но тогда было время классического колониализма.
Сейчас иные времена. Я активно отстаиваю идею вертикальной дифференциации.
Денежная система должна сочетать в себе мировые, региональные, обязательно - национальные деньги и одновременно (при необходимости) местные денежные суррогаты. Речь идет о создании механизмов гибкой ликвидности. Деньги должны максимальным образом содействовать реализации потенциальных (в первую очередь инвестиционных) возможностей каждой страны, каждого субъекта экономической деятельности, каждого региона. В этой связи необходимы механизмы, обеспечивающие принцип денег хватает.
Реализация этого принципа может создать предпосылки не только для подрыва механизмов денежных спекуляций, но и упреждения глобализации денежных кризисов.
Нужен независимый центробанк
- Получается, что Украина в создаваемом мировом порядке играет роль наблюдателя. Вы считаете эффективной антикризисную политику, проводимую в нашей стране?
- О сбалансированной системе антикризисных мер говорить не приходится. Осуществляются лишь отдельные меры.
Я положительно оцениваю систему антикризисных мер, осуществляемых Национальным банком. Другое дело, что многие из них необходимо было провести намного раньше. Я имею в виду либерализацию валютного курса и осуществление политики инфляционного таргетирования.
Сейчас нужно не искать крайних, а сделать так, чтобы в это сложное время сохранить реальную независимость НБУ.
Я противник борьбы с кризисом инструментами огосударствления экономики. Нам необходимо не увеличивать, а напротив, снижать уровень государственных расходов, больше оставлять финансов субъектам хозяйствования.
К тому же огосударствление - это всегда коррупция. У нас не сформированы механизмы гражданского общества, которые могли бы обеспечить действенный контроль над чиновничеством.
Для нас очень опасным может оказаться слепое копирование того, что делается сегодня странами Запада. Время общих матриц уходит в прошлое.
- А как же ВТО? Ведь мы с этого года обязаны придерживаться ее стандартов.
- Я многие годы всё делал для того, чтобы ускорить процесс вступления Украины во Всемирную торговую организацию. Членство в ВТО - это эффективный механизм повышения конкурентоспособности украинской экономики.
Прошедшие годы показали, что решить эту проблему административными инструментами невозможно.
О кризисе принято говорить, что он представляет механизм конструктивного разрушения, помогает убрать со сцены слабых, недееспособных игроков и утвердить сильных. Нужно не мешать кризису реализовать эту функцию.
В таком же контексте я рассматриваю и требования ВТО, хотя понимаю, что это не всем нравится.
