КРИЗИС СОЦИОЛОГИИ ИЛИ ЕЕ ПОДЪЕМ
Скоро мы будем праздновать своеобразный юбилей. Примерно в 60-х годах в нашей общественной литературе появились первые публикации по социологии. В основном они были посвящены критике буржуазной и осмыслению некоторых методологических основ марксистско-ленинской социологии.
И хотя мы, социологи, постоянно критикуем друг друга и социологию за недостаточно быстрые темпы развития и недостаточное осмысление многих социальных процессов, нельзя не признать, что за эти трудные тридцать лет сделано было не мало. Во всяком случае мы поняли сегодня сами и окончательно убедили своих друзей и, возможно, половину недругов, что социология это самостоятельная и актуальнейшая наука, оказывающая самое непосредственное влияние на развитие общественно-политической жизни, и что без нее не может обойтись ни один профессиональный руководитель, политический деятель, юрист, хозяйственник.
Но, естественно, чем дальше мы продвигаемся вперед, тем больше понимаем, как мало мы знаем и как много надо сделать. И тем больше мы не удовлетворены, чем большего хотелось бы достичь.
И то, что нас удовлетворяло совсем недавно, сегодня не только не удовлетворяет, но и становится тормозом в развитии социологической науки, ее теории практики.
ЮБИЛЕЙ ПОИСКОВ И ПРОБЛЕМ
Развитие социологии за тот период проходило весьма своеобразно. Можно выделить две практические не пересекающиеся сферы.
Первая разработка, так называемых, методологических принципов марко-ленинской социологии, сначала на уровне истмата, а затем в рамках теории научного коммунизма. Вторая сфера, развивающаяся не менее активно, а может быть и более быстрыми темпами это так называемые прикладные или эмпирические исследования.
Теоретики стали активно разрабатывать, вернее дискуссировать, предмет социологии и ее роль в системе обществоведения, место социологии и социологов на ступеньках иерархической лестницы обществоведения. Это были в основном, старые философы, профессора и академики, которым по статусу было положено заниматься теорией и только теорией.
Вторая сфера была представлена молодыми социологами, которые, не задумываясь слитком много о том, что такое социология и чем она должна заниматься, активно взялись за непосредственные исследования. И начали их проводить с юношеской непосредственностью и отсутствием опасений, что они, может быть, делают что-то не так и не то.
Проводили исследования буквально десятками и сотнями, счет шел на тысячи, впрочем, никто их и не считал. Позже, и довольно скоро их и всю социологию с помощью теоретиков обвинили в анкетомании, мелкотемье и пр.
Надо Сказать, что социологи-теоретики и социологи-практики хорошо знали друг друга, но интересы и пути их пересекались редко. Хотя те и другие негласно учились друг у друга, набирались опыта и теоретического, и практического. Случались между ними и конфликты.
Первые нередко требовали от практиков, мол, давайте нам ваши цифры, материалы социологических опросов, а мы, теоретики, будем их обобщать и делать выводы и т. д. Прикладникам, как их тогда называли, отводилась роль только поставщиков голого эмпирического материала. Вторые же заявляли в ответ, что если мы добываем эти цифры и надо сказать с немалыми трудами, то сами будем их и обобщать и делать выводы, а вы, теоретики, пожалуйста, разберитесь, что такое социология и дайте нам приемлемую для эмпирических исследований социологическую теорию.
Приемлемая для практиков социологическая теория дана не была. Нет, в принципе такая теория была разработана. Так называемая трех- или четырехуровневая социология, но удовлетворяла она только теоретиков, да и то не всех. Хотя в этой многоуровневой социологии, без сомнения, было рациональное звено и, может быть, даже не одно, поскольку она разрешала некоторые трудности и противоречия в построении социологической теории.
Тем не менее, для практиков этого оказалось слишком мало. Не получая научных теоретических ориентиров, практики-социологи на свой страх и риск занимались тем, чем могли и чем хотели заниматься.
И в этом тоже был положительный момент, во всяком случае эмпирики решали отдельные практические задачи и по мере возможности удовлетворяли непритязательных тогда еще заказчиков.
Однако на определенном этапе развития теоретическая неопределенность перестала удовлетворять социологов-практиков. Теоретики, кончив дискуссии примерно в середине 70-х годов и, изрядно устав от споров на конференциях и в печати, а чаще в кулуарах, немного поутихли, пришли к компромиссу по социологической теории и примерно в течение десятилетия, продолжали муссировать теорию среднего уровня. Социологам-практикам приходилось все сложнее и сложнее.
Хозяйственники требовали от них конкретной помощи в решении разнообразных проблем производственной и общественной жизни. Они говорили, если уж вы назвались социологами, и на всех углах протрубили, что без знания социальных законов ни о каком прогрессивном развитии общественного производства и в целом всего общества не может быть и речи, то уж давайте соответствующие рекомендации. Это требование оказалось камнем преткновения, о который споткнулись социологи-практики. Таких рекомендаций они, как правило, дать не могли.
Удовлетворив первое любопытство хозяйственников и свое собственное, проведя в сущности описательное исследование, показывая различные простейшие распределения мнений респондентов по тем или иным животрепещущим вопросам, социологи на этом вынуждены были остановиться. Сбор социальной статистики путем массовых опросов является важнейшим делом, но это только первый этап работы социолога.
Дальше надо выходить на проблемные социологические исследования, а вот это у социологов-практиков не получалось. Хозяйственники говорили: Ну, хорошо, цифры, которые вы нам даете, конечно, любопытные, но скажите, пожалуйста, что с ними делать, как их использовать в нашей практической деятельности, куда их применить? И одного этого вопроса нередко было вполне достаточно, чтобы посадить социолога в лужу или калошу, как угодно.
Необходим был новый уровень теоретического осмысления и проведения социологических исследований.
Социология, в основном прикладная (до теоретической социологии широкая общественность просто не добиралась, ее туда не пускали), стала себя в какой-то степени дескридитировать. Ей перестали верить, начали относиться более критично и более требовательно, а то и подсмеиваться над социологами, нередко отказывались от их услуг. Но все-таки полностью в кредите социологии никогда не отказывали, уж очень она была необходима и в первую очередь, тем руководителям, которые болели за производство.
Они были кормильцами, меценатами, спонсорами, как сейчас говорят, прикладной социологии и поддерживали все удачные и неудачные социологические проекты, понимая и сложность процесса развития, и ее необходимость, и видя за ней будущее. Руководители выделяли деньги, разрешали проводить у себя исследования, помогали людьми, оборудованием, техникой и не очень обижались на социологов, когда они не могли дать ничего путного или давали очень мало.
Правда, социологи-практики не отступали, хотя и попадали нередко в трудное положение. Начались усиленные поиски области приложения своих сил, определение проблем и задач социологии, чтобы производственники получали от социологических исследований реальную отдачу, а не пухлые отчеты. Социологи начали активно внедряться в экономику, и их работы стали сильно смахивать на экономические.
Социологи стали входить в область психологии и не всегда их отчеты можно было отличить от работ чистых психологов. Чем только не занимались и не занимаются социологи! Откройте хотя бы некоторые номера журнала Социологические исследования того периода и прочтите название статей. Наряду с чисто социологическими, если, конечно, можно такие выделить, вы встретите названия статей, которые совсем не связаны ни с какой социологией.
Радикальная перестройка хозяйственного механизма основа самоуправления коллектива, Этносоциальная дифференциация городского населения..., Сколько можно заработать?, Хозрасчетные поликлиники в Москве, Сбалансированность рабочих мест и трудовых ресурсов, Эффективность инвестиций в социальную сферу села, Эротические тексты как источник сексуального самообразования и др. Пишут о рождаемости, о должностном продвижении министров, о взаимосвязи среднего образования с воспроизводством поселенческой структуры, о кооперативных дошкольных учреждениях в крупном городе, об организации деловой игры на производстве и о многом другом.
Является ли все это, если так можно сказать, чистой социологией? Наверное, нет, если только не понимать под социологией все, что касается социальной сферы, общества.
Но тогда социология включает в себя все, что угодно, например, применение социологии в производстве стальных конструкций, именно такое название носила статья в одном ведомственном сборнике. В последние годы в социологию стали активно внедряться журналисты, а социологи занялись журналистикой, впрочем, как те, так и другие не без успеха, во всяком случае, статьи их читают с удовольствием.
Получилось так, что социологи занимались чем угодно (так же, как и кто угодно), но, пожалуй, только не собственно социологией. И обращение социологов к экономическим (в основном), психологическим, демографическим, экологическим, медицинским и другим исследованиям, использование их средств и методов исследования, применение их терминологии и понятийного аппарата, произошло, конечно, не случайно и не от хорошей жизни.
Это был страстный поиск своего места под солнцем среди общественных наук и, в целом, в общественной жизни. Именно поэтому еще совсем недавно социология представляла собой весьма странную, неопределенную и нередко весьма компилятивную дисциплину.
И все это произошло потому, что не был определен предмет социологии, не было обозначено, чем социология должна заниматься, какова область приложения ее сил и сфера познания, какой кусочек социальной действительности она должна изучать, сделав его своей нишей или вотчиной. Наконец социологи это поняли достаточно четко и не только практики, но и теоретики.
На состоявшейся в Ленинграде дискуссии (январь 1988 г.) о задачах журнала Социологические исследования участники круглого стола высказались весьма резко и однозначно. Вот некоторые мнения:
Полозов В. Р.: Хорошо бы вернуться на страницах журнала к обсуждению вопроса о предмете социологии, ее места в системе общественных наук...
Божков О. Б.: Существует острейший дефицит теоретического, методологического осмысления проблем, которыми занимается социология. Поэтому определение ее предмета сегодня один из актуальнейших практических вопросов. (...) Промышленные социологи проводят исследования, разрабатывают анкеты.
Но сами анкеты и вся деятельность их авторов по сути дела к социологии отношения не имеет.
Саганенко Г. И.: Нельзя уйти от разговора о предмете социологической науки. Это не абстрактный спор.
Серьезные наши проблемы во многом порождены непониманием существа социологии и ее роли в обществе (...). Вопрос о предмете социологической науки не столь академичен как может показаться.
Речь идет не об абстрактном теоретизировании, по поводу отвлеченных понятий, а об общей социологической концепции социальной действительности, социального развития, об осмыслении целостной картины нашего общества. Социологическая теория должна увязать множество уровней осмысления социальной жизни, а не тех, которые издавна приписываются социологии.
Речь идет о взаимном соотнесении социальной философии, социальной политики, теории социального устройства и развития вплоть до реальных проблем сегодняшней жизни. Необходимо заняться строительством общесоциологической теории, по крайней мере, наметить конуры того, как увязываются в общем социальном организме социальные идеи, развитие, институты, механизмы, проблемы, объекты (в том числе), структуры, образа жизни и т. д.
Голофаст В. Б.: Прежде всего хотелось бы сказать, что в редакции явно недооценивают степень кризисного состояния социологии и вообще общественных наук.
И тем не менее сказать, что социология не занимается социологией, было бы неправильно. Поиски своего предмета и области приложения, безусловно, так или иначе, но с необходимостью выводили социологов на ту область социального бытия, которая и должна быть областью интересов социологии.
Другое дело, что не всегда и не сразу появляется полная ясность того, чем она занимается и чем должна заниматься, и понимание того, что занимается именно тем, чём и должна заниматься. Но задача самой же науки актуализировать это знание, найти в ее практике то, чем она должна заниматься в таким образом определить или, как говорил Г. И. Саганенко, наметить контуры социологической теории, предмета социологии.
Право, задача стоит того, чтобы над ней потрудились.
Здесь надо учесть и еще одну трудность уже методологического порядка. Развитие социологии это прежде всего процесс становления и развития ее предмета исследования, поскольку единственного и абсолютно верного и годного для всех времен определения предмета социологии вряд ли возможно.
Разумеется, возможно предельно общее понимание и определение предмета социологии, но всякий раз оно оказывается настолько общим, что теряется специфика термина и он становится практически не пригодным к практическим нуждам социального познания. Кроме того конкретный анализ того или иного аспекта социальной действительности каждый раз требует специфического определения понятия социологии. Здесь нет волюнтаристского множества определения понятия и предмета социологии в зависимости от интересов и пристрастий исследователя.
Изучаемая объективная реальность всегда требует строго определенного, конкретного понимания в рамках теоретического описания как предмета, так и объекта изучения.
НОВЫЕ ПОДХОДЫ К ПРОШЛЫМ ДИСКУССИЯМ
На том же заседании круглого стола по обсуждению задач журнала Социологические исследования, один из его участников О. Б. Божков сказал: ...существует мнение, что предмет социологии уже определен в ходе обсуждений, проходивших в 60-е годы. Но мы помним, как оно проходило: это была игра в одни ворота, когда на тех, кто думал иначе, просто навешивали ярлыки отступников от марксизма.
Фактически же та дискуссия завершилась компромиссом: социология была отождествлена с истматом, причем с усеченным истматом (т.е. она не получила самостоятельного статуса), но зато было признано право на жизнь, так называемых теорий среднего уровня.
Выступление О. Б. Божкова как, впрочем, и других участников круглого стола, наглядно показали и прошлые, и настоящие проблемы определения статуса социологии, вскрыли современные противоречия в ее развитии, основные узловые моменты и горящие точки. И в самом деле споры о предмете социологии в то время, надо сказать, велись далеко не на научном уровне и с применением отнюдь не научных методов и приемов. Г. В. Осипов в своем интервью журналу Социологические исследования говорил: О волюнтаризме в науке, о том, на каком уровне вестись научные споры в то время, свидетельствует взятая наугад одна из стенограмм. Это стенограмма обсуждения краткого социологического словаря, помещенного во втором томе Социология в СССР.
Ее стоило бы опубликовать. Она убедительнее любой публицистической статьи воспроизводит духовную атмосферу, в которой делались первые шаги по утверждению социологии как самостоятельной научной дисциплины .
Методы научных споров, хорошо известные в естественных науках и с успехом применявшиеся и в общественных дисциплинах, по - сути дела преследовали единственную цель, а именно подчинить живое, не тривиальное развитие той или иной науки или нового направления традиционным идеологическим канонам, в году тем или иным научным группам или группировкам, занимающим ключевые позиции в определенных областях науки. Тоже самое имело место и в социологии.
Споры и дискуссии о предмете социологии и ее месте в системе обществознания начались с того момента, когда молодые ученые, занявшиеся разработкой отечественной социологической науки, не мудрствуя лукаво и следуя прямому переводу термина социология, как науки об обществе, объявили во всеуслышание, что социология будет заниматься всем обществом, всеми его проблемами. В принципе это было естественно и даже правомерно, обществом, как уже говорилось, в то время никто практически не занимался, а потребность в изучении его проблем и противоречий была неимоверно велика.
Но социологи взяли на себя неподъемную ношу. Объявив, что общество является предметом социологии и не определив понятие общество, т. е. чем конкретно будут заниматься, они тем самым противопоставили себя другим общественным наукам. Для социологов это были проблемы роста и научного самоопределения, но они обнажали свое самое уязвимое место и подставили для критики свои бока.
Этим не преминули воспользоваться те, кто по тем или иным причинам не хотел признавать социологию как самостоятельную науку и тем более претендующую на тот кусок хлеба с маслом, на котором они неплохо жили.
Первыми вступили, мягко выражаясь, в полемику представители исторического материализма. Зачем нам, т. е. обществу, нужна еще одна наука об обществе, когда уже имеется исторический материализм, который успешно решает все его проблемы и все давно расписал по полочкам на много тысячелетий вперед.
Это был лейтмотив, звучавший прямо или косвенно во многих выступлениях обществоведов. Но сбросить социологию с корабля, как это делалось раньше, объявив ее буржуазной наукой, уже было нельзя. Социология уже получила общественное признание и определенный статус в системе общественного производства и общественного сознания, несмотря на все свои недочеты, ошибки и недостатки.
Но и противники не хотели отступать, и они пошли другим путем, ...по отношению к социологии как к науке была избрана иная тактика. Она была отождествлена с историческим материализмом.
Была сделана попытка вывести социологические исследования за пределы собственного социологического знания, свести их только к прикладному уровню. Теоретическая социология полностью отрицалась, говорил Г. В. Осипов в том же интервью .
Иначе говоря, социологию пытались удушить в дружеских объятиях. Если нельзя было ее не признавать и не замечать, тогда надо было принять ее в свое лоно, таким образом, чтобы от нее ничего не осталось.
В целом эта попытка удалась, да и сами социологи не особенно спорили, признав по идеологическим соображениям и из-за отсутствия собственной научной теории, приоритет за историческим материализмом как общесоциологической теории, не уточняя его соотношение ни с философией, ни, естественно, с социологией. Но, приняв социологию в свое лоно и объявив себя общесоциологической дисциплиной, и в многочисленных теоретических разработках попытавшись оправдать эти притязания, исторический материализм превратился в какой-то непонятный симбиоз философии и социологии, т. е. стал как бы и философской, и в то же время и общесоциологической дисциплиной.
Если посмотреть работы по историческому материализму тех лет, то философско-социологическая неопределенность вылезает из всех щелей. Социологии, той социологии, которая занималась прикладными социологическими исследованиями, было указано, что она должна заниматься конкретным в историческом плане обществом, а именно социалистическим, изучать конкретные проблемы и противоречия, определять тенденции развития к светлому будущему и т. д. Это вполне устраивало представителей исторического материализма, которые отстояли главенствующее положение в обществознании и, соответственно, свои посты, звания, кресла, исключительность положения и официально-общественный статус.
Это устраивало и социологов, хотя бы в том плане, что им не мешали заниматься своим делом и проводить социологические исследования.
Но это совсем не устраивало тех, кто занимался научным коммунизмом. Здесь дело обстояло сложнее, а точнее, намного сложнее. Специалисты по научному коммунизму протестовали против новой науки, предметом которой должен стать конкретно-исторический тип общества и тем более социалистического общества, поскольку уже имелась научная дисциплина, которая занималась именно этими проблемами. В конце 70-х годов в МГУ им.
М. В. Ломоносова, пожалуй, не было ни одного общего собрания философского факультета, на котором не обсуждались бы и нередко в весьма резкой и нелицеприятной форме отношения между научным коммунизмом и социологией. Однажды с трибуны известный обществовед, работающий на отделении научного коммунизма факультета, показав книгу Г. В. Осипова Теория и практика социологических исследований в СССР, спросил: Чем же отличается научный коммунизм от социологии? Мы изучаем структуру советского общества, и они (социологи) ее изучают, мы и они изучаем рабочий класс, мы занимаемся селом, и социологи активно исследуют эти же проблемы, вопросы семьи, быта и пр., являются областью интересов как первых, так и вторых. Так в чем же их различие и надо ли нам две дисциплины?
В чем разница? Только в том, что социологи изучают, исследуют эти и другие проблемы, а представители научного коммунизма только декларировали их.
Не гнушались и тем, что навешивали, явно и неявно, социологам ярлыки о принадлежности к буржуазной науке, обвиняли в преклонении перед западной социологией, использовании не только ее методических, но и методологических принципов, то есть отход от марксистских позиций. В той душной политической системе социологам было трудно возражать и отстаивать свои позиции.
Но дело было не только в этом.
Надо сказать, что социологи, хотя и объявили, что предметом ее изучения является все общество, по сути дела, всем обществом и вообще обществом, никогда не занимались. У них для этого не было ни профессионального, ни научного опыта.
С первых своих шагов, социология стала развиваться именно как прикладная наука, от нее это требовали общественность и благодаря этому она сразу вышла на авансцену общественной жизни. Обладая, может быть, не очень сильным, но своим собственным формализованным методом исследования, а именно методикой и техникой, социологи все свое внимание, во всяком случае основную долю, сосредоточили на проведении конкретных социологических исследованиях, на изучении отдельных сторон и аспектов социальной действительности. И это было оправдано, этого требовала общественность, практические работники, собственно на это ее нацеливали и партийные документы.
Необходимо было, наконец, дать адекватную объективную информацию о реальных и объективных процессах, протекающих в обществе, поскольку ни одна общественная наука не могла этого дать, да и не стремилась особенно к этому. С помощью конкретной социологической информации передовая общественность попыталась разобраться в своем обществе. Правда, от социологии тогда не требовали разрабатывать общие законы развития социалистического общества.
Основным держателем акций здесь оставался научный коммунизм.
