Бабка начала усиленно креститься
Часть группы пошла за экскурсоводом, часть столпилась у гроба преподобного Агапита. Некоторые молились, некоторые просто рассматривали подземную церковь Введения во Храм Пресвятой Богородицы. Макс с Сэнсэем находились позади людей, ожидая своей очереди, чтобы подойти к гробнице. Рядом с ними стояла пожилая старушка с палочкой, скромно одетая, с дорожной сумкой в руках.
Она постоянно отставала от группы, сильно прихрамывая на ногу, и старалась приложиться к каждой гробнице, шепча молитвы. По ее лицу было видно, что это ей давалось с большим трудом, очевидно, приходилось преодолевать острую боль.
Но ее упорству и внутренней силе духа оставалось лишь позавидовать. Еще раньше, в одном из переходов по пещере, Макс сочувственно заметил: Ну, бабка дает, еле же ходит...
На что Сэнсэй ответил: Человек в глубокой вере... Ты не представляешь какую боль она испытывает при ходьбе. У нее деформирующий артроз тазобедренного сустава.
Да?! удивился Макс, оборачиваясь в сторону женщины. Теперь они вместе стояли почти последними в очереди к гробнице преподобного Агапита.
Когда основная масса людей вышла, Макс приблизился к мощам, а Сэнсэй пропустил вперед старушку. Та взглянула на него с благодарностью и пробормотала: Спасибо, сыночек. Она подошла к гробнице и стала шептать молитву Макс в это время пытался прочитать строчки молитвы преподобного Агапита, помещенные слева на стене в рамочке. Он хотел что-то спросить у Сэнсэя. Но, обернувшись, увидел, что Сэнсэй стоял с закрытыми глазами.
Его лицо было сосредоточенным. В это время Максу стало как-то необычно жарко. Сначала он подумал, что это его чисто субъективное ощущение.
Но тут заметил, как у мужчины, стоящего рядом, потек пот со лба, причем несколькими струйками. Мальчик лет семи легонько дернул молившуюся маму и тихо произнес: Мам, тут жарко сделалось.
На что та ответила: Это хорошо, сына. Это Дух Святой снизошел в обитель сию от наших молитв. Бабка начала усиленно креститься, бормоча молитву. У Макса создалось такое впечатление, что волна необычного жара точно прокатилась через него к гробнице Агапита. В момент пика этого неестественного напряжения у старушки вырвался возглас: Господи, прости меня!
Ее костыль с грохотом упал оземь. Все присутствующие вздрогнули и обернулись.
Сэнсэй плавно открыл глаза и сделал глубокий вдох-выдох. Бабуся видно сама испугалась такого грохота и, словно извиняясь перед присутствующими за нарушение тишины, резво подскочила и подняла свою палку. Макс с возрастающим удивлением посмотрел на помолодевшую в движениях старушку. Та не сразу поняла, что произошло. Потом с изумлением оглядела себя, прошлась взад-вперед, ощупывая свой сустав.
На ее глазах заблестели слезы. От охватившего ее волнения она не могла произнести ни слова, а лишь восхищенно смотрела то на свой сустав, то на гробницу, то на окружающих людей. Те тоже молча глядели на нее, не веря своим глазам. Бабка подбежала к Сэнсэю, единственному человеку, с которым она немного общалась в пещерах, и радостно затараторила: Я хожу, я хожу, не могу поверить, я хожу!
Я же пять лет... Тут она взглянула в глаза Сэнсэю и умолкла, вскинув в удивлении брови. Перевела взгляд на портрет Агапита, потом на Сэнсэя. И, словно очнувшись, произнесла: Ой, извините, у меня все преподобный Агапит перед глазами стоит.
Счастье-то какое, пойду свечек накуплю... Она подбежала к святым мощам, поцеловала, перекрестилась и поспешила к выходу, все время изумленно оборачиваясь на Сэнсэя и радостно крестясь в молитве.
Оставшиеся присутствующие, в том числе и Макс, столпились у гробницы. Сэнсэй по-прежнему стоял около колонн храма.
*А ваш знакомый действительно очень похож на Агапита, только в старости, произнес мужчина, который стоял возле Макса.
*Не может быть! пытался протиснуться Макс со своей свечой к портрету. Где?
*Вот, посмотрите сами. Я, молодой человек, профессиональный художник, у меня абсолютная память на лица и образы.
Максу, наконец, удалось рассмотреть портрет.
Хм, точно! Глянь...
Макс повернулся, чтобы обратить внимание Сэнсэя на это сходство.
Но того уже не было в помещении. Макс поспешил выбраться из кучки столпившихся людей и догнал Сэнсэя уже на выходе из пещер.
*Пойди, посмотри! Представляешь, там висит твой портрет в старости!
*Да видел я, как-то обыденно сказал Сэнсэй, словно речь шла о давно знакомом ему образе.
Они пошли к выходу, который вел непосредственно внутрь Крестовоздвиженской церкви. Их группа уже разошлась.
Макс с Сэнсэем прошлись по помещению наземной церкви. Вышли на улицу и отправились к Дальним пещерам.
Макс все еще находился под впечатлением увиденного.
Ну надо же, как бабка исцелилась! А может быть это какая-нибудь подставная была? Хотя с другой стороны, какая же она подставная, ведь большая часть людей уже ушла! Нет, ну как это у нее получилось?!
Сэнсэй, как?
*Да как... Обычно.
Вера великая сила... и хороший проводник.
*Это все понятно. Но как это произошло?
*Вот пристал, с ноткой юмора в голосе произнес Сэнсэй. Слышал же, исследования проводились, приборы зашкаливало возле этих мощей и все такое...
*Нет, ну почему же у других людей не было такого явного проявления силы воздействия? Ведь возле мощей Агапита больше всего стояло народу?
*Ну так еще Иисус сказал, что по вере вашей да будет вам.
Макс понял, что на сей раз ему не удастся вытянуть из Сэнсэя интересующую его более подробную информацию. И он, не теряя времени, перешел к другому вопросу.
А что ты там говорил про Агапита? Он был Бодхисатвой?
Значит из Шамбалы?
Сэнсэй кивнул.
*Тогда, судя по всему, экскурсовод трактовал несколько иначе известную тебе историю, продолжал закидывать удочки Макс.
*В общем да. Но это не вина экскурсовода, таинственно улыбнувшись, ответил Сэнсэй.
*В чем же пробел?
*Агапит не был учеником Антония. Скорее наоборот. И дело вовсе не в возрасте.
Антоний познакомился с Агапитом на Афоне. И именно Агапит научил его настоящему искусству врачевания молитвами и травами. Но это не главное. Именно благодаря Агапиту Антоний был посвящен в хранители храма Лотоса, расположенного на территории Киева с древних времен... Агапит же, выполнив свою миссию на Востоке, пришел к Антонию в пещеры, где и доживал в теле свой земной срок.
И то, что здесь происходят исцеления, так это благодаря нахождению останков Агапита, в которых некогда пребывал сам Святой Дух на Земле. Неудивительно, что и другие мощи, пролежавшие рядом с ним, становятся целительными. Здесь любому обращающемуся с чистой верой к Богу, к какой бы религии он не принадлежал, воздастся... Сэнсэй задумался о чем-то своем, а потом произнес: Жаль только, что до сих пор многие люди просят не о спасении своей души, а об исцелении телес своих.
Ведь во власти Святого Духа освободить души. А что телеса?
Всего лишь перемена одежды...
Макс немного помолчал и вновь спросил:
*А откуда в те времена здесь взяться храму Лотоса?
*Этот храм был здесь задолго до того, есть и сейчас.
*А задолго до того это когда? попытался уточнить Макс.
*Во времена предыдущей цивилизации Альт-Ланды.
*Атлантиды?!
*Да, кивнул Сэнсэй. Тогда еще резиденция Ригден Джаппо располагалась практически на середине Черного моря.
В те времена моря не было. Там находилось лишь небольшое озеро с прекрасными, живописными берегами... Так вот, именно в то время в здешних местах и был заложен подземный храм Лотоса с фрагментом Чинтомания в качестве источника силы и места будущего духовного возрождения человечества.
Отсюда и такая привлекательность по сей день к данному месту для людей духовных.
*Но если этот храм есть и сейчас, значит есть и его хранители? с тонким намеком спросил Макс.
*Ну если есть что охранять, значит есть и охрана, в тон ответил Сэнсэй. Хотя по факту этот храм и так недоступен для обычного человека, как и Шамбала.
*А ты сам там был? полушутя, полусерьезно поинтересовался Макс, очевидно, рассчитывая, если это шутка, посмеяться вместе, а если это правда, напроситься его посмотреть.
Сэнсэй улыбнулся и так же непросто ему ответил:
Макс, я же тебе сказал, он недоступен для обычных людей.
В это время они дошли до Дальних пещер, вход в которые располагался в Аннозачатиевской церкви, построенной в XVIIXIX веках. Самостоятельно прошлись по галереям пещер, где тоже стояли гробницы с мощами святых более поздних времен. Там же, в нише за решеткой в шкафу под стеклом, находились и знаменитые мироточивые головы неизвестных святых. Макс как ни старался, но так и не смог в свете свечки толком ничего рассмотреть. Естественно, он сразу высказался по поводу фальсификации.
На что Сэнсэй ответил: Макс, внешний вид нужен лишь твоему уму, чтобы доказать то, что в доказательствах не нуждается. Ты закрой глаза и доверься своей интуиции. Она тебе скажет гораздо больше, где фальсификация, а где истинный святой источник.
Если человек душой стремится к Богу, его трудно обмануть, ибо он внутренне ощущает гораздо больше, чем видят его глаза...
Выйдя из пещер, они еще какое-то время постояли на кручах холма, всматриваясь в красоту окружающей природы. Затем стали спускаться. Навстречу им попадалось много монахов различных рангов, поскольку рядом были расположены их кельи, а также Духовная семинария. Некоторые рангом повыше проезжали мимо на дорогих машинах.
Макс посмотрел на их благосостояние, послушал обыденные речи случайных попутчиков, облаченных в черную рясу, и с улыбкой сказал: Может и мне в попы пойти? Судя по их лицам, их тут неплохо кормят.
В это время вдали из-за поворота вышел сухонький старец, принадлежащий к братии очевидно со времен атеизма. Он шел, углубившись в себя, и непрестанно шевелил губами, читая молитву. Этот не считается, этот исключение, поспешил добавить Макс. На что Сэнсэй ответил: Макс, чего ты от них хочешь?
Они такие же простые люди, как и ты, с такими же проблемами и заморочками по жизни. Они просто учатся и выполняют свою работу так же, как и ты учился в институте, а потом пошел работать по специальности. Эти ребята обыкновенные люди. А вот этот монах совершенно другое. Он истинно идет по пути к Богу.
И разница между ним и ими огромная, хотя они носят одинаковые одежды.
Макс с Сэнсэем прошли Ближние пещеры и стали подниматься по монастырской улице вверх на выход. В это время колокола снова зазвучали своим перекатистым звоном. Улица была довольно оживленной, кто-то выходил из пещер, кто-то только собирался посетить их. На самом выходе-входе стояли монахини, прибывшие в Лавру с дальних монастырей.
Они собирали пожертвования. Раздавая деньги, Сэнсэй подошел к одной пожилой монахине, которая из-за своего преклонного возраста сидела на табуретке.
Не успел Сэнсэй положить ей в коробку деньги, как она встрепенулась, и, неожиданно схватив Сэнсэя за руку, упала на колени, опрокинув коробку с зазвеневшей, разлетающейся мелочью. Благослови, благослови мою душу. Макс, шедший рядом, от такой внезапности даже инстинктивно шарахнулся в сторону от нее. Остальные люди остановились и с любопытством стали наблюдать издали за происходящим.
Сэнсэй попытался ее поднять, что-то шепча ей на ухо. Женщина не соглашалась, потом просияла и, привстав, стала креститься и шептать молитву. Молодая монашка, стоявшая недалеко от них, подбежала к своей пожилой сестре и стала собирать разбросанные деньги. Когда Сэнсэй с Максом отошли на значительное расстояние от женщины, Макс несколько пришел в себя и произнес: Тю ты, напугала меня до смерти!
Сумасшедшая она, что ли? Сидела, сидела, никого не трогала, и тут на тебе!
Чего она от тебя хотела? Да так, с неохотой сказал Сэнсэй, видимо, не желая об этом говорить, и перевел тему разговора в житейское русло.
* * *
Сейчас Макс разумел, как трудно было душе достучаться до него, даже когда тело пребывало в состоянии наибольшего душевного подъема. Ведь его разум оценивал мир через призму материального бытия. Он постоянно убеждал Макса, что это и есть единственно верное отражение действительности. Теперь же Макс понимал, насколько криво было зеркало.
Да что толку сейчас от этого понимания? Ведь сила преобразовать себя и реальный шанс вырваться из цепи реинкарнаций существовали тогда. Поэтому его животное так усердно и пудрило мозги да туманило очи своими иллюзорными обманами. А нужно-то было всего лишь изменить угол зрения, убрать все сомнения и полностью довериться своему духовному началу, а не отдавать приоритеты животным инстинктам.
Как ясно это видится сейчас и как невероятно сложно это казалось тогда! До боли обидно за свою глупость. Ведь если бы был только один шанс... Но шансов была масса! Сколько их давалось за всю жизнь!
Такое количество сейчас трудно не заметить. И нет себе оправдания. А ведь ему действительно тогда выпал счастливый билет.
В памяти Макса всплыл самый яркий момент из его утерянных возможностей...
* * *
Макс увидел себя сидящим на деревянной лавке в компании ребят. Находились они внутри небольшого аккуратного домика, где принимал пациентов Сэнсэй.
Слава об искусном костоправе простиралась далеко за пределами региона. В этот небольшой частный домик, расположенный на окраине промышленного шахтерского города, съезжались со своей болью люди с разных уголков.
Сэнсэй принимал до пятисот человек в день. И никому в приеме не отказывал, зачастую заканчивая работу и в два, и в три часа ночи. Но сегодня Сэнсэй освободился довольно рано по его меркам в одиннадцать часов вечера. Ребята съезжались ближе к концу приема.
Всяк по своей причине, но в основном поболтать о жизни насущной. Их просто тянуло видеть Сэнсэя каждый день после дневной бытовой суеты. Такие поездки стали для них своего рода традицией.
Дело, как говорится, молодое, в свободном времени недостатка нет.
Из приемной вышли последние пациенты. Приемной называлась небольшая комнатушка, где стоял топчан, два стула да в углу иконка с зажженной лампадкой. Вот и все убранство.
Ребята сидели в следующей комнатке, несколько пошире приемной, но не менее скромно обставленной. Лавки, вешалка да печь, невесть как сохранившаяся с былых времен.
Несмотря на то, что людей уже не было, Сэнсэй не торопился уходить домой, точно ожидая кого-то. Минут через пятнадцать в коридоре действительно послышалась неторопливая поступь. Кто-то вежливо постучал. Дверь открылась. Вошли две пожилые монашки, которые придерживали под руки необычного вида старика.
На вид ему было лет девяносто. Суховат.
Очень высокого роста, где-то под метр девяносто. Правильные славянские черты лица. Его борода и слегка вьющиеся длинные волосы были белыми, как снег.
Одет он был в теплую, несколько старинного покроя рясу. На ногах сельские стёганые бурки.
Ноги старца явно были больными, поскольку каждое движение давалось ему с большим трудом. Несмотря на такую внешнюю дремучесть, глаза его излучали живительную доброту и внутреннюю силу.
Мир вам, мир этому дому, произнес старец, перекрестившись и поклонившись.
Монашки проделали то же самое. Ребята, сидевшие на лавках, даже оторопели от таких чудных, давно забытых слов и необычного вида престарелого человека.
Здрасьте, только и смогли они произнести, растерянно кивая в ответ головами.
В это время появился Сэнсэй из своей приемной.
Мир душе твоей, Антоний, произнес он необычным изменившимся звучным голосом, наполненным какой-то умиротворяющей благой силой.
При входе Сэнсэя монашки, склонив голову, стали усиленно креститься. А старец, просияв ликом, попытался припасть к его ногам.
В его глазах горел такой душевный порыв, что казалось, будто перед ним нет абсолютно никаких телесных препятствий. Сэнсэй легонько подхватил его, сказав:
*Негоже тебе, Антоний, преклоняться перед телом сиим.
*Не перед телом, а перед Духом Святым преклоняюсь я.
*Вся жизнь твоя, Антоний, в любви Божьей и есть истинное преклонение.
Сэнсэй, нежно поддерживая под руку старца, повел его в приемную. Монахини смиренно присели на свободную лавочку, не переставая креститься и тихо шептать молитвы. Ребята, естественно, были немного шокированы этим зрелищем. Но ненадолго.
Возле Сэнсэя вечно происходило что-то необычное. Через минуту они уже увлеклись разговорами о своем насущном.
Макс сидел ближе всех к приемной, так что ему было видно и слышно, что там происходило.
Старец, войдя в приемную, вновь перекрестился, увидев иконку Спасителя. Сэнсэй усадил Антония на стул, а сам присел на край топчана.
Спасибо Господу, что вновь сподобил с Тобой встречу иметь. Душа радуется и трепещет от благодати, находясь подле Тебя.
Старик смахнул накатившуюся слезу.
*Антоний, разве был хоть один день в жизни твоей, когда не был бы я подле тебя?
*Истинно говоришь. Но все же... взор очей душу ласкает светом Твоим, как солнышко ясное на чистом небосводе.
*Ох, Антоний... Недалек тот час, когда ласкаться будешь под солнцем сиим вечно.
*Радость это великая. Истинное души приобретенье... Но все же не покидает меня боль за тех, кто останется. Ведь страшное время их ждет.
Как облегчить их участь?
*Свет мой, Антоний... Радует мя любовь и забота твоя о пребывающих в мгновении сиим.
Но стоит ли душу терзать за тех, кто слушал, но не слышал, плотию без чувств делал, по сему душой не проникся?
*Но ведь не все утрачены. Есть ведь и заблудшие.
Ан искать их уж и некому среди трущоб безверия.
*Знаю, о чем просить ты пришел меня, Антоний. Думы твои тайные ведомы мне.
Хоть и мало осталось таких, как ты, столбов кремниевых, на коих держится Православие, любимое мною, кои способны высекать искру божью, но рука не подымается, дабы продлить мучение твое.
Да, немощны мои телеса, но дух стоек и могуч... Хоть одного, хоть за руку, но смогу еще вывести к свету божьему.
Послышался добрый смех.
*Ох, знаю я тебя, Антоний! Дай тебе волю за руку ввести, так ты взашей погонишь все стадо свое в сады райские.
*Помилуй мя, Свет мой Пречистый! Мне ж дано было увидеть все муки адовы, которые претерпят чада утраченные.
А они ж, эти чада, аки котята малые, слепы еще от роду. Не видят, куда идут.
*Видеть не видят. Но Слово-то дано им было. И слышать слышали, но не верят же. А Богу верить нужно. Сказано: Бди!
Значит бди! Сказано стяжай любовь, значит, стяжай.
*Все это так... Но глухота их от неразумения.
Прельщают их видения миражей пустыни адовой. Ведь не ведают, что сие есть обман призрачный, на погибель душу ведущий.
*Не не ведают они, свет мой Антоний, а не хотят сие признавать. Помыслы их лишь о праздном, суть которого прах.
Что поделать? Если садовник с червями не борется, то и плода достойного не сможет обрести...
*Это все суетность мирская покоя им не дает.
*Суетность? Суетность, Антоний, не в мире сокрыта.
Не внешнее их томит, но внутреннее терзает. Для того я и пришел в тело сие, дабы жизнь человеческую прожить и воочию убедиться, не мешает ли что человеку на пути к Господу. Да ничего не мешает!
Лишь сплошная лень да жажда соблазнов тлена.
*Да, слабы еще чада духом. За малым не видят большего.
Прости мя, за словеса мои, но почему бы Тебе не открыть лик свой Истинный перед стадом заблудшим? Люди веру былую обрящут, к спасенью их души ведущую.
Ведь другие сейчас времена.
*Эх, Антоний, свет мой праведный... Дух здесь мой не для проповеди, а для Обличенья, ибо нарушено равновесие, Богом данное.
Открой я лик свой Истинный, для многих это будет смерти подобно. Ибо не выдержат души грешников света ясного, как тьма не выносит солнца яркого. Узреть его могут лишь праведные, душою и помыслами чистые...
Не вещанья о спасении уж людям нужны, а действа. Нынче некому будет оправдаться в неведении, мол Господи, искал я и не нашел. По всей Земле горят огоньки истины.
Кто хочет, тот найдет.
*И то правда. Жаль, время-то уже на исходе, а веры в людях маловато.
Но все же душа за них радеет, за них грешных и просит. Ведь многим не хватает самой малости, чтобы обрящить уверенность в поступи на пути к Вратам Господним.
Помоги им силою святости Твоей...
*Аки можно тебе отказать в просьбе, преисполненного страдания великого к спасению душ человеческих... Быть по-твоему... За заслуги твои и подобно тебе Молящимся дам для стада заблудшего светоч-молитву душеспасительную, преисполненную силой Божьей.
Но запомни, молитва сия, аки Перст Господний. Кто знал ее, но отступился, для тех она будет аки камень на шее утопленника.
Ибо отступь их богоборству будет подобна. Ан те, кто будет ее исполнять в трудах праведных, совести чистой, еще при жизни сей прощенья обрящут. Слова же сей молитвы таковы: Отче мой Истинный! На Тебя Единого уповаю. И молю Тебя, Господи, лишь о спасении души своей.
Да будет воля Твоя святая...
* * *
На этих словах видение резко обрывалось. Макс, как ни старался, никак не мог вспомнить продолжение этой душеспасительной молитвы, ставшей столь важной и столь ценной для него сейчас. Каким-то интуитивным чувством он понимал, что если бы смог воспроизвести ее полностью в своей памяти, ему уже не страшны были бы никакие испытания. Он ощутил в этой молитве действительно скрытую огромную Божью силу.
Его душа не просто трепетала, она, даже вспоминая этот фрагмент, насыщалась упоительной силой молитвы, словно жаждущий путник в пустыне ключевой водой. Это блаженное прикосновение первых капель живительной прохлады.
И... источник вновь утерян. Как же так? недоумевал Макс. Как я мог пренебрегать столь ценным сокровищем?
Ведь я все слышал, слышал каждое слово, но не воспринял. Даже потом ни разу не вспомнил.
Ну что же мне теперь все время бродить в этой адской пустыне под раскаленным солнцем? Нет смерти, но нет и жизни, а лишь медленное мучительное угасание! Как же так получилось?
Прошел мимо самого важного... Я же был совсем рядом, рядом с Ним!
Как можно было не заметить очевидного? Как можно было быть настолько глухим и слепым, чтобы не видеть и не слышать того, что происходило в реальности, именно в той реальности, которую по глупости считал иллюзией? На что я растратил свою жизнь? На напрасное прозябание в каких-то мелочных проблемах? Я же чувствовал вечность, почему же променял на никчемные мгновения прихоти своего смертного Эго?
Обидно, столь ценное время ушло безвозвратно. Как же так?!
Маленькое тельце содрогалось от нестерпимой внутренней боли. Словно тысяча хищных зверей раздирало его изнутри своими острыми когтями. Невыносимая боль вместе с жутким страхом охватили все его существо. И... глубочайшая тоска. Это тягостное ощущение многовекового душевного томления.
Из самой глубины существа с необыкновенной искренностью вырвался крик: Господи! Ну за что мне это?! Именно в это мгновение в памяти Макса проявилась ужасающая картина его стремительного духовного падения.
Эти отвратительные сцены чудовищного поглощения материей... Он даже не сопротивлялся.
Он просто камнем летел в уготовленную его Эго пропасть.
* * *
По прошествии времени фирмы, которые создавал Сэнсэй, так же внезапно распались, как и были созданы. Макс в одночасье лишился своего крутого имиджа и звания директора. Его охватила невероятная злость. И ее объектом он выбрал именно Сэнсэя, поскольку считал, что дочерние фирмы можно было спасти.
Животное прорвалось наружу, словно взрыв вулкана, давно скапливающего свои ядовитые газы. Ярость полыхала ярким пламенем. Жизнь покрылась большим слоем разгоряченного пепла.
Максом овладела безумная идея во что бы то ни стало стать богатым. Его разум окончательно убедил самого себя, что жизнь дается только раз и что прожить ее нужно на полную катушку. Он захотел стать богатым здесь и сейчас, все равно каким способом, а потом будь что будет. Макс начал лелеять эту мечту днем и ночью. Наблюдая, как живут обеспеченные люди, он завидовал, злился и ненавидел себя за то, что не может достигнуть такого же богатства.
А ему так хотелось одним движением руки нажать на кнопку мобильного, и пусть все проблемы вмиг исчезнут, как тогда, раньше, когда он был в команде Сэнсэя.
Жизнь оказалась большой бочкой дегтя, где медом и не пахло. Проблемы наваливались одна хлеще другой.
Макс столкнулся лоб в лоб с пугающей жизненной реальностью, о существовании которой даже не догадывался. Вначале он еще как-то сопротивлялся, но потом и вовсе опустил руки.
Макс считал виновным Сэнсэя в том, что жизнь опустила его вот таким унизительным образом, сделала рабом, а не хозяином. А ведь могло быть все иначе, по уму. Можно было найти другой выход из ситуации.
Все полетело в тартарары: и жизнь, и бизнес, и философия. Он нашел повод ненавидеть Сэнсэя. Но в то же время осознавал, что данный повод всего лишь следствие собственного глубинного кризиса, до конца не понятого, но от которого так страдала и ныла душа.
Уж слишком болезненным оказался этот процесс стремительной деградации.
В таком разбитом состоянии Макс и повстречал давнишнего своего друга, когда-то работавшего в команде Сэнсэя. Друга к этому времени судьба тоже немного потрепала, но удачная женитьба спасла его положение. С помощью тестя он обзавелся собственным магазинчиком на базаре, где торговал краской для авто. Макс переехал к нему в другой город. Стал ему помогать.
Потом и вовсе выбился в партнеры. Но жажда быть круче и богаче не покидала его.
Это стало своего рода навязчивой идеей.
За несколько лет до того как Макс капитально подставил друга, оставив его семью практически без средств к существованию, в огромных долгах, этот друг получил по почте необычную посылку. В ней была книга со странным названием Сэнсэй. Исконный Шамбалы.
Прочитав ее, он поспешил поделиться с Максом своими впечатлениями, особенно восхитившей его практикой Цветка лотоса. Более того, он откровенно поведал ему о своих потрясающих ощущениях, которые испытал, начав выполнять данную духовную практику.
И признался, что такого внутреннего состояния духовной целостности он еще никогда в жизни не испытывал.
Восхищенные отзывы друга в некоторой степени озадачили Макса. Взяв книгу почитать, он снова окунулся в гармоничный мир Сэнсэя. Душа затрепетала от былых воспоминаний...
Макс догадался, что скорее всего эта книга была написана девушкой, которая тоже посещала тренировки и основательно интересовалась духовным путем развития. До сих пор для него оставалось загадкой, почему она столь серьезно относилась к философии Сэнсэя. Макс также отметил, что книга написана вроде в художественной форме, но уж слишком достоверна.
Он узнал многие события, которые действительно имели место в жизни. Вспомнил Сэнсэя. Злости, как таковой, к нему уже не осталось. Все тайные мысли Эго были в данный момент связаны с участниками текущего бизнеса. Лишенный этой плотной пелены, Макс почувствовал, что его душа всегда была расположена к этому человеку.
Легкая ностальгия по прошлому овладела им. Он даже попытался вновь заняться духовной практикой. Но именно сейчас у него получалось гораздо хуже, чем раньше при самых неудачных попытках. Макс рассердился сам на себя.
Теряя былую устойчивость, его Эго поспешило возобновить свою главенствующую позицию. От злости, от внутреннего бессилия собственного духовного Макс наговорил другу, что художество оно и есть художество. Вся эта всеобъемлющая любовь отводит от главной мысли о бизнесе. Макс внутренне возрадовался, когда увидел как поник духом его друг при этих словах.
Наконец-то сбылось одно из его тайных желаний: именно его слова, а не слова Сэнсэя, пусть даже со страницы книги, возымели действие над другом. Наконец-то он, Макс, обрел долгожданную власть, пусть малую, пусть над собственным другом, но все же собственную власть!..
* * *
От таких страшных воспоминаний новенькое, молоденькое тельце Макса трясло, словно в лихорадке. Только теперь он понимал, насколько глобально его захватило собственное Эго. Ведь по сути даже тогда, когда Макс летел в пропасть своей материи, даже в тот момент его рокового падения, Сэнсэй протянул ему руку помощи.
А он из-за собственного раздутого самолюбия просто проигнорировал этот дружеский жест, по глупости считая, что летит в собственный рай. Он даже не предполагал, что этот рай на самом деле окажется кромешным адом.
Спустя несколько лет сбылась его долгожданная мечта. Макс придумал и разыграл комбинацию, при которой обогатился как в сказке.
На кону были большие деньги. Ради этой сделки он уговорил друга взять в банке кредит на солидную сумму. Тот заложил все свое недвижимое имущество.
Разве мог он тогда предположить, что Макс, давнишний друг и партнер, в одночасье разорит его до нитки, без зазрения совести отняв у его семьи все, что было нажито за столько лет?..
Именно за счет такой незначительной жертвы ради большой мечты Макс и разбогател. Все вмиг переменилось в его жизни. Он начал жить в комфортных условиях, стал директором собственного предприятия, на него стало работать много людей.
Деньги полились рекой... И вдруг вместо роскоши пустота и мрак, вместо упования собственной властью полное бессилие и неспособность что-либо изменить.
* * *
Безумное отчаяние отразилось на детском личике. Девочка стала боязливо озираться по сторонам.
Взгляд остановился на ее мамаше, которая уже вовсю обнималась и целовалась с чужими мужчинами. Макс представил свое тягостное будущее и возопил со слезами на глазах:
*Не-е-т! Сэнсэй, верни меня в прошлое! Я же знаю, это в Твоей власти.
Клянусь, я все понял!
*Прошлое? спокойно произнес Сэнсэй. А зачем тебе прошлое?
Ты загляни внутрь себя. Что тебя тянет сейчас в прошлое?
Завоеванное положение в обществе, материальные блага?
*Нет... Да... Нет... Сэнсэй, я не знаю. Но я обязательно исправлюсь!
Я же все осознал! Только забери меня отсюда...
*Пребывание в теле сиим следствие твоего прошлого. Это был твой выбор!
*Я же не знал, я же не думал, что ты действительно тогда гово... Макс осекся на полуслове.
*Говорил правду? закончил Сэнсэй его мысль. И немного помолчав, с грустью произнес: У тебя был в жизни более чем реальный шанс.
Перед тобой лежали всевозможные духовные инструменты. Но воспользовался ли ты хоть одним из них, чтобы построить для себя спасительный ковчег?
Пока ты разглядывал эти инструменты, искал в них недостатки и достоинства, отведенное тебе время закончилось. Пожинай теперь плоды своих сомнений.
*Прости меня... Что же теперь со мной будет?!
Сэнсэй, ну ты же мне друг... Как же так?
Ну, что же я... Почему ты мне не веришь?
*Почему же ты мне тогда не верил? вопросом на вопрос ответил Сэнсэй.
Но я все понял! Измени хотя бы мою судьбу!
Что же мне теперь всю жизнь в этом дерьме плавать?!
Сэнсэй горько усмехнулся и устало произнес:
Ничего ты не понял... Ты до сих пор жаждешь бананов...
Ну что ж, по вере твоей да будет тебе...
Девочка часто-часто заморгала. Взгляд ее снова стал по-детски наивным. Она вытерла на лице неизвестно откуда взявшуюся влагу. Посмотрела на уцелевшие песочные домики. Поднялась и, скривив в недовольстве губки, со злостью их растоптала.
Схватив свою любимую синенькую лопатку, она побежала к матери. Время точно замедлилось, прокручивая на своей невидимой пленке каждый удаляющийся ее шаг.
Сэнсэй перевел взгляд на лежащий рядом один из камешков, которыми девочка украшала свои сооружения. Поднял его и подкинул вверх. Камень устремился ввысь, игриво поблескивая на солнце своей гладко отполированной поверхностью. Постепенно приложенная сила стала уменьшаться.
Израсходовав ее, камень достиг своей кульминационной точки. Завис буквально на долю секунды и с нарастающей скоростью стал стремительно падать вниз. С небесной высоты он грузно рухнул на раскаленный песок, заняв свое привычное положение. Сэнсэй с сожалением посмотрел на камень. Потом набрал в руки горсти песка.
Сосредоточил на них взгляд. И спустя несколько секунд раскрыл ладони. На них расправляли свои крылышки две прекрасные птицы. Он слегка их подбросил.
И они полетели, плавно удаляясь в небесную даль. Сэнсэй улыбнулся, провожая их взглядом. Потом, опустив взор, оглянулся вокруг.
Время продолжало крутить свою замедленную устаревшую пленку, неторопливо передвигая людей. Сэнсэй тяжко вздохнул и, глянув вслед удаляющейся девочке, тихо произнес:
Эх, люди, люди... Доколе же вы будете радеть о мгновениях, попирая вечность?
