ГОСУДАРСТВО И ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПРАВА И СВОБОДЫ
Правовой статус личности, являющий собой права, свободы и обязанности человека (в том числе в экономической сфере), в современном развитом государстве имеет определенные конституционные основы. Прежде всего, принцип правового государства подразумевает тот факт, что человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Развитые правовые системы признают естественный характер большинства конституционных прав личности, и это означает, что данные права принадлежат человеку от рождения, в силу сущности его личности и общественной жизни. Самым простым примером естественного права является право на жизнь: человек рождается не в силу закона или воли публичной власти, а в силу правил и законов природы.
Из признания концепции естественности конституционных прав следует, что государство не дарует такие права, а лишь дополнительно констатирует их наличие и фиксирует необходимость их особой защиты, что является основным принципом существования правового государства.
Это, в свою очередь, означает тот факт, что ни одна политическая система, ни один государственный режим не вправе ставить себя выше естественных прав личности, ограничивать их в угоду сиюминутным интересам. Иными словами, политика и право должны быть подчинены этим общечеловеческим ценностям, а не наоборот.
Наличие естественных прав человека обеспечивает его независимость от государства, устанавливает ограничения публичной власти в ее взаимоотношениях с человеком.
В области экономической деятельности основными естественными правами, как правило, признаются право собственности и правона осуществление предпринимательской деятельности. Собственность вообще, как известно, представлялась некоторыми исследователями истории государства и права в качестве предпосылки возникновения государства и права, т.е. обе этих категории возникли в целях и во имя защиты принадлежности имущества. Возможно, это оспоримая концепция, хотя представляется, что существенная доля правды в ней имеется.
Но в любом случае нельзя отрицать, что установление принадлежности имущества какому-то лицу и признание вытекающих последствий следует непосредственно из сущности человеческого существования. Тоже относится и к свободе предпринимательства: личности органически свойственна предприимчивость и предпринимательство в силу ее природных особенностей.
Названные и ряд других экономических прав и свобод, таким образом, относятся к категории естественных, соответственно, являются доминирующими по отношению к развитому и современному государству, которое обязано обеспечивать защиту и устанавливать механизмы для свободной реализации этих прав. Основными органами защиты их являются конституционные суды.
Главные принципы успешной реализации естественных прав (помимо, конечно, необходимой субординации законодательства, обеспечивающей непротиворечивость нормативных правовых актов) точность, конкретность и определенность норм права. В области экономических прав и свобод эта проблема стоит достаточно остро. При регулировании ответственности за экономические преступления, оценки разумности и добросовестности принимаемых деловых решений и иных аналогичных институтов зачастую приходится использовать оценочные категории. Это, в целом, понятно: в ряде случаев предусмотреть все конкретные модели возможного поведения нельзя; потому приходится использовать термины, например, деловой осмотрительности, добросовестной и достаточной осторожности и пр. При введении данных терминов законодатель должен учитывать возможность злоупотребления оценочностью законодательства, которое есть не что иное, как основа для коррупции и недобросовестной конкуренции.
Представляется, что разумно как можно в большей степени исключать использование оценочных терминов при установлении правового регулирования общественных отношений, а в случае невозможности такого исключения приводить в законе максимальновозможное количество примеров моделей поведения, которые подпадают и не подпадают под оценочный термин. В любом случае необходимо с большой осторожностью использовать оценочные термины, особенно при рецепции права, упомянутой ранее, поскольку на невосприятие правоприменителем рассмотренной модели право экономика может дополнительно накладываться неправильное использование оценочных понятий.
Это усугубит ситуацию и сделает правовое решение совершенно непредсказуемым, а такая ситуация прямо негативно сказывается на предпринимательском климате.
Из принципов защиты частной собственности, свободы предпринимательства, свободы передвижения лиц, товаров и услуг и пр. вытекают, в частности, проблемы, связанные с регистрацией граждан и организаций, сертификацией и лицензированием товаров и иными регулятивными институтами. Так, потребовался ряд решений Конституционного Суда РФ для изменения разрешительной регистрации граждан на уведомительную1.
Текущее регулирование должно осуществляться с соблюдением принципа равноудаленности частных лиц от органов власти по понятным и простым правилам, при отсутствии ситуаций, когда законодатель провоцирует законопослушное лицо нарушать закон (скрывать имущество, доходы и пр.)2.
Оказание государственных услуг, необходимых для регистрации, лицензирования, налогообложения и пр., должно осуществляться на основании прозрачных административных процедур. Нельзя не согласиться с утверждением Карла Экштайна, что весь цикл коррупции, разрастание административного аппарата и подавление любой серьезной предпринимательской инициативы начинаются с отсутствия общепринятых принципов административных процедур3.
Вся совокупность административных регламентов должна организовываться в четкую систему, основанную на базовом законе, устанавливающем основные принципы взаимоотношения государственных органов с частными лицами.
Другим важнейшим вопросом соотношения государства и экономических прав и свобод является проблема свободы договора. Принцип свободы договора, прежде всего, подразумевает выбор формы договора, а также определение содержания и условий договора выбранной формы.
В отношении выбора формы договора необходимо отметить, что в современных условиях все чаще появляются и используются смешанные договоры, носящие черты различных их видов. Такие договоры иногда закрепляются в самих правовых нормах. Так, предусмотренный ГК РФ агентский договор1 представляет собой, по сути, смешение договора оказания услуг, договора поручения и договора комиссии.
В то же время в большинстве развитых стран допускается смешение различных договоров по воле самих сторон. Так, договор купли-продажи может включать какие-либо условия, связанные с перевозкой товара, его оформлением и пр.
Свобода договора предполагает, что стороны вправе самостоятельно устанавливать его условия за исключением случаев, когда такие условия императивно указаны в законе. Такие предписания фактически представляют собой ограничение свободы договора, устанавливаемые государством.
Российское гражданское законодательство предусматривает правила соотношения закона и договора, но не устанавливает, до каких пределов возможно вмешательство государства в договорное регулирование.
Поскольку проблема соотношения закона и договора это один из аспектов государственного вмешательства в рыночную экономи-ку2, пределы государственного регулирования договорных отношений являются проблемой конституционного права, и должны разрешаться в том числе на основании положений ст. 55 Конституции РФ.
Как и любое другое конституционное право, свобода договора имеет основное содержание, т.е. те возможности частного субъекта, на которые не вправе посягать законодатель. Ограничение самой сущности права на свободу договора будет означать умаление конституционного права, что недопустимо в соответствии с указанной статьей конституции.
Отметим, что это вопрос регулирования конституционного, а не гражданского права. Тем не менее в гражданском законодательстве во исполнение Конституции было бы разумно установить четкие правила ограничения вмешательства государства в свободу договора.
Проблема свободы договора относится и к трудовым отношениям.
Российская система трудового права предусматривает достаточно подробную регламентацию трудовых отношений законом. Это сделано в целях охраны прав работников, которые социально менее защищены, нежели работодатели. Отчасти такая модель регулирования трудового права стала наследницей советских устоев.
Иногда приходится слышать позиции, в соответствии с которыми вмешательство государства в вопросы труда в России сегодня чрезмерно. В любом случае представляется, что пределы такого вмешательства также должны быть установлены ТК РФ.
При рассмотрении вопроса свободы договора важно затронуть конституционно-экономическое регулирование конкуренции. Если мы действительно хотим иметь свободу договора и действительно считаем, что в законодательстве должны быть созданы условия, при которых ни одна из сторон не может быть принуждена принять условия, навязанные другой стороной, то надо учитывать, что наряду с формальным юридическим равенством, независимостью субъектов хозяйственного оборота существуют, конечно, совершенно явные различия в их экономических весовых категориях.
Учитывая эти обстоятельства, ГК РФ в целом ряде норм ввел специальные, по существу амортизирующие механизмы, механизмы, страхующие слабую сторону, корректирующие, так сказать, положение сторон, их взаимоположение, с тем чтобы действительно соблюсти свободу договора, чтобы одна сторона действительно не могла навязать другой стороне какие-то условия (хотя практика показывает, что механизмы защиты от навязывания условий договора сегодня явно недостаточно действенны в России).
Отличие данного принципа от других прежде всего в том, что необходимость развития конкуренции может рассматриваться как публичная цель, оправдывающая различные по степени интенсивностиограничения предпринимательской деятельности. Поскольку публичные, конституционно значимые цели исчерпывающим образом закреплены в ст.55 Конституции РФ, возникает вопрос, к какой из перечисленных в ней целей можно отнести поддержку конкуренции. Выбирая из таких целей, как защита основ конституционного строя, нравственность, здоровье, права и законные интересы других лиц, обеспечение обороны страны и безопасности государства, можно остановиться на защите основ конституционного строя, поскольку среди конституционных принципов, составляющих основы конституционного строя, значится и такой принцип, как поддержка конкуренции (ч. 1 ст.
8).
Конкуренция является основой функционирования рыночной экономики а значит, и основой конституционного строя, поскольку создает механизм, устанавливающий на рынке равновесные цены на товары и услуги в зависимости от соотношения спроса и предложения на них. Конкуренции противостоит монополия, когда число продавцов становится столь малым, что каждый продавец в состоянии оказывать влияние через регулирование предложения товаров на их цену, что в конечном итоге приводит к неэффективному распределению ресурсов.
Помимо этого, конкуренция подпадает и под такую категорию конституционных общественно значимых целей, как защита прав и законных интересов других лиц, поскольку возможность ее неправомерного ограничения нарушает конституционно установленные экономические права и свободы других субъектов хозяйственного оборота.
Государство с целью поддержания рыночных механизмов должно контролировать монополии, поэтому в Конституции РФ делается акцент на недопустимости использования свободы экономической деятельности для монополизации и недобросовестной конкуренции (фактически представляющего собой злоупотребление правом).
Основной закон различает два понятия: добросовестную конкуренцию и недобросовестную конкуренцию. В части 1 ст.
8, в которой гарантируется поддержка конкуренции в Российской Федерации, речь, безусловно, идет о добросовестной конкуренции. В части 2 ст. 34, напротив, установлено, что не допускается экономическая деятельность, направленная на монополизацию и недобросовестнуюконкуренцию. В пункте ж ст.
71 к ведению Российской Федерации отнесено установление правовых основ единого рынка. Опираясь на положение о едином экономическом пространстве (ст.
8), можно утверждать, что и законодательство о конкуренции, и антимонопольное законодательство относятся к ведению Российской Федерации.
Необходимо отметить, что при разработке правового регулирования конкуренции необходимо использовать в том числе достижения экономической науки. Само понятие конкуренции исходит из экономической теории и в общем смысле представляет собой идеальную экономическую модель, при которой на изначально равных условиях сосуществует значительное число различных организаций, осуществляющих аналогичную деятельность, добиваясь победы на рынке путем предоставления более выгодных контрагентам цен (ценовая конкуренция) или неценовых преимуществ, например, более высокого качества товара и пр. (неценовая, или ценностная, конкуренция).
В области последних также возможно применение недобросовестных методов. Из этого, в частности, с необходимостью следует вывод, что, устанавливая запрет недобросовестной ценовой конкуренции, нельзя забывать о контроле конкуренции неценовой, которая, кстати (и об этом нам опять говорит экономика), сегодня становится более важным фактором, в конечном счете определяющим выбор товара (в отличие от цены).
Данный пример еще раз подчеркивает необходимость учета экономических реалий в праве.
Интересен вопрос применения в России права на неприкосновенность частной жизни. В соответствии со ст. 23 (ч. 1) Конституции РФ каждый имеет право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, защиту своей чести и доброго имени. Положения, содержащиеся в ст.
24 и 25 Конституции, также охраняют неприкосновенность частной жизни. Конституционный принцип неприкосновенности частной жизни выводится из совокупности конституционных положений, содержащихся в ст. 21(ч.
1), 2325.
По мнению И.Л. Петрухина, неприкосновенность частной жизни это комплексный правовой институт, состоящий из норм различных отраслей права и включающий такие компоненты, как неприкосновенность жилища, тайна переписки, телефонных переговоров, возможность человека контролировать информацию о самомсебе, недопустимость слежки за человеком, прослушивания и записи личных разговоров, тайна банковских вкладов, личные и семейные тайны1.
Нередко возникает вопрос о субъекте права на неприкосновенность частной жизни. По мнению К. Экштайна, субъектом права на защиту от посягательств на частную жизнь может быть только человек, т.е. данное право в принципе не предусмотрено для юридических лиц2.
В. Шмитт-Глезер иначе определяет сферу действия конституционного принципа неприкосновенности частной жизни. С его точки зрения, носителем права на неприкосновенность частной жизни могут быть как граждане, так и юридические лица, поскольку данное право по своей сущности может быть реализовано корпоративно .
Конституционный Суд РФ придерживается мнения, согласно которому ст.125 (ч. 4) Конституции РФ не определяет круг субъектов, правомочных обращаться в Конституционный Суд РФ с жалобами, оставляя это на усмотрение законодателя. Согласно ч. 1 ст. 96 Закона о Конституционном Суде РФ правом на обращение в Конституционном Суде РФ с индивидуальной или коллективной жалобой на нарушение конституционных прав и свобод обладают граждане, чьи права и свободы нарушаются законом, примененным или подлежащим применению в конкретном деле, а также объединения граждан.
По смыслу указанной нормы граждане и созданные ими объединения вправе обратиться с конституционной жалобой на нарушение прав, в частности, самого объединения, когда его деятельность связана с реализацией конституционных прав граждан, являющихся его членами (участниками, учредителями).
Вопрос применения принципа неприкосновенности частной жизни к юридическим лицам достаточно важен. Получение сведений об акционерах, например, способствует осуществлению рейдерских захватов компаний и их имущества.
Указанные граждане, являясь акционерами открытого акционерного общества Союз, обратились в Конституционный Суд РФ с жалобой, в которой просили проверить конституционность положения абз. 6 ч. 11 п. 3 ст. 8 Закона о рынке ценных бумаг1, предусматривающего, что в обязанности держателя реестра владельцев ценных бумаг входит предоставление зарегистрированным в системе ведения реестра владельцам и номинальным держателям ценных бумаг, владеющим более 1% голосующих акций эмитента, данных из реестра об имени (наименовании) зарегистрированных в реестре владельцев и о количестве, категории и номинальной стоимости принадлежащих им ценных бумаг.
Данная норма была применена судами, и информацию о заявителях как акционерах организации было предписано предоставить другому акционеру этой организации, владеющему более 1% обыкновенных акций.
Заявители полагали, что содержащиеся в реестре сведения о владельцах акций относятся к информации о частной жизни гражданина, право на неприкосновенность которой закреплено ст. 23 (ч. 1) Конституции РФ, и, поскольку в соответствии со ст. 24 (ч.
1) Конституции РФ сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия не допускаются, такие сведения не могут предоставляться, если владелец акций не дает на это своего согласия. Положение же абз.
6 ч. 11 п. 3 ст. 8 Закона о рынке ценных бумаг не содержит условия об обязательности согласия гражданина, зарегистрированного в реестре акционеров, на предоставление данных из реестра о его имени, количестве, категории и номинальной стоимости принадлежащих ему ценных бумаг, и потому оно противоречит ст. 23 (ч. 1) и 24 (ч.
1) Конституции РФ.
В принятом Определении Конституционный Суд РФ констатировал, что в соответствии сч. 2 ст. 36 Закона о КонституционномСуде РФ основанием к рассмотрению дела является обнаружившаяся неопределенность в вопросе о том, соответствует ли Конституции РФ оспариваемая норма или Закон в целом.
При этом разрешая вопрос о принятии обращения к рассмотрению, Конституционный Суд РФ с учетом требований закона о Конституционном Суде РФ должен проверить, имеется ли в действительности неопределенность в вопросе о конституционности оспариваемых норм Закона и является ли в связи с этим обращение допустимым.
Данные об акционерах, которые в соответствии с абз. 6 ч. 11 п. 3 ст.
8 Закона о рынке ценных бумаг обязан предоставлять держатель реестра, характеризуют правовой статус гражданина-акционера как владельца определенного имущества, а именно эмиссионных именных ценных бумаг, закрепляющих права на получение части прибыли акционерного общества в виде дивидендов, на участие в управлении акционерным обществом и на часть имущества, остающегося после его ликвидации.
Оспариваемая норма не устанавливает общедоступности этих сведений для любых заинтересованных лиц, а закрепляет право на их получение лишь тех зарегистрированных в системе ведения реестра владельцев и номинальных держателей ценных бумаг, которые владеют более 1% голосующих акций акционерного общества, т.е. регламентирует раскрытие этой информации исключительно для самих акционеров при аккумулировании ими определенного пакета акций.
Доступ к данным, содержащимся в реестре акционеров, является неотъемлемой частью общего права акционера (и особенно акционера, имеющего существенное количество акций) на получение информации о делах акционерного общества, включая и сведения о других акционерах. В его основе лежит право собственности на акции, необходимость защиты акционером своих законных прав и интересов.
В более широком плане раскрытие информации о владельцах именных ценных бумаг выражает наиболее фундаментальный принцип функционирования современного фондового рынка: требование его информационной прозрачности, соблюдение которого является важнейшей гарантией защиты прав инвесторов, вкладывающих средства в ценные бумаги, и прежде всего, самих владельцев ценных бумаг.
Информация об именах (наименовании) акционеров, о принадлежащих им ценных бумагах позволяет судить о праве того или иного лица участвовать в общем собрании общества, о количестве голосов, которыми он располагает, его возможностях влиять на состав совета директоров, исполнительного органа акционерного общества и соответственно на принимаемые обществом решения. Получение указанной информации может быть, в частности, связано с необходимостью установления контактов с другими акционерами в целях направления им предложений о приобретении дополнительных акций или предложений о выкупе долей других акционеров, для организации противодействия или поддержки каких-либо действий и т.д.
Таким образом, посредством доступа к данным реестра обеспечивается реализация и защита акционерами своих законных прав и интересов.
Следовательно, пришел к выводу Суд, в рамках акционерного общества, во взаимоотношениях акционеров друг с другом и с акционерным обществом, складывающихся в связи с владением ими ценными бумагами этого общества, сведения об имени (наименовании) и о количестве, категории и номинальной стоимости принадлежащих им акций имеют характер деловой информации и не могут быть отнесены к личной или семейной тайне, к сфере исключительно частной жизни соответствующего лица.
Можно ли применять конституционный принцип охраны частной сферы в области трудовых отношений? На наш взгляд, ответ должен быть положительным (в дополнение к тому, что к области трудовых отношений в определенно-ограниченных пределах относим принцип свободы договора, а принцип неприкосновенности частной жизни означает установление определенных пределов при законодательном регулировании прав и обязанностей частного работодателя). Понятно, что частные работодатели и государство как работодатель не могут быть поставлены на один уровень.
Частный работодатель должен иметь право отказать в приеме на работу на том основании, что какие-либо качества кандидата его не устраивают. И это проявление защиты частной сферы работодателя.
В то же время государство, принимая на службу чиновника, подвергается большим ограничениям, вытекающим из действия принципа запрета дискриминации: нельзя, например, отказать в приеме на государственную службу только по причине несовпадающих политических взглядов.
