Развитие механизмов ЕС достигло максимума

По-видимому, Тиндеманс это понимал и, ратуя в целом за единую промышленную политику, не предложил ничего, кроме усиления координации стран ЕЭС в области энергетики и научных исследований. Отмеченное явно не могло обеспечить даже приблизительную пропорциональность экономического развития стран Западной Европы. Такая экономическая бесперспективность ставила под вопрос любые рекомендации в политической или военной сфере, или декларации о необходимости создания единой общеевропейской системы социального обеспечения.
В апреле 1976 г. на совещании глав государств и правительств стран ЕЭС доклад Тиндеманса подвергся резкой критике многими странами (исключение представляла лишь ФРГ и, в силу авторства своего премьера, Бельгия). Лидеры выступали с нападками на ЕЭС и друг на друга. В конечном итоге рекомендации Л. Тиндеманса, как и другие конкретные 'предложения по проблеме дальнейшей интеграции Западной Европы, поддержки не получили.
Реальным в повестке дня остался вопрос о прямых и всеобщих выборах в ЕП, необходимость которых никто не отрицал, но лидеры ЕЭС весьма неохотно поднимали темы, относящиеся к компетенции данного органа, его места в отношении национальных парламентов, правительств и руководящих учреждений ЕЭС. Причины этого понятны, поскольку речь надо было вести об ограничении национального суверенитета, о таких перспективах политического развития стран ЕЭС и Сообщества в целом, которые могли вызвать противоречия, способные убить в зародыше идею объединения Западной Европы.
Здесь уместно вспомнить кое-что из истории ЕЭС. Если у истоков идеи европейской интеграции находился У. Черчилль, то его практические преемники - Жан Монне и Робер Шуман - на первом этапе, и де Голль и Аденауэр - на втором.
Монне вообще называют отцом объединенной Европы. Он возглавлял Комиссариат по планированию и администрации де Голля после освобождения Франции. Монне подготовил проект объединенной Европы, а затем добился принятия последнего лидерами ряда западноевропейских стран.
В основе проекта лежала идея создания ЕОУС. За ее реализацию взялся Робер Шуман, преуспевший в этом деле, хотя правительство Великобритании от участия в проекте отказалось.
В связи с позицией Великобритании интересен комментарий Ж. Монне: "Не тратьте нервы на Великобританию. Она всегда
начинает с того, что говорит "нет". Она присоединится к Сообществу, потому что у нее не будет другого выхода"'. Как видим, он оказался вполне прав.
Не менее интересно и второе замечание-предостережение Ж. Монне: "Идите так далеко, как это возможно в механизмах союза. Но никогда не трогайте основ суверенитета государств-членов"
К настоящему моменту развитие механизмов ЕС достигло максимума. На повестке дня - ломка национальных суверенитетов. Состоится ли она или... прислушаются к голосу Ж. Монне?
Европейский Парламент. Выборы в него были первой пробой реальности идеи политического объединения западноевропейских государств. Будучи в целом большой политической проблемой, создание Парламента и начало его деятельности предполагало решение ряда проблем.

Основные из них: договоренность о составе; о порядке выдвижения кандидатов и проведения выборов; об унификации национальных избирательных законов; оформление и подписание в Европейском СМ соответствующего соглашения по этим вопросам и ратификация соглашения в национальных парламентах стран-участниц; установление единой даты выборов в ЕП; определение полномочий этого национального органа, важного, но пока' еще не высшего.
Каждая фаза создания "европейского единства" была полна противоречий.
Тот же Л. Тиндеманс в докладе и комментариях к нему выступал за расширение полномочий ЕП, а затем, после подписания соответствующего соглашения в рамках Европейского СМ, вдруг заявил, что парламент "не должен иметь законодательных полномочий", а должен лишь проявлять в этой области "инициативу", оставляя принятие конкретных решений на усмотрение ЕС^ В противном случае, продолжал он, есть риск породить власть, которая может стать "неуправляемым чудовищем", поскольку, "будучи однажды избранными, парламенты ухитряются постоянно расширять свою власть"

Пример Л. Тиндеманса наиболее отчетливо показал непоследовательность западноевропейских политических лидеров. Хотя осторожность тогда проявляли многие. Президент Франции В. Жискар д' Эстэн заявил: "... изменения порядка выборов депутатов в Европейский парламент не предполагают никакого изменения в сущности и полномочиях самого парламента"
Цитирование подобных высказываний в тот период можно было бы продолжить, но возникает вопрос: для чего вообще создавать новый орган, избираемый прямым и всеобщим голосованием, если у него не будет надлежащих полномочий? И как это совместить с основным юридическим постулатом, согласно которому орган, отражающий суверенную волю народа, наделяется наивысшей законодательной силой?
По мере продолжения дискуссии все большую силу набирало мнение о том что, если новый парламент будет выступать лишь тенью старого, то вряд ли есть смысл в организации общеевропейских выборов.
20 сентября 1976 г. главы государств и правительств стран ЕЭС подписали в Брюсселе "Акт, относящийся к выборам в Ассамблею на основе прямого избирательного права".
В документе предусматривалось единовременное избрание 410 депутатов от 9 государств ЕЭС на основе (пока что) норм национального законодательства. Они должны были называться: "представители Народов и государств, объединенных в Сообщество", и избираться на 5 лет.
Депутаты ЕП могли быть одновременно и членами национальных законодательных, ноне исполнительных органов, и не могли быть служащими исполнительных органов ЕЭС.
В ЕП устанавливались следующие квоты отдельных стран: ФРГ, Великобритания, Франция и Италия - по 81 депутату; Голландия - 25; Бельгия - 24; Дания - 15; Люксембург - 6.
Время выборов определялось в каждой стране, но приходиться оно должно было на один из дней в единый дополнительно согласованный период от утра четверга до ближайшего воскресенья.
Соглашение о выборах в ЕП подлежало ратификации в национальных парламентах стран "девятки". Дата выборов должна была быть установлена по завершении процесса ратификации.
Нельзя обойти вниманием и вопрос о политической сути начатого процесса западноевропейской политической интеграции: процесс был начат на откровенно проамериканских позициях. И не меняют дела заявления типа: "Европа может взять на себя ответственность за свободу своих действий, вместо того чтобы получать указания из Вашингтона".
Подобных заявлений в то время было много, но они значили и, значат совсем мало.
Заявления о европейской самостоятельности делались в прессе, а реальные политические силы комбинации разыгрывались по своим правилам.
Канцлер ФРГ того времени Г. Шмидт в связи с требованием голлистов Франции добиться большей независимости Европы от США в международных делах сказал: "Моя страна всегда отдаст приоритет сотрудничеству с США, даже за счет европейского единства"1 Другие видные государственные деятели, особенно в Великобритании и Италии, говорили практически то же самое.
В США же отношение к перспективе политического объединения стран ЕЭС было спокойное, хотя и высказывались неоднократно предположения о том, что ЕС, в случае его создания, будет своего рода противовесом влиянию США на мировой арене.
Дж. Картер, будучи в то время претендентом на пост президента США, говорил: "Я не вижу причины, почему мы должны мешать формированию более тесных экономических и политических отношений между странами Европы. Лично я поддерживаю эту идею и, если европейские лидеры об этом попросят, окажу содействие экономическое или посредством публичных заявлений с целью поощрить такой более тесный союз и сотрудничество".
Конечно было бы неверным абсолютизировать такой подход Картера. США не оставались и не остаются безучастными а тем более позитивно настроенными в отношении процесса создания ЕС. Однако они вполне благоразумно решили открыто не вмешиваться в этот процесс, понимая, что их поддержка может скорее затруднить западноевропейскую интеграцию, нежели помочь ей.
Подспудно же в США существовало серьезное подозрение в отношении западноевропейской интеграции, даже на официальном уровне. Так, президент США Р. Никсон за два года до высказывания Картера заявлял, что "США не намерены согласиться с тем, что девять западноевропейских стран объединяются против США"3.
Любопытно, однако, то, что за два года до этого заявления Р. Никсона, т.е. когда последний крепко сидел в Белом доме эксперт правительственного совета по внешней политике Дибольд писал: "... можно сказать, что США весьма желали европейской интеграции по политическим соображениям и были готовы в случае необходимости платить за это".
Вот и поручается довольно-таки странный расклад, из которого о позиции США сложно высказаться более определенно. И кстати, сегодняшнее положение остается почти таким же
Касательно организационных форм западноевропейской политической интеграции лидеры Европы предпочитали воздержаться от рассуждений по поводу дальнейшего развития процесса интеграции после выборов в ЕП.Они как бы уступили место для комментариев средствам массовой информации.
А домыслов разного рода в них было предостаточно. Так влиятельная итальянская газета "Пополо", проанализировав различные точки зрения, пришла к выводу, что "единственно возможной является Европа, которая родится на пути прогрессивного создания федерального европейского государства".
Речь, как видим, шла о воссоздании федерации европейских государств как конечном итоге их политической интеграции. В то же время государственная суть такой интеграции пота окончательно не определилась. Многое здесь было оставлено на откуп времени и тех процессов общественного развития, которые и должны были вынести окончательный приговор всей идее организации ЕС.
Основная тенденция второго этапа западноевропейской интеграции состояла в стремлении расширить полномочия ЕС и параллельно, частично независимо от воли предводителей в неизбежном усилении роли и влияния Европейского Суда
О Суде поговорим подробнее ниже, а пока отметим что его постепенное превращение в суперарбитра в конфликтах между национальными правопорядками и правопорядком ЕЭС было неизбежным. И не только в силу крепкой национальной правовой тенденции. Суть в том, что процесс создания ЕС являл сомине что необычное: вначале национальные государства породили международный правопорядок (ЕЭС), который затем стал приобретать черты внутреннего правопорядка (ЕС).

В этом сложным процессе неизбежно возникали путаницы и неувязки особенно в связи с толкованием и применением норм международного национального правопорядка. Правовая тенденция подводила должностных лиц к необходимости следовать правовой норме, но у них еще не было опыта совмещения внутреннего и внешнего правопорядков. Приходилось этому учиться, в том числе постоянно соизмеряя свои поступки с точкой зрения и решениями ЕСП.

На эту учебу, до которой снизошли и высшие управленческие звенья государств ЕЭС, уходили годы. Но за эти годы лидеры государств "девятки", а затем и "двенадцати" научились гармонизировать собственный национальный интерес с интересами ЕЭС. И лишь достигнув этого, они пошли далее: собравшись в декабре 1991г. в Маастрихте, лидеры этих стран согласились перейти к третьему этапу, этапу непосредственного строительства. В лучшем случае третий этап может завершиться к началу XXI в. А это значит, что от первых идей по экономической интеграции Западной Европы до их реализации в виде ЕС пройдет не менее 50 лет - полвека напряженной и целенаправленной работы.

И при этом конечный результат далеко не ясен: состоится ли ЕС вообще или нет?
Чтобы попытаться ответить на этот вопрос, необходимо более подробно выяснить, что же собой представляет ЕС сегодня?

Содержание раздела