Будущее института семьи
Современная семья, с одной стороны, не видит возможностей выхода из кризиса собственными усилиями, что означает отсутствие социальной адаптации её к реалиям нового времени. С другой стороны, она не надеется и на помощь общества, что оставляет её перед необходимостью принятия определённых мер в поиске новых стратегий своего функционирования и развития.
Иными словами, на практике остается неразрешённым противоречие между интересами и потребностями семьи как социальной общности, являющейся одной из подсистем общества, и всего общества как системы более высокого уровня.
Как показало эмпирическое исследование, в целом россияне скептически оценивают способность государства оказать действенную помощь семье. Так, из всего числа респондентов только 36 % в большей или меньшей степени рассчитывают на общество, тогда как 40 % полагают, что оно неспособно поддержать семью, 24 % не определились со своей позицией по данному вопросу.
Установлено, что каких-либо различий в подходах к данному вопросу у мужчин и у женщины практически нет, что фактор возраста сказывается на отношении к данной проблеме в большей степени, чем фактор пола. Чем старше опрошенные, тем сильнее они зависят от поддержки социума и тем больше верят в неё. Фактор места жительства также играет не последнюю роль в настроениях респондентов.
Среди городских опрошенных на общество надеются 28 %, среди сельских - 51 %, причём в подвыборке тех, кто категорически верит в способность общества поддержать семью (ответ да), сельчан вдвое больше, чем горожан (32 % и 15 % соответственно). В подвыборке же тех, кто менее уверен в такой возможности (ответ наверное, да), представителей обеих групп почти поровну (13 % городских и 19 % сельских).
Образование играет важную роль в подходе к названной проблеме. Чем ниже уровень образования, тем выше вера в способность государства помочь семье и тем, стало быть, меньше верят члены семейной общности в свою способность к преодолению возникших затруднений материального и иного характера.
Характерно, что подобная же тенденция выявлена и в ходе проверки данной гипотезы по признаку число детей. Чем больше детей в семье, тем сильнее она зависит от государственной поддержки и меньше полагается на собственные силы.
Среди общего массива изучаемых семей более трети занимают пассивную позицию в плане осуществления самостоятельных действий по выходу из кризисной ситуации. Надежда на общество фактически означает выбор варианта ожидания, но не варианта действия в ситуации дезадаптации и дезорганизации.
В условиях, когда общество не в состоянии оказать действенную помощь всем нуждающимся в ней семьям, подобная стратегия жизнедеятельности семьи не является адаптивной. Придерживаются же её семьи определённых типов: самые молодые, пожилые, малообразованные, многодетные, сельские.
Следовательно, именно эти семейные группы и оказались в числе той части респондентов, которая менее всего способна принять сложившиеся реалии социальной практики и которая, таким образом, не может быть отнесена к категории семей, прошедших адаптацию.
Установлено также и то, что собственная роль семьи в разрешении сложившихся противоречий оценивается респондентами не менее полярно. Половина из них считают, что сама семья не сумеет справиться с трудностями, тогда как почти треть придерживается противоположной позиции.
Анализ второй из названных подвыборок позволяет сделать следующее заключение. Из двухмерных выборок по фактору пола следует как статистическая закономерность факт наличия большего оптимизма со стороны мужчин (34 %), нежели со стороны женщин (27 %).
По фактору образования разброс значений невелик: от 26 % опрошенных, имеющих среднее специальное образование, как низшего предела, до 36 % респондентов, имеющих неполное среднее образование, как высшего порога значения. Респонденты с высшим образованием находятся примерно посередине шкалы (32 %).
Городские и сельские респонденты в данном вопросе сходятся во мнениях (их доли составляют 31 % и 30 % соответственно). Высокодоходные семьи, те которые могут удовлетворить все свои потребности, в 54 % случаев верят в свои силы.
В противовес им низкодоходные семьи, те, которые считают свои доходы недостаточными (26 %), совершенно недостаточными (27 %) и позволяющими сводить концы с концами (30 %), в своих оценках гораздо менее уверены в себе и более осторожны.
Стратификационный анализ данных взаимосвязей указывает на существование больших разногласий в позициях опрошенных. К числу оптимистов могут быть отнесены такие социальные группы, как предприниматели (48 %), руководители и военные (по 37 %), студенты (35 %).
Среди пессимистов лидируют безработные (19 %), представители бюджетных отраслей (врачи, учителя, учёные и т.д. - 26 %) и домохозяйки (26 %).
Иными словами, выявленные тенденции позволяют сделать вывод о том, что, во-первых, лишь некоторая часть респондентов способна взять на себя ответственность за происходящие в обществе и самой семье процессы и найти выход из объективно возникших трудностей. Во-вторых, разные типы семей обладают различной степенью социальной активности в движении к поставленной цели.
Менее подвижны, а значит и менее адаптированы семьи, состоящие из среднеобразованных супругов, низкодоходные, входящие, в соответствии с источниками доходов, в бюджетную сферу, а также лишённые самостоятельных источников существования (домохозяйки и безработные).
Более адаптированными оказываются семьи высокодоходные (материальная помощь им не нужна), среди которых предприниматели, руководители высшего и среднего звеньев государственного и производственного управления, включая военную сферу. К числу адаптированных могут быть отнесены также молодые респонденты, которым свойственно верить в лучшее и действовать в пределах имеющихся возможностей.
Первые из перечисленных социальных категорий, представляющие, по классификации Т.И. Заславской, высший и средний слои общества, и оказываются на практике той основой, которая может стать фундаментом семьи нового типа, действительно постсовременной семьёй, вполне способной функционировать в условиях реформируемого общества.
Итак, социологический портрет российской семьи таков. Она по преимуществу нетрадиционна, демонстрирует сознательный отход от какой бы то ни было патриархальности при её реальном сохранении, в отдельных проявлениях, на бытовом и поведенческом уровнях.
Неофициальная семья в российском социуме успешно конкурирует с официальной, и данная тенденция может быть отнесена к числу появившихся относительно недавно.
Противоречивым является отношение россиян к детям. Их любят, о них заботятся, их воспитывают сообразно современным представлениям об общественных потребностях и социальных реалиях.
Ради них родители жертвуют собственным благополучием, несут материальные и моральные потери.
Их хотят иметь больше, чем имеют в наличии малодетные родители и меньше, чем имеют - многодетные. Они появляются как в официальных, так и в неофициальных супружеских парах. И здесь есть два основных определяющих момента. Первый таков: социально-экономический кризис чрезвычайно затруднил процесс воспитания детей, но не повлиял кардинальным образом на репродуктивные настроения россиян.
Наличие детей они связывают не столько с материальным положением семьи, сколько с возможностями собственного благополучия и собственной самореализации. Следовательно, проблемы репродукции, образно говоря, лежат не в кошельке индивидов, а в их головах, а иначе: говоря - в тех процессах, которые имеют макросоциальный характер.
Второй момент тесно связан с первым и состоит в том, что тенденция к заключению неофициальных браков противоречит репродуктивной тенденции. Детей вне брака иметь несложно с позиций биосоциальных и трудно - с психологических и экономических.
Невозможность поделить ответственность за их воспитание на двоих родителей поровну, жить, не прибегая к материальной и социально-экономической помощи сторонних лиц, организаций, учреждений для их воспитания, невозможно, и особенно в российских условиях, в которых государство фактически отказывается брать на себя соответствующую поддержку молодых и особенно одиноких родителей.
Относительно новой можно назвать тенденцию к отрицанию ценностей семейной жизни со стороны определённой части россиян. Ею и объясняется нежелание некоторых людей, и особенно молодых, вступать как в первый, так и в повторный брак, их стремление сохранять по возможности дольше партнёрские отношения в фактических браках, число которых может быть сколь угодно великим.
Причём процесс европеизации сознания затронул не только наиболее восприимчивых к любым социальным новациям жителей столичных городов, но и представителей российской глубинки, включая самую традиционную её часть - мусульманскую.
Не менее новыми являются тенденции к вступлению в официальный брак в довольно раннем возрасте (до 20 лет) либо к несколько запоздалому по сравнению с традиционным брачным возрастом заключению брака - до или после 30 лет. И снижение, и увеличение брачного возраста влекут отрицательные для общества последствия, связанные либо с ранними же разводами, либо с ограничением в числе детей. Очевидно, что вторая тенденция будет набирать силу, поскольку общество движется в направлении дальнейшей индустриализации.
Что же касается первой из названных тенденций, то и её сворачивания вряд ли стоит ожидать в ближайшем будущем, поскольку демократизация общества означает свободу нравов и всяческого самовыражения, одним из обязательных пластов которого является сексуальная и эмоциональная самореализация.
Семья в российском обществе, как и во всех западных обществах, уже является средством снятия индивидуально-психологического напряжения в большей степени, чем социальной жизнедеятельности. Индивидуально-личностные функции исполняются семьёй значительно более полно, чем собственно социальные. Они становятся для каждого индивида наиболее значимыми, тогда как функции внутригрупповые, направленные на реализацию семейной группой её совокупных целей и потребностей, остаются для него второстепенными.
Между тем эффективность реализации именно этой группы функций является той мерой, которая определяет степень заинтересованности индивида жизнью в семье. Именно они делают семью универсальной социальной группой для каждого её члена. Если семья предоставляет для него радость любви, понимания, сочувствия, кровнородственного общения, он стремится состоять в ней.
Если этого не случается, возникает домохозяйство с единственным участником.
Что же касается исполнения семьёй социальных функций, включая специфически семейные, то они представляют для среднестатистического россиянина наименьший интерес. Заботы общества, и в том числе демографические, нравственно-психологические, медико-биологические и т.п., волнуют его в той же мере, в какой общество стремится поддержать его в критические моменты своей трансформации. В этом и лежит главная причина падения рождаемости, брачности и роста разводимости и внебрачных рождений.
Происхождение этой проблемы двояко: оно носит как ментальный, так и социальный характер.
Тенденцией, ставшей следствием развёртывания социально-экономического кризиса, является сознательное ограничение рождаемости до одного - максимум двоих детей при сохраняющейся потребности в двоих и более детях. Причём характерной деталью настоящего исторического периода является то, что отсутствие официального брака не мешает процессу деторождения как таковому, проблема возникает лишь с определением числа рождённых детей.
Как правило, реальное число детей меньше идеального, но в случае с незарегистрированными браками данный разрыв увеличивается.
Ещё один любопытный момент в связи с вышесказанным - конкуренция двух мотивов в жизнедеятельности современной российской семьи - репродуктивного и экономического. При этом условия социально-экономического кризиса, охватившего российское общество на исходе XX века, спровоцировали выдвижение на первый план экономических интересов семьи в ущерб репродуктивным.
Условия кризиса, постигшего российское общество, оказались наиболее сложным испытанием для замужней женщины, имеющей детей и занятой на производстве. Именно она чаще всего предъявляет претензии к качеству своей семейной жизни, выражает недовольство уровнем удовлетворения собственных материальных, психологических, социальных и иных потребностей и остаётся в большинстве случаев инициатором развода.
От разрыва брачных отношений её не удерживает порой и наличие трёх и более детей.
Вместе с тем основным кормильцем в семье остаётся в большинстве случаев мужчина, муж и отец. Он же в неменьшей мере, чем в дореформенный период, привержен брачно-семейным стереотипам в сознании, двойной морали, двойному стандарту в брачно-семейных отношениях и по-прежнему уходит от исполнения своих домашних обязанностей, что является камнем преткновения во взаимоотношениях супругов.
Мужчина, на словах признавая супружеское партнёрство, на деле претендует на собственное лидерство в семье, а значит и на своё исключительное положение, что порождает драматические коллизии во многих семейных группах. Что же касается многодетных разведённых женщин, то им остаётся единственный вариант - уповать на помощь государства и требовать от него услуг самого разного рода, что в сфере социальной работы однозначно квалифицируется как иждивенческие настроения.
Несмотря на укоренение в обществе нуклеарной семьи всё более распространённым вариантом семейной структуры становится расширенная семья, в которой нуклеарное ядро увеличивается за счёт родителя или родителей одного из супругов. Подобное явление вызвано резко ухудшившейся ситуацией на рынке жилья, оно носит дисфункциональный характер для российской семьи и становится фактором её регрессивного развития.
Российская семья, второе десятилетие находясь в тисках экономического кризиса, демонстрирует тенденцию к запаздыванию за происходящими в социально-экономической сфере общества переменами. Стремясь улучшить своё благосостояние, она использует доступные ей средства - занятие на приусадебном участке, в личном подсобном хозяйстве, в лучшем случае - дополнительные приработки и случайные заработки, в отдельных случаях - переобучение и овладение новой специальностью, повышение квалификации, реже - открытие собственного дела и занятие предпринимательством.
Определённая часть россиян ищет источники существования в сфере криминального бизнеса.
Иначе говоря, ситуация в обществе такова, что возвращение семьи в лоно благополучного и экономически стабильного функционирования станет возможным только в том случае, если общество выйдет из экономического кризиса и создаст благоприятные условия для законного и не стрессогенного способа получения доходов каждым работающим человеком. Во всех иных случаях общество будет вынуждено мириться с незаконным бизнесом своих сограждан и их иждивенческой позицией ввиду невозможности заработать необходимое и достаточное для нормальной жизни количество денег и имущества.
В условиях полиэтнического общества национальные ценности сохраняются в сознании интеллектуальной элиты. Массовое же сознание характеризуется отрывом от традиционных корней, ориентацией на общеевропейские ценности и западный менталитет, в котором этнический фактор значительно уступает социально-экономическому.
Та же тенденция отмечается и в брачно-семейной сфере. Такие важные явления брачно-семейных отношений, как вступление в брак, воспитание детей, лидерство в семейной группе, образ жизни и т.д. всё меньше зависят от этнокультурных традиций и больше - от индивидуально-личностных особенностей человека.
Как и в населении в целом, в брачно-семейной сфере существует слой социально дезадаптированных семей и (или) индивидов в них, который в силу разного рода объективных и субъективных причин не приемлет изменений как социетального, так и межличностного характера. Это люди с невысоким уровнем образования, стереотипами в сознании, с низким социальным статусом либо с ограниченными физическими и психическими возможностями.
Для таких семей нужны психологическая поддержка, обучение более рациональной организации их жизнедеятельности, а в иных случаях и целенаправленная материальная, экономическая, организационная, медико-социальная, нравственно-психологическая, правовая и социальная помощь и защита государства и общества, поскольку они не могут самостоятельно справиться со своими трудностями.
