Язык и биологические семиотики
е. ситуации, в которых имеет место ассимиляция по языку, указывают, что это совсем не всегда тождественно этнической ассимиляции (Виноградов, Коваль, Порхомовский 1984, 47).
Вместе с тем в современном мире, особенно в постиндустриальных обществах, ширится стремление народов сохранить, иногда возродить свой язык как живое свидетельство и естественную почву культурно-духовной самобытности (см. с. 98 100; см. также статью Г. В. Степанова Национальный язык в ЛЭС 1990).
Магическая (заклинательная) функция речи
Якобсон считал магическую функцию частным случаем призывно-побудительной, с той разницей, что в случае словесной магии адресат речи это не человек, а высшие силы. К проявлениям магической функции относятся табу, табуистические замены (см. с. 133 134, 144 148), а также обеты молчания в некоторых религиозных традициях; заговоры, молитвы, клятвы, в том числе божба и присяга; в религиях Писания священные тексты, т. е. тексты, которым приписывается божественное происхождение: может считаться, например, что они были внушены, продиктованы или написаны высшей силой.
Общей чертой отношения к слову как к магической силе является неконвенциональная трактовка языкового знака, т. е. представление о том, что слово это не условное обозначение некоторого предмета, а его часть, поэтому, например, произнесение ритуального имени может вызывать присутствие того, кто им назван, а ошибиться в словесном ритуале это обидеть, прогневать или навредить высшим силам.
Нередко имя выступало как омберег, т.е. как амулет или заклинание, оберегающее от несчастья.
Апокриф Семьдесят имен Богу (рукопись XVI XVII вв. Иосифо-Волоколамского монастыря) советовал для самообороны записать, выучить и носить с собою 70 имен (символических и метафорических наименований) Христа и 70 имен Богородицы: Сиа знамениа егда видиши и сиа имена егда прочитаеши непобежден будеши в рати и от всех враг избавлен будеши и от напрасния смерти и от страха нощнаго и от действа сотонина ...А се имена господня числом 70. Да еже их имат и носить с собою честно от всякаго зла избавлен будет: власть, сила, слово, живот, милость... (цит. с графическими упрощениями по изданию: Тихонравов Н. С. Памятники отреченной литературы. СПб., 1863.
Т. 2, С. 339).
В древности, выбирая имя родившемуся ребенку, человек нередко как бы играл с духами в прятки: то он хранил в тайне настоящее имя (и ребенок вырастал под другим, не секретным именем); то нарекали детей названиями животных, рыб, растений; то давали худое имя чтобы злые духи не видели в его носителе ценной добычи. Такое имя-оберег получил при рождении будущий пророк, основатель зороастризма Заратуштра (Заратустра): на авестийском языке слово Заратуштра означало староверблюдный
Сознание, верящее в магию слова, не только мирится с непонятным и темным в магических текстах, но даже нуждается в смысловой непрозрачности ключевых формул (см. с. 72 75, 83 85).
Неконвенциональное восприятие знака, как и вера в возможность словесной магии, относится к явлениям правополушарной природы. Неконвенциональная трактовка знака близка к эстетическому восприятию слова (см. с. 21 23, 72 75).
Неконвенциональное понимание слова известно в детской психологии: слово отождествляется с вещью (К. И. Чуковский) например, дошкольник может считать, что в предложении Там стояло два стула и один стол всего три слова или что слово конфета сладкое.
Неконвенциональная трактовка знака в целом близка также некоторым философским и культурологическим концепциям, верящим в содержательную неисчерпаемость слова и в определяющее воздействие языка на мировосприятие или этническую психологию, например таким, как античная теория фюсей (от греч. physis природа), согласно которой имя вещи соответствует ее природе; как идеи В. фон Гумбольдта и А. А. Потебни и их развитие в теории лингвистической относительности Э. Сепира и Б. Уорфа (см. с. 63 66); идеи лингвистической философии Л. Витгенштейна и Дж. Мура о вине и недугах языка как источнике человеческих заблуждений и псевдопроблем; как философская герменевтика, которая истинным познанием считает вслушивание в язык и видит в языке самое интимное лоно культуры, дом бытия (М.
Хайдеггер).
Все известные в истории культурные ареалы сохраняют в той или иной мере традиции религиозно-магического сознания. Поэтому магическая функция речи универсальна, хотя конкретные ее проявления в языках мира бесконечно разнообразны и удивительны. Нередко момент собственно магии уже выветрился (ср. русск. спасибо из спаси Бог), в других случаях вполне ощутим, например: не к ночи будь помянут, не говори под руку, не тем будь помянут, не каркай беду накличешь, белорусск. каб не прагаварыць и т. п.
Неожиданность (для современного сознания) следов словесной магии связана с тем, что в глубине человеческой психики полярные сущности могут отождествляться или взаимозаменяться (жизнь и смерть, добро и зло, начало и конец, смех и плач и т. д.). Амбивалентность символики бессознательного приводила к тому, что осуждение оборачивалось восхвалением, пожелание неудачи считалось условием успеха (ср. ни пуха ни пера) и т. д. Поэтому магические формулы, имевшие конечной целью положительный результат (плодородие, здоровье), часто строились как проклятие и брань. В ряде традиций известно ритуальное сквернословие в свадебных и сельскохозяйственных обрядах. К обрядовым заклинаниям восходят некоторые бранные выражения (Успенский 1983).
С другой стороны, сама живучесть ругательств объяснялась Бахтиным древней амбивалентностью сквернословия: в глубинах народного подсознания это не только хула и уничижение, но и хвала и возвышение (Бахтин 1990, 177 216). Д. С. Лихачев, наблюдая проявления магической функции в воровском арго, связывал ее с эмоционально-экспрессивной насыщенностью и общей атавистичностью воровской речи (Лихачев 1935, 64 75).
Язык и биологические семиотики: различия в функциональных возможностях
Различия в составе функций языка людей и языков животных представлены в таблице.
| Функции | Классы семиотических систем | |
| Язык человека | Языки животных | |
| 1 .Коммуникативная 2 . Познавательная |
+ + |
(+) |
| З.Регулятивная | + | + |
| 4.Эмоционально-экспрессивная | + | + |
| 5.Фатическая | + | + |
| 6.Метаязыковая | + | |
| 7. Эстетическая | + | __ |
| З.Этническая | + | __ |
| 9. Магическая | + | __ |
| 1 0.Биологическая | (+) |
Примечания:
1. Знак (+) указывает на ограниченную возможность осуществления данной функции. В частности, коммуникативные возможности языков животных ограничены содержанием кода (набора знаков, составляющих ту или иную биологическую систему связи): здесь нет синтаксиса и поэтому невозможны тексты, составленные путем комбинирования знаков.
Иная картина в коммуникации человека: язык позволяет говорящим хранить информацию не только в коде (словах и грамматических формах), но и в текстах, т. е. в устных и письменных высказываниях на языке (см. с. 15 17).
2. Под биологической функцией понимается биологическая (физиологическая) релевантность некоторых явлений в коммуникации животных (см. с. 9 13 и подробно Степанов 1971).
Своеобразие языка как общественного явления
С точки зрения семиотики язык уникальная, но не единственная знаковая система: он сопоставим с языком пчел, дорожной сигнализацией, алгоритмическим языком программирования. С точки зрения науки об обществе язык не имеет аналогов.
Он не просто своеобразен по ряду существенных признаков он отличается от всех общественных явлений.
1. Язык, сознание и социальный характер трудовой деятельности изначально взаимосвязаны и составляют фундамент человеческого своеобразия в биологическом виде Homo sapiens.
2. Наличие языка есть необходимое условие существования общества на всем протяжении истории человечества. Любое социальное явление в своем существовании ограничено в хронологическом отношении: оно не изначально в человеческом обществе и не вечно.
Так, не всегда существовала, по мнению большинства специалистов, семья; не всегда были частная собственность, государство, деньги; не изначальны также различные формы общественного сознания наука, право, искусство, мораль, религия. В отличие от неизначальных и/или преходящих явлений общественной жизни, язык изначален и будет существовать до тех пор, пока существует общество.
3. Наличие языка есть необходимое условие материального и духовного бытия во всех сферах социального пространства. Любое общественное явление в своем распространении ограничено определенным местом, своим пространством.
Разумеется, в обществе все взаимосвязано, однако, допустим, наука или производство не включают в себя (в качестве компонента, условия, предпосылки, средства и т. д.) искусство, а искусство не включает в себя науку или производство. Иное дело язык.
Он глобален, вездесущ. Сферы использования языка покрывают все мыслимое социальное пространство.
Будучи важнейшим и основным средством общения, язык не отделим от всех и любых проявлений социального бытия человека.
4. Язык зависим и не зависим от общества. Глобальность языка, его включенность во все формы общественного бытия и общественного сознания порождают его надгрупповой и надклассовый характер.
Однако надклассовость языка не означает его внесоциальности. Общество может быть разделенным на классы, но оно остается обществом, т. е. известным единством, сообщностью людей. В то время как развитие производства приводит к социальной дифференциации общества, язык выступает как его важнейший интегратор.
Вместе с тем социальная структура общества и социолингвистическая дифференциация речевой практики говорящих находят известное отражение в языке. Общенародный язык социально неоднороден. Его социальная структура, т. е. состав и значимость социальных вариантов языка (профессиональная речь, жаргоны, просторечие, кастовые языки и т. п.), а также типы коммуникативных ситуаций в данном обществе обусловлены социальной структурой общества.
Однако, при всей возможной остроте классовых противоречий, социальные диалекты языка не становятся особыми языками.
5. Язык это явление духовной культуры человечества, одна из форм общественного сознания (наряду с обыденным сознанием, моралью и правом, религиозным сознанием и искусством, идеологией, политикой, наукой). Своеобразие языка как формы общественного сознания состоит в том, что, во-первых, язык, наряду с психофизиологической способностью отражать мир, является предпосылкой общественного сознания; во-вторых, язык представляет собой семантический фундамент и универсальную оболочку разных форм общественного сознания.
По своему содержанию семантическая система языка ближе всего к обыденному сознанию. Посредством языка осуществляется специфически человеческая форма передачи социального опыта (культурных норм и традиций, естественнонаучного и технологического знания).
6. Язык не относится к идеологическим или мировоззренческим формам общественного сознания (в отличие от права, морали, политики, философского, религиозного, художественного, обыденного сознания). Как сказал Иосиф Бродский в Нобелевской лекции, язык ... к этическому выбору не способен.
7. Язык сохраняет единство народа в его истории вопреки классовым барьерам и социальным катаклизмам.
8. Развитие языка в большей мере, чем развитие права, идеологии или искусства, независимо от социальной истории общества, хотя в конечном счете оно обусловлено и направлено именно социальной историей. Важно, однако, охарактеризовать меру этой независимости. Связь истории языка и истории общества очевидна: существуют особенности языка и языковых ситуаций, соответствующие определенным ступеням этнической и социальной истории. Так, можно говорить о своеобразии языков или языковых ситуаций в первобытных обществах, в средние века, в новое время (см. с. 144 151).
Вполне очевидны также языковые последствия таких социальных потрясений, как революции, гражданские войны: смещаются границы диалектных явлений, нарушается прежний нормативно-стилистический уклад языка, обновляется политическая лексика и фразеология (см. с. 151 152). Однако в своей основе язык остается прежним, единым, что обеспечивает этническую и культурную непрерывность общества на всем протяжении его истории.
Своеобразие языка как общественного явления, по сути дела, коренится в его двух особенностях: во-первых, в универсальности языка как средства общения и, во-вторых, в том, что язык это с р е д с т в о, а не содержание и не цель общения; семантическая оболочка общественного сознания, но не само содержание сознания. Язык по отношению к духовной культуре общества сопоставим со словарем по отношению ко всему разнообразию текстов, построенных на основе этого словаря.
Один и тот же язык может быть средством выражения полярных идеологий, разноречивых философских концепций, бесчисленных вариантов житейской мудрости.
Итак, язык выступает как универсальное средство общения народа. Он сохраняет единство народа в исторической смене поколений и общественных формаций, вопреки социальным барьерам, тем самым объединяя народ во времени, в географическом и социальном пространстве.
ФОРМЫ СУЩЕСТВОВАНИЯ ЯЗЫКА
Территориальная и социальная дифференциация и формы существования общенародного языка
Возможности говорить и писать, заключенные в каждом языке, по-разному реализуются в речи. Так, говорящие по-русски могут произносить слово холодно с разным ударением: [хомладна], [халадном] и [халомдна], или с ассимиляцией (уподоблением) звука [д] звуку [н]: [хомланна], или в севернорусских говорах омкая, т. е. различая безударные [о] и [а]: [хомлодно], или в средне- и южнорусских говорах, а также в литературном русском языке такая, т. е. произнося безударные [а] и [о] одинаково: [холадна]. В русской речи, далее, одни говорят играя, другие играючи, а кто-то игравши, или играмши, или грая. Одну и ту же вещь говорящие на русском языке называют по-разному: кувшин, крынка, махотка, глечик, горлач, жбан, кубан, балакирь.
Налицо, таким образом, широкая вариантность в реализации языковых возможностей одного языка. Системы регулярных и взаимосвязанных вариантов реализации языковых возможностей образуют формы существования языка, т. е. достаточные для коммуникации варианты языка, используемые в том или ином социуме (народе, этнографической общности, социальной или профессиональной группе говорящих).
Формами существования языка являются территориальные диалекты (говоры), наддиалектные языковые образования (койне), различные социальные диалекты (профессиональная речь, профессиональные арго, тайные корпоративные языки, кастовые языки), просторечие, молодежное арго, обиходно-разговорная речь, литературный язык. В принципе все формы существования языка (исключая тайные языки) доступны пониманию в пределах данного народа. Формы существования языка различаются между собой составом языковых средств, социальным статусом (кругом функций, сферами употребления), степенью и характером нормирования.
Высшей формой существования языка является литературный язык, т. е. образцовый, нормализованный язык, противопоставленный диалектам, просторечию и арго. В совокупности все формы существования определенного языка образуют общенародный язык.
Взаимоотношения отдельных форм существования языка могут быть различными в разных языках, а также в разные периоды истории одного языка. Пока не сложилась письменная традиция, на первый план выступают взаимоотношения между отдельными территориальными диалектами.
После формирования литературного языка наиболее существенными становятся противопоставления литературного языка и нелитературной речи (диалектов и просторечия), а также степень диалектной дробности и глубина диалектных различий.
В разных национальных коллективах по-разному распределены сферы использования и общественные функции литературного языка и нелитературной речи. Так, в одних культурах, например в арабских странах, Индии, в истории русского языка до конца XVII в., истории чешского языка до конца XIX начала XX в., правильным признается только письменно-литературный язык и, следовательно, обиходно-разговорная речь оказывается нелитературной, ненормативной.
В других культурах непринужденное устное общение может происходить на литературном языке, т. е. не противопоставляться образцовой, правильной речи, и, следовательно, составлять обиходно-разговорный вариант литературного языка.
В языковом развитии многих народов наблюдается тенденция к расширению общественных функций и сфер использования, литературных языков. Если на заре письменности литературный язык это язык немногих высокоавторитетных текстов (прежде всего священных), то в современном мире литературные языки используются повсеместно, в том числе в непринужденном повседневном общении.
Взаимоотношения литературного языка диалектов также меняются во времени. Обычно литературный язык народа создается на базе определенного диалекта группы близких диалектов. Так, в основе современного китайского литературного языка пунтухуа лежат северокитайские пекинские диалекты; литературный французский язык сформировался на основе франсийского диалекта; испанский на основе диалекта Кастилии; в основе русского литературного языка среднерусские московские говоры; в основе белорусского центральные минско-молодечненские говоры Беларуси. Глубина различий (языковое расстояние) между литературным языком и диалектами во многом зависит от глубины диалектных различий в эпоху формирования литературного языка.
Так, затянувшаяся раздробленность итальянских земель, позднее (1861 г.) формирование единого итальянского государства породили итальянский лес диалектов, как образно характеризовал сильную диалектную дробность итальянского языка Г. В. Степанов (Степанов 1976, 88). В итоге литературный итальянский язык, сложившийся в XIV в. на основе тоскано-флорентийских диалектов, до сих пор весьма значительно отличается от диалектной речи остальных регионов страны.
Аналогичная картина наблюдается во взаимоотношениях литературного немецкого языка и немецких диалектов.
С течением времени языковое расстояние между литературным языком и диалектами постепенно сокращается. С одной стороны, для послефеодальных формаций характерно постепенное стирание диалектных различий; при этом в первую очередь обычно нивелируются сугубо местные особенности. С другой стороны, возрастает коммуникативная значимость основного наддиалектного конкурента местных наречий литературного языка (см.с.37 39)
Функциональная структура общенародного (национального) языка может быть представлена как иерархия всех форм его существования (см. схему на с. 33). Ключевой оппозицией в этой иерархии является противопоставление литературного языка и ненормативных разновидностей речи, при этом для характеристики нормативно-стилистического уклада конкретных языков очень важно, входит ли в их нормативное пространство такая форма существования языка, как разговорная речь (т. е. непринужденная устная речь людей, владеющих литературным языком, в неофициальной обстановке). Предложенная схема в целом соответствует нормативно-стилистическому укладу современного русского языка одного из тех языков, где в пространстве правильных разновидностей языка есть место и для разговорной речи.
Она составляет широкое демократическое основание литературного языка. Разумеется, граница нормы между разговорной речью и нелитературной речью (в первую очередь просторечием) это отнюдь не железный занавес: они активно взаимодействуют и влияют друг на друга. Через разговорную речь влияние просторечия, молодежного арго, диалектов испытывают и другие функциональные разновидности литературного языка, в первую очередь язык средств массовой коммуникации и публицистический стиль.
Научный и в особенности официально-деловой стили более консервативны и дальше отстоят от разговорной речи и ненормативных разновидностей языка (см. схему).
Понятие язык художественной литературы (на схеме соответствующее пространство располагается параллельно всему общенародному языку) следует отличать от категории литературный язык. Литературность литературного языка (т.е. правильность) создается оппозицией нормативная ненормативная речь.
Художественность языка художественной литературы создается его эстетической функцией (см. с. 21 23), его изобразительно-выразительной направленностью. Вопрос о правильности языка в художественном тексте (например, о допустимости просторечия, диалектизмов, арготизмов, как и профессионализмов, канцеляризмов и т. п.) просто не важен: для писателя все, что есть в общенародном языке, это все средства изображения и выражения, при этом выбор конкретной краски диктуется не оглядкой на языковую нормативность, а художественной целесообразностью, эстетической мотивированностью (вспомним топографический план Бородинского сражения не в учебнике истории, а в художественном тексте в Войне и мире). Как в литературе нет запретных тем, так в языке художественной литературы нет запретных слов.
Язык художественной литературы это и зеркало всего богатства общенародного языка, и возможность для художника слова отразить мир и выразить новые смыслы. (О представленной на схеме категории кодифицированный литературный язык см. с. 37 39).
Природа языковых норм
В дописьменных языковых коллективах, до того, как начинали складываться функциональные разновидности языка, у говорящих еще не могли появиться оценочные представления о чужой или своей речи как о правильной или неправильной. А. М. Пешковский в классической работе Объективная и нормативная точки зрения на язык (из сборника Русский язык в школе 1923.
Вып. I) так характеризовал это естественное (первоначальное) отношение человека к языку:
В естественном состоянии языка говорящий не может задуматься над тем, как он говорит, потому что самой мысли о возможности различного говорения у него нет. Не поймут его он .перескажет, и даже обычно другими словами, но все это совершенно биологически, без всякой задержки мысли на языковых фактах. Крестьянину, не бывшему в школе и избежавшему влияний школы, даже и в голову не может прийти, что речь его может быть правильна или неправильна. Он говорит, как птица поет.
Совсем другое дело человек, прикоснувшийся хоть на миг к изучению литературного наречия. Он моментально узнает, что есть речь правильная и неправильная, образцовая и отступающая от образца.
И это связано с самим существованием и с самим зарождением у народа литературного, т.е. образцового наречия (цит. по публикации в издании: Звегинцев 1965, 292).
С углублением функциональной дифференциации языковых средств представления говорящих о правильном и ненормативном в речи усложняются: складываются частные (малые) нормы отдельных стилей, т. е. представления говорящих о должном и недолжном (ненормативном) в официально-деловом общении, в научном изложении, в разговорной речи, в том числе в профессиональной разговорной речи. Например, то содержание, которое в официальном медицинском отчете будет передано фразой Внутримышечные инъекции пенициллина не дали значимого улучшения состояния больного, в профессиональном, но не официальном разговоре двух медиков может быть выражено так: Пробовали пенициллин не помогает.
