Эти собрания были всегда простыми формальностями
В самом деле, нет основания считать, что критический и исследовательский ум сыграл в нашей школьной жизни очень значительную роль.
В этом смысле действительно неверно полагать, что мы способны теоретически размышлять над определенным рядом фактов только потому, что имели до этого возможность осуществлять свою мыслительную деятельность относительно другого круга различных вещей. Так, многие великие ученые, прославившие свою науку, ведут себя как дети в вопросах, выходящих за рамки их специальности.
Часто эти смелые новаторы в своей научной области ведут себя как простые рутинеры, которые думают и поступают не иначе, как вульгарный невежда. Причина этого в том, что предрассудки, мешающие развитию мысли, различаются в зависимости от характера вещей, к которым они относятся; следовательно, может случиться, что одни уступили, в то время как другие сохраняют всю свою силу сопротивления, что один и тот же ум освободился в одном, в то время как в другом остается в зависимости.
Я был знаком с одним очень известным историком, воспоминание о котором я верно и почтительно храню, который в вопросе об образовании остался, или почти остался, на идеале Роллена. Безусловно, каждая категория фактов требует своего осмысления, согласно присущим ей методам; и эти методы не импровизируются, а должны изучаться. Таким образом, недостаточно поразмышлять о тонкостях мертвых языков или о собыг/^л либо древней, либо современной истории, для того чтобы быть ipso facto в состоянии методологически размышлять о вопросах образования.
Но эта определенная форма размышления составляет специальность, которая требует предварительного приобщения; доказательством этого и будет предложенный курс.
2. Не только ничто не оправдывает привилегию, которую хотят таким образом даровать учителям среднего образования, не только не видно, почему было бы бесполезно пробудить в них педагогическую мысль с помощью соответствующей культуры, но в некотором отношении она им более необходима, чем другим.
Во-первых, среднее образование - это организм иной сложности, чем начальное образование. Следовательно, чем сложнее существо, тем сложнее его жизнь и тем больше оно нуждается в размышлении, чтобы уметь себя вести. В начальной школе каждый класс в принципе находится в руках одного-единственного учителя; в результате образование, которое он дает, обладает совершенно естественным и простым единством - это само единство обучающего. Поскольку перед его глазами все образование, то относительно легко определить для каждой дисциплины ее часть, соединить все эти отдельные части и заставить их работать на одну и ту же цель.
Но совершенно иначе обстоит дело в лицее, где различные предметы, получаемые одновременно одним и тем же учеником, обычно преподаются разными учителями. Здесь существует настоящее разделение педагогического труда, которое возрастает с каждым днем все больше, изменяя старое лицо наших лицеев и поднимая серьезный вопрос, которым нам предстоит однажды заняться.
Каким же чудом из этого разнообразия может появиться единство? Как эти предметы могут согласоваться друг с другом, дополнять друг друга так, чтобы образовать целое, если те, кто их преподает, не имеют понятия об этом целом и о том, как каждый должен этому содействовать.
Хотя мы в настоящее время не в состоянии определить цель среднего образования -вопрос может быть успешно решен нами только в конце курса, - однако мы, конечно, можем сказать, что речь не идет о том, чтобы сформировать в лицее математика, литератора, естественника или историка, но сформировать ум с помощью литературы, истории, математики и т.д. Но каким образом каждый учитель сможет выполнить свою задачу, внести свою лепту в общее дело, если он не знает, что это за дело, как его многие коллеги способствуют этому делу вместе с ним так, что его собственные усилия соединяются с их усилиями?
Правда, очень часто рассуждают так, как если бы это все было само собой разумеющееся, как если бы эта общая цель была совершенно ясна, как если бы все знали, что значит сформировать ум. Но в действительности эта расплывчатая формула лишена всякого позитивного содержания; вот почему я мог ее только что использовать, не судя заранее о результатах, которые дадут наши последующие исследования. Все, о чем она сообщает, это то, что не надо заниматься специализацией умов; но она не говорит нам, по какой модели надо их формировать.
Способ, каким формировали умы в XVII веке, вероятно, не подойдет сегодня; в начальной школе также формируют ум, но иначе, чем в лицее. Итак, пока учителей будут объединять такие неточные формулировки, неизбежно, что их усилия будут распыляться и в результате этого распыления парализоваться.
И очень часто именно подобный спектакль демонстрирует нам образование в наших лицеях. Каждый там преподает свою специальность, как если бы она была целью в себе, в то время как она лишь средство для достижения цели, к которой она должна бы ежеминутно стремиться. Во времена моего преподавания в лицеях один министр, чтобы бороться с этой анархичной раздробленностью, учредил ежемесячные собрания, на которых преподаватели одного и того же учебного заведения должны были обсуждать общие для них вопросы.
Увы! Эти собрания были всегда простыми формальностями. Мы с почтением отправлялись туда, но очень быстро мы смогли констатировать, что нам нечего сказать друг другу, так как у нас не было общей цели.
Как могло бы быть иначе, если каждая группа студентов университета получает свое любимое образование в каком-то герметическом отсеке? Единственный способ предупредить такое разделение - это вынудить всех завтрашних коллег собраться и сообща обсудить их общую задачу.
Нужно, чтобы в определенный момент своей подготовки они были в состоянии охватить взглядом во всем ее объеме систему школьного образования, в жизни которой они будут участвовать. Нужно, чтобы они видели, что составляет ее единство, то есть какой идеал она должна реализовать и как все составляющие ее части должны способствовать этой конечной цели.
Но подобное приобщение может произойти только с помощью образования, план и метод которого я попытаюсь вам определить.
3. Но есть нечто большее. Среднее образование находится сегодня в очень специфических условиях, которые делают задачу формирования педагогической культуры исключительно неотложной. Со второй половины XVIII века среднее образование переживает очень серьезный кризис, который еще не подошел к своей развязке, Все отдают себе отчет в том, что оно не может оставаться таким, каким было в прошлом, но не имеют такого же ясного представления о том, чем оно призвано стать. Отсюда эти школьные реформы, которые около века периодически следуют одна за другой, свидетельствуя одновременно о сложности и неотложности задачи.
Конечно, чтобы быть справедливыми, мы, по-видимому, не можем недооценивать важности полученных результатов: старая система открылась для новых идей, новая система находится на стадии становления и, кажется, полна молодого задора. Но излишне ли говорить, что она еще находится в поиске и имеет о себе самой еще лишь неопределенное представление, и что старая система скорее дополнила себя удачными уступками, нежели обновилась?
Один факт делает наиболее ощутимым то смятение, в котором пребывают наши взгляды по данному вопросу. Во все предшествующие периоды нашей истории сложно было определить одним словом тот идеал, которым воспитатели руководствовались при воспитании детей. В средние века учитель факультета искусств хотел прежде всего сделать из своих учеников диалектиков. После эпохи Возрождения иезуиты и преподаватели наших университетских колледжей поставили своей целью сформировать гуманистов.
Сегодня отсутствует всякое определение, чтобы охарактеризовать цель, которую должно преследовать образование в наших лицеях; дело в том, что мы лишь очень смутно представляем, какой должна быть эта цель.
И пусть не думают, что решают эту сложную задачу, когда говорят, что наш долг состоит прежде всего в том, чтобы сделать из наших учеников людей! Это чисто словесное решение, так как речь идет как раз о том, чтобы знать, какое представление мы должны составить себе о человеке, мы - европейцы или преимущественно мы - французы XX века.
У каждого народа в каждый момент его истории своя собственная концепция о человеке; в средние века была своя, в эпоху Возрождения - своя, и вопрос в том, какова должна быть наша концепция. Впрочем, этот вопрос характерен не только для нашей страны. Не существует великого европейского государства, где бы он ни ставился и почти в тех же терминах.
Везде педагоги и государственные деятели осознают, что изменения, произошедшие в материальной и моральной организации современных обществ, требуют параллельных, не менее глубоких изменений в этой особой части нашего школьного организма.
Почему же именно в среднем образовании кризис воспроизводится с такой настойчивостью? Это вопрос, который мы как-нибудь рассмотрим; сейчас же я ограничусь констатацией бесспорных фактов.
Итак, чтобы выйти из этой эры растерянности и неуверенности, по-видимому, нельзя рассчитывать только на эффективность постановлений и уставов. Какова бы ни была их власть, уставы и постановления всегда не больше чем слова, которые могут стать реальностью только с помощью тех, кому надлежит их исполнять. Стало быть, если вы, чьей обязанностью будет исполнять их, не примете их, то они останутся мертвой буквой, без полезных результатов; и в зависимости от того, как вы будете понимать их, они смогут производить действия совершенно различные и противоположные. Это только проекты, судьба которых в конечном счете всегда будет зависеть от вас и состояния вашего мнения.
Следовательно, насколько важно, чтобы вы были в состоянии составить себе просвещенное мнение! Пока в умах будет нерешительность, нет и административного решения, которое могло бы положить этому конец.
Идеал нельзя навязать, нужно, чтобы его поняли, полюбили и захотели его осуществить те, кто должен его осуществлять.
Одним словом, нужно, чтобы эта большая и насущная работа по переделке и реорганизации образования была бы делом самого корпуса преподавателей, который призван переделать и реорганизовать себя. Стало быть, надо дать преподавателю все необходимые средства для того, чтобы он мог осознать себя, осознать чем он является, чем он должен хотеть стать.
Нетрудно понять, что для получения такого результата недостаточно натаскать будущих учителей на практическую деятельность их профессии; нужно, прежде всего, вызвать у них энергичное усилие к размышлению, которому они должны будут следовать на протяжении всей своей карьеры, но которое должно начаться здесь, в университете, так как только здесь они найдут те информативные элементы, без которых их размышления по данному вопросу были бы лишь идеологическими построениями и пустыми мечтаниями. Именно при этом условии, не прибегая к искусственным приемам, будет возможно разбудить вялую жизнь нашего среднего образования.
Невозможно от себя скрывать, что, вследствие своего интеллектуального смятения и пребывая в неопределенном состоянии между умирающим прошлым и еще неопределившимся будущим, среднее образование больше не проявляет ту же жизнеспособность, как раньше. Это замечание может быть сделано свободно, поскольку оно не заключает в себе никакой критики, адресованной к конкретным лицам, а факт, который оно констатирует, есть продукт безличных причин. С одной стороны, бывший энтузиазм к классической литературе, вера, которую она внушала, безвозвратно поколеблены. Конечно, не может быть и речи, чтобы забыть славное прошлое гуманизма, забыть ту пользу, которую он оказал и продолжает оказывать; однако трудно избавиться от впечатления, что он отчасти пережил себя.
Но, с другой стороны, никакая новая вера не заменила уходящую веру. Отсюда следует, что учитель часто с беспокойством спрашивает себя, чему он служит и на что направлены его усилия; он ясно не представляет, как его функции связаны с жизненными функциями общества.
Отсюда определенная склонность к скептицизму, какое-то разочарование, постоянное моральное чувство тревоги, одним словом, то, что не безопасно для его развития.
Преподавательский корпус без педагогической веры - это тело без души. Таким образом, вашим первым долгом и первым интересом будет вернуть душу в тело, и только вы можете это сделать. Конечно, чтобы вы смогли выполнить эту задачу, будет недостаточно курса в несколько месяцев.
Вам предстоит над этим работать всю вашу жизнь. Но нужно хотя бы начать с пробуждения у вас воли сделать это и дать вам в руки самые необходимые средства для выполнения этой задачи.
Таков предмет курса, который я начинаю сегодня.
4. Теперь вам известна цель, которую я хотел бы реализовать вместе с вами. Мне хотелось бы поставить перед вами проблему среднего образования во всем ее объеме и сделать это по двум причинам: прежде всего для того, чтобы вы смогли составить себе мнение о том, чем должна стать эта культура; затем для того, чтобы из этого сообща сделанного исследования выкристаллизовалось общее состояние, которое облегчило бы ваше завтрашнее сотрудничество.
А теперь, когда цель определена, поищем, каким способом она может быть достигнута.
Школьная система, какова бы она ни была, формируется из двух элементов. С одной стороны, имеется целый набор определенных и стабильных отношений, разработанных методов, одним словом, институтов; так же, как юридические, религиозные или политические институты, существуют и педагогические институты. Но в то же время, внутри построенной таким образом системы живут идеи, работающие в ней и побуждающие ее к изменению. За исключением, может быть, редких моментов апогея и остановки, даже в самой устоявшейся и наилучшим образом определенной системе всегда присутствует движение к чему-то иному, отличному от существующего, присутствует стремление к более или менее ясно просматриваемому идеалу.
Внешне среднее образование представляется нам как совокупность заведений, материальная и моральная организация которых определена; но, с другой стороны, эта же самая организация заключает в себе противоречивые устремления. Под этой фиксированной, сложившейся жизнью существует другая, хотя и более скрытая, находящаяся в движении жизнь, которая заслуживает внимания. В прошлом, которое продолжается, всегда есть новое, находящееся на стадии зарождения и стремящееся к осуществлению, бытию. Каким же будет наше отношение к этим двум аспектам школьной действительности?
Обычно первым аспектом педагоги не интересуются, Для них не имеют значения эти различные устремления, завещанные нам прошлым, поскольку сама проблема, какой они себе ее представляют, избавляет их от того, чтобы придавать прошлому какое-либо значение. Для них, поскольку они видят себя в высшей степени революционными умами, по крайней мере в большинстве, настоящая действительность не представляет никакого интереса; они вынуждено переносят ее и мечтают от нее освободиться, чтобы воздвигнуть из всех кирпичиков совершенно новую школьную систему, где адекватным образом осуществляется идеал, к которому они стремятся. Тогда для чего же им практические навыки, методы, институты, существовавшие до них?
Их взоры направлены на будущее, и они считают, что могут его создать из ничего.
Но нам известно сегодня, к каким опасным последствиям приводит рвение варваров. Невозможно и нежелательно, чтобы настоящая организация рухнула в одну минуту: вам предстоит в ней жить и развивать ее.
Но для этого ее нужно знать. Ее нужно знать также для того, чтобы иметь возможность изменить ее, так как создание ex nihilo невозможны как в физическом плане, так и в социальном. Будущее не импровизируется, его можно построить лишь из материалов, унаследованных нами из прошлого. Наши самые плодотворные инновации состоят чаще всего в том, что мы отливаем новые идеи в старых формах, которые достаточно частично изменить, чтобы привести их в гармонию с новым содержанием.
Также лучший способ осуществить новый педагогический идеал - это использовать сложившуюся организацию, при условии ее незначительной переделки, если это полезно для того, чтобы подчинить ее новым целям, которым она должна служить. Эти реформы настолько просты, что нет необходимости трогать программы и учебные курсы! Достаточно уметь воспользоваться действующими, дать им новую жизнь.
Но чтобы суметь воспользоваться существующими педагогическими институтами, надо хотя бы знать, что они из себя представляют. Эффективно можно воздействовать на вещи лишь тогда, когда знаешь их природу.
Хорошо управлять развитием школьной системы можно лишь тогда, когда начинаешь со знакомства с этой системой: чем она является, из чего состоит, какие концепции лежат в ее основе, каким потребностям она отвечает, какие причины ее породили. Таким образом, любое знание, научное и объективное, практические следствия которого легко заметить, кажется необходимым.
Правда, обычно это знание не должно быть очень сложным, так как долгая практика приучила нас к обыденным вещам школьной жизни; они нам кажутся совершенно простыми и не могут поднять никакого вопроса, требующего для своего решения большого исследовательского аппарата. В течение долгих лет под названием среднее нам было известно промежуточное образование между начальной школой и университетом; мы всегда видели вокруг себя колледжи, а в колледжах классы и в результате все это воспринимали как само собой разумеющееся, не требующее долгого изучения для того, чтобы узнать, откуда они взялись и каким потребностям отвечают. Но иллюзия рассеивается, как только, вместо того чтобы рассматривать эти вещи в настоящем, их рассматривают в историческом плане. Даже у нас эта современная трехступенчатая школьная система существовала не всегда, она датируется лишь вчерашним днем.
До недавнего времени среднее образование не различалось с высшим образованием, сегодня же наблюдается нарушение связи; с другой стороны, стирается граница, отделяющая среднее образование от начального. Колледжи с их системой классов восходят не дальше XVI века, и мы увидим, как в революционную эпоху было время, когда эта система исчезла.
Все эти институты далеко не соответствуют некой вечной потребности! Следовательно, они зависят не от универсальных потребностей человека, достигшего определенной ступени цивилизации, а от определенных причин, от совершенно особых социальных состояний, которые может раскрыть нам только исторический анализ.
Итак, только по мере того, как нам удастся их определить, мы по-настоящему узнаем, что представляет собой современное образование. Так как узнать, чем оно является, - это не только узнать его внешнюю поверхностную форму, это узнать его значение, какое место оно занимает, какую роль играет в жизни всей нации.
Таким образом, не будем думать, что достаточно немного здравого смысла и культуры, чтобы без подготовки решить такие вопросы, как: “Что такое среднее образование, что такое колледж, что такое класс?” Конечно, мы можем с помощью умственного анализа достаточно легко вывести понятие, которое мы составляем о той или иной из этих реальностей. Но какой интерес может представлять это совершенно субъективное понятие?
Что нам следует распознать, так это объективную природу среднего образования, направление идей, из которых оно вышло, социальные потребности, вызвавшие его существование. Итак, чтобы их узнать, недостаточно посмотреть на самих себя, потому что они действовали в прошлом, и именно в нем нам и следует рассматривать их действия.
Вместо того чтобы понятие, которое мы носили о них в себе, принимать за очевидное, напротив, надо не доверять ему, так как, будучи продуктом нашего ограниченного индивидуального опыта, функцией нашего личного темперамента, оно может быть только урезанным и искаженным. Нужно из него сделать tabula rasa, вынудить нас методично сомневаться и рассматривать этот предназначенный для исследования школьный мир как terra incognito, где предстоит сделать настоящие открытия.
Тот же метод применяется ко всем проблемам, даже самым специальным, которые может выдвинуть организация образования. Откуда берет свое начало наша система соперничества (так как в самом деле очень просто приписать ответственность за нее иезуитам)?
Откуда взялась наша система дисциплины (так как мы знаем, что она менялась в зависимости от времени)? Откуда наши основные школьные упражнения? Столько вопросов, мимо которых мы проходим, даже не подозревая о них, пока мы замыкаемся на настоящем, и сложность которых проявляется лишь тогда, когда мы их изучаем в историческом плане.
Например, мы увидим, как в наших классах место, отводимое интерпретации либо старых, либо современных текстов, зависит от одной из главных черт нашего менталитета и от нашей цивилизации; и только изучая средневековое образование, мы сможем прийти к такой констатации.
5. Но недостаточно узнать и понять нашу школьную машину такой, как она организована в настоящее время. Так как она призвана постоянно развиваться, нужно уметь оценить тенденции к изменению, которые бродят в ней; нужно уметь решить со знанием дела, что она должна представлять собой в будущем.
Чтобы решить эту вторую часть проблемы, необходим ли также исторический сравнительный (историко-компаративный) метод?
На первый взгляд он может показаться излишним. Любая педагогическая реформа в конечном счете не имеет ли своей целью сделать так, чтобы ученики были больше людьми своего времени? Итак, чтобы узнать, чем должен быть человек нашего времени, что мы можем узнать, изучая прошлое? Мы не можем позаимствовать человеческую модель, которую современное образование должно реализовать в качестве цели, ни у средних веков, ни у эпохи Возрождения, ни у XVII и XVIII веков.
Нужно узнать сегодняшних людей, нужно осознать самих себя, и именно в нас нужно постараться заметить и выделить завтрашнего человека.
Но прежде всего, не так-то легко узнать, каковы требования настоящего момента. Потребности, испытываемые таким большим обществом, как наше, гораздо многочисленнее и сложнее, и одного даже внимательного взгляда, обращенного в нас самих и вокруг нас, было бы недостаточно для того, чтобы мы их открыли во всей их полноте.
В той конкретной ограниченной среде, куда помещен каждый из нас, мы можем заметить лишь те потребности, которые близко нас касаются, которые мы можем лучше понять благодаря нашему темпераменту и воспитанию. Что касается других потребностей, то, видя их неясно, видя лишь их издержки, мы имеем о них слабое представление и вследствие этого мы склонны вообще не учитывать их. Если мы люди действия, если мы живем в деловом мире? - Мы склонны сформировать из наших детей практичных людей. А если мы влюблены в спекулятивное мышление? - Мы будем превозносить пользу научной культуры и т.п.
Итак, когда мы используем этот метод, мы неизбежно приходим к односторонним и несовместимым концепциям, взаимоисключающим друг друга. Если мы хотим избежать этой односторонности, если мы хотим составить о нашем времени возможно более полное представление, нам не следует ограничиваться собой, а нужно расширить нашу точку зрения и предпринять целый ряд исследований для того, чтобы понять, сколь различны стремления, испытываемые обществом.
К счастью, насколько бы мало заметны они ни были, внешне они выражаются в той форме, которая делает их доступными для наблюдения. Они обретают форму в тех проектах реформ, тех планах перестройки, которые они вдохновляют.
Именно там их и нужно искать. Вот, в частности, для чего могут нам пригодиться созданные педагогами учения. Они поучительны, но не как теории, а как исторические факты.
Каждая педагогическая школа соответствует одному из тех направлений общественного мнения, в знании которого мы столь заинтересованы, и открывает его нам. Следовательно, необходимо целое исследование, которое будет сравнивать, классифицировать и интерпретировать эти направления.
Но вовсе недостаточно знать эти направления, нужно уметь их оценить, нужно уметь решить, имеется ли основание следовать им или им нужно сопротивляться, а в случае если им следует предоставить место в реальности, то в какой форме. Очевидно, что мы будем не в состоянии оценить их значение только потому, что мы их будем знать по их современному текстовому выражению.Их можно оценить лишь по отношению к реальным, объективным потребностям, вызвавшим их, и по отношению к причинам, породившим эти потребности.
В зависимости от того, какими будут эти причины, в зависимости от того, будут или нет у нас основания считать их связанными с нормальной эволюцией нашего общества, мы должны будем содействовать им или препятствовать. Стало быть, нам нужно найти именно эти причины.
Но как этого добиться иначе, если не воссоздать историю этих направлений, не вернуться к их истокам, не исследовать, каким образом и в зависимости от каких факторов они развивались? Итак, чтобы суметь предвидеть, чем должно стать настоящее, чтобы уметь его понять, нам нужно выйти из него и обратиться к прошлому.
Вы увидите, например, чтобы понять тенденцию, которая склоняет нас сегодня к созданию школьного типа, отличного от классического, мы должны будем вернуться, минуя недавние ученые споры, к XVIII и даже к XVII веку. И уже сам факт, устанавливающий, что это движение идей продолжается около двух веков, что с того времени, когда оно возникло, оно набирало все большую силу, лучше всего докажет его необходимость, что не смогли бы сделать все диалектические споры в мире.
Впрочем, чтобы быть в состоянии строить догадки о будущем с минимумом риска, недостаточно быть открытым реформаторским идеям и методично сознавать их. Поскольку вопреки слишком часто питающим реформаторов иллюзиям, невозможно, чтобы завтрашний идеал был оригинальным во всем; несомненно в него войдет много из нашего вчерашнего идеала, который важно, следовательно, знать.
Наш менталитет не изменяется полностью со дня на день, значит, надо знать, каким он был на протяжении истории, а среди причин, способствующих его образованию, каковы те, что продолжают действовать. И тем более необходимо поступать с подобной осторожностью, поскольку новый идеал всегда предстает в состоянии естественного антагонизма со старым идеалом, который он стремится заменить, хотя в действительности он лишь продолжение этого идеала. И в этом антагонизме всегда надо опасаться, как бы старый идеал не погиб совсем, так как новые идеи, обладая жизненной силой молодости, легко уничтожают старые концепции.
Мы увидим, как разрушение подобного рода произошло в эпоху Возрождения в тот момент, когда сложилось гуманистическое образование: почти ничего не осталось от средневекового образования, и очень возможно, что такое полное уничтожение оставило серьезный пробел в нашем национальном образовании. Важно, чтобы мы приняли все возможные предосторожности для того, чтобы не впасть в ту же ошибку и чтобы, если завтра нам придется закрыть эру гуманизма, мы сумели сохранить от нее то, что должно быть сохранено.
Таким образом, какого бы вопроса мы ни коснулись, мы сможем с некоторой уверенностью узнать путь, который нам придется пройти, если только мы начнем с внимательного изучения уже пройденного нами.
6. Теперь вы можете объяснить себе, что означает название, данное мною этому курсу лекций. Предлагая изучить вместе с вами способ, с помощью которого формировалось и развивалось наше среднее образование, я хочу заняться не чисто научными исследованиями, а прийти к практическим результатам.
Конечно, метод, который я буду применять, будет исключительно научным, это метод, используемый историческими и социальными науками. Если я только что говорил о педагогической вере, это не означает, что я намереваюсь проповедовать какую-нибудь; здесь я останусь ученым. Только я считаю, что наука о человеческих вещах может служить полезным гидом человеческому поведению.
Чтобы хорошо управлять собой, говорит старая пословица, надо хорошо знать себя. Но сегодня нам известно: для того чтобы хорошо знать себя, недостаточно направлять наше внимание на внешнюю часть нашего сознания, так как осознаваемые чувства и идеи часто далеко не эффективны для нашего поведения. Что надо понять, так это привычки и наклонности, сложившиеся постепенно на протяжении нашей прошлой жизни или завещанные нам наследственностью; именно здесь находятся настоящие силы, ведущие нас. Поскольку, они суть бессознательного, мы можем их обнаружить, только восстановив нашу личную историю и историю нашей семьи.
Также и для того, чтобы суметь выполнить, как следует, наш долг в школьной системе, какой бы она ни была, нужно ее знать не снаружи, а изнутри, то есть через историю. Так как только история может проникнуть по ту сторону внешнего покрова, скрывающего суть настоящего, только она может нам показать, из каких элементов оно состоит, от каких условий зависит каждый из них, каким образом элементы соединились друг с другом, одним словом, только история может нам показать длинный ряд причин и следствий, из которых слагается современность.
Таким будет, господа, образование, которое вы получите здесь. Это будет в полном смысле слова педагогическое образование, но, которое по используемому методу будет главным образом отличаться от того, что мы обычно называем этим словом, так как для нас оно будет заключаться не в имитации педагогических моделей, не в поиске источников вдохновение, а в анализе документов о духе времени.
Итак я имеюсь что обновленной таким образом педагогике наконец удастся оправиться от немилости, отчасти несправедливой, в которую она впала; я надеюсь, что вы сумеете освободиться от предрассудков, бытовавших слишком долго, что вы поймете пользу и новизну данного подхода и поэтому окажете мне активную помощь, которую я у вас прошу и без которой я не смогу сделать полезного дела.
* Этому вступительному уроку предшествовало первое заседание, где ректор г-н Лиар, г-н Ланглуа, директор педагогического музея, проинформировали студентов о принятых мерах по организации их профессиональной подготовки. Краткая речь г-на Ланглуа появилась в журнале "Revue blenc", номер от 25 ноября 1905 г.
** В течение второго года подготовки кандидаты конкурса на замещение должности преподавателя лицея проходят стажировку в парижских лицеях.
