d9e5a92d

Британская социальная антропология.

Во Франции существует резко негативное отношение к любым американским представителям интеллектуальной жизни. Именно французы дают идеи для американской социологии. Сейчас как доминирующую можно назвать теорию власти Бурдье, теорию политического поля. Мне кажется, что эта теория очень конструктивна для аналитических целей.

Мне казалось, что американская социология именно в этом плане движется от чисто структурно-функционалистского направления к более аналитическому.
Что касается теории конфликтов, американцы уже сделали значительную часть работы в этом плане. Они установили правила поведения в конфликтной среде и включили их в систему образования.
Чья же сторона сейчас более сильна - американская традиция эмпирических исследований и постановки проблемных вопросов в социологии или же французское направление, и в какой мере вообще американцы воспринимают иную культуру? По словам Валлерстайна, американская социологическая профессура не интересуется тем, что происходит в других странах, и дай бог 5% профессоров знают какой-нибудь иностранный язык и читают зарубежную литературу. В.Шляпентох: А как Вы относитесь к Валлерстайну? А.Здравомыслов: Мне Валлерстайн импонирует как личность. Он является автором теории мировых экономических связей, их трансформации, перераспределения сил во всем мире, он рассматривает крах советского общества как индикатор краха доминирования американского общества, американской культуры.

Его точка зрения состоит в том, что послевоенный раздел мира на социалистический и капиталистический лагеря было временным соглашением между Соединенными Штатами и советским руководством о разделе сфер влияния, при этом в мире в целом продолжала доминировать американская культура и политика. А теперь двоецентрие пришло к концу, но при этом не установился моноцентризм, а скорее в мире возникает полицентризм. Идет перемещение центров влияния.

Валлерстайн пишет о глобальных проблемах в антиамериканском ключе. У нас, в России, глобальные проблемы исследуются очень плохо, нет социологии, выходящей на этот уровень. О.Яницкий: Конструктивизм - это не просто ветвь или направление в американской социологии. Он тесно связан с прагматизмом - не только как с господствующим философским течением, но и как с наукой жизни, то есть определенными ценностными ориентациями в обществе.

Вся знаменитая плеяда - Джеймс, Пирс, Дьюи, Рорти и другие - не только философы и социологи, но и учителя и, как подчеркивает Рорти, ученики жизни. То есть идет постоянное взаимодействие.
Основные положения социального конструктивизма, с моей точки зрения, выглядят так: 1) Научное орудие должно иметь цель. Если научное орудие не имеет шестеренок, не приводит в действие социальные механизмы (об этом собственно и говорил докладчик), то эти орудия бесполезны. 2) Если нельзя полностью избежать культурных рамок, то нельзя и полностью им подчиняться. То есть конструктивизм находится с культурой в несколько напряженных отношениях.

3) Всякая ученость (тезис заимствован из социологии знания) производит изменения, хотят того практики или не хотят. 4) Прагматисты или конструктивисты рассматривают культуру и язык как социальные конструкции, основополагающие тому, как люди интерпретируют и воспроизводят мир.

5) Объективной реальности не существует. Есть то, что один из адептов социального конструктивизма, Каплан, назвал объективным реализмом, а другой его современник, Юджин Роза - реконструированным реализмом.

Если для объективистов различие между эпистемологией и онтологией как-то сохраняется, то для радикального конструктивизма между ними нет никакого различия. Но оба направления как бы сконструированы для решения контекстуальных, конкретных задач.

6) Отношение к прошлому знанию и традициям как к орудиям, которые нужно хранить в ящике для инструментов. Но набор этих инструментов позволяет конструировать более полезные, чем существовавшие ранее, модели, адекватные контексту. Отсюда главный критерий для модели - тестирование по последствиям. Если предсказанные последствия имеют место, то модель работает.

Американский конструктивизм имеет глубокие корни не только в американской, но и в европейской социологии. Это и феноменология (не только Бергер и Лукман, но и Гуссерль и Хайдеггер, и даже Ницше имеет к этому отношение), и я бы подчеркнул роль не только современных французов, но и Дюркгейма с его коллективными представлениями, потому что это уже некоторая конструкция.

Огромную роль сыграла британская социальная антропология. Но самая главная ветвь, конечно, с моей точки зрения, - американский прагматизм.
Я хотел бы сопоставить, как видится роль социологов в классической социологии и как она видится для конструктивистов. Для классиков - это выявление социальных фактов. Для вторых акцент переносится на критическую интерпретацию в связи с конкретной ситуацией. Социальная практика для классиков - собрание, обобщение, систематизация фактов и на этой основе выявление общих принципов.

Для конструктивистов социальная практика - это совершенствование общих принципов посредством рефлексивной переоценки и их постоянной контекстуализации. То есть, наоборот, общие принципы опускаются в контекст и тестируются - годятся они или нет.

Истина для конструктивистов - нечто специфицированное во времени и пространстве, а также контекстуализированная интерпретация некоторых существующих генеральных принципов. То есть опять опускание на низший уровень, верификация контекстом. Социальная реальность.

Если в классической социологии одна из фундаментальных основ это социальный порядок, то у конструктивистов акцент делается на изменение и развитие во времени.
Теперь о взаимоотношении конструктивизма и социальной практики. В конструктивистской социологии есть два подхода - французский и американский. Сходство их в том, что и те и другие считают, что социологи - не эксперты по общественным связям, не историки социальных движений, ни тем более хранители или открыватели их секретов. Они находятся в отношении диалога с движениями.

А различие их в следующем. Французская школа, созданная Турэном (в русском языке получила название интервенционистской социологии, социологии вмешательства) видит цель диалога с социальным движением в том, чтобы вытащить его из повседневности, помочь движению выявить собственные, истинные требования и устремления. У американских конструктивистов подход иной: главная роль социологов по отношению к социальным движениям - критический анализ с целью разрушения окостеневших лозунгов движения, форм социальных действий, расширения его кругозора, как они говорят, - его постоянная реконституализация, реструктуризация, то есть содействие наиболее эффективному решению задач в данном месте и в данное время.

Для такого обновления социального движения и нужен конструктивизм и упомянутый ящик с инструментами. Мне это в известной мере напоминает британскую юридическую систему, одним из краеугольных камней которой является прецедент, то есть решение некоторой конкретной задачи в связи с уже существовавшими обстоятельствами.
С моей точки зрения, у нас в России политическая роль социального конструктивизма достаточно опасна. Она не только открывает дорогу социальному релятивизму, но и является теоретической легитимацией манипулирования массовым сознанием, идеологической интервенцией социальной системы, и, вполне вероятно, навязыванием обществу радикальных, в том числе тоталитарных, взглядов.

Весь наш российский опыт, по-моему, и был гигантским социальным проектом.
Кто и на каком материале в современном обществе конструирует коллективные представления? Общество все более дистанцируется от конкретного социального опыта. Другая проблема - личный и коллективный опыт ирает всё меньшую роль в формировании культурных кодов и стереотипов, в особенности потому, что восприятие человека ограничено.

И уж человек никак не воспринимает те молчаливые риски, которые существуют за пределами его органов чувств. На этом поле сегодня в американской социологии действительно идет жестокая борьба, поскольку она связана напрямую с тем, что сказать обществу.

Все риски, которые существуют, - как их интерпретировать? Они должны быть приняты этим обществом, или общество должно им возразить, с ними бороться? Всё управление социальными процессами конструктивисты передают в руки экспертов, огромному, расширяющемуся классу посредников между простыми людьми и истеблишментом.

С моей точки зрения, предмет, в который они уперлись сейчас, это язык, то есть интерпретация языка, на котором говорит наука, в язык, который понимает и воспринимает общество. С.Кирдина: Когда социология как наука распадается на некие противостоящие кланы, когда люди не могут говорить на одном языке, это трагедия для науки. Видимо, это отражает реальную дезинтеграцию в американском обществе.
Мне кажется, Россия сейчас на другом этапе. У нас в обществе и сверху и снизу идет поиск общей национальной идеи, общей концепции, которая бы объяснила всё, что происходит.

Мы движемся к общему пониманию. Н.Покровский: Благодарен докладчику за тонкий рисунок некоторых картин американского общества, которые, на мой взгляд очень близко, если не сказать адекватно, отражают то, что происходит в США, и положение социологии в этой стране. Не находится ли развитие российской социологии, которую мы представляем, и американской социологии, а в более широком смысле социальные парадигмы или социальное мышление, там и здесь в каких-то постоянных противоциклах.

Мне кажется, и доклад, и мои собственные наблюдения свидетельствуют об этом.
Эти противоциклы интеллектуально-ценностного развития достигли сегодня, на мой взгляд, серьезного противостояния. Поэтому попытки активного насаждения принципов политической корректности в нашей стране, особенно с помощью средств массовой информации, вызывают противостояние между обществом и телевидением прежде всего. Например, передачи типа познеровских или передача Я сама строятся точно по клише, без всяких вариантов, американских принципов политической корректности.

Они вызывают серьезные возражения, которые выливаются на страницы газет и отражают настроения в обществе.


Что может в перспективе произойти с этими циклами развития ценностных парадигм? Мне очень понравились в докладе ссылки на марксизм и развитие советского марксизма и указание на то, что в Америке очень много советскости, что, на мой взгляд, действительно так. Но мы знаем, чем завершилось развитие идеологии в Советской Союзе. Оно закончилось крушением системы, фактически всей социальной структуры.

Достаточно ли в американском обществе сил, чтобы преодолеть в себе это идеологическое давление? Для меня этот вопрос остается открытым.
По моему ощущению, ценность современной американской социологии для российской аудитории крайне невелика. Диалог наш с американскими коллегами затруднен, если вообще возможен (я имею в виду середину 90-х годов) в силу различия мотиваций.

Единственное и главное, что представляет огромную ценность для нас - американская классическая социология. Наш цикл сейчас требует именно американской классики.

И он совершенно не совпадает с циклом современного американского менталитета. И чем больше мы развиваемся по нашему пути, тем более это очевидно. Следовательно, речь идет не о каком-то нигилизме по отношению к американской социологии, а о серьезной избирательности, я бы даже сказал селективности исторического плана.

Как в будущем сложатся эти циклические взаимоотношения - можно только предполагать. Н.Козлова: Мне кажется, мы должны различать массовые проявления методологии конструктивизма, которые доходят до абсурда, до анекдота, и его действительный методологический потенциал. Тот же Бергер никогда не отрицал проблему объективной реальности. В своих книгах о вхождении в модерн, о цивилизации модерна он стоит на жестких нормативных позициях и критикует релятивизм.

Что касается качественных методов, то там своя репрезентативность. Если ты исследуешь какую-то уникалию и тебя спрашивают, а что это такое, в какой степени это репрезентативно?

Анализируя язык индивида, можно делать репрезентативные выводы. Хотя, конечно, такого рода исследование нельзя абсолютизировать.

Рассмотрение любого феномена как сконструированного - это богатейший методологический потенциал, которым, я думаю, надо пользоваться в максимальной степени. В.Хорос: Здесь хорошо было сказано о разноцикловости уровней познания для нас и для американцев, причем это касается не только социологии, но и других гуманитарных дисциплин. Однако конструктивизм для нас тоже не лишен значения. Мы еще находимся на стадии поисков сущего, глубинного смысла.

Для нас важны не столько гносеологические, сколько онтологические проблемы. Американцы эту стадию давно прошли. Но у них есть сильная сторона - операционализм. Они стремятся, чтобы их разработки работали.

Нам этого не хватает. Когда мы начинаем размышлять, скажем, о русской истории, о русской политической культуре, то мы стремимся построить некую глобальную схему и объяснить всё на свете. Мало задумываясь над тем, насколько это реально может работать.

С этой точки зрения, стоит внимательнее присмотреться к работам американской конструктивистской школы в социологии, к их практической постановке вопроса, надо развивать давнюю традицию социальной инженерии, которая существует на Западе уже по крайней мере полвека. И.Ионов: Я хотел бы возразить, хотя бы отчасти, идее о несовпадении циклов. У нас сейчас очень разнородная социальная наука. Позиция противостояния циклов относится к традиции МГУ, может быть Института социологии.

В РГГУ, например, господствуют другие тенденции, гораздо более близкие американской школе. Некоторые студенты у нас всё знают о герменевтике и ничего не знают о рационалистах XIX века, для других контекстуализм - это всё, и им приходится доказывать существование объективной истории. Так что конструктивистская тенденция в значительной степени касается развития социального знания, в частности истории, и у нас. И не только на уровне студентов.

Эта тенденция у нас, я бы сказал, институционализируется. Директор института философии Стёпин разрабатывает концепцию противостояния классической и неклассической науки, строит перспективы развития от неклассической науки. Взгляды докладчика характерны для университетской (МГУ) ветви развития российской науки.

Это специфически марксистская трактовка прагматизма, приближение его с точки зрения практики как критерия истины к марксизму.
Модель противостояния циклов работает лишь отчасти. В той части, в которой эти циклы совпадают, перед нами стоят те же проблемы, что и перед американцами. М.Румянцева: Мне показалось, что в этой аудитории идет некое смешение, иногда подмена, двух смыслов - социальное конструирование как реальная эпистемологическая проблема и социальное конструирование как некий произвол исследователя. В некотором смысле это есть отражение общей постмодернистской ситуации, которая порождена реальными сложностями исследования и на каком-то этапе доходит до отрицания общезначимого знания. Я говорю студентам: вы можете признавать или не признавать объективную реальность, но давайте договоримся о наличии общезначимого знания. Для достижения такого знания, для понимания сегодняшней ситуации нелишне попытаться осмыслить традиционную, с конца XIX века, оппозицию объясняющего и понимающего подхода в истории.

Сегодня достаточно очевиден поворот к понимающему знанию, человечески ориентированному знанию в истории и в социологии. Но, к вопросу о падении популярности социологического и исторического знания.

Это противоречие легко объяснимо, потому что наш интерес к понимающему знанию, к конкретным феноменам, заставляет нас ставить цели понимания, а понимание психологически дискомфортно как для исследователя, так и для широкой публики. Объяснение удобнее, оно дает некий прогноз, снимает какую-то степень свободы с человека и с общества и определяет их дальнейшую жизнь.

А понимание дает только ситуацию, когда человек, социальная группа должны сами выбирать свое дальнейшее поведение. И.Кондаков: Современное студенчество мне представляется чрезвычайно живой, активной и очень важной аудиторией, по которой можно ориентироваться не только в современных настроениях, но и в каких-то тенденциях в развитии социальной реальности. Я не разделяю точку зрения, что российская мысль находится в противофазе с американской. Процессы идут более сложные.

Приведу конкретный телевизионный факт: телемост Москва - Томск, который вели Сагалаев с Сорокиной. В частности, шла беседа с томскими студентами. Они гораздо ближе чувствуют себя к какой-то американской или общемировой тенденции, нежели к российской.

Когда им задали вопросы по поводу их оценки политических событий, они достаточно дружно сказали, что все события, происходящие в Думе, на уровне Президента они рассматривают как шоу, мало отличимое от телешоу. То есть противоборство тоталитарных и антитоталитарных тенденций в значительной степени новое поколение уже на занимают. Они равнодушны к ценностям демократии и автократии.

То есть они элиминируют ценностные критерии в отношении к тем или иным фактам, событиям. А это уже безусловно постмодернистская парадигма.
В моей студенческой аудитории за последние пять лет произошло изменение: вопрос о том, кто прав - Гоголь или Белинский, - уже не встает. Констатируется конфликт.

Каждый по своему прав и каждый по-своему не прав. Ни про одного из них нельзя утверждать о ложности их, казалось бы, взаимоисключающих высказываний.

В советской литературе правда и ложь так переплетены, что их совершенно невозможно отделить друг от друга. Это определенный альянс правды и лжи. И неплодотворно искать, где правда, а где ложь. Почему сегодня так популярен Розанов?

Потому что его политическая яичница, когда на одной сковородке можно разбить кадетское, черносотенное, марксистское яичко и всё смешать в одну кучу, чтобы никто ничего не понимал, в нынешней ситуации оказывается очень подходящим. Дело не в том, что никто ничего не понимает в сегодняшнем хаосе, а в том, что и не хочет понимать, хочет от этого уйти.
Сама структура сегодняшнего доклада, как и та реальность, о которой шла речь, это действительно очень многомерная реальность. Смысловые структуры (социальные или культурные) у Бергера и Лукмана, с моей точки зрения, не отрицают существования объективной реальности. Речь идет о том, что сама объективная реальность - это и есть эти смысловые структуры, и она многомерна, многозначна.

То есть в неком историческом поле сочетание или конфронтация смысловых структур, их внутренняя поляризация, то сближение, то расхождение - это есть объективный процесс. Действительно, история - это сумма различных интерпретаций, и мы живем в неком разбросе различно трактуемых истин, оценок, интерпретаций и т.д.
Я думаю, для современной российской ситуации не характерна тенденция монополизма на истину. Социологи понимают, что во многом та истина, которая звучит у нас с экранов телевидения, со страниц газет в большей степени политически ангажирована, чем в Америке. Мы живем, и в этом отличие от советской эпохи, в реальном плюрализме.

Это не просто, как говорит Розанов, мозаичная картина мира, где трудно выстроить единую стратегию, - речь может идти только о некоем конфигураторе смысла. Действующим механизмом современной ситуации является механизм конвергенции, когда тоталитарные, антитоталитарные, нейтральные смыслы сочетаются в очень сложной и многомерной картине реальности.

И по этой картине мы можем в известной степени судить не только о субъективных образах, но и о тех объективных процессах, которые происходят в нашем мире. И.Гр.Яковенко: У меня есть ощущение некоторой разноцикловости нашей ситуации и американской. Но мы живем в модернизирующейся ситуации. В ней есть два процесса. Процесс имманентного развития, он идет по своей логике, и некоторые наведенные интеллектуальные процессы.

Особенно молодое поколение включено в мировые контексты, в европейскую интеллектуальную моду, мыслит европейскими, мировыми категориями. Когда российский барин читал сентиментальные романы, это не значило, что страна переживала сентиментализм как глубокое и целостное, проникшее в него явление. Я думаю, что суммативно разноцикловость всё же имеет место.

Люди, которые мыслят в категориях постмодерна, - это уже следующий процесс, который тоже имеет место.
У меня сложилось впечатление переходности того состояния, которое было нарисовано в докладе. По всей видимости, американское общество и вместе с ним американская социология из этой ситуации могут смещаться в какую-то более стабильную.
Постоянно интересующий меня вопрос: проблема перевода из одной культуры в другую, проблема описания американской социокультурной реальности и американской социологии и понимания их российской аудиторией. Те вещи, о которых нам было рассказано, для самих носителей этого сознания абсолютно серьезны, а когда их нам рассказывает наш соотечественник, гражданин Соединенных Штатов, они воспринимаются нами как смешные, парадоксальные.
Что касается проблемы объективной реальности, то этот вопрос уже ведет к цивилизационным различиям. Я убежден, что в России поиск универсалий для интеллигента, для ученого, для русского человека есть выражение некоего, еще неизжитого мифологического импульса к универсальной целостности.

В этом типе сознания поиск универсалий обязателен, для некоторого следующего шага тяга к универсалиям менее императивна.
Поэтому здесь мы имеем дело, с моей точки зрения, с какими-то стадиальными проблемами. Возможно, они относятся к существенным характеристикам российской цивилизации.

Возможно, они изживаемы. Н.Федотова: Мангейм под идеологией понимал всё то, что способствует сохранению общества, его стабильности, а под утопией - все те идеи, которые разрушают общество, заставляют его разваливаться изнутри. И в сегодняшней ситуации и в России, и, возможно, в Америке можно провести аналогию между конструктивистским подходом и идеологией, а утопия - это те, возможно даже заимствованные с Запада, идеи, которые просто некоторыми идеалистами берутся на веру, а некоторыми циниками используются для того, чтобы разрушить то, что еще до сих пор не разрушено.

Поэтому для нас важнее именно конструктивистские идеи, структурно-функциональный подход, отчасти феноменологический, который поможет нам сохранить то, что осталось. С.Патрушев: Сегодня наметились две тенденции в оценке современного состояния России. Одна - мы находимся на более ранней стадии, а Запад на более поздней, продвинутой. Другая - оказывается, мы давно уже переплюнули дезинтегрирующийся Запад, даже глубже ушли в постмодерн, чем Запад. Как совместить эти два подхода?

Я думаю, они совмещаются понятием имитационного развития. И то исследование, которое мы с коллегами проводим, доказывает, что такая вещь существует.



Содержание раздела