ПРОБЛЕМА ИСТИННОСТИ ТЕОРЕТИЧЕСКОГО ЗНАНИЯ В СВЕТЕ ЕГО ДЕТЕРМИНАЦИИ ПРАКТИКОЙ
Теории прибавочной стоимости, как мы убедились, дают немало свидетельств неустранимой зависимости теоретического познания от развития практической деятельности, а также от личных интересов исследователей, независимо от их воли оказывающихся классовыми. Но есть ли здесь свидетельства того, что Маркса специально интересовали следствия, вытекающие из данной зависимости?
Обосновывал ли он возможность постижения истины в этих условиях?
Прямых высказываний по этому вопросу нет, но методы анализа воззрений различных авторов, систематически используемые Марксом, позволяют дать положительный ответ на поставленные вопросы.
Маркс неизменно выявляет отрицательные, затемняющие моменты в тех взглядах, которые в целом соответствуют действительному положению вещей, вскрывает объективные основания, ошибочных воззрений, прослеживает условия, в которых неверные в своей основе взгляды могут оказаться полезными для разрешения вопросов, стоящих в стороне от основной линии теоретического спора.
Все это свидетельствует о том, что, Маркс исходил из важнейшей для борьбы с агностицизмом предпосылки в любом теоретическом положении содержится анализ объективного факта, а, следовательно, зерно истины. Однако сама по себе такая предпосылка еще не выводит за пределы эклектического представления все истинно и ложно в одно и то же время.
Возвышается ли Маркс над простой констатацией как ограничивающей, так и стимулирующей роли практической деятельности порождающей упреки в эклектицизме? Можно ли найти в Теориях прибавочной стоимости свидетельства постановки вопроса о неуклонном, закономерном движении к конкретному знанию сущности, невзирая на все препятствия? Рассмотрим этот вопрос сначала на примере зависимости познания от уровня развития практики (§ 1), а затем, на примере зависимости, его от практических интересов и моральных установок исследователя (§ 2)
Ограниченность теорииналичными формами практикии движение к абсолютной истине.
Возможность разрешения противоречия.
Неустранимая зависимость научного познания от наличных форм практической деятельности может привести и действительно приводит к агностическим выводам. Некоторые современные буржуазные авторы, опираясь на мысль Маркса из первого тезиса о Фейербахе о том, что объект надо брать субъективно, как человеческую предметную деятельность, справедливо утверждают, что об объекте мы знаем ровно столько, сколько позволяют нам формы практической деятельности с ним. Но из этого верного положения делается вывод о том, что поскольку объект в целом нам недоступен, то непостижимой оказывается и его сущность.
Признавая возможность объективного знания в рамках наличных форм деятельности, возможность объективной истины снимает, таким образом, вопрос об истинеабсолютной.
Такое агностическое по сути дела представление способа на первый взгляд, получит подтверждение не только в Тезисах о Фейербахе, но и в Капитале. Во втором томе, рассматривая кругообороты различных форм капитала и различные фигуры процесса кругооборота, Маркс показывает, как они, выявляя одни стороны положения вещей, затемняют другие.
В Теориях прибавочной стоимости, как мы это показали в предшествующей главе, Маркс рассматривает ограниченность меркантилизма, физиократии, Смита (по сравнению с Рикардо), континентальных авторов (по сравнению с английскими),
результат ограниченности доступных им форм практической деятельности. Но сама общая направленность Капитала говорит о том, что Маркс идет дальше простых констатаций.
Рассмотрение доводится им до такой точки, когда сущность капиталистического способа производства все-таки постигается. Обвинения Маркса в агностицизме, оказывающимся следствием выявления зависимости познания от наличных форм деятельности, опровергаются сравнительно легко. Но они могут модифицироваться в свою противоположность. Марксу предъявляются упреки в том, что доводить дело до познания сущности он не имел права. Предшествующие взгляды, по мнению некоторых авторов, оказываются ограниченными с его точки зрения, но сам он, в свою очередь, может быть подвергнут критике, и то, что он считал постижением сущности, достижением абсолюта таковым уже не окажется.
Это сомнение, которое может быть названо сомнением ретроспективы, обыгрывает реальную трудность. Действительно, правым всегда оказывается последний в ряду преемственности, но есть ли объективные основания для признаний этой правоты?
Каждый автор прав с точки зрения своих условий практической деятельности. Но она может принимать любые формы, развиваться в самых различных направлениях в зависимости от проводимой экономической политики и не всегда легко найти объективный критерий для сравнительной оценки различных форм практической деятельности, как низших и высших, лучших и худших.
Таким образом, снимается вопрос о возможности абсолютного знания.
Аналогичное сомнение является глубинным основанием для отрицания объективных закономерностей в развитии общественной жизни у Риккерта, Виндельбанда и других авторов. По их мнению, поскольку всегда имеет место свобода выбора форм деятельности, например форм ведения хозяйства в различных странах в одно и то же время, постольку исчезают основания для признания объективных закономерностей и исчезает возможность выводы, сделанные с точки зрения одних форм деятельности, считать более или менее истинными, чем выводы с позиции других форм деятельности.
Марксу инкриминируется непродуманность этих сомнений. Признание им объективных законов развития общества, доведение исследования до познания сущности экономических процессов рассматривается как результат веры.
Соответствуют ли действительности эти упреки?
В Теориях прибавочной стоимости мы видим, во-первых, намеренный отход от ретроспективных оценок. Маркс неоднократно подчеркивает случаи правоты Кенэ по сравнению со Смитом,
Смита по сравнению с Рикардо, правоту последнего по сравнению с его учениками и т.д. Во-вторых, мы обнаруживаем здесь прямую постановку сомнения ретроспективы в связи с развитием форм практической деятельности.
Сравнивая взгляды Родбертуса и Рикардо по вопросу ренты, Маркс не просто оценивает теорию Рикардо как более совершенную, но специально обосновывает этот вывод. ...Отнюдь нельзя сказать, пишет он, что Рикардо, исходящий в данном случае из английских условий, столь же ограничен, как и померанский помещик, мыслящий в пределах померанских отношений. Ибо английские условия единственные условия, в которых адекватно развилась современная собственность на землю, т.е. собственность на землю, видоизмененная капиталистическим производством Английская теория является в этом пункте классической для современного, т.е. капиталистического, способа производства Померанская же теория, наоборот, обсуждает развитые условия с точки зрения исторически более низкой, еще не адекватной формы отношений 1. Как видим, Маркс разрешает затруднения не просто исходя из факта более позднего бытия исследователя, а из наличного более широкого материала, из владения новыми данными, порожденными не просто сменой одних форм деятельности другими, а закономерным, их развитием, от форм экономически менее выгодных к формам более выгодным, экспансией капиталистического производства на все сферы труда. Движение от спорадически появившихся форм капиталистического производства к постепенному охвату ими всей экономической жизни может служить основанием для рассмотрения форм деятельности как более или менее развитых.
Это, в свою очередь, дает объективный критерий для сравнительной оценки точек зрения, выдвигаемых с позиций различных форм деятельности.
Таким образом, Марксу не только не свойствен агностицизм на почве ограниченности познания наличными формами деятельности, но и его уверенность в постижении сущности, в приближении к абсолютной истине является глубоко продуманной. Это дает нам основания искать в Теориях прибавочной стоимости попытки обосновать закономерность движения к абсолютной истине по мере развития практики. Они выразились по нашему мнению, во-первых, в особом внимании Маркса к идеям Петти и Кенэ, во-вторых, в его стремлении обнаружить понятие прибавочной стоимости в рассуждениях Смита и Рикардо
1К. Маркс и Ф.Энгельс.
Соч., т. 26, ч. II, с. 257. при одновременном утверждении о невыделенности этой категории в чистом виде и, в-третьих, в его интересе к работам Рамсея, Джонса, Шербюлье. Постижение сущности на различных этапах развития практики Завершив основной текст Теорий прибавочной стоимости, Маркс в 1863 году возвращается к анализу взглядов Вильяма Петти, которые рассматривались им ранее в работе К критике политической экономии. Этот очерк, помещенный издателями Теорий прибавочной стоимости в приложении, позволяет оценить достижения пионера политэкономии с позиций ее основных достижений в середине XIX века. Петти не был понят не только современниками, но и позднейшими экономистами, в частности, по словам Маркса, его третировал Евгений Дюринг за отсутствие специальных экономических работ. Маркс, напротив, в его отдельных замечаниях, разбросанных в статистических работах, обнаруживает абстрактную постановку и решение будущих важнейших проблем политической экономии. Он отмечает у Петти членения внутри понятия стоимость, различение им естественной цены, политической цены и истинной рыночной цены, показывает, что он, по сути дела, определяет стоимость как количество труда и ставит вопрос о стоимости труда; обнаруживает деление на производительный и непроизводительный труд и постановку вопроса о массе денег в обращении; находит более глубокую, чем у Мальтуса, теорию народонаселения и т.д.
Наконец, Маркс выявляет у Петти довольно развитую теорию ренты: трактовку ее как избытка сверх необходимого труда, определение стоимости земли как капитализированной ренты; определение ее величины, являющееся, по мнению Маркса, показателем выхода Петти за пределы земледельческого труда ко всеобщему труду; понятие дифференциальной ренты с фиксацией обеих порождающих ее причин различий в плодородии почвы и различий в производительности труда. Это позволяет Марксу заявить, что дифференциальная рента была объяснена Петти лучше, чем Адамом Смитом.
Таким образом, в середине XVII века, более чем за сто лет до Смита, мы находим понятие трудовой теории стоимости и понятие сущности ренты идеи, кардинально необходимые для понятия прибавочной стоимости. Очерк о Петти показывает возможность постижения сущности объекта на ранних этапах развития форм практической деятельности. Общая погруженность меркантилизма в сферу обращения, порожденная преобладанием торгового капитала, не помешала Буагильберу и особенно Петти прорвать круг всеобщих ограниченных представлений. Та же идея приводится Марксом на примере разбора Экономической таблицы Кенэ. Отмечая общую ограниченность воззрений физиократов условиями сельскохозяйственной по преимуществу Франции, он показывает на примере Кенэ удивительную для его времени попытку охватить единым взором закономерность связи сферы обращения и сферы производства метод, позднее оказавшийся для Маркса одним из основных средств решения проблемы прибавочной стоимости.
В Теориях прибавочной стоимости при первом знакомстве останавливает внимание явное противоречие между верным замечанием к работе, где утверждается, что категория прибавочной стоимости никем не была выделена в чистом виде и названием работы, а также оглавлением второй части, где мы встречаемся с такими заголовками, как Теория цены издержек у Рикардо и Адама Смита1 и Рикардовская теория прибавочной стоимости. Это противоречие получает рациональное объяснение при анализе текста.
Сущность капиталистического способа производства прибавочная стоимость, и, делая этот способ производства предметом своего исследования политэконом имеет дело с прибавочной стоимостью, сознает он это или нет. Ни Смит, ни Рикардо не выделили категории прибавочной стоимости в чистом виде, не отделили ее от прибыли, не поняли, что законом, предопределяющим развитие капиталистического способа производства, является закон прибавочной стоимости но, рассматривая капиталистический способ производства, они не могли избежать анализа прибавочной стоимости. Именно это старается показать Маркс. Он приводит цитаты из Смита, которые с совершенной очевидностью доказывают, что Смит, анализируя причины, заставившие его отказаться от трудового понятия стоимости, по существу, рассматривает цену издержек.
Здесь временами вся история возникновения естественной цены, и к тому же еще выраженная вполне соответствующим языком и построенная при помощи вполне соответствующей логики2, резюмирует Маркс.
1Понятие цена издержек необходимое различие для понимания сущности прибавочной стоимости, введенное Марксом.
2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 26, ч. II, с. 236.
в разделе Рикардовская теория прибавочной стоимости Маркс мимоходом делает два важных замечания, позволяющих оправдать такое название. У Рикардо нет категории прибавочной стоимости, но поскольку у него не отмечаются также и различия в органическом строении капитала, то он по существу рассматривает дело таким образом, будто весь капитал непосредственно затрачивается на заработную плату. А так как прибыль и прибавочная стоимость в таком случае оказываются тождественными, то и получается, что Рикардо ведет речь именно о прибавочной стоимости.
Постольку, следовательно, он делает предметом своего рассмотрения прибавочную стоимость, а не прибыль, и постольку можно говорить поэтому о теории прибавочной стоимости у Рикардо, пишет Маркс1. В конце главы Маркс рассматривает, как Рикардо под названием прибыли исследует относительную форму прибавочной стоимости.
Все эти рассуждения Рикардо о прибыли, по мнению Маркса, можно считать верными только в том случае, если вместо нормы прибыли читать норма прибавочной стоимости2. По мере развития капиталистического способа производства наряду с законом стоимости начинает действовать закон прибавочной стоимости. Никто не сформулировал его до Маркса, но политэкономы, исходящие из понятия стоимости не могут не наталкиваться на факт этой перемены. Это сказывается прежде всего в вопросе об эквивалентности обмена между трудом и капиталом.
По словам Маркса, Смит осознает нарушение закона стоимости в этом случае, отмечая, что большее количество труда обменивается на меньшее3; Рикардо (по его мнению), последовательно проводя закон стоимости, не распространяет положение об эквивалентности обмена на случаи обмена товара на труд: ...правильный инстинкт подсказывает ему это исключение...4; Шербюлье, не понимая и не объясняя механику эксплуатации, чувствует, что здесь происходит какой-то переворот5.
Таким образом, отмечая у Петти и Кенэ предвосхищение позднейших идей классической политэкономии, показывая возможность сознательно ставить на ранних этапах развития форм практической деятельности важнейшие теоретические вопросы, возможность постижения сущности первого порядка, Маркс
1 К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч., т. 26, ч. II, с. 411412.
2 Там же, с. 467.
3 См.: там же, ч. I, с. 62.
4 Там же, ч. III, с. 173.
5 Там же, с. 390.
на примере Смита и Рикардо выявляет невозможности уйти от вопросов сущности второго порядка. Стремление обнаружить в воззрениях предшественников понятия, не выделенные ими в чистом виде, может рассматриваться как один из методов анализа Марксом истории экономической мысли, метод, полностью отсутствующий в классической политэкономии и в современных историях экономических учений. А это, в свою очередь, позволяет сделать вывод о том, что Марксом прослежена неустранимость отражения сущности на любых этапах развития практики и отражение сущности объекта в научных исследованиях вопреки сознательному намерению их авторов.
При анализе структуры Теорий прибавочной стоимости возникает вопрос, почему Маркс включает в обзор, структурно отделяя от рикардианцев и пролетарских противников политэкономов, трех авторов Шербюлье, Рамсея, Джонса, работы которых невелики, незначительны и в подавляющем большинстве историй экономических учений не рассматриваются. Маркс, видимо, стремится показать, как в новых условиях развития теоретической мысли рядовые исследователи, не отличающиеся гениальностью Петти, Кенэ, Смита, Рикардо, принимающие в отличие от пролетарских авторов буржуазный способ производства, но не стремящиеся специально защитить и обосновать его, как рикардианцы, закономерно наталкиваются на идею исторического характера капитализма являющуюся необходимым условием постижения его сущности. Такое предположение подтверждает, во-первых, фраза из раздела о Ленгэ, где Маркс замечает, что одной из задач его исторических обзоров является стремление показать, в какой форме политико-экономы критикуют самих себя...1. Во-вторых, заявление в разделе о Рамсее: Итак, здесь мы подошли к тому пункту, где сама политическая экономия, на основании своего анализа, объявляет капиталистическую форму производства, а потому и капитал, не абсолютным, а лишь случайным, историческим условием производства2.
И, в-третьих, развернутое изложение этой мысли в разделе о Джонсе.
Здесь мы видим, пишет Маркс, как действительная наука политической экономии кончает тем, что рассматривает буржуазные производственные отношения как всего лишь исторические, которые ведут к более высоким отношениям, где исчезает тот антагонизм, на котором основаны буржуазные
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 26, ч. I, с. 347.
2 Там же, ч. III, с. 339. производственные отношения1. Экономический анализ идет настолько далеко, что исчезает, во-первых, самостоятельная, вещественная форма богатства, оно выступает как результат человеческой деятельности. Во-вторых, различные составные части богатства утрачивают свою кажущуюся самостоятельность, процент и рента выступают как части прибыли, а сама прибыль сводится к прибавочной стоимости, т.е. к неоплаченному труду. Если рикардианцы, отрицая необходимость ренты, считают неизбежной эксплуатацию рабочих, то такие экономисты, как Джонс, признают лишь историческую, правомерность этого отношения.
С этого момента, по мнению Маркса, приходит конец заблуждению, рассматривающему буржуазный способ производства как естественный закон производства, и открывается перспектива нового общества.
Как видим, стремление проследить движение от абстрактно схваченной сущности к ее закономерному постижению в понятиях по мере развития теории, создающей все более конкретную модель существующих отношений, и по мере развития форм деятельности с объектом, подспудно стимулирующих движение более конкретной модели, положено в основу структуры работы.
В результате чисто теоретического интереса Петти может подойти к понятию стоимости как всеобщей основы обмена, к понятию ренты как порождению труда. Через сто лет охват капиталистическими отношениями всех сфер производства сопровождается массовым убеждением в том, что естественные отношения между различными видами производства и торговли являются наилучшими.
Политика фритредерства предопределяет поиск объективной всеобщей основы обмена. Подчиненность ренты капиталистическому способу производства спорадическая во времена Петти, обнажается во времена Рикардо и закономерно наталкивается на преодоление фетишизма ренты.
Экономические кризисы в середине XIX века подводят к необходимости рассмотрения сфер производства и обращения в их единстве, т.е. к необходимости повторения уникальной для своего времени попытки Кенэ. Можно, как Ленгэ, выявить на ранних стадиях развития капитализма противоречие интересов буржуазии и пролетариата, но в XIX веке, по словам Маркса, невозможно не прийти к беспощадной формулировке Рикардо Труд, или капитал 2.
Давая нам более непреложное, чем простое чувственное
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 26, ч. III. с, 445446
2 Там же, с. 268.
созерцание свидетельство истинности факта, практическая деятельность, взятая в ее развитии, детерминирует естественный отбор существенно важных фактов. Те из них, которые были порождены относительно случайными условиями, особенностями исторического периода и обстановки, исчезают, уступая место необходимым. Те, которые затемнялись временными обстоятельствами, выступают на поверхность.
Те, которые казались первостепенно важными, не являясь на самом деле таковыми, занимают постепенно свое истинное место. Различные факты, являющиеся модификациями одной сущности и воспринимаемые первоначально как изолированные, по мере развития форм практической деятельности закономерно приводятся в связь и т.д.
Развитие практики, таким образам, приводит к возрастанию возможностей постижения сущности и приближения к абсолютной истине.
Абсолютная истина и модели познания
Недостаточно адекватное понимание взглядов Маркса по вопросу о соотношении практики и познания можно встретить в советской философской мысли. С одной стороны, имеет место упущение ограничивающей роли наличных форм практической деятельности, которым, как мы видели, Маркс уделяет значительное внимание. Совершенно не упоминать об этом при разборе вопроса о роли практики в познании значит передавать представления Маркса недостаточно полно.
С другой стороны, в некоторых работах обнаруживается известная абсолютизация ограничивающей роли наличных форм практической деятельности, оказывающаяся, в частности, в специфике образных средств, применяемых для характеристики марксистского понимания взаимоотношения познания и практики. Образные сравнения, своеобразные модели познавательного процесса применяются в философии издавна. Пещера Платона, призраки Бэкона, чистая доска Локка, потенциальное присутствие статуи Геркулеса в куске мрамора у Лейбница приближение к горе, окутанной туманом, у Рассела все эти сравнения помогают донести до читателя сущность данной гносеологической системы. У Гегеля такой моделью, хотя и менее образной, служит круг: мир идей через мир природы замыкается миром человеческого познания.
Маркс пользуется моделью восхождения от абстрактного к конкретному.
Для характеристики взаимоотношения практики и познания иногда используется модель шор, с обеих сторон ограничивающих
поле нашего зрения, модель коридора, ведущего нас в одном вполне определенном направлении, модель узкой штольни, прокладываемой в безграничном массиве природы1. Как видим, для любого из этих сравнений характерно стремление подчеркнуть узость, сжатость, замкнутость научного знания, порожденного влиянием практики.
Такая модель трактуется как соответствующая представлениям Маркса. По поводу взаимоотношения познания и практики у Маркса, как и у предшествующих авторов, не обнаруживается специальных, сравнений. Но материал Теорий прибавочной стоимости позволяет утверждать, что для него развитие форм практической деятельности оказывается глубинной основой теоретического движения от абстрактного к конкретному, а потому эта модель может быть перенесена на характеристику взаимосвязи научного познания и практики развитие практики можно рассматривать, как внутреннюю движущую силу в восхождении теоретического знания от абстрактного к конкретному. Модель движения от абстрактного к конкретному и модель коридора дают разные возможности для иллюстрации роли практики в процессе познания.
Ярко подчеркивая ограниченность познания наличными формами деятельности, модель коридора не способна показать резко увеличивающиеся возможности познания по мере развития практики и даже по мере ее простого расширения, распространения на новые стороны объекта при сохранении качественной специфики.
