Социальная статика
Церковь с своим идеальным призванием требует особого права. Для местных сообществ существует особый порядок. К каждому типу общественной корпорации принадлежат своеобразные комплексы норм.
Частное союзное право раздробляется в соответствии с различием союзных целей и, далее, с многообразием союзных форм. И, наконец, внутри вида каждое отдельное социальное существо устанавливает для себя соответствующее его конкретной индивидуальности особое право. А великие социальные личности, образование которых и развитие составляет главное содержание мировой истории, каждая в отдельности, так своеобразно установила и преобразовала свой жизненный порядок, что в каждом конкретном государственном или церковном праве господствует система особых правовых идей.
Многим, вообще, может показаться, что при подобном разнообразии сравнение недопустимо. Но и у естественных существ бесконечное многообразие и различие по положению видов не исключает научного познания того, что является общим принципом их структуры. Так и мы думаем, что при научно-правовом рассмотрении
общественных существ мы познаем общий правовой принцип юридической структуры, проходящий через все социальное право.
После всего этого, мне кажется, можно с уверенностью сказать, что органическое понимание союзов находит свое подтверждение в науке права.
Лестер ф. Уорд
(род. в 1841 г.)
Социальная статика
„Существует... истинная наука социальной механики, и поскольку социальная энергия есть лишь специальный вид проявления универсальной энергии, постольку социальная механика есть лишь особый вид механики,' имеющей дело с этим видом энергии. Как мы видели, основное деление механики есть статика и динамика, и социальная статика и социальная динамика являются столь же закономерными отраслями механики, как гидростатика и гидромеханика.
„Социальная энергия бушует в обществе во всех напра-В1ениях, она не ведает жалости, как ураган или прибой. Прирожденные интересы человека действуют в противоположных направлениях, часто без одной какой-либо цели.
Они борются друг с другом, сталкиваются между собой, бросаются друг на друга, но столь неорганизованным, предоставленным случаю, хаотическим порядком, что приносят с собой не равновесие, но взаимное разрушение.
„Если бы не было средств укрощать социальную энергию и накладывать на нее узду, то в результате получилось бы одно уничтожениеникакого созидания.
„Уже очень давно было ясно, что существует универсальный принцип, который во всех областях природы и на каждой ступени развития является активным, консервативным, творческим и конструктивным, но потребовалось долгое размышление и обширные наблюдения, чтобы открыть его истинную природу. После того как я ясно понял этот принцип, для меня возникли затруднения: как свести его к простейшей форме и какое дать ему подходящее имя.
В конце концов, я остановился на слове „синергия, как наиболее удачном выражении для его двойственного характера: энергии и взаимности. Синергия есть принцип, объясняющий всякую организацию и создающий все структуры. Во всех областях явлений можно найти эти продукты космической синергии. Небесные структурыэто миры и системы миров; химические структуры это атомы, молекулы и элементы; биотические структуры, это протоплазма, клетки, ткани, органы и организмы.
Существуют также психические структуры чувства, движения души, страсти, половые акты, восприятия, познание, память, воображение, разум, мысль и все различные акты сознания. А затем существуют и социальные структуры...
Это продукты социальных сил, действующих по принципу социальной синергии.
.Изучение функций лучше всего можно изучить в органическом мире.
Структурытолько средства. Функция есть цель. Изучение структуры называется анатомией, изучение функций физиологией.
Но та и другая, конечно, тесно связаны друг с другом и могут быть разделены лишь мысленно.
„Все это так ясно и само собой понятно, что тем более удивительно, как могли многие социологи, основывающие науку социологии на биологии, прийти к мысли, что анатомия есть статическая наука, а физиология динамическая. Это заблуждение должно быть приписано отчасти неспособности анализировать явления структуры и функции, а еще в большей степени абсолютному хаосу, который господствует среди социологов в отношении того, что в конкретных науках понимается под статикой и динамикой.
Питание, размножение и все так называемые вегетативные функции являются статическими не только когда они лишь поддерживают жизнь индивидуума и рода, но они являются статическими и тогда, когда избыточными функциями они умножают сумму жизни путем роста и увеличения разнообразия этих самых неизменных структурных типов.
„Мы можем даже пойти еще дальше и заявить, что простое усовершенствование структуры является статическим, поскольку оно не заключает в себе ни малейшего изменения в природе структуры. Различие здесь тонкое, но может, несмотря на это, с успехом быть проведено, если в каждом данном случае будет исследовано, подвергся ли изменению принцип, по которому развивается структура, или нет..
Возьмем в качестве примера случай искусственных структур, или механизмов, напр., изобретений. Предположим, кто-либо изобрел машину и изготовил грубую ее модель, слишком несо- вершенную, чтобы ее можно было использовать, и выбрал на нее патент. Так вот, если придет кто-либо другой и предложит модель той же машины, сработанную гораздо тщательнее, так что самая модель годится к употреблению, то он не мог бы все же получить патент за усовершенствование, на основании одного того факта, что его модель лучше сработана.
Для того, чтобы иметь право на патент за усовершенствование, ему надо было бы ввести хотя бы незначительное изменение в самый принцип. Такое же различие существует между динамическим и статическим принципом, как в естественных, так и искусственных структурах.
„Во всех областях природы, где структура представляет статическое условие, динамическое условие состоит в каком-либо изменении типа подобных структур.
„Социальные структуры являются продуктами социальной синергии, т. е. взаимодействия различных социальных сил, которые все, сами по себе, действуют разрушительно, но соединенное действие которых, удерживая друг друга и приводя в равновесие, создает структуры. Вся тенденция идет в направлении экономии, сохранения и препятствия к расточению сил.
Несмотря на это, не следует думать, что социальная статика имеет дело с неподвижными обществами. Статическое состояние надо резко отличать от стационарного состояния. Если этого различия не делать, то это надо приписать тому, что я назвал иллюзией стационарного. Социальные структуры суть генетические механизмы для выработки результатов, и результаты не могут без них быть достигнуты.
Онирезервуары рабочей силы. Динамо вырабатывает электричество из электрических состояний вокруг него.
Эти состояния существовали и до того, как была сооружена динамо, но они не приносили ни одного из тех результатов, которые производит динамо. Можно было бы сказать, что много сил было растрачено даром.
Динамо только сохраняет и собирает эту силу для надобностей людей. Точно то же относится к любой истинной структуре.
„Социальное равновесие по принципу социальной энергии, хотя и обусловливает постоянную и ожесточенную борьбу между антагонистическими социальными силами, все же создает социальные структуры и сохраняет их, и эти структуры выполняют предписанные им функции. ,От совершенства этих структур и связанного с этим успешного выполнения их функций зависит степень общественной производительности. В органическом мире борьба имеет видимость борьбы за существование.
Более слабые виды вытесняются, и переживают более сильные. Господствует постоянное выбрасывание страдающих недостатками и выживание более приспособленных. То же самое относится к социальному миру, где ела- бые расы погибают в борьбе, в то время как сильные удерживаются. Но в обоих случаях удерживаются лучшие структуры.
Борьба переходит за пределы индивидуумов, и даже за пределы видов, рас и обществ, и становится вопросом о наиболее приспособленных структурах. Мы можем поэтому квалифицировать суровую формулу Дарвина о борьбе за существование и рассматривать всю панораму скорее, как борьбу за структуру.
„Социальный механизм, взятый в целом, конституирует социальный порядок. Порядок есть продукт организации. Социальная синергия, как и все другие виды синергии, по существу конструктивна. Поэтому социальная статика может быть названа конструктивной социологией.
Без структуры, организации и порядка не может быть хорошей работы. Все выше развивающаяся организация просто увеличивает рабочую силу общества. В качестве примера достаточно сравнить силу армии с силой толпы народа, предполагая, что та и другая преследуют одну и ту же цель. Социальная статика есть подразделение социальной механики или отрасль социологии, имеющая дело с социальным порядком.
Социальный порядок, сходный в этом отношении с организмом, составляется из социальных структур; он совершенен в той мере, в какой эти структуры объединены в одно целое, и высоко развит в той мере, в какой эти структуры дифференцированы и многообразны, и, несмотря на это, вполне интегрированы, или приведены в совершенно подчиненную и соподчиненную систему. Таким образом, эта часть социологии будет заниматься, главным образом, социальными структурами и их функциями, вместе с их происхождением и их природой, их отношениями подчинения и соподчинения и окончательным результатом всего процесса, а именносамого общества. Но не следует ожидать, чтобы мы могли постоянно придерживаться употреблявшейся до сих пор биологической терминологии, да это и нежелательно.
Целью ее применения в строго генетическом исследовании, как настоящее, являетсяни на один момент не упускать из виду великого единства, которое составляет вся наука. Но социологии следует иметь собственную терминологию, и фактически таковая у нее уже имеется.
Наиболее,, общим и подходящим названием для социальных структур является человеческие учреждения. Прилагательное „человеческие, собственно говоря, не нужно, ибо мы не имеем оснований утверждать, что животные общества (это выражение само по себе уже является метафорическим) состоят из учреждений и, вообще, обладают таковыми.
Следовало бы в самом начале сказать, что структуры не являются обязательно материальными предметами. Психические структуры никогда не бывают материальными, а социальные структуры могут быть или не быть таковыми. Человеческие учре- ждения представляют собой единственные средства, которые возникли для контроля и использования социальной энергии. Еще в пятой главе, при поисках истинной природы и сущности социальной энергии, мы имели дело с тем самым основным из всех человеческих учреждений, с той первичной, однородной, недифференцированной социальной плазмой, из которой позднее развились все учреждения и которая настолько осталась незамеченной социологами, что у нее даже нет еще имени. Мы решились назвать ее групповым чувством безопасности и доказали, что из всех до сих пор рассмотренных человеческих учреждений оно родственнее всего религии.
Из него, во всяком случае, выросли одна за другой религия, закон, мораль (в ее примитивном и правильном смысле, имея в основе обычаи или нравы) и все обрядовые, церковные, юридические и политические учреждения. Но есть еще и другие, почти столь же примитивные и важные человеческие учреждения, как язык, искусства, промыслы, которые могут иметь и другой корень, а историю происхождения тысяч позднейших, производных учреждений трудно проследить.
Это полное значения филогенетическое изучение общества когда-нибудь станет выдающейся частью социологии, точно так же, как органическая филогения лишь недавно стала признанной ветвью биологии.
Более подробное исследование человеческих учреждений обнаруживает тот факт, что они, даже в общих чертах, не вполне похожи друг на друга. Их можно разделить на две или три группы или классы. Мы уже видели, что некоторые из них материальны, другиенематериальны, но даже и это не является таким фундаментальным и существенным различием, как другое, которое, хотя и весьма родственно ему, но не вполне с ним совпадает. Эти различие довольно трудно определить, но оно обнаруживается на нескольких подходящих примерах.
Его можно было бы назвать различием между естественными и искусственными, или между самопроизвольными (спонтанными) и сотворенными учреждениями, хотя на самом деле один класс столь же естественен, как другой, и оба они отчасти спонтанны, отчасти сотворены. Однако, во многих случаях это два родственных учреждения, из которых одно принадлежит к одному классу, а другое к другому.
В подобных случая естественное или спонтанное учреждение как будто старше и примитивнее, а искусственные иди сотворенное является, в некотором смысле, отростком первых. Соответственно с этим один класс можно было бы назвать первичным, а другойвторичным.
С другой же точки зрения, вторичные учреждения можно было бы рассматривать, как продукты или функции первичных.
„Рассматривая религию, как учреждение, хотя бы в простейшей его форме, которую я назвал групповым чувством
безопасности, мы увидим, что и§ нее выросла система, которая принудила к образу жизни, благоприятному для расовой безопасности, подвергая наказанию всякое поведение, вредное для расовой безопасности. Это тоже называется религией, и поверхностные наблюдатели вовсе не видят, что на самом деле за этим скрывается нечто другое, считая все это религией первобытных народов.
Но в действительности тут мы имеем зачатки столь же обрядовых, как и экклезиастических учреждений, как они были определены Спенсером. - В позднейшем своем развитии эти зачатки становятся церковью, и точно так же, как Спенсер расширяет выражение экклезиастический, включая в это понятие и ранние формы, так и мы можем еще дальше расширить слово церковь, так что будет правильно и понятно, если мы скажем. что церковь является тем вторичным или производным учреждением, которая сделала необходимой и в действительности создала религию, как первичное и первоначальное учреждение.
„Можно было бы еще гораздо подробнее рассмотреть этот общий объект дуализма человеческих учреждений, ибо почти каждое первоначальное учреждение раньше или позже создает соответственное производное учреждение. Поскольку первоначальные учреждения являются прямыми результатами основных потребностей и требований человеческой природы и, следовательно, теснейшим образом связаны с психической и социальной энергией, в то время как вторичные, по своей природе, представляют в большей степени искусственные конструкции, постольку уместно и целесообразно ограничить выражение учреждение ранними учреждениями, а позднейшие называть социальными структурами в более тесном смысле слова.
Не потому, чтобы те и другие не были структурами или учреждениями, но употребление такой терминологии часто может служить тому, чтобы подчеркнуть несомненно существующее различие. Мы могли бы тогда указать дальнейшие структуры с соответствующими им учреждениями.
Мы нашли бы, напр., что „собственность есть учреждение, создавшее искусства, как социальную структуру, и что из этих корней выросли все индустриальные учреждения в том смысле, в каком употребляет это слово Герберт Спенсер. Разделение труда в самом широком смысле слова есть учреждение, которое лежит в основе всех форм добровольных организаций, как социальных структур.
„В качестве перехода к развитому государству можно рассматривать матриархат, как учреждение, на котором был основан клан, как производная социальная структура. Таким же образом патриархат родственен племени, между тем как кровное родство является основой сложных групп, в роде грибы.
Этот беглый и неполный набросок человеческих учреждений, или, вернее, некоторых из главнейших учреждений, дает нам идею о природе социальных структур. Все они являются результатом известного рода борьбы между социальными силами, благодаря которой нейтрализуется центробежный и разрушительный характер каждой, действующей только для себя силы, и каждая из них вынуждена чем-нибудь содействовать конструктивному делу общества.
Благодаря образованию этих структур, различные силы приводятся в равновесие, сохраняются, изменяются и превращаются в энергию и силу. Созданные однажды структуры становятся хранилищами рабочей силы и только благодаря им и совершается вся работа общества. Все эти структуры родственны между собой, и выполнение их функций приводит их в соприкосновение или даже в конфликт друг с другом. Эта молчаливая борьба между социальными структурами производит такое же действие, как и всякая другая борьба, и ведет ко всеобщей социальной организации.
Окончательным результатом является социальный строй или само общество, как организованное целоебольшой склад социальной энергии, сохраняемой для употребления благодаря человеческим учреждениям.
„Гумплович и Раценгофер весьма подробно и убедительно доказали, что генезис общества, какое мы видим и знаем, произошел путем борьбы рас. Я не могу надеяться прибавить что-нибудь к их мастерскому доказательству этой истины, которая бесспорно является важнейшим из всех прежних вкладов в науку социологии. Наконец-то мы имеем настоящий ключ к решению вопроса о происхождении общества. Это не есть целое, но обоснование целого, на котором должно быть построено здание социологии.
Полное познание и правильное понимание этой идеи уничтожит все те никому ненужные вороньи гнезда, которые до сих пор господствовали в социологии. Это единственное научное объяснение, которое до настоящего времени было дано фактам и явлениям человеческого общества. Оно исходит из истинного естественного принципа, который повсеместно применим к человеку и согласуется со всеми данными этнологии и антропологии. Кроме того, этот принцип является универсальным и единственным, который может объяснить все прочие естественные явления.
Если мне удастся что-нибудь прибавить к этому предмету, то это будет состоять в том, чтобы ясно изложить эту истину и доказать, что борьба рас есть простая и типическая социальная синергия и что таким путем синергия проявляется в качестве космического принципа в социальном мире.
Курт Брейзиг
{род. в 1866 г.)
Законы мировой истории
„Несомненно, все эти скрещивания мировой истории производят некоторое впечатление грубой случайности, хотя бы они определенно вызывались самыми неизбежными сцеплениями причин. Тем спокойнее обращается взор, ищущий законов и порядка, к ступенчатому строению (Stufenbau) мировой истории, которое в себе самом заключает закон и правило.
Да, закон, ибо теперь, думается мне, своевременно говорить о законах истории. Поскольку предметом исследования была сама по себе богатая и обширная, но весьма ограниченная область европейской истории, можно было говорить, самое большее, о закономерности.
Но теперь, когда может итти речь о целостности мировой истории, хотя бы в беглом и поверхностном очерке, нет надобности боязливо отступать перед великим словом исторического закона. Ибо первое требование для закона, заслуживающего, с научной точки зрения, этого наименования, выполнено тогда, когда полностью доставлен материал для наблюдения.
О подобной полноте наблюдения, в смысле подробного исследования, не 'может быть и речи также и для предлагаемой здесь беглой попытки. Но достаточно обрисовки самых общих очертаний картины, чтобы найти некоторые законы всемирно-исторического процесса, которые, конечно, должны рассматриваться лишь как временные, нуждающиеся, быть может, в известном ограничении и усовершенствовании.
Они зато могут похвалиться тем, что покоятся не на пустом и отвлеченном и в высокой степени произвольно выдуманном строе мыслей, как положения Гегеля, или что они не так бледно и поверхностно судят об исторической действительности, как законы Бокля, отчасти недостаточные и по своей отвлеченной форме.
Первый закон: из первобытных зародышевых форм полового общения, группового брака с беспорядочными сношениями или других, сродных с ними первичных форм должна развиться отдельная семья, состоящая из одного мужчины и одной или нескольких жен и их потомства.
Второй закон: из отдельных семей, с ростом последующих поколений и с увеличением связи между ними, возникают дальнейшие кровные союзы: большая семья, род и родовая община.
При этом следует заметить, что под кровным союзом понимается соединение всех тех лиц, которые чувствуют себя связанными общим происхождением от одного мужчины или одной женщины.
Третий закон: из кровного общения, имеющего государственное подобие, по истечении известных периодов времени и развития, должен возникнуть действительный, хотя и неустойчивый вначале, государственный союз, путем соединения двух или более кровных союзов в одно чисто государственное, т. е. не связанное более кровным родством единство, и установления известной конституции.
При этом надо отметить, что под государством понимается известное количество людей, объединенных для внешней защиты и внутреннего общения рядом общественных учреждений регулирующего и совещательного характера.
Четвертый закон: из простейшей формы государственного единства, поселения, при росте числа людей и укреплении общественных наклонностей, должны вырасти более значительные общины, а именно: народности, объединяющие несколько поселений, племен, несколько народностей.. Пятый закон: из свободных родов до-государственного периода, при наступлении государственного объединения, должны образоваться зависимые, но все еще мощные, особенно часто управляемые собственными вождями, общины того же наименования.
Шестой закон: из натурального общего хозяйства отдельной семьи, при росте и расщеплении этих простейших кровных союзов, должно возникнуть умышленно сохраняемое в изолированном состоянии общее хозяйство больших семей и родов.
Седьмой закон: из общего хозяйства более крупных кровных союзов, при объединении нескольких из них в поселение, должно возникнуть более обширное и более искусственное общее хозяйство таковых.
Восьмой закон: зарождающиеся государства, при достаточно сильных общественных наклонностях, должны перейти от неустойчивой организации, которую они принимают вначале, напр., в виде передачи дела управления одному из равноправных родовых вождей, к более высоким государственным формам, напр., к организации представительных собраний, хотя бы всех родовых вождей данного племени.
Девятый закон: при более резком отграничении государственных единств от внешнего мира и более прочной связи членов их между собой, государственный строй должен преобразоваться из формы свободного народоправства в форму более сильного господства отдельного лица.
Десятый закон: мягкое сперва господство отдельного лица, при дальнейшем росте, должно привести к более суровому
подчинению составляющих народ людей, к воинственному расширению государства во-вне и к обеспеченной особыми учреждениями прочности и устойчивости государственного строя.
Одиннадцатый закон: установление сильной королевской власти должно, вместо существующего состояния почти полного отсутствия классов, вызвать к жизни дворянство, будь ^о высшее дворянство, образовавшееся путем подчинения королевской власти первоначально равноправных вождей, будь то низшее служилое дворянство, создавшееся путем. выделения военного и чиновного сословия.
Двенадцатый закон: из общего хозяйства, при переходе от народоправства к господству отдельного лица, должна развиться частная собственность отдельной личности и отдельной семьи.
Тринадцатый закон: у народов с сильной и широкообъемлющей королевской властью многобожие должно превратиться в почитание немногих богов, а впоследствии одного высшего или лаже единственного бога.
Четырнадцатый закон: при достаточной жизненности народа, в областях с сильной королевской властью, вследствие внешнего или внутреннего ослабления этой власти, должно образоваться оппозиционное движение дворянства, которое ведет затем либо к прежнему распадению государственной территории на части, управляемые на полугосударственный манер представителями дворянства, либо при сохранении государственной целостности к вытеснению королевской власти господством дворянства.
