В российской экономике становление капитализма
В российской экономике становление капитализма означает всеобщее распространение рыночных отношений, внешне выступающее как переход от плановой экономики к рыночной. И в российской переходной экономике денежный капитал оказывается историческим предшественником промышленного.
Потребность в нем была тем более велика, что превращению в промышленный капитал подлежали созданные за годы социалистической индустриализации основные производственные фонды, стоимость которых на 1989 г. исчислялась огромной суммой в 1884 млрд рублей при обшей стоимости основных фондов в 2820 млрд рублей (Народное хозяйство СССР в 1989 г.// Статистический ежегодник. М.: Финансы и статистика, 1990, с. 277).
Стремительному накоплению денежного капитала под денежный этап приватизации, равно как и под постваучерный передел собственности, была полностью подчинена деятельность институтов финансовой системы на протяжении всех 90-х годов вплоть до кризиса 1998 г., выявившего исчерпание финансовой системой своего потенциала в качестве механизма накопления денежного капитала.
И здесь широкое распространение получили методы насилия по отношению к конкурентам в борьбе за обладание объектами государственной собственности. Вместе с утратой государством монополии на собственность и управление в процессе приватизации трудящиеся утрачивали статус сособственника средств производства.
Однако свои позиции они сдали без боя уже в силу традиционно безграничной веры в государство как институт, представляющий его интересы. Да и разобраться в существе начавшихся в 90-е годы событий замутненному социалистической идеологией сознанию было далеко не просто.
Еще большее значение имело то обстоятельство, что при таких масштабах совместного присвоения осознание каждым членом общества своего статуса сособственника было чрезвычайно слабым.
Как уже отмечалось, вопреки давней российской традиции сильной государственности, вопреки недавнему тотальному прошлому, свойственная эпохе ПН К стихия возобладала и здесь. Упреки в неуправляемости национальной экономикой в переходный период, особенно в лихие 90-е годы, едва ли состоятельны: во-первых, к деятельности российского государства в новых условиях некорректно подходить с позиций советского прошлого уже в силу того, что прежняя система рушилась со всеми государственными институтами управления, а ускорению ее развала способствовали сами политические лидеры, стремившиеся придать рыночным преобразованиям необратимый характер в условиях, когда широкой поддержкой снизу подобные преобразования в стране не пользовались, во-вторых на этом этапе решающее значение имеет законотворческая деятельность государства по созданию предпосылок для становления новых форм собственности, а собственниками становятся в ходе конкурентной борьбы за подлежащие приватизации объекты.
Тем не менее присущие ПН К закономерности реализуются в постсоциалистических странах в весьма специфических формах. Остановимся на некоторых из них. Первоначальное накопление капитала в постсоциалистической стране обладает рядом специфических особенностей, конкретизируя которые, назовем основные:
- главным действующим лицом ПН К оказалась бывшая советская номенклатура как инициатор и основной претендент на объекты государственной собственности, что заведомо придало российскому капитализму с точки зрения его происхождения родовой признак номенклатурного капитализма;
- ПНК совершается в стране, где хотя и крайне непоследовательно и не в полной мере, но все же осуществлена индустриализация, что выдвигает перед промышленным капиталом принципиально иную, нежели в странах Запада в аналогичную эпоху, историческую миссию. Таковой оказывается глобальная реструктуризация унаследованной макроструктуры в целях преодоления структурных и технологических дисбалансов и последующего перехода к постиндустриальному этапу развития в соответствии с рыночными критериями;
- первичное капиталообразование совершается не просто в индустриальной, но в высокомонополизированной экономике, чем созданы предпосылки для формирования в ней капитализма сразу в весьма развитой форме в форме корпоративного, где преобладающей относительно доли в создаваемом ВВП оказывается акционерная собственность. Вкупе с первой особенностью российский капитализм может быть охарактеризован как номенклатурно-корпоративный, ныне именуемый, однако, олигархическим, ввиду крупных масштабов сформировавшейся корпоративной собственности, персонифицированной в так называемых олигархах возмутителях спокойствия широких слоев населения, к богатству, а тем более чужому да еще и крупному абсолютно нетерпимых;
- наряду с традиционно предварительным накоплением денежного капитала, столь необходимого под денежный этап приватизации и постваучерный передел объектов собственности, происходило прямое превращение основных производственных фондов в промышленный капитал, начало которому было положено спонтанной приватизацией еще в советский период;
- широкое использование институтов финансовой системы, и прежде всего коммерческих банков, в качестве механизма накопления денежного капитала;
- немалую лепту в накопление денежного капитала внесла оказавшаяся чрезвычайно прибыльной в стране хронического дефицита торгово-посредническая деятельность;
- высокий уровень криминализации экономической деятельности, свойственный всякой переходной эпохе, имел иные корни, уходящие в эпоху социализма, в высшей степени способствовавшего разрушению духовно-нравственной среды уже в силу беспредела в деятельности карательных органов и совсем не случайного признания атеизма элементом официальной идеологии;
- фактор времени способствовал крупномасштабному экспорту накопленного в стране капитала за рубеж, где давно сформировался благоприятный инвестиционный климат, каковым он по определению быть не может в переходной экономике. Российский капитал не преминул воспользоваться предоставленной ему историей возможностью, тем более что, как правило, имел далеко не всегда и не вполне безупречное происхождение. Вывоз капитала для страны обернулся удлинением переходного периода;
- важнейшей особенностью раздела ранее созданных объектов собственности явилась бесплатная приватизация части из них.
Каждое из этих обстоятельств накладывает глубокий отпечаток на эпоху ПНК в России, а потому анализ хотя бы некоторых из них заслуживает особого внимания. Прежде всего остановимся на выявлении главных действующих лиц этого процесса. Коль скоро капитализму предшествует социализм, а не феодализм, то и действующие лица ПНК выступают в иных экономических масках.
Предпосланной является социально-экономическая структура, представленная номенклатурой как господствующим слоем и широкими массами трудящихся рабочим классом и колхозным крестьянством с тонкой прослойкой интеллигенции между ними. Номенклатура как особый социальный слой, а тем более класс в научной литературе и официальных документах не фигурировала, равно как не афишировались и особые формы оплаты ее труда, хотя этот слой стал формироваться с первых лет советской власти из числа лиц, занявших номенклатурные, то есть управленческие, функции при государстве собственнике средств производства, с точки зрения экономической являвшихся объектом общенародного присвоения.
Тем не менее существование господствующего, или привилегированного, класса в социалистическом обществе не было тайной, например, для Н. Бердяева или Л.Троцкого. О наличии привилегированного класса они писали еще в 30-х годах, когда номенклатура только набирала силу. Но уже тогда стала очевидной двойственность ее положения, таившая в себе неразрешимое в условиях социализма противоречие, состоявшее в фактическом выполнении функций собственника, будучи при этом всего лишь сособственни-ком, что неизбежно порождало устремленность номенклатуры на обретение статуса собственника.
Фундаментальное исследование природы и происхождения этого класса впервые было проведено эмигрировавшим в Германию советским социологом М.Вослен-ским уже на исходе 80-х годов. Им вскрыт процесс разложения номенклатуры как носительницы марксистско-ленинской идеологии, что свидетельствовало о глубоком разложении социализма как системы, социальной структуры общества.
Как видим, социальная структура социалистического общества оказалась не только весьма специфичной, но и внутренне противоречивой, вследствие этого с самого начала таившей в себе потенциальную возможность социальных конфликтов. Недопущения таких конфликтов правящая номенклатура добивалась сокрытием истинных размеров своих доходов, что ей вполне удавалось в условиях полного отсутствия гласности.
Что касается рабочего класса и колхозного крестьянства, то даже в годы самого глубокого застоя они и не помышляли о рыночной экономике, а о капитализме тем более. Не они явились застрельщиками радикальных перемен. Даже события в Новочеркасске в июне далекого 1962 г. не имели политической подоплеки.
В новейшей советской истории это было единственное выступление рабочих, спровоцированное повышением государством с 1 июня 1962 г. розничных цен на мясо на 30% и масла на 25% и совпавшим с ним снижением заработной платы рабочих крупнейшего в стране Новочеркасского электровозостроительного завода на 30%. Требования были сугубо экономические. Чтобы исключить подобное впредь, власть применила оружие, были убитые и раненые, хотя общее число жертв неизвестно и поныне. И действительно, такого рода выступлений больше не было.
Народ смиренно относился к своей участи, чему были веские основания.
А вот набравшая силу за годы советской власти номенклатура постепенно все в большей мере осознавала недостатки своего социального статуса. Зрело и понимание того, что изменить ситуацию возможно только путем коренного преобразования существующего строя, к тому же на глазах хиреющего, и отнюдь не только и даже не столько в силу якобы допущенных просчетов в управлении, хотя и они были.
Главная причина состояла в полном исчерпании социализмом к 80-м годам своего потенциала развития, вследствие чего предпринятая под вполне социалистическими лозунгами перестройка самым естественным образом обернулась рыночной трансформацией, выдвинувшей на авансцену наиболее решительных представителей все той же номенклатуры, вполне созревших для окончательного разрыва с социализмом.
Полностью сохранив в своих руках политическую власть, бывшая советская номенклатура, освободившись от идеологических оков, немедленно занялась преобразованием своего социального статуса управляющего объектами государственной собственности в полноценного собственника этих объектов, и в первую очередь наиболее привлекательных и перспективных с точки зрения экономической. К ней примкнули бывшие комсомольские лидеры, сумевшие самым лучшим образом воспользоваться и так называемым золотом партии, хотя судьба последнего в полной мере и поныне так и не выяснена.
Присоединились и теневики, накопившие свой капитал еще в советский период и сумевшие не только сохранить его, но и легализовать в полной мере уже в годы реформы.
Совершенно неожиданно вдруг обнаружилось, что социализм так и не сумел полностью искоренить предпринимательский дух народа: к разыгравшейся борьбе за присвоение объектов бывшей государственной собственности примкнули и наиболее предприимчивые выходцы из других социальных слоев. Все вместе они и оказались главными действующими лицами на исторической сцене российского ПН К, основными и наиболее реальными претендентами на капиталистический престол, на статус собственника государственного имущества.
Исторически исходным способом отделения непосредственного производителя от средств производства и жизненных средств явилась весьма успешно проведенная номенклатурой спонтанная приватизация государственного имущества, позволившая ей превратить отнюдь не худшую часть созданных ранее основных производственных фондов в промышленный капитал, минуя столь затяжную предварительную стадию накопления денежного капитала, хотя и в этом процессе она весьма преуспела.
Иная ситуация сложилась для выходцев из других слоев населения, уделом которых стало широкое использование криминальных способов в целях сосредоточения в своих руках свободных денежных средств, достаточных для участия в денежном этапе приватизации любыми доступными им способами, по части изыскания которых они оказались весьма изобретательными.
Отчуждение широких слоев населения от объектов государственной собственности было в значительной мере облегчено тем, что фактически они и при социализме сособственниками себя не ощущали вследствие крайних масштабов совместного присвоения. Существенно и то, что за годы советской власти простой советский человек, находившийся под неусыпным оком государства, приобрел такие черты, как иждивенчество, социальная пассивность, чем в немалой мере объясняется его бездеятельность и безразличие к начавшемуся в конце 80-х годов разделу и переделу объектов государственной собственности, его весьма скептическое отношение к ваучерам: право на кусок государственного пирога не воспринималось им всерьез. Между тем бесплатная раздача части не лучшей и не большей государственного имущества была не только данью сложившемуся за годы советской власти менталитету, но и создавала равные стартовые условия для вхождения в рынок для всех.
И тем не менее ваучеризация позволила прежде всего красным директорам, то есть представителям все той же бывшей номенклатуры, без особых денежных затрат сформировать за короткий период времени солидный пакет акций путем скупки обесцененных гиперинфляцией начала 90-х годов ваучеров у членов трудовых коллективов своих предприятий, тем самым дополнив сохраненный ими статус управляющего статусом собственника бывшего государственного предприятия.
Вместе с тем свойственная переходному периоду неустойчивость вновь приобретенного статуса, равно как далеко не всем доступная способность адаптироваться к новым условиях хозяйствования, толкала директорат на более надежный и вполне доступный путь. Это путь расхищения активов предприятий в целях личного обогащения, развертывания коммерческой вместо производственной деятельности, как, например, сдача в аренду производственных площадей, распродажа производственных активов и т.д.
Перевод капитала из промышленной формы в денежную оказался более предпочтительным в условиях тяжелого финансового положения большинства предприятий с неясными перспективами на будущее, да еще и в условиях крайне неблагоприятного инвестиционного климата.
Трудящиеся безучастно наблюдали за развернувшейся исторической драмой. Социальные протесты раздавались главным образом лишь по поводу несвоевременной выплаты заработной платы и социальных трансфертов явления сугубо российского, порожденного неуемной фантазией российских реформаторов и вновь нарождающегося класса собственников.
Исключением из пассивного большинства явилась лишь наиболее активная часть населения, главным образом молодежь, безоглядно включившаяся в криминальную деятельность, используя зачастую хотя и дикие, но едва ли не единственно им доступные способы борьбы в целях личного обогащения за счет нарождающегося слоя собственников. Но и последние в свою очередь не гнушались пользоваться услугами криминала в своих далеко не бескорыстных интересах, объективно питаемых эпохой пнк.
Потенциальными претендентами на объекты государственной собственности были найдены вполне адекватные сложившейся ситуации способы преодоления дефицита денежного капитала в условиях стремительного преобразования отношений общенародной собственности:
- первый решительный и весьма значимый шаг был сделан, как уже отмечалось, на рубеже 8090-х годов. Спонтанная приватизация позволила прибрать к рукам наиболее прибыльные объекты государственной собственности, каковыми в силу сложившихся обстоятельств оказались главным образом предприятия отраслей ТЭК: так, прибыль в народном хозяйстве России в 1991 г. в ценах мирового рынка составила 193,5 млрд долл., а доля в ней нефтегазовой промышленности - 144, 3 млрд долл. (Российский экономический журнал, 1992, 12, с. 23), вследствие чего именно здесь и появились первые российские миллиардеры, сумевшие приобщиться к присвоению немалой части этой прибыли;
- на руку так называемым красным директорам оказалась успешно претворенная в жизнь бесплатная ваучерная приватизация, существенно облегчившая последующую скупку обесценившихся вследствие гиперинфляции первой половины 90-х годов ваучеров у обнищавшего в результате либерализации цен населения. Предусмотрительно ваучеры оказались безымянными, что обеспечивало их свободное обращение;
- при проведении денежной приватизации была занижена в 10-20 раз цена подлежащих продаже объектов государственной собственности, что облегчало их скупку, по существу, за бесценок. Приведем только одну цифру: 500 крупнейших предприятий страны стоимостью в 200 млрд. долл, было продано Госкомимущества всего за 7 млрд долл. (Н.Петраков, В.Перламутров.
Россия зона экономической катастрофы//Вопросы экономики. 1996, 3, с. 79);
- потребность в денежном капитале решалась легким для власть имущей элиты доступом к государственному бюджету на всех уровнях, к иностранным займам, к целевым государственным субсидиям, к помощи из-за рубежа, жесткий контроль за использованием которых со стороны общества отсутствует, по существу, и поныне. Не без оснований К.Маркс называл государственный долг одним из самых сильных рычагов первоначального накопления, что вполне подтвердила и российская практика первичного капиталообразования.
Западные политические лидеры в пылу предвыборной борьбы называли даже фамилии российских реформаторов, причастных к расхищению внешних займов. Опровержений, естественно, не последовало;
- источником денежного капитала явились отнюдь не бескорыстные услуги государственных чиновников, сформировавших нормативно-правовую базу, воспользоваться услугами которой без крупных взяток не представляется возможным и до настоящего времени, хотя это и тормозило развертывание частнопредпринимательской деятельности, особенно в малых формах.
Примерами взяточничества и расхищения средств государственными чиновниками пестрят газеты и журналы по сегодняшний день.
Итак, в развернувшемся в российской экономике процессе первичного капиталообразования бесспорным лидером оказалась бывшая советская номенклатура. К ней примкнули бывшие теневики, а также наиболее предприимчивые выходцы из других слоев населения.
Справедливости ради отметим, что чистых по своему происхождению капиталов, как правило, не бывает. Эпоха ПНК характеризуется всякими, в том числе и даже по преимуществу грязными методами накопления капитала, воспрепятствовать использованию которых государство оказалось неспособным, что имеет вполне объективные основания.
В России даже введенная в законодательное русло приватизация густо сдобрена криминалом. Так, по данным Генпрокуратуры, количество экономических преступлений оказалось равным количеству актов приватизации государственного имущества.
Не менее криминализированным явился и постприватизационный передел объектов присвоения. В ходе этих процессов даже убийства экономических и политических соперников превратились в бытовое явление.
Предлагаемая идентификация переживаемого российской экономикой периода с процессом П Н К необходима не только для понимания данного процесса с сугубо познавательной точки зрения, но и для определения наиболее адекватных форм экономического поведения участников данного процесса, государства в том числе, в адрес которого столь громко звучит критика по поводу неуправляемости экономикой.
По поводу этой критики напомним, что во всех странах ПНК протекает стихийно. Но это воспринималось вполне естественным для стран, переходивших к капитализму от феодального общества, где по-иному и быть не могло. Но совсем неожиданным явилось то, что и в России этот процесс приобрел преимущественно стихийный характер, по крайней мере в 90-е годы.
Переходный период таковым не воспринимался, а следовательно, не воспринималась и присущая ему стихия, поскольку в любом случае над нами тяготело наше недавнее тоталитарное прошлое, где власть государства была безраздельна.
И все же объективные закономерности, свойственные переживаемой эпохе, оказываются сильнее привходящих, хотя и весьма существенных обстоятельств. Преобладанию стихийных процессов способствовала и принятая модель рыночной трансформации, ограничившая экономическую политику государства проведением ее кредитно-денежной и финансовой составляющих в качестве приоритетных тем более, что сам этот выбор оказался отнюдь не случайным.
Приоритетность данных направлений экономической политики вполне логична, коль скоро теоретическим обоснованием принятой модели является монетаризм, коль скоро она предложена финансовой международной организацией. Предусмотренная данной моделью широкая либерализация экономической деятельности хозяйствующих субъектов, без которой невозможны в принципе рыночные преобразования, автоматически означала ограничение вмешательства государства в экономическую жизнь общества. Такая либерализация, дополнив прорыночное законодательство конца 80-х годов, в полной мере позволила хозяйствующим субъектам развернуть процесс первичного капиталообразования, в котором государство участвовало прежде всего в качестве законодателя.
Его деятельность как макроэкономического агента сужается по мере приватизации объектов государственной собственности, приобретая уже в силу этого совсем другой характер.
При таких предпосылках сетования по поводу бездеятельности государства представляются не вполне состоятельными. В рамках принятой модели государство сделало все необходимое для осуществления рыночной трансформации. Более того, именно данная модель позволила в кратчайший срок разрушить отношения государственной собственности, придав тем самым необратимый характер переходу к рынку.
Это было тем более важно в стране, где в таком переходе прямо и непосредственно была заинтересована лишь незначительная часть общества, но не широкие слои населения. Реформа не пользовалась поддержкой снизу, хотя альтернативы история не предоставила.
Ее проведению низы просто не воспрепятствовали.
В полном соответствии с природой ПНК либеральная модель в наибольшей мере создала предпосылки для развертывания присущего ему по определению стихийного характера преобразований. Как показывает мировой опыт, преобразование отношений собственности путем раздела ранее созданных объектов присвоения не может быть осуществлено на основе общественного договора. На добровольной основе огораживания унаследованного национального богатства не осуществить.
Эта проблема решается посредством механизма жесткой и бескомпромиссной конкурентной борьбы, в ходе которой побеждает тот, кто в наибольшей мере способен отстоять свои притязания на статус собственника.
Конкурентная борьба в переходный период в противоположность зрелой рыночной экономике имеет ту особенность, что ее объектом является прежде всего не рыночная ниша, не карман потребителя, не сфера приложения капитала, но объекты государственной собственности, созданные в предшествующий период и подлежащие переходу в частные руки, в руки индивидуальных и ассоциированных собственников, в ходе этой борьбы утверждающих свое право, право сильного, на обладание ими.
Экономическое поведение государства в переходный период следует оценивать с точки зрения адекватности выполняемых им функций эпохе ПН К. Использование иных критериев просто некорректно. И в этом смысле деятельность российского государства на протяжении всех 90-х годов не только соответствовала этой эпохе, но и была вследствие этого весьма продуктивной.
Результаты его деятельности соответствовали интересам главных действующих лиц ПН К как носителей рыночных преобразований. Вместе с тем интересы нарождающегося класса собственников неправомерно квалифицировать в силу сложившейся в отечественной экономической науке традиции исключительно как противоречащие широким слоям населения.
Не по вине этих лиц рухнул социализм, не они выбирали рыночный характер преобразований. Иного пути история просто не предоставила. Лишь в силу положения номенклатуры в качестве управляющего в социалистическом обществе она обладала неоспоримыми преимуществами в конкурентной борьбе за присвоение объектов государственной собственности, в своих притязаниях на статус собственника средств производства, хотя далеко не все ее представители сумели этот статус приобрести, а приобретя сохранить.
К тому же класс собственников сформировался отнюдь не исключительно за счет выходцев из номенклатуры.
