Государство в постсоциалистической экономике
Определяя экономическую роль государства в переходный период, следует исходить прежде всего из того, что в постсоциалистических странах в течение десятилетий предшествующего развития эта роль была исключительной. И уже в силу этого обстоятельства логичным представляется сохранение за государством в полной мере бремени управления национальной экономикой вплоть до появления подлинных собственников, способных и готовых взять на себя эти функции. Напомним еще раз, что формирование таковых длительный исторический процесс в любой переходной экономике, в постсоциалистической индустриальной тем более. Разделу и переделу подлежит огромное национальное богатство, созданное за десятилетия индустриального развития.
И это при условии, что в этих странах в предшествовавший период по определению исключалось накопление денежного капитала, без которого в денежной приватизации делать попросту нечего. Такой процесс развернулся лишь в переходный период. Важно и то, что не мгновенно возникают и институты рыночной инфраструктуры, олицетворяющие рыночный механизм регулирования.
Уже вследствие только этих обстоятельств сохраняется значимость государственного механизма управления на протяжении всего переходного периода. При этом рыночная трансформация в равной мере распространяется и на экономическую деятельность самого государства.
Государственное регулирование наполняется новым содержанием, меняются способы и методы его воздействия на национальную экономику и процессы, в ней протекающие, появляется принципиально новая система государственных институтов.
Напомним также, что в постсоциалистических странах именно государство в лице наиболее радикально настроенной прослойки внутри правящей номенклатуры инициировало и возглавило рыночные преобразования. И с этой точки зрения было бы логичным ему же и довести начатое дело до конца, в чем бывшая номенклатура была весьма заинтересована. Осуществление ею функций государственного управления предоставляет благоприятную возможность для реализации и собственных экономических интересов, среди которых важнейший обретение социального статуса собственника подлежащих разделу объектов.
По крайней мере, бывший управленческий слой именно в качестве такового представлялся и признавал себя наиболее подготовленным для деятельности в качестве собственника, хотя последующее развитие внесло соответствующие коррективы в эти представления. Далеко не все представители советской номенклатуры превратились в собственников бывшего государственного имущества.
Для России значимость государства определяется еще и многовековой традицией сильной государственности деспотического характера, коль скоро государство на протяжении веков формировалось как империя. При такой исторической предпосылке наличие дееспособного государства важно и поныне.
Роль государства в постсоциалистических странах определяется и тем, что в них формируется современная модель рыночной экономики. Но такая модель характеризуется тем, что государство, оставаясь политическим институтом, превращается в макроэкономический субъект, в качестве такового выступающий носителем общенациональных интересов. На реализацию последних и направлены усилия государственных институтов, сосредотачивающих свою деятельность в традиционных для макроэкономического субъекта сферах. Но не менее важно направить в русло общенациональных интересов и инвестиционную деятельность микроэкономических субъектов, используя в этих целях наработанные мировой практикой многообразные методы экономического и административного, косвенного и прямого воздействия на их поведение.
Исходя из интересов класса собственников, государство призвано создавать благоприятные экономические, правовые, политические и пр. условия для развертывания частнопредпринимательской деятельности в целях повышения эффективности функционирования национальной экономики.
В постсоциалистических странах перед государством как макроэкономическим субъектом стоит грандиозная по своим масштабам и значимости проблема коренного преобразования унаследованной структуры народного хозяйства во всех ее аспектах: секториальном, региональном, отраслевом. Успешное решение такой проблемы предполагает разработку теоретически обоснованной стратегической программы социально-экономического развития общества и политики по ее реализации, способной направлять инвестиционную деятельность всех экономических субъектов на формирование равновесной макроэкономической структуры в соответствии с современным технико-технологическим уровнем, политики, имеющей четко выраженную социальную направленность.
Вполне естественно, что в рыночной экономике неизбежен разрыв в уровне доходов различных социальных слоев и классов. Иначе собственность как экономический феномен утрачивала бы свой экономический смысл, что в полной мере и выявил социализм, доведя до абсурда масштабы совместного присвоения средств производства, когда вследствие этих масштабов уже никто не осознавал себя реальным собственником, хотя в реальной действительности именно каждый член общества обладал статусом сособственника.
Такое заблуждение проникло даже в экономическую отечественную науку: несостоятельность социализма нередко усматривается в фактическом отчуждении работников, а таковыми при социализме является все трудоспособное население, от средств производства. Неосознанность этого статуса гасила мотивацию к эффективному труду, что и явилось немаловажной причиной низкого жизненного уровня большинства населения.
При фактическом уравнивании доходов всех членов общества тем более неизбежно утрачивались стимулы к эффективному труду.
Вместе с тем присущий рыночной экономике чрезмерный разрыв в уровне доходов, питаемый ныне бурным развитием частнопредпринимательской деятельности, оказывается социально опасным, чем и порождается одна из важнейших функций современного государства по установлению общественно допустимой для страны дифференциации в уровнях личных доходов. Еще более социально опасен такой разрыв в постсоциалистических странах, где присущий социализму принцип социального равенства формировался десятилетиями, чем и питается в переходной экономике крайняя нетерпимость к богатству отдельных членов общества, независимо от его происхождения.
Это вполне осознавала советская номенклатура, которая вообще в качестве особого социального слоя в социальной структуре социалистического общества никогда и нигде не фигурировала. И уж тем более утаивались данные об уровне ее доходов.
А потому и говорить о социальной дифференциации при социализме было беспредметно.
Между тем такая дифференциация совершенно неизбежна при упразднении в ходе приватизации общенародной собственности и становлении различных форм частной, а потому и государство в новых условиях не имеет экономических оснований для всеобщего уравнивания. Тем не менее объективно складывающийся разрыв в уровнях доходов порождает крайне негативное отношение большинства населения к новым русским, а потому совершенно неуместна демонстрация личного богатства. Но важен и другой аспект проблемы. Как известно, повышение фонда заработной платы в ВВП уже само по себе становится фактором экономического роста.
Еще А. Маршалл писал, что нищий рабочий является плохим работником. Но такова и общая направленность экономического развития, таким путем реализуется действие закона возвышающихся потребностей.
Отметим, что уровень оплаты труда на в полной мере приватизированных российских предприятиях, обретших подлинных собственников, уже сейчас выше, чем на государственных.
Величайшей заслугой постсоциалистического, постсоветского государства в особенности явилось то обстоятельство, что переход от социализма удалось совершить без крупных социальных потрясений, столь естественных в условиях, когда все население утрачивало статус сособственника, а собственниками становились немногие. Глубоко укоренившийся за три четверти века в массовом общественном сознании социализм как самый прогрессивный экономический строй, вполне устраивал трудящихся.
Хотя и в бедности (а в условиях общенародного присвоения иного не дано), но он принес социальное равенство, действительно обеспечивал гарантированную всеобщую занятость, равно как и свободный доступ к общественно, а главное жизненно значимым благам и услугам через механизм общественных фондов потребления, а в постсталинский период проявлял большую терпимость к неэффективному труду, к низкой производственной дисциплине, к хищению государственной собственности, да и репрессии утратили массовый характер. Имело значение и то, что за десятилетия социализма сформировалась социальная пассивность, психология патернализма и иждивенчества, порожденная исключительной ролью государства, к тому же густо замешанная на страхе перед деятельностью карательных органов, на всеобщей слежке и доносах. Дамоклов меч висел над головой каждого. Сыграла свою роль и пропаганда прошлых лет, десятилетиями внушавшая неприязнь к капитализму как экономическому строю, основанному на нещадной эксплуатации трудящихся.
И хотя альтернативы ему не просматривалось, российские реформаторы благоразумно ставили акцент на преобразовании плановой экономики в рыночную, а не в капиталистическую, хотя оторвать одно от другого совершенно невозможно. К тому же на сей раз никакой разъяснительной работы среди населения по существу не проводилось, о характере и последствиях предпринятых преобразований умалчивалось.
Социальная пассивность явилась тем благоприятным фоном, на котором государство стремительно развернуло рыночные преобразования, под вывеской которых на первых порах был надежно укрыт капитализм. О последнем в полный голос заговорили лишь на исходе первого десятилетия преобразований, когда процесс принял характер необратимого.
Тождественность рыночных преобразований капиталистическим ныне столь очевидна, что не вызывает сомнений. Закономерности общественного развития абсолютно непреодолимы. Отступления от них возможны, но они носят временный характер.
Возврат в их русло неизбежен. Так, по истечении нескольких десятилетий социалистических экспериментов Россия вновь вступила на путь капиталистического развития.
Наконец, при определении места государства в переходный период следует не забывать о том, что, как учит мировой опыт, роль государства в экстремальных условиях, как правило, повсеместно возрастает. А именно таковыми они являются в любую переходную эпоху. Переход к иной социально-экономической системе, сложный сам по себе, во всех постсоциалистических странах сопровождался к тому же и глубоким трансформационным?падом. Избежать его удалось лишь КНР, но китайские реформаторы и не относят свою страну к числу постсоциалистических.
И хотя доля ВВП, производимого на государственных предприятиях, неуклонно падает на протяжении всех лет преобразований, происходит это вследствие становления рыночного сектора, в качестве негосударственного обладающего несравненно более высоким потенциалом эффективного экономического развития. Правда, на исходе 90-х годов начался активный процесс акционирования государственных предприятий и даже продажа наименее перспективных из них, не имеющих стратегически важного значения.
Но и разыгравшийся вследствие объективных причин в постсоциалистических странах по полной программе трансформационный спад без вмешательства государства успешно преодолен быть не может. Дело в том, что условием такого преодоления выступает глобальная реструктуризация народного хозяйства, направленная на преодоление унаследованных и углубленных в переходный период структурных и технологических дисбалансов, всесторонняя модернизация народного хозяйства в соответствии с современным постиндустриальным этапом развития производительных сил.
Макроструктура по определению не может быть преобразована без активного участия макроэкономического субъекта, каковым только государство и является, субъекта, способного воспринимать национальную экономику в целом, могущего соответствующим путем воздействовать практически на каждый микроэкономический субъект, прогнозировать развитие исходя из всей совокупности факторов, обеспечивающих повышение эффективности функционирования национальной экономики в процессе преобразований.
Итак, в силу отмеченных обстоятельств роль государства остается весьма значимой и в переходной экономике. В содержательном плане эта значимость корректируется в соответствии с содержанием переходного периода. Его конечная цель становление не просто рыночной, но капиталистической экономики. И с этой точки зрения переходный период оказывается эпохой первоначального накопления капитала (ПНК), что во многом и предопределяет функции государства, изменяющиеся по мере завершения этого процесса, наиболее бурно протекавшего в 90-е годы.
С точки зрения их соответствия эпохе ПНК и следует анализировать его деятельность.
Едва ли не первой проблемой, с которой столкнулось государство на пороге рыночных преобразований, стала проблема модели реформирования. В большинстве стран приемлемой для всех партий и общественных течений программы преобразований в готовом виде не оказалось, а потребность в ней была весьма настоятельной, не терпящей отлагательства. В силу этого была позаимствована готовая к употреблению либеральная модель реформирования, разработанная экономической элитой США и апробированная к тому времени в странах Латинской Америки с подачи МВФ.
Именно она и была предложена постсоциалистическим странам. Отвергнута она была только в КНР, где не ставилась задача устранения социализма как системы отношений государственной, то есть общенародной, собственности.
Либеральная модель была принята и российскими реформаторами, коль скоро она создавала благоприятные предпосылки для стремительного становления рыночной экономики на огромном постсоветском пространстве, что имело немаловажное значение в стране, где народ не был готов к разрыву с социализмом как системой экономических отношений, хотя казалось, что социалистические идеалы в его глазах исчерпали едва ли не полностью свою притягательную силу. Сделано это было и потому, что данная модель вполне соответствовала интересам не только лидеров мировой экономики, которых представлял МВФ, но и той прослойки доморощенной советской номенклатуры, которая представляла ТЭК, укрепившей свои позиции в связи с превращением данного комплекса в донора отечественной промышленности, начиная с 70-х годов, когда на Западе разразился энергетический кризис. Именно эта прослойка номенклатуры к исходу 80-х годов заняла лидирующие позиции на советском номенклатурном Олимпе. Такая перегруппировка произошла в связи с окончанием холодной войны в годы перестройки и начавшейся демилитаризацией экономики, продолженной в 90-е годы, в целях преобразования ВПК в ОПК.
Важно и то, что ВПК и в рыночной экономике остается по существу под безраздельным контролем государства. И уж тем более утратила свои позиции партийная номенклатура в связи с упразднением КПСС.
Итак, в немалой мере в связи с доминирующим в структуре народного хозяйства к началу рыночной трансформации положением такого монстра монополизированной отечественной промышленности, как ТЭК, дорога для продукции которого на мировой рынок была проторена еще в 70-е годы, к либерализации экономической деятельности в первую очередь стремилась номенклатура, управлявшая именно этим комплексом. Вкус к большим деньгам она почувствовала еще в советский период. Приватизация отраслей ТЭК сулила несметные богатства, а потому номенклатура ухватилась за данную модель реформирования с ее либерализацией цен и, что не менее важно, внешнеторговой экономической деятельности.
Это создавало по существу безграничные возможности для накопления денежного капитала, не говоря уже о личном обогащении.
При внедрении либеральной модели черновую работу выполнили завлабы в коротких штанишках, решительность, честолюбие, самонадеянность и безоглядность в поступках которых вполне соответствовали их возрасту. А затем задело взялись тяжеловесы, то есть многоопытная советская номенклатура, ТЭКовская прежде всего. Последняя и выдвинула вскоре своего лидера, так и оставшегося чемпионом 90-х годов по длительности пребывания в высокой должности и не терявшего зря отведенного ему историей времени. Уже к 1998 г. негосударственные предприятия в топливной промышленности давали 96,4% объема производства, в черной металлургии 99,9%, в цветной 96,1% (Российский статистический ежегодник.
М.: 1999, с. 308309). Именно в газовой промышленности еще в 1989 г. была создана суперрыночная структура Государственный газовый концерн на базе соответствующего министерства и во главе, естественно, с бывшим министром отрасли, мгновенно вошедшим в список самых богатых людей мира.
Принятая модель реформирования вполне соответствовала интересам и наиболее предприимчивых представителей других социальных слоев, включая и легализовавшихся теневиков представителей теневой экономики советских времен. Все они обладали мощным предпринимательским духом, неуемной энергией, умением принимать адекватные решения в экстремальных условиях, способностью к жесткой и бескомпромиссной борьбе за овладение наиболее привлекательными объектами государственной собственности.
Для широких слоев населения либерализация экономики повсеместно сопровождалась тяжелыми последствиями: снижением жизненного уровня, безработицей, несвоевременной выплатой заработной платы и социальных трансфертов, не говоря уже об их индексации, столь уместной в условиях высокой инфляции. Однако иной ситуации и быть не могло в стране, где социализм рухнул в мгновение ока.
В связи с этим начавшееся разрушение отношений общенародной собственности автоматически означало утрату всем населением социального статуса сособственника средств производства, а вместе с тем и экономических форм реализации данного статуса. Именно в этом смысле реформа действительно была проведена за счет народа, но вовсе не по вине государства: просто других собственников в стране на сей раз не оказалось. Экспроприатор 1917 г. на исходе века сам оказался в положении экспроприируемого. Начался процесс формирования новой социальной структуры общества с дифференциацией на собственников и несобственников, а следовательно, и в уровне доходов.
В этой связи лишь напомним, что правящая номенклатура и в советский период не очень-то преуспела на ниве обеспечения неуклонного роста жизненного уровня населения. Душевой ВВП в тот период хотя и был значительно выше, но при этом весьма слабо насыщен потребительскими благами и услугами, а потому его понижение не вполне адекватно отражает снижение жизненного уровня населения.
Тем более в переходный период ситуация объективно не могла сразу и резко измениться к лучшему.
Для начального этапа переходного периода цель построения социальной рыночной экономики, провозглашенная в связи с началом рыночных преобразований, остается во многом лишь декларируемой. В условиях столь естественного для данного периода трансформационного спада, в условиях разорения реального сектора экономики, где создается ВВП, материальные предпосылки для социальной ориентации еще только формировались. Возведение такой модели рыночной экономики а иной в современных условиях и быть не может возможно лишь по мере преодоления трансформационного спада, перехода к устойчивому экономическому росту усилиями хозяйствующих субъектов разного уровня. Экономический рост и становится материальной основой повышения уровня доходов широких слоев населения, что и подтверждается статистическими данными за последние годы, начиная с 1999 г. Необходимость придания такому росту социальной направленности вполне осознается российскими политическими лидерами.
Отсюда и концентрация усилий государства на удвоении ВВП в течение ближайших 10 лет.
Приватизация государственного имущества явилась, по существу, исходной функцией государства в связи с началом рыночной трансформации. Под ее осуществление была создана соответствующая система государственных институтов (ГКИ, РФФИ, ЧИФы), благодаря деятельности которых была проведена ваучерная и начата денежная приватизация.
Вместе с тем природа государства как макроэкономического субъекта внутренне глубоко противоречива. С одной стороны, этот субъект выступает носителем общенациональных интересов, которыми и руководствуется в своей экономической и пр. деятельности, успешность которой измеряется повышением эффективности функционирования национальной экономики.
Вместе с тем каждый государственный чиновник является носителем индивидуальных интересов, которые не всегда совпадают с общенациональными. Тем более это касается переходной экономики, когда каждый из них решает поистине гамлетовскую проблему быть или не быть собственником объектов государственного имущества, не говоря уже о стремлении к личному обогащению. Именно в постсоциалистической экономике государственные чиновники оказались в беспрецедентной для эпохи первоначального накопления капитала роли раздатчиков и продавцов объектов государственной собственности.
Это открывало для них по существу безграничные возможности для участия в присвоении экономически перспективных и привлекательных ее объектов, равно как и для накопления денежного капитала.
Наиболее наглядно внутренне противоречивая природа государства проявляется в беспрецедентной по масштабам коррупции, приобретшей в постсоциалистических странах массовый характер. Взятками не брезгали даже высшие должностные лица. Так, обвинение во взяточничестве и мошенничестве, в результате чего было незаконно присвоено 114 млн долл., предъявлено бывшему премьер-министру Украины П.Лазаренко, эмигрировавшему в США.
В огромных масштабах происходило и расхищение государственных средств самыми различными способами, пресекать которое в условиях правового вакуума было непросто да и некому. Незама-ранных среди власть имущих оказалось немного, хотя виновными оказались признаны единицы.
Напомним, что происходящий в переходный период процесс первоначального накопления капитала, осуществляемый путем раздела и передела ранее созданного богатства, по своей природе не поддается жесткому государственному регулированию. Собственниками в рыночной экономике, как известно, не назначают. Ими становятся самостоятельно на основе соответствующего законодательства, создающего юридические предпосылки для этого в облике государственных программ приватизации объектов государственной и муниципальной собственности и институтов под реализацию этих программ. Важнейшая функция государства в этот период в том и состоит, чтобы такое законодательство разработать.
В рамках этого законодательства, равно как и в нарушение его, протекает процесс разгосударствления экономики, принимающий форму жесткой и беспощадной конкурентной борьбы за обладание наиболее привлекательными объектами. В ходе нее и происходит социальный отбор лиц, способных на деле выполнять функции собственника, из числа которых и складывается, в конечном счете, этот новый класс.
Стихийные процессы в формировании отношений собственности (а именно это образует основное содержание эпохи первоначального накопления капитала), не поддаются государственному регулированию. Так, например, абсолютно все граждане РФ получили ваучеры, но лишь немногие из них стали собственниками бывших государственных предприятий.
При этом стали именно самостоятельно, в ходе жесткой конкурентной борьбы, в том числе и путем подкупа чиновников. Но не государство как институт сделало их таковыми.
В России первоначальное накопление капитала наиболее бурно протекало в 90-е годы как стихийный, не управляемый государством процесс, участники которого широко использовали все доступные им средства законные и насильственные ради достижения столь жизненно важной и желанной цели. К тому же и нормативно-правовая база формируется государственными деятелями, весьма экономически заинтересованными в ее несовершенстве.
Тем самым допускается неоднозначность ее толкования, что значительно расширяет возможности для личного обогащения должностных лиц, выступающих активными участниками этого процесса.
