Александрова О. А. - Современный идейный контекст становления российского среднего класса
Наличие и положение среднего класса в обществе является одним из индикаторов уровня развития экономики и характера политической системы. Значительный средний класс свидетельствует об относительном благополучии страны и, в свою очередь, способствует ему.
Формирование массового среднего класса на всех этапах реформ в России декларировалось как одна из целей преобразований.
Однако в результате реформ одна часть бывшего советского среднего класса утратила материальный и социальный статус и (в значительной степени) возможности для его восстановления. Другая часть, хотя и сохранилась экономически (в основной массе с потерей или резким снижением профессионально-квалификационного уровня), по-прежнему не является значимым субъектом политического процесса и не влияет на принятие властных решений.
Наличие в российском обществе значительной массы атомизированных индивидуумов, относимых к среднему классу по ряду существенных признаков, не привело к формированию среднего класса как интегрированного субъекта, выполняющего в обществе специфическую экономическую и социально-политическую роль.
Что же препятствует превращению атомизированной массы индивидуумов в нечто целое, объединяемое понятием средний класс?
При попытках ответить на этот вопрос чаще всего речь идет об одной стороне процесса формировании экономических основ среднего класса. Однако история становления обществ с сильным средним классом и его кризисов говорит о достаточно самостоятельной роли, которую играет в его судьбе и другая идейная основа.
Специфика данного исследования состояла в том, что основное внимание было обращено как раз на идейный контекст, в котором проходило становление российского среднего класса.
Важным признаком последнего в плане возможности исполнения его специфической общественной функции является ориентация относимых к нему индивидуумов на личные достижения в равной конкурентной борьбе. Такая установка является интегрирующей, присущей значительному числу тех, кто не может рассчитывать на изменения правил игры персонально в их пользу.
Потому идейный фон изучался на предмет представленности и выраженности в нем идей и сведений о способах реализации интересов тех групп индивидуумов, которые объединены подобной ориентацией.
Методика исследования
Анализ основных факторов, способствовавших становлению среднего класса и преодолению его кризисов в развитых странах Запада, позволил очертить круг специальных вопросов, требующих особого внимания при изучении идейного контекста становления российского среднего класса. Они были сформулированы следующим образом:
отношение к участию в политическом процессе и к основным политическим институтам;
отношение к проблеме контроля за властью и к необходимости и возможности социального контроля в обществе в части исполнения требований общественного договора;
представления об индивидуализме и солидарности и ряд других.
Выбор метода исследования идейного контекста был продиктован следующими соображениями. Известно, что начавшиеся более 10 лет назад социально-экономические и политические реформы не были инициированы снизу. Следовательно, можно предполагать, что в обществе, к началу преобразований не вызрела достаточно цельная система взглядов, касающаяся фундаментальных основ иного общественного порядка.
В такой ситуации весьма серьезное значение в процессе формирования массового сознания приобретает информация, получаемая через средства массовой коммуникации. Поэтому идейный контекст, в котором все годы реформ находился потенциальный российский средний класс, изучался посредством контент-анализа материалов СМИ с апреля 1989 по сентябрь 1998 г.
К кодированию текстов были привлечены профессиональные социологи и политологи аспиранты Института социологии и Института Европы Российской Академии Наук.
Временной интервал, в рамках которого производилась случайная выборка исследуемых изданий, был разделен на два периода, результаты исследования по которым сопоставлялись между собой.
Первый начинается с романтической эпохи первых демократических выборов в союзный парламент (апрель 1989 года) и заканчивается декабрем 1991-го преддверием российских реформ. Второй начинается со стартом радикальной реформы (январь 1992) и продолжается до августа 1998.
Ограничение именно этой датой связано с тем, что разразившийся кризис вызвал всплеск полных рефлексии публикаций, что очевидно могло оказать серьезное искажающее воздействие на результаты анализа по периоду в целом.
Что касается выбора исследуемых изданий, а таковыми стали ежедневная газета Известия, еженедельники МН и АиФ, то он осуществлялся на основе следующих соображений. Во-первых, эти издания выходили на протяжении всего исследуемого периода.
Во-вторых, интерес представляли издания так называемой демократической ориентации: показательным для данного исследования является то, какие идеи пропагандируются именно такими СМИ. Кроме того, за исследуемый период эти издания выступали, хотя и в разной степени, в роли как оппозиционной, так и лояльной сменяющимся режимам прессы.
В третьих, все эти издания являются достаточно массовыми.
Аудитория этих изданий вполне может считаться среднеклассовой.
Выборка за каждый из двух исследуемых периодов состояла из 96 газет (по 32 номера каждого издания). Поскольку выбранные для сопоставления периоды имеют разную продолжительность, процедура выбора изучаемых изданий устанавливалась различная для каждого из периодов.
Кроме того, для снижения искажающего воздействия на результаты экстраординарных событий при расчете выборки был предусмотрен необходимый временной сдвиг между изданиями.
Рассмотрим полученные результаты.
Отношение к участию граждан в политическом процессе
Предполагалось, что характерная для СМИ в первом периоде тенденция побуждающего, поощряющего отношения к участию граждан в политическом процессе сменилась на втором этапе тенденцией создания негативного отношения к интересу и участию в политике, поощрения политической индифферентности, поощрения политической апатии.
Задачей здесь стало выявление суждений, выражающих позитивное, либо негативное отношение к участию в политике.
Результаты исследования подтвердили гипотезу. Так, во втором периоде зафиксировано троекратное уменьшение числа указаний на участие в политике как на необходимое условие реального функционирования демократии (в Известиях с 14 до 4, в АиФ с 13 до 4, в МН с 31 до 19, причем 7 из 19 подобных суждений пришлись на публикации, вышедшие в МН в преддверии апрельского референдума 1993-го года).
Примерно таково же снижение во втором периоде числа упоминаний об интересе к политике и участии в ней как составляющих позитивного образа представителя среднего класса.
Что же касается побуждений к участию в виде указаний на наличие в этом прагматического смысла, то исследование показало отсутствие во всех трех изданиях выраженной тенденции к изменению (Известия: 8 в первом периоде и 7 во втором, АиФ: 5 5, МН: 13 11).
По другим категориям анализа, характеризующим позитивное отношение к участию граждан в политическом процессе значимых результатов, общих для всех трех изданий, не выявлено.
Обнаруженные тенденции изменений в категориях поощряющего отношения коррелируют с результатами, полученными при анализе изменений показателей, характеризующих отношение негативное. Особенно ярко выраженные тенденции проявляются в категории указания на политику как на совершенно отдельную и далекую от жизни большинства граждан сферу, не имеющую к их жизни непосредственного отношения в Известиях (0 к 5) и МН (1 к 10).
Столь же однозначный результат обнаружен и в категории, связанной с темой политического участия в образе среднего класса. Если аполитичность в позитивном образе представителя среднего класса вовсе отсутствовала в Известиях за первый период, то во втором было обнаружено 5 подобных суждений; в МН соответственно 3 суждения и 12.
АиФ не дают выраженной картины по каждой из несущих отрицательное отношение категорий. Но при суммировании результатов по всему блоку показателей негативного отношения к участию в политическом процессе здесь также обнаруживается достаточно явная тенденция к возрастанию во втором периоде негативно заряженных суждений: от 3 к 14.
Аналогичны суммарные показатели для Известий 6 к 19, для МН 26 к 55.
Таким образом, во всех рассматриваемых изданиях зафиксирована выраженная тенденция изменения пропагандируемого отношения к участию граждан в политическом процессе с позитивного в 1989-1991 гг. на негативный в 1992-1998 гг.
Отношение СМИ к основным политическим институтам
Была выдвинута гипотеза о принижении СМИ значения институтов представительной демократии, и даже их дискредитации, и одновременном гипертрофировании положительной роли исполнительной власти. Для ее проверки был разработан весьма детальный кодификатор.
В результате в разделе Общественная значимость институтов власти установлено изменение отношения на противоположное во всех трех рассматриваемых изданиях по показателю указание на важную государственную и общественную функцию института (ветви) власти. Сначала однозначным преимуществом в акцентировании такой роли обладали органы законодательной власти, а затем с той же пропорцией 1 к 2 или 1 к 3 исполнительной власти. (В Известиях за первый период было зафиксировано 15 суждений, подчеркивающих важность первой и 6 в отношении исполнительной власти, во втором же периоде картина противоположная; АиФ дают соотношение 9 к 3 в пользу представительной власти в первом периоде, и 4 к 9 в пользу исполнительной во втором; МН соотвественно 14 к 4 и 10 к 23.)
Обнаружена тенденция преимущественного пропагандирования деятельности и достижений исполнительной власти (параметр указания на достижения и положительные результаты деятельности или самого факта существования института). Причем диспропорция в освещении деятельности двух ветвей власти во второй период гораздо выше. (Сначала на положительные результаты деятельности законодательных органов власти АиФ указывали 15 раз, а на достижения исполнительной 8, а потом на 11 положительных высказываний о деятельности исполнительной власти приходится лишь 1 суждение в пользу институтов представительной демократии; у Известий соответственно 20 к 20 в первом периоде и 2 к 20 во втором; в МН: от 19 к 19 в первом периоде и 8 к 23 во втором).
По параметру указания на обязательное наличие аналогичных институтов в развитых странах, на примеры эффективности их деятельности постоянство приоритета по отношению к институтам исполнительной власти установлено в МН: 6 к 26 в первый период и 3 к 15 во второй. Относительно Известий и АиФ сделать какие-либо выводы на этот счет оказалось невозможным в силу малого количества попавших в выборку суждений.
В смысловом блоке Вес и влиятельность обнаружена выраженная тенденция к акценту на приоритете исполнительной власти в категории обязательность для исполнения решений органов одной из ветвей власти, наличие у них рычагов для проведения своих решений в жизнь (в Известиях за первый период оказалось 11 суждений в пользу обязательности и уверенности в исполнении решений органов законодательной власти и 4 суждения в пользу решений власти исполнительной, за второй соотношение стало 1 к 8; в АиФ за первый период соотношение 7 к 4, второй 4 к 7; для МН 7 к 4 и 0 к 11.)
Аналогичная явная тенденция для МН и Известий выявлена и по параметру указания на важность решений ветви власти. (Если сначала в МН было обнаружено 7 суждений о решениях законодателей, и 3 исполнительной ветви власти, то позже соотношение стало 9 к 19; в Известиях: в первом периоде счет 18 к 7 в пользу законодательной ветви власти, во втором 2 к 23 в пользу исполнительной; в АиФ 4 к 7 и 1 к 5.)
По параметру указание на важность результатов выборов в органы каждой из ветвей власти о переносе внимания аудитории на значение исполнительной власти можно уверенно говорить применительно к МН (в них зафиксировано 6 суждений, указывающих на судьбоносность результатов выборов в законодательные органы власти и 1 в исполнительные, а позже соотношение оказалось 9 к 23 в пользу выборов исполнительной власти; Об АиФ в силу малого количества случаев говорить о тенденции можно лишь с оговорками: в первом периоде соотношение было 3 к 0, во втором 0 к 2).
В категории указания на наличие у ветви власти значимых неформальных рычагов воздействия на другую ветвь власти ярко выраженная тенденция усугубления приоритета исполнительной власти выявлена у АиФ и МН (выборка АиФ в первом периоде содержит 5 суждений о наличии таких рычагов в руках законодателей и 7 в руках исполнительной власти, во второй период 11 против 2 в пользу исполнительной власти; аналогичная пропорция и в МН 5 суждений в пользу представительной власти и 8 исполнительной; во второй преимущества явно на стороне исполнительной власти 10 к 2 в пользу законодательной; Известия показали примерно равные возможности у каждой из ветвей власти в течение всего исследуемого интервала времени).
Что касается категории профессионализм и компетентность, то во всех трех изданиях зафиксировано существенное усугубление во второй период тенденции пропагандировать профессионализм и компетентность исполнительной власти и ее представителей и отказ в этом власти законодательной (в первый период в Известиях соотношение было 7 к 10, а позже не оказалось ни одного суждения, позитивно оценивающего уровень компетентности законодателей, а таких суждений об исполнительной власти оказалось 15; в МН профессионализм исполнительной власти упоминается в 2 раза чаще; во второй период на 1 такое суждение о законодателях приходится 29 суждений в пользу исполнительной власти; в АиФ соотношения 2 к 5 в пользу профессионализма исполнительной власти, позже счет уже 2 к 15).
Ярко выраженная тенденция изменения отношения СМИ к исполнительной и законодательной ветвям власти при сравнении двух периодов прослеживается и при анализе результатов в категории Методы деятельности. Так, по параметру соответствие заявлений и действий органа власти (его представителей), четкость и однозначность решений, открытость сравнение идет явно не на пользу институтам представительной демократии (в Известиях за первый период было 7 суждений в пользу законодателей и 9 в пользу исполнительной власти, во второй 1 к 17 в пользу исполнительной власти; аналогичная картина выявляется и в МН: 11 к 15 и 0 к 18 не в пользу законодателей).
Что касается категории, связанной с превалирующими мотивами в деятельности органов власти и их представителей, то прежде всего обращает на себя внимание количество попавших в выборку суждений, касающихся мотивации деятельности исполнительной власти: от минимума в 20 суждений в АиФ за второй период до 174 суждений, отмеченных в МН в первый период. В целом мотивация исполнительной власти как позитивная, так и негативная упоминается в два и более раз чаще, чем мотивация деятельности представительной власти, что связано, по-видимому, с большим числом публикаций, посвященных исполнительной власти.
Во всех трех изданиях зафиксировано снижение оценки человеческой состоятельности применительно к представителям обеих ветвей власти. Наиболее ярко выражена эта тенденция в отношении представительной власти (если в первом периоде в МН оказалось 16 высказываний, оценивающих представителей законодательной власти как людей по-человечески состоятельных, то во втором периоде лишь 1; число указаний на человеческую ущербность позже возросло с 7 до 15; в первый период и в Известиях, и в АиФ было зафиксировано 5 суждений о человеческой состоятельности, во втором только 1; суждений, говорящих о человеческой ущербности, в обоих изданиях 3 в первом и 12 во втором периоде).
В отношении исполнительной власти тенденция в оценке человеческой состоятельности ее представителей негативная, но значительно менее ярко выраженная.
Можно говорить о том, что акцент на целесообразности преобладающей роли парламента сменился признанием пользы баланса властей. Но по важным характеристикам властных институтов такой баланс в содержании СМИ отнюдь не наблюдается. Поэтому можно предположить его скорее декларативно-демагогический характер.
Наибольший рейтинг среди обоснований целесообразности для современной России примата исполнительной власти во всех изданиях получила категория специфика определенного исторического периода или текущего момента.
Таким образом, в целом исходная гипотеза нашла свое подтверждение: изучавшиеся СМИ продемонстрировали тенденцию к принижению значения в жизни общества и государства институтов представительной демократии и к их дискредитации.
Отношение СМИ к демократическому контролю за властью
Была выдвинута следующая гипотеза: темы, связанные с демократическим (внешним) контролем за властью и информация о его результатах не являются доминирующими в содержании СМИ, называющих себя демократическими и либеральными. Более того, предполагалось, что эти СМИ транслируют негативное отношение к необходимости и возможности осуществления демократического (внешнего) контроля за властью.
Нам не удалось выявить выраженную тенденцию по отдельным категориям позитивного и негативного отношения к демократическому контролю. Причину можно усмотреть в явно малом количестве попавших в выборку случаев.
Тем не менее при сравнительной стабильности показателей позитивного отношения к демократическому контролю во всех изданиях, выраженной оказывается тенденция роста показателей, характеризующих негативное отношение к демократическому контролю и его институтам. Что же касается числа суждений, несущих негативное отношение к демократическому контролю и его институтам, то сначала в Известиях было зафиксировано только 1 подобное суждение, а позже уже 19; в АиФ соответственно 3 и 8 суждений; в МН 6 и 14.
Особенно урожайными на негативное отношение оказывались номера газет, совпадавшие с моментами, когда парламент предъявлял исполнительной власти обвинения в коррупции.
Таким образом, в целом гипотеза нашла подтверждение: тема демократического контроля за властью не является доминирующей или хотя бы занимающей серьезное место в содержании изучавшихся СМИ. И это при том, что весь второй период в стране происходил массовый процесс перераспределения собственности, оказавшейся, таким образом, вне этого контроля.
Отношение СМИ к социальному контролю
С темой демократического контроля за властью связана и тема социального контроля в обществе в части исполнения требований общественного договора. Поэтому и гипотеза, высказанная по этой проблеме, была аналогичной.
К сожалению, никаких выраженных тенденций, кроме малого количества суммарных упоминаний в рамках обозначенной темы (максимум 22 по сумме разнонаправленных упоминания) обнаружить не удалось. Хотя неразвитость этой темы в СМИ при переходе к демократии и рынку является сама по себе показательной.
Формируемые СМИ представления о роли государства в рыночной экономике
Гипотеза заключалась в следующем: в обществе длительное время пропагандировалось противопоставление рыночной экономики и свободы гражданина с одной стороны, и сильного государства с другой. При этом в СМИ происходило смешение разных и даже противоположных понятий: сильного государства как имеющего право на произвол и сильного государства как выполняющего (способного исполнять) базисные функции, обеспечивающее единство правил игры, жестко карающее за их нарушение.
Зафиксировано отсутствие тенденции в плане позитивного отношения к государству. В то же время имеется постепенное снижение показателей отрицательного отношения к нему (в первый период в МН сумма суждений в категориях Сильное государство несовместимо с правами и свободами человека, с рыночной экономикой (58) и сильное государство государство, имеющее право на произвол (9) составляла 67, то во второй период 25 (19 и 6).
В Известиях соответственно 26 в первый период и 6 во второй. Резко превышены показатели негативного отношения к роли государства над позитивным в МН)
Отношение к индивидуализму и солидарности
Была сформулирована следующая гипотеза: в обществе пропагандируются представления об индивидуализме как безусловно позитивном качестве, которое должно отличать современного человека от человека советского (совка). При этом, во-первых, индивидуализм подается как склонность и способность решать все свои проблемы исключительно в одиночку, причем не путем выстраивания механизмов безличного, формализованного отношения с властью, а путем установления с ней (властью) неформальных индивидуальных отношений.
Во-вторых, индивидуализм противопоставляется солидарности, несущей негативный оттенок как качество деструктивное, свойственное слабым и неспособным.
С учетом высказанных гипотез, содержание СМИ анализировалось с целью определить соотношение в них, во-первых, суждений: а) подчеркивающих, увязывающих индивидуализм со стремлением индивидуума к автономизации, суверенизации своей личности, защиты своих прав и интересов путем создания механизмов безличных, формализованных отношений с властью; и б) увязывающих индивидуализм со стремлением и способностью адаптироваться и стать успешным за счет установления неформальных личных взаимоотношений с властью, и даже игнорирования норм общества; и во-вторых, соотношение суждений, несущих позитивную и негативную оценку индивидуальных и коллективных действий при их сопоставлении или противопоставлении.
Однако малое число попавших в выборку суждений не позволило сделать какие-либо достаточно надежные выводы.
* * *
Несмотря на то, что задача создания многочисленного среднего класса неоднократно декларировалась российской властью, выполнить эту задачу, по признанию самих реформаторов, не удалось. Ошибки, по мнению А.Чубайса, состояли в том, что в ходе приватизации не был установлен надлежащий контроль за участвующими в приватизации финансовыми институтами.
Казалось бы, речь идет о проблемах с ресурсной предпосылкой формирования среднего класса. Однако на самом деле состояние экономической основы среднего класса детерминировано состоянием другой социокультурной предпосылки: общество не научилось создавать и использовать механизмы, заставляющие власть действовать в интересах большинства граждан.
И, судя по полученным в исследовании данным, оснований рассчитывать на это пока нет.
Как и предполагалось, тема демократического контроля за властью не является доминирующей или хотя бы занимающей сколь-нибудь серьезное место в содержании изучавшихся СМИ. Налицо также усиление негативного отношения к институтам демократического контроля.
Да и осмысленный политический выбор избирателей возможен только при наличии у них всесторонней информации о деятельности власти, обеспечивать которой общество и призваны институты демократического контроля.
Обнаружилась в исследуемых, числящих себя демократическими СМИ, и явная тенденцию к принижению значения в жизни общества и государства институтов представительной демократии и их дискредитации.
Не удивителен на этом фоне и другой, впрочем, ожидавшийся результат: во всех изданиях зафиксировано изменение пропагандируемого СМИ отношения к участию граждан в политическом процессе с позитивного в период 1989-91 годов на негативный в период с 1992 по 1998 годы. Особенно примечательной является проявившаяся во втором периоде резкая смена параметра активное политическое участие на параметр аполитичность в позитивном образе представителя среднего класса.
Трудно при этом не вспомнить слова П.Хатбера, автора книги Закат и падение среднего класса и как вернуть все назад, о том, что ничто не может быть более фатальным для интересов как среднего класса, так и страны в целом, чем тот тип известного цинизма или утомленной индифферентности, который отказывается заинтересоваться политическим процессом. Потому что, продолжает Хатбер, если, оправдывая свою отстраненность, достаточно часто повторять, что политики либо глупы, либо продажны и своекорыстны, то это все меньше становится неверным.
Одним из решающих факторов становления российского среднего класса является создание условий для превращения его из дезориентированного объекта манипуляций в действительно самостоятельный субъект политики. Но это требует изменения системы управления СМИ.
Необходимый подход к этому вопросу хорошо сформулирован А.Панариным: Если мы осознаем, что СМИ это власть, значит к ней приложима вся проблематика, связанная с новоевропейским дискурсом о власти. То есть законодательное регулирование деятельности СМИ должно отвечать на вопросы: насколько эта власть демократична и соотвествует принципу пропорционального (адекватного) представительства; насколько реализуется принцип сдержек и противовесов; каковы механизмы защиты от возможных злоупотреблений власти.
