РУССКАЯ КОЛОНИЗАЦИЯ
Эти процессы затрагивали непосредственно только районы, где было возможно земледелие, но даже там, где основными видами деятельности становились охота и рыболовство, давали себя знать "пережитки" земледельческой культуры. Своеобразный аналог трехпольной системы с паром практиковался на Индигирке.
То или иное озеро на определенное время становилось "заказным" и в нем не разрешалось ловить рыбу. Но всюду выполнялось основное условие земледелия - оседлость. Странным кажется упрек выдающегося этнографа В.Г.Богораза: "русские завоеватели, однако, не могли примкнуть ни к бродячим охотникам, ни к кочевым оленеводам. Им нужна была оседлость, теплая изба, даже субботняя баня.
Они примкнули к речным рыболовам, стоящим на низкой хозяйственной стадии, пассивным, неподвижным, но при этом оседлым". Отчасти такое отношение было связано с тем, что автор наблюдал жизнь уже захолустного края, каким были эти места в конце XIX века, также сыграло роль "политическое пристрастие" ссыльного народовольца по отношению к казакам, являвшимся "опорой самодержавия", и, наконец, налицо явное искажение действительности, так как "примыкали" к русским поселкам туземные жители и не из-за сходного образа жизни, а в интересах торговли либо в поиске поддержки, поскольку конкуренция в условиях присваивающего хозяйства никак не вела к объединению и, наоборот, вела к острым стычкам.
Навыки охоты и рыболовства использовались на всем пути следования вглубь Сибири отрядов первопроходцев, "на месте" они дополнялись заимствованием опыта аборигенов, гораздо лучше знавших особенности местной фауны и возможности промыслов. Дополнительным, но важным было для новопоселенцев собирательство, включавшее не только традиционные для русских грибы, ягоды, но и дикорастущий лук и некоторые травы.
Но оно, конечно, не могло и не стало основой жизнедеятельности, как не было и для местных народов.
Во всяком случае природный фактор оставался наиболее значимым, что не снижает его значения даже в наши дни, но экологические проблемы, стоящие сегодня, связаны с осознанием последствий нарушения природного баланса. Относительная устойчивость культур Северо-Восточной Азии объясняется незначительным на столь обширном пространстве "давлением на природу", но процессы, имевшие место в XVII столетии и связанные с приходом русских, начались, по-видимому, ранее и были обусловлены более значимыми перемещениями народов в Восточной и Центральной Азии, и поэтому "застойный характер" местных культур мог прерваться в любой момент, и насколько бы он оказался "травмирующим" для насельников региона остается только гадать.
Изменения все же происходили, хотя при сохранении изоляции, они могли быть более медленными.
Ко времени прихода русских этническая ситуация на крайнем северо-востоке представляла собой сложную мозаику. На территории жили юкагирские племена (омоки, чуванцы, ходынцы, анаулы), чукчи, коряки, кереки, эскимосы.
В близком контакте с ними кочевали эвены, представители тунгусо-маньчжурских народов. Их кочевья, простиравшиеся на обширной территории вдоль Охотского моря и дальше на север, создавали своеобразную границу, отделявшую народы северо-востока от других народов Сибири.
Они оказали большое влияние на жизнь северо-востока, во всяком случае в ассимиляции, по мнению В.А.Туголукова, значительной части юкагиров. Юкагирские племена, бывшие ранее более многочисленными, на рубеже ХІІІ-ХІ? вв. проникли на Анадырь и "клином" разделили близкородственных чукчей и коряков, что способствовало их дальнейшему обособлению. Юкагиры, селившиеся вдоль рек и занимавшиеся охотой и рыболовством, с приходом русских, использовавших реки как основные транспортные артерии, были в первую очередь объясачены. Не все группы юкагиров в равной степени выражали верноподданнические чувства, часть их вместе с чукчами еще некоторое время активно сопротивлялась и совершала нападения на ясачных людей.
Но численность их, вследствие ассимиляции и эпидемий, неуклонно уменьшалась и к концу XIX века их осталось немногим более 400. "Имея перед глазами судьбу ительменов и юкагиров, почти поголовно уничтоженных царизмом", можно думать, что туземные племена Северо-Восточной Сибири обречены на вымирание. "Так оно и было бы, если Октябрьская революция, свергнув старый строй, не освободила бы чукоч от воздействия царской "культуры" и "цивилизации" и не представила этой отсталой народности возможности при помощи русского пролетариата развивать свою культуру, национальную по форме, социалистическую по содержанию". Понятно, что не только царизм способствовал вымиранию юкагиров. Во многом это объяснялось особенностями хозяйственной деятельности, мало приспособленной к изменяющимся условиям.
Даже юкагиры-оленеводы занимались наименее продуктивным транспортным направлением этого хозяйства. Юкагиры были обречены, что нашло свое выражение и в их фольклоре.
Ясачные юкагиры были основными помощниками русских не только как поставщики пищи, одежды, но служили проводниками, переводчиками, посредниками в русско-туземной торговле.
Чукчи, коряки, кереки наиболее близкие по языку и культуре народы. Чукчи вели комплексное хозяйство, в котором сочетались охота на дикого оленя, оленеводство и морской зверобойный промысел.
Они были неплохими мореходами. Во всяком случае, есть сведения, что на американский континент они выезжали целыми байдарочными флотилиями для "немой торговли" с аляскинскими эскимосами, не всегда мирным путем совершая обмен "товарами". С XVII века начинается обособление двух основных хозяйственных групп чукчей, хотя связи между ними не прерывались. Обмен продуктов оленеводства на продукты морского промысла способствовал выделению особой группы торговцев-поворотчиков.
Оленные чукчи, а благодаря им и береговые, будучи наилучшим образом приспособленными к суровым условиям Арктики, в наименьшей степени страдали от эпидемий и голодовок. Значительно более других они не только сохранили, но и увеличили свою численность. Несмотря на поистине огромные расстояния перекочевок чукотского стойбища, доходящие до 150-200 км , у них практически нет деления на диалекты. "Чукчи настолько независимы от чужих влияний, что предпочитают создавать свои собственные слова для новых предметов, приходящих к ним из цивилизованного мира" . Хотя это не совсем так,
чему свидетельством могут служить чукотско-эскимосские лексические заимствования , но в целом неподверженность влияниям остается в какой-то степени и в наши дни. У чукчей наибольший среди малочисленных народов процент говорящих на родном языке.
Береговые чукчи живут в тесном контакте с азиатскими эскимосами, иногда чересполосно, причем часто ассимилируя последних, благодаря чему их численность растет. Они в наименьшей степени подвергались русскому влиянию, что сохранялось и в более позднее время. В "Сборнике официальных документов по управлению Восточной Сибирью" за 1882 год читаем: "Чукчи издавна слывут народом воинственным и непокорным и состоят лишь в номинальном подданстве России. На основании существующих законоположений, чукчи составляют особенный разряд инородцев, считающихся в зависимости от России без совершенного подданства; законом им предоставлено вносить ясак произвольно как по качеству, так и по количеству, и за взнос ясака принято одаривать их, на что отпускается из Кабинета Его Величества особая сумма по 150 руб. в год.
Оленные чукчи с давних пор уже имеют сношения с русскими, приходя ежегодно на ярмарки в Анюйскую крепостицу и Анадырский острог, сознают о своей принадлежности России и вносят ясак. Носовые же чукчи никогда не имели с русскими никаких непосредственных сношений, по-русски не знают ни одного слова, о России имеют самое смутное понятие, а своей принадлежности к ней у них не заметно даже слабого сознания, - как свидетельствуют о том новейшие официальные данные".
Коряки в отличие от чукчей не представляют собой в полном смысле единства как в языковом (наличие многих диалектов), так и в хозяйственном отношении. Традиционно разделяются, как и чукчи, на две основные группы: оленных и береговых. Береговые коряки в большей степени подверглись русификации.
Процесс объясачивания у коряков проходил медленно из-за их активного сопротивления, но к середине XVIII в., не без влияния участившихся к тому времени набегов чукчей, он в основном завершился. Кереки, которых иногда считают одним из подразделений коряков, и эскимосы, представляющие вместе с алеутами особую языковую группу, большая часть которых расселена по арктическому побережью Северной Америки и в Гренландии, особого значения для развития русско-туземных связей не имели.
Мировоззрение оленевода, китобоя, воина формировалось в тесном отношении с природной средой, с особенностями хозяйственной деятельности. Необходимость четкой ориентации на тех обширных пространствах, где происходила кочевка, развивала наблюдательность, породила богатейшую топонимику . Жизненно важные предметы и явления, от которых в той или иной степени зависел успех деятельности, получали свое специальное название, доля обобщающих слов при этом была значительно меньше, что, как известно, весьма характерно и для профессиональных жаргонов. Так, для русского нарта и есть нарта, а для коряка это может быть несколько разных слов, отражающих особенности ее использования, изготовления: ездовая, грузовая, для перевозки посуды, для перевозки шестов юрты, для перевозки детей, легкая нарта для спортивных состязании, чукотская нарта . В то же время в языке имеются и обобщающие слова.
Так, чукчи и коряки многие соседние народы, не исключая друг друга, называют общим словом со значением "чужой, противник", добавляя соответствующие определения: настоящий, огнивный, бородатый и т.д.
Зависимость от капризов природы вела к ее одухотворению, наделению окружающего мира свойствами субъекта - духа, часто представляемого зооморфно, а иногда в человеческом образе. Сама эманация добра и зла зависела от состояния того или иного предмета или явления. Расположение какого-либо духа или его гнев, пусть даже вовсе не мотивированный, мог оказать решающее воздействие на успех охоты и лечение болезни.
Со временем выработались специальные процедуры умилостивления, задабривания духа либо непосредственно путем жертвования, либо с помощью посредника. Охранительную функцию у чукчей выполняли, например, собаки, различные амулеты, но специальная процедура требовала особого ритуала, каковым стало камлание.
При этом не всегда это выполнялось "профессионалом", допускалось и семейное шаманство, когда один из членов семьи мог совершать камлание. Тотальное включение всех принимающих в этом действе участие в чем-то напоминало коллективный транс или сеанс коллективного гипноза и производило на русских, впервые наблюдавших подобного рода мероприятия, неизгладимое впечатление.
Однако чаще всего шаманами становились особые люди. С.А.Токарев считает, что шаманы, как правило, нервнобольные люди, отличающиеся умением произвольно вызывать у себя состояние припадка.
Это не во всех случаях так. Произвольная настройка и последующий вполне нормальный "самоотчет" могут быть лишь у вполне здорового человека, обладающего психотехнической способностью введения себя в нужное состояние и соответствующими личностными характерологическими задатками. Если и можно говорить о "заболевании", то лишь о таком, которое обычно называется "пограничное состояние". Вполне сложившейся системы шаманство не представляло и использовалось чаще при лечении болезней, а в промысловой деятельности довольно развитые представления о сверхъестественном играли менее заметную роль.
Однако шаманство способствовало в какой-то степени кодификации мифологических и космологических представлений, а благодаря "самоотчетам" создавало зону их ближайшего развития.
Русским шаманство чем-то напоминало заговоры, поскольку речь шла о "налаживании" отношений с чем-то или кем-то потусторонним. Они легко усвоили это явление культуры и часто прибегали к помощи шамана в трудных случаях.
Разделение на три мира: тот, где живут люди; верхний, где живут предки или добровольно умершие; нижний, где обитают злые духи (кэле) и умершие по болезни, - также было вполне понятно и для русских поселенцев, было близко их собственным представлениям о мире, что также способствовало установлению культурного диалога. Свидетельством этого могла быть картина сотворения мира. Творец поручает Ворону "продолбить зарю", но тому сделать это не удается, за что он изгоняется. Ворон совмещает затем в себе черты культурного героя и демиурга, он в том числе завершает и улучшает уже созданное.
Когда появляются русские, то одним из "творений" становятся и они: их создают из забытого на стойбище огнива. Творец является, в сущности, не столько субъектом творения, сколько его инициатором.
При этом в его функции может выступать совершенно случайный герой, как в сказке о непослушной дочери. Контаминация черт демиурга и культурного героя и вычленение некоего анонимного Творца, думается, могла произойти под влиянием христианского мировоззрения.
РУССКАЯ КОЛОНИЗАЦИЯ
Переселенцы значительно увеличили население Сибири. За 300 лет после присоединения оно выросло в 67,5 раза.
К середине XVIII века русское население почти сравнялось, а к началу XIX века уже в 4 раза превосходило местное. Несмотря на абсолютное увеличение коренного населения, к концу XIX века его доля составляла всего 15% .
Заселение Сибири осуществлялось двумя путями: правительственным и народным. Если первый был вполне управляем, то второй относительно стихиен. Совершенно неправильно полагать, что из-за потока народной колонизации податное население Центральной России уменьшилось в XVII веке на 20%, а в поморских городах - на две трети , поскольку уменьшилось не население, а число дворов, облагаемых податью, так как многие помещичьи и государственные крестьяне, а также посадские люди часто жили по нескольку семей одним двором, дабы снизить величину обложения. Тем не менее поток переселенцев возрастал. "Страшна Сибирь слухом, а люди лучше нашего живут", - говорила пословица, а сибирские отвечали: "Русь навалила, нас всех задавила".
Организованные переселенцы получали некоторые льготы от правительства, надел земли и даже средства на обзаведение. Что касается переселяющихся самовольно, то они либо "захватывали ничейную землю", либо шли в найм в монастыри, к богатым крестьянам, но значительная их часть приверстывалась в служилые люди, составляя вместе с казаками отряды первопроходцев.
В начале колонизационного периода центром всей Сибири был Тобольск. Оттуда посылались отряды служилых и осуществлялось управление расширяющейся империи. В составе служилых, помимо казаков, были представители духовенства и своего рода чиновной администрации. Собственно, они были орудием, с помощью которого устанавливалась и распространялась государственность.
Если в средние века "личность не была индивидуализирована и оставалась теснейшим образом связанной с коллективом, группой, неотделимой частью которой она являлась", то это не относилось к воину, ибо он "должен был полагаться на собственные силы, мужество и боевой опыт". Эпоха присоединения Сибири сохранила огромное число имен конкретных людей.
Значительный сдвиг в общественном сознании нашел свое выражение и в литературе.
Кроме своих служебных обязанностей первопроходцам приходилось решать большой объем бытовых задач, обладать качествами путешественника, иметь навыки строительства, заниматься охотой и рыболовством, быть просто выносливыми и сильными людьми. Внутренняя иерархия в военном гарнизоне была довольно четкой.
Высший чин служилого, как правило, "по отечеству" - сын боярский, остальные "приборные": сотники, атаманы, пятидесятники, десятники и рядовые казаки. Но даже в столь организованном войске нельзя было говорить в полном смысле о круговой поруке и единоначалии.
Практически получалось, что каждый казак, а тем более выше чином, нес ответственность лично перед государем за исполнение своих обязанностей, за что и получал соответствующее жалованье.
Постепенно расширяющаяся территория требовала и административного управления. Из Тобольска направлялись в разные концы отряды служилых людей. В Якутский острог, ставший центром всего Северо-востока, в 1638 году был послан отряд во главе с воеводами П.П.Головиным и М.Б.Глебовым. Он состоял из 400 человек.
В их задачи входило приискание новых земель и вместе с тем сбор ясака. Даже не требуется никакого анализа, чтобы понять сколь малы были силы этого аппарата государственной власти. Более того, значительная часть этих сил была направляема в остроги и зимовья, а в самом Якутске оставалось около 50 человек. Постоянные разъезды и длительные отлучки по нескольку лет, хроническое недополучение жалованья и сложности доставки по назначению собранного ясака не давали ожидаемого эффекта от присоединения земель и создавали лишние трудности для служилых людей.
Несмотря на строгие предписания "не обижать ясачных людей", служилые люди часто прибегали к насилию, а соревнующиеся между собой "ватаги" служилых людей часто брали ясак с одного и того же по нескольку раз. Охотники за ясаком иногда намеренно создавали поводы для усмирения "ратным боем", захватывали добычу, в том числе жен и детей инородцев ("ясырей"), а затем перепродавали. Захватывались аманаты из "лучших людей" и тем лишали племя наиболее умелых охотников, оленеводов, способствуя сокращению численности аборигенов . Нередки были раздоры в среде самих служилых .
Служилые люди обычно жаловались на голод и нужду, обращались с просьбами увеличить жалованье, повысить в чине. В челобитных многое обычно преувеличивалось, поскольку казаки могли вполне возместить свой ущерб за счет ясачного населения.
Об этом говорят, например, взятки, которые брали воеводы при посылке служилых по зимовьям. И все же трудностей было достаточно.
Правительство, несмотря на безусловные выгоды от освоения новых территорий, не спешило вкладывать средства в это важное дело. Не потому, конечно, что не понимало, а просто таковых средств было недостаточно. Главной заботой правительства оставалось обустройство менее отдаленных и более прибыльных районов, а также создание собственной сибирской продовольственной базы.
При этом оно не отказывалось и от дальнейшего расширения территории и приведения "под высокую руку государя" новых подданных. Все попытки якутских воевод увеличить штат гарнизона не увенчались успехом. Когда в 1677 году тунгусы побили казаков, шедших из Якутска в Охотск, и захватили государевы товары, хлеб и вооружение, а затем около тысячи тунгусов обложили Охотский острог, воевода Ф.Бибиков смог послать на выручку осажденным всего лишь 60 человек. "В записках служилых людей отдельные вооруженные столкновения усердно раздувались с целью получения награды за боевые заслуги.
Если же внимательно отнестись к имеющимся данным, то становится ясно: столкновения русских отрядов были незначительны. Отряды из 5-10 человек совершали путь по тайге и возвращались, собрав ясак.
Русские однодворные и двудворные деревни в Ленском крае существовали среди якутов десятилетиями. Это возможно лишь в условиях мирного сосуществования, а не при ожесточенных сражениях
Состав служилых людей был разнороден. Помимо собственно казаков, если иметь в виду лишь массовую их часть, в службу верстались многие ссыльные, включая принявших православие иноземцев.
Из 124 ссыльных в Тобольск с сентября по апрель 1641-1642 гг. на службу были поверстаны 80, на пашню - 28 . Если учесть, что многие отправленные на пашню бежали в служилые, потому что им пашенная работа "не за обычай", то, следовательно, основная масса ссыльных отправлялась на службу. К этому нужно присовокупить практику заместительного найма. Сибирские казаки неохотно шли на службу из-за тяжелых условий ее прохождения в отдаленных местах Сибири, но могли нанимать вместо себя кого-либо другого.
Число наемщиков было внушительно. Из привезенных в 1648 году в Якутск 50 казаков половина была наемщиками. Число наемщиков увеличивалось за счет нанятых по пути следования к месту назначения из-за болезней.
По каждому случаю составлялась ручательская запись: "Се яз Федор Кузьмин сын Важенин, гулящий человек, дал есьми настоящую запись Енисейского острогу служилому человеку Онтипе Иванову: я нанялся у него в его место на службу и служити мне за него всякая служба зимою и летом, и нартою и на лыжах, с ыными енисейскими служилыми людьми, куда пошлет атаман Осип Галкин. Служити мне за атаманом Галкиным и служилыми людьми до перемены, как в Якутский острожек перемена будет атаману и служилым люд ем. Найма взял 21 пуд муки ржаной, топор, 4 безмена сала говяжья, 4 безмена толокна, 4 безмена круп". К служилым людям присоединялись промышленные, по своей воле становившиеся охочими служилыми людьми.
Как видим, служилые на самом деле рекрутировались не только из приборных, но иногда совершенно случайных людей, каковыми могли быть не только русские, но и ссыльные иноземцы.
Основной центр формирования служилых отрядов - Тобольск, затем эта сфера расширяется и людей набирают из Березовского и Енисейского уездов. Ссыльные начинают прибывать в более отдаленные районы, туда же наезжают промышленники, возникают крестьянские волости, а кое-где и посады.
Формируется русское население, за счет которого можно пополнять состав служилых людей. Некоторая часть нерусского населения принимала православие и таким образом также могла быть поверстана в службу . Весьма показательно заполнение "выбылых мест" в Якутском гарнизоне :
| ?Год | 1648 | 1656 | 1675 | 1684 | 1686 | 1701 |
| Выбыло | 19 | 72 | ? | 40 | 185 | 81 |
| Прибыло | 17 | 27 | ? | 22 | 38 | 59 |
| Ссыльные | 8 | 8 | 2 | 5 | 2 | 1 |
| Промышленные | 6 | 14 | 22 | 4 | - | - |
| Казаки | 3 | 5 | 5 | 10 | 35 | 57 |
| Новокрещеные | - | - | 2 | 3 | 1 | - |
| Прочие | - | - | - | - | - | 1 (посадский) |
Как видно, поначалу потенциал служилых составляли ссыльные и промышленные (и гулящие), но к началу XVIII века они в основном набирались из казачества (включая детей и родственников казаков). Казачье звание становится с 1707 года наследственным, а служба из временной - пожизненной.
Число промышленных людей быстро сокращалось из-за истребления соболя и других ценных пушных зверей.
Центральные реформы давали себя знать в Сибири. К концу XVIII века учреждается Казачье войско. Если в течение всего XVII века русским приходилось постоянно отражать набеги кочевников по всей южной линии от Волги до Алтая, то с середины XVIII века сооружаются укрепления: Иртышская, Ишимская, Оренбургская линии - своего рода пограничные заставы, для обеспечения которых требовались более организованные силы. К началу XIX века становятся насущными проблемы реформирования управления страной, в том числе Сибирью.
В то время существовали две различные точки зрения на значение края. Одни рассматривали ее как колонию, другие - как естественное продолжение России. К последним принадлежал назначенный новым генерал-губернатором Сибири М.М.Сперанский.
Находясь под впечатлением от немецких романтиков, чтением которых он увлекался во время Пермской ссылки, Сперанский считал, что "социальный организм нельзя втиснуть в заранее подготовленные рамки. Подобно саду, рост "древа политики" можно контролировать, но нельзя прибегать к насилию над предрасположенностью общества". При всем желании достичь оптимального положения нужно набраться терпения и учесть исторические традиции. Главным принципом, которым руководствовался Сперанский, было упрощение и удешевление административного аппарата с возможно большим ограничением личной власти начальников.
Местные власти поистине чувствовали себя царьками. Вымогательство и просто издевательство над людьми было в порядке вещей.
