Мотивационная и ценностно-смысловая основы
Для Эриксона персональная и социальная идентичность выступают как некоторое единство, как два полюса одной дихотомии, две грани одного процесса.
В концепции А. Тэшфела социальная идентичность выступает как категория индивидуальная, но связанная с социальной ролью, позицией или статусом, т. е. хотя дихотомия присутствует, но она не признается как абсолют, а лишь как возможное соотношение двух видов идентичности [479].
Предлагая идею о наличии межличностного - межгруппового континуума, в котором располагаются все поведенческие реакции человека, Тэшфел имел в виду, что такое деление поведения представляет собой лишь смещение акцентов рассмотрения поведения. И в том и в другом случае действует человек как некоторая целостность, но в одном случае он ведет себя как более или менее независимое существо, принимающее решение на основе каких-то собственных критериев, во втором - как член группы, выполняющий требования группы [244].
Согласно Тэшфелу социальная категоризация есть система критериев, которая создает и определяет конкретное место человека в обществе [483]. Социальное поведение человека в соответствии с этой позицией рассматривается по отношению к гипотетическому континууму, на одном полюсе которого расположены варианты социального поведения индивидов, полностью обусловленные влиянием группового членства, а на другом -такие формы социального взаимодействия, которые полностью определяются индивидуальными характеристиками субъекта.
Личный - социальный, таким образом, являются подсистемами Я-концепции, полюсами одной дихотомии, которая регулирует социальное поведение личности. Они представляют собой равнозначные структуры, по-разному определяющие самоопределение человека: первая - в терминах физических, интеллектуальных и нравственных черт, а вторая - в терминах субъективной принадлежности к различным социальным категориям (полу, этносу, профессиональной группе и т.п.).
Это своеобразная мерка с помощью которой можно измерить и объяснить различные варианты социального поведения.
Нечто подобное прослеживается и в работах Дж. Тернера, согласно которым социальная и личная идентичности представляют собой не столько различные формы идентичности, сколько различные формы самокатегоризации.
В своей гипотезе Тернер отметил наличие реципрокной зависимости между двумя подсистемами Я-концепции. Это значит, что актуализация личностного уровня идентичности подавляет социальный полюс самокатегоризации, снижая количество ролевых, стереотипных самопроявлений, и, наоборот, актуализация групповой идентичности тормозит установки и поведение, порождаемые личностным уровнем самокатегоризации, и ведет к деперсонализации [501].
В отечественных работах близкая точка зрения прослеживается в работах В.С. Агеева, который считает, что личностные и групповые начала находятся в обратных и даже реципрокных отношениях друг к другу [7, с.211]. Отчасти это подтверждается в исследованиях трансформаций в идентификационной структуре под влиянием социальных изменений [40, 57, 156, 195, 515].
По нашему мнению, несмотря на эмпирическую ценность этих данных, они не могут служить основанием для окончательных выводов, поскольку сам факт снижения социальной идентичности в посттоталитарном обществе и повышения персонального Я не означает того, что личность теряет групповые начала.
Различия социальной и личностной идентичности авторы описывают не как простую дихотомию, а, следуя за Тернером, как сложный иерархический континуум, имеющий полюса от индивидуальной уникальной идентичности до широкой человеческой идентичности с набором различных социальных идентификаций в промежутке. На каждом одном уровне иерархии следующий уровень уже в какой-то мере представлен, что обеспечивает релевантное социальное сравнение.
Дж. Тернер отметил наличие реципрокной взаимозависимости между этими двумя подсистемами Я- концепции [389]. Он считал, что усиление одной идентичности приводит к снижению другой, иными словами, актуализация личностного уровня идентичности подавляет социальный полюс само- категоризации, снижая количество ролевых, стереотипных само-
проявлений и, наоборот, актуализация групповой
идентичности тормозит установки и поведение, порождаемые личностным уровнем само- категоризации. Таким образом поведение на полюсе социальной идентичности (в дихотомии личный- социальный) ведет к деперсонализации, т.е. подчинению мышления, восприятия и поведения индивида требованиям групповых стандартов, норм, стереотипов, прототипов, в большей степени, чем индивидуальным нормам и стандартами. Это может продуцировать внутригрупповой фаворитизм, социальные стереотипы восприятия и нормативное поведение.
Как было позже исследовано, деперсонализация возникает под влиянием многих факторов, таких, как размер группы, анонимность, отвлечение внимания, ослабленное самосознание и т.д. [314].
В ТСК социальная идентичность и личная идентичность - это не различные формы идентичности, но в большей степени различные формы самокатегоризации [397, 485].
Таким образом, в концепции Тэшфела и Тернера утверждается значимость межгрупповых отношений наравне с межличностными, что в итоге и задает более высокий уровень приспособления человека к социальной действительности [28, 484, 485].
Ж-К Дешам и другие представители швейцарской науки развивают идею о комплементарности между личностной идентичностью и социальной идентичностью и расположенности их в одном ряду в качестве равных элементов Я [353, 354]. Например, в исследовании взаимосвязи между личностной и социальной идентичностью, проведенном Ж.-К. Дешамом и Т. Дево, было показано, что в ситуации персонализации, т. е. при усилении различий между Я и другими внутри группы, одновременно возрастает и дифференциация между группами, что невозможно при наличии расположенности этих видов идентичности на различных полюсах одной дихотомии [355]. Это дало основание авторам отказаться от рассмотрения социальной и личностной идентичности как двух полюсов одного континуума и предложить ковариативную концепцию, в которой эти элементы являются ортогональными, не связанными между собой.
В то же время авторы подчеркивают, что в определенных случаях может наблюдаться и противопоставление идентичностей друг к другу.
Также Г. Стефенсон аргументировал, изучая переговоры и сделки, что оба вида поведения могут оперировать симультанно. Поэтому возможен конфликт между социальным контекстом и частично индивидуальным [464].
Диалектика развития представлений о соотношении социальной и личностной идентичности проявляется в том, что социальным, зависимым от контекста компонентам Я отводится все большая роль в общей структуре Я [244]. Зависимость индивидуальности от социального контекста, обнаруженная в ряде современных исследований еще раз доказывает, что взрослый человек не может быть полностью свободен от социального контекста.
Возможно говорить лишь о некотором смещении объекта актуализации того или иного уровня абстрагирования при самокатегоризации.
Выше уже отмечалось, что есть работы, где само понятие личностная идентичность рассматривается как фикция, поскольку вся идентичность, все формы себя, само-конструкции, должны быть социальными [314, 504, 514]. В этом подходе наблюдается попытка преодолеть разделение и противопоставление личностного и социального.
Но это не значит, что авторы, работающие на полюсе социальной идентичности, отвергают лично ориентированную проблематику. Когда они говорят, что различия между личным и социальным - это надумано и фикция, то они имеют в виду, что социальное всегда и везде продуцируется вместе с индивидуальным [314].
Этот спор еще раз свидетельствует о том, что различия между личным и социальным, между группой и индивидом являются большой проблемой в социальной психологии. Здесь уместно вспомнить дебаты, которые велись в начале ХХ века по поводу идеи групповой ум. Например, Ф. Алпорт считал, что все группы в конце концов уменьшают роль членов группы и их индивидуальную психологию [310].
С другой стороны, У. Мак Даугол считал, что такое уменьшение невозможно, объединение индивидуумов в группы не приводит к минимизации каждого элемента [424].
В подходе к проблеме соотношения личностной и социальной идентичности мы будем опираться на работы сторонников теории социальной идентичности, суть которых в данном контексте заключается в том, что социальная психология должна быть подлинно социальной. Это значит, что необходимо понимать феномены социальной психологии, а не объяснять их в терминах индивидуальных, элементарных свойств [390, 493, 494]. В этих работах особый акцент делается именно на социальной идентичности, поскольку предшествовавшие им индивидуалистические подходы изучения самосознания грешили тем, что пытались объяснить важнейшие реальности социального взаимодействия, исходя лишь из личностной идентичности человека [8].
Мы согласны с теми авторами, которые считают, что у социализированного человека все идентификационные характеристики носят социальный характер. Говоря я добрый или я красивый человек соотносит свои представления о себе с определенной референтной группой или группами.
Поэтому в эмпирической части нашего исследования все характеристики идентичности, которые выявляются в ходе тестирования, наблюдения и опросов, будут рассматриваться нами как компоненты социальной идентичности.
Функции социальной идентичности
В отношении вопроса о функциях социальной идентичности
наблюдаются также противоречивые точки зрения [7, 8, 15, 119, 145, 245, 274 и др.]. Как правило, в психологических исследованиях функция связана с продуцированием определенного результата [278].
Но трудность приложения этого определения к проблеме социальной идентичности заключается в запутанности представлений о целях функционирования идентификационных структур.
В связи с анализом функций социальной идентичности уместно вспомнить слова М. Хога и Д. Абрамса, которые писали, что основная человеческая потребность заключается в конструировании смыслов и порядка из шумного, запутанного, жужжащего необработанного сенсорного опыта. Поэтому наиболее важные функции процесса идентификации помогают людям найти их место в социальной структуре, обрести смысл и систематизировать сенсорный опыт [392].
Многие исследователи отмечают, что социальная идентичность обеспечивает одновременно следующие процессы [115, 243, 296]:
дифференциации, которые проявляются в определенности границ, целостности и независимости Я, признании социальной принадлежности как личностно значимой ценности; интеграции Я, которые проявляются в субъективном объединении себя с другими людьми, что осуществляется не спонтанно, а на основе сравнения и оценивания других.
Социальная идентичность является средством не только интеграции, но и выбора путей этой интеграции с другими. Например, учитель, социальная функция которого связана с высокими моральными ценностями, определяя более широкую группу - педагогическое сообщество и еще более общую -человечество, будет при этом выстраивать ценностно значимые для людей ниточки этой интеграции.
Человек с низкими моральными ценностями идет другим путем, а именно, он выстраивает логику интеграции на основе потребления или истребления и т.д.
В процессе анализа и обобщения сложившихся представлений о социальной идентичности, мы выделяем следующие основные функции социальной идентичности:
- ориентационная (поиск своего места в мире),
- структурная (сохранение определенности, соотношение детерминизма и неопределенности);
- целевая (приспособление, построение модели поведения);
- экзистенциальная (прогнозирование, собственный духовный
потенциал).
Таким образом, несмотря на различия в подходах к феноменологии и функциям идентичности, несомненным является то, что социальная идентичность функционально придает целостность, непрерывность и определенность личности, обеспечивает сходство с одними людьми и категориями и отличия от других. Изучение социальной идентичности направлено на понимание механизма и последствий отнесения человеком себя к какой-то социальной группе.
В отношении представления о видах идентичности, основные дискуссии сконцентрировались вокруг личностной (персональной) и социальной идентичностями. Поэтому в следующем параграфе будет уделено внимание этому вопросу.
Мотивационная и ценностно-смысловая основы идентификационных процессов
В современных исследованиях идентичности центральными проблемами выступают вопросы о мотивации идентификации, ценностно-смысловой основе идентификационных процессов.
Начиная с Тэшфела, психологи подчеркивают связь идентичности с чувством самоуважения, поскольку потребность в позитивном самоуважении удовлетворяется в условиях усиления идентификационных процессов через релевантное позитивное сравнение своей группы с чужими [337]. Самоуважение рассматривается как основной мотив межгрупповой дискриминации, а следовательно, как основная мотивация идентификации [485, 493, 499], которая действует на социальном и индивидуальном уровне, приводит в движение социальное поведение и влияет на тенденцию позитивно оценивать собственное членство в группе [496], а также увеличивать позитивное самоуважение [306, 391].
Поскольку ТСИ носит когнитивно-мотивационный характер, в ней рассматриваются две модели категоризации, ответственные за социальную стабильность (социальные изменения) и самоуважение. М. Билинг предположил, что они представляют собой когнитивно-мотивационный конструкт [324].
В свое время Дж. Брунер подчеркивал, что контекстуальная последовательность различных социальных идентичностей может быть рассмотрена в связи с тем, насколько они пригодны в жизни, имеют значение для человека [39].
Это помогает дать объяснение социальным изменениям в терминах категоризации, а также подчеркнуть роль социокультурных и контекстуальных факторов в поведении. Мотивационный процесс максимально необходим для обеспечения смысловой структуры, а категоризация - для реализации этой задачи.
В вопросе содержания мотивации многие исследования развивают теорию социальной идентичности, поэтому самоуважение рассматривается как основа процесса саморазвития. Но в то же время подчеркивается, что мотивация самоуважения связана со многими другими компонентами Я, такими как, система знаний о себе, смысл, баланс и постоянство, сила и контроль, самоэффективность, самооценивание [306, 391]. Поэтому в дальнейших исследованиях, хотя и делается основной акцент на потребности в самоуважении, изучаются и другие виды побуждений, в частности, мотивация достижения хорошей психологической структуры группы [391], сокращения, смены группы [426], противоречия в мотивации [473] и т.д.
О наличии других видов мотивации идентификации, кроме самоуважения свидетельствуют результаты ряда современных исследований [145, 146, 363].
В ряде работ делается попытка выйти на новый уровень исследования мотивации самоидентификации, определить потребность в идентичности шире, чем необходимость принадлежать какой-либо группе или общности. В них изучается множественная интегрированная идентичность, связанная со стремлением реализовать самоидентификацию по отношению к сложно организованной общности [340, 371, 444].
Исследование ценностно-смыслового компонента, который, по определению А. Тэшфела является необходимым атрибутом идентичности [479, 484, 486], занимает важное место и в современных работах. Так, А. Аклаев подчеркивает, что ценностный компонент идентичности выходит на первый план, поскольку каждое общество нуждается в обязательном наборе ценностей, на которые могут опираться его граждане [308].
Отнесенность СИ к ценностям подчеркивается практически во всех известных подходах: Э. Эриксона, Э. Фромма, Ч. Кули, Ш. Струкера, Г. Брейкуэлл и других.
Мотивация идентификации многими авторами рассматривается как внутренне присущая идентификационным процессам составляющая, поэтому во многих работах подчеркивается связь социальной идентичности с мотивацией [324, 333, 392 и др.]
Надо отметить, что исследование мотивации идентификации зашло в тупик, поскольку слабо оформлены представления о структуре и функциях
идентичности. В ТСИ основным мотивом межгрупповой
дискриминации, а следовательно, основная мотивация идентификации, начиная с А. Тэшфела, рассматривается самоуважение [335, 484, 495, 496, 500]. Некоторые современные авторы пытаются оспорить универсальность мотивации самоуважения и доказать наличие других видов побуждений [146, 333, 441 и др.], но они также не выходят на анализ множественности мотивации.
Вопрос о мотивационном компоненте социальной идентичности имеет глубокую историю, поскольку мотивационная функция идентичности так или иначе всегда была одной из центральных проблем в исследованиях социальной идентичности [241]. В связи с этим интерес исследователей вызывали два вопроса: почему у человека возникает стремление к идентификации и какое место занимает потребность в идентичности в структуре мотивации.
Э. Фромм связывает социальную идентичность с потребностью избежания одиночества и является одним из наиболее сильных движущих мотивов поведения. Эта потребность составляет сущность человеческого бытия и проявляется в желании ощущать себя частью окружающего мира [267].
Э. Эриксон, определяя психосоциальную идентичность как внутреннюю непрерывность и тождественность личности, считает ее необходимым условием выживания человека, сохранения его внутренней целостности и стабильности [294]. Из его последующих работ можно заключить, что мотивационный компонент идентичности включает в себя базовые потребности, связанные прежде всего с выживанием и адаптацией.
Наиболее распространенная точка зрения относительно мотивации идентификации заключается в признании мотива самоуважения в качестве ведущего. Начиная с Джемса, который в своей знаменитой формуле связал, по сути, два параметра: идентификацию и самоуважение [69], идентификация определяет не только цели человека, но и уровень его самоуважения и самооценку.
Вопрос о мотивации отнесения себя к какой-либо социальной общности, а также движения из одной группы в другую был поставлен в работах Г. Тэшфела и Д. Тернера [482, 483, 493, 500]. Потребность в позитивном самоуважении рассматривалась ими как фундаментальная человеческая мотивация, которая удовлетворяется в условиях усиления идентификационных процессов через релевантное позитивное сравнение свое группы с чужими [335].
При этом Тернер подчеркивал, что такое предположение о функции мотивации самоуважения не является аксиомой, но лишь основой для широких исследований.
Благодаря работам А. Тэшфела и его последователей самоуважение рассматривается как основной мотив межгрупповой дискриминации, а следовательно, как основная мотивация идентификации [337, 484, 485, 493, 500]. Мотив самоуважения действует на социальном и индивидуальном уровне. Он приводит в движение социальное поведение и влияет на тенденцию позитивно оценивать собственное членство в группе [496].
Эта идея была развита М. Хогом и Д. Абрамсом, которые, начиная с 1988 года, разрабатывают концепцию самоуважения [307, 391]. По мнению Э. Тессер, сильнейший и универсальный мотив, который действует на социальном и индивидуальном уровне, - это мотив думать хорошо о самом себе, иметь позитивную оценку идентичности или позитивное самоуважение.
Неудача успешно приписывать себе мотив самоуважения часто рассматривается как психологическое нездоровье. Этот мотив приводит в движение социальное поведение и влияет на тенденцию позитивно оценивать собственное членство в группе, социальные категории принадлежащие нам [496].
Эта мотивация действует не только при соотнесении себя с той группой, к которой реально принадлежит человек, но и с группой, к которой человек реально принадлежит. Тест Брауна быть поклонником, позволяющий выявить, как меняется отношение человека к самому себе под влиянием взлетов и падений его кумира, показал, что наше собственное самоуважение может расти и падать вместе с успехом или неудачей объекта нашего восхищения [334]. Этот же метод можно рассматривать как способ изучения социальной идентичности. В качестве кумира человек выбирает такого носителя социальных атрибутов, с которым можно идентифицировать в чем-то и самого себя или укрепить определенное представление о себе.
Социальная идентичность всегда привязана к некоторым социальным отношениям, происходящим в социальной группе. Если психологические удачи соотносятся нами с определенными социальными отношениями, то они идентифицируются с этими отношениями.
Человек считает, что он достиг успеха, потому что не ошибся в выборе группы [334].
Более подробное и экспериментально обоснованное воплощение проблема мотивации социальной идентификации нашла в работах М. Хога и Д. Абрамса, которые, начиная с 1988 года, разрабатывают концепцию самоуважения, заключающуюся в том, что основным мотивом самоидентификации является самоуважение [307, 389, 390, 391, 393]. Согласно этой гипотезе межгрупповая дискриминация возникает под влиянием желания индивида достичь и увеличить позитивное самоуважение.
Авторы сфокусировали свое внимание на роли процесса самокатегоризации, который, как они предполагали, отвечает за психологическое формирование групп (социальную идентичность), групповую нормативность (стереотипы, прототипы), самовосприятие и поведение [391].
В ТСИ самоуважение рассматривается как основа процесса саморазвития и как один из первичных человеческих мотивов, что подчеркивал Тэшфел еще в своих ранних работах [477, 479]. Эта мотивация имеет большое значение в жизни человека. Изучив многочисленные работы по социальной мотивации, Абрамс и Хог пришли к выводу о том, что мотивация самоуважения связана со многими другими компонентами Я, такими, как: система знаний о себе, сила и контроль, самоэффективность, самооценивание и т.д. [391]. Поскольку ТСИ носит когнитивно-мотивационный характер, в ней рассматриваются две модели категоризации, ответственные за социальную стабильность (социальные изменения) и самоуважение.
М. Билинг предположил, что они представляют собой социальномотивационный конструкт [324].
В свое время Дж. Брунер [37] подчеркивал, что контекстуальная последовательность различных социальных идентичностей может быть рассмотрена в связи с тем, насколько они пригодны в жизни, имеют значение для человека. Это помогает дать объяснение социальным изменениям в терминах категоризации, а также подчеркнуть роль социокультурных и контекстуальных факторов в поведении. Мотивационный процесс максимально необходим для обеспечения смысловой структуры, а категоризация - для реализации этой задачи.
Соответственно поведение может проявляться различным образом, например, в межгрупповой дискриминации, уступчивости, межгрупповом нормативном соревновании, повышении или понижении самоуважения, которые исходят из социокультурных и контекстуальных факторов.
Важно подчеркнуть, что мотивация идентификации необходима для последовательной самоконцептуализации и поиска своего смысла. В этом проявляется гуманистический характер ТСИ.
Таким образом, мотивация самоуважения связана с тем, что у человека есть желание самооценивания, позитивного отношения к себе, что является мотивационной основой для дифференциации между группами.
Абрамс и Хог выявили, что успешная межгрупповая дискриминация увеличивает социальную идентичность, а также самоуважение. В этом
смысле самоуважение является специфическим продуктом
определенных форм межгруппового поведения. Кроме того, угнетение самоуважения или угроза ему повышают межгрупповую дискриминацию. Поэтому можно сказать, что самоуважение - это мотивирующая сила для специфических форм межгруппового поведения.
М. Хог и Д. Абрамс доказали наличие мотива самоуважения в процессе формирования мотивации. В то же время в дальнейших исследованиях они показали роль и других видов побуждений, в частности мотивации достижения хорошей психологической структуры группы [307], сокращения, смены группы [426, 473, 473] и т.д.
В современных исследованиях потребность в идентичности рассматривается как одна из наиболее значимых [145, 241, 244]. К основным потребностям относят стремление к идентичности и А. Маслоу и Г. Мюррей, которые отводили для потребности в идентичности определенное место в своих иерархиях [241].
