ИССЛЕДОВАНИЕ СВОЕГО "Я"
Следующая история рассказывает о том, как упорны бывают люди в своих заблуждениях и как непредсказуем путь освобождения от ошибок.
В 1988 году ко мне пришел один человек. Было около семи часов утра, когда он мне позвонил; и он захотел прийти немедленно, поскольку собирался в час дня уехать из Бомбея в Центр Випашьяна-медитации.
Через полчаса он уже был у меня. Когда я открыл дверь, мне показалось, что этот человек готов наброситься на меня, такое неистовство горело в его глазах. Я пригласил его войти и присесть. Он начал говорить сразу, едва присев на стул: "Я путешествую по Индии весь март, апрель и май". (Он пришел ко мне в июне, и, надо признаться, хуже время для поездок по Индии, чем эти месяцы, выбрать трудно.) Он сказал, что путешествовал на поезде, на автобусе и много прошел пешком. Что-то заставило его приехать в Индию он так и сделал.
Посетитель сразу стал жаловаться. Он считал, что совершил огромную ошибку, приехав сюда. Он посетил множество храмов и везде видел одно и то же: священники только и делали, что ждали подношений. Он посетил множество ашрамов.
И что же он там увидел? Помощники гуру, одетые в оранжевые одеяния, читали те же священные тексты, которые он сам штудировал в течение двенадцати лет.
Они просто повторяли как попугаи то, что он уже и так знал. "Так зачем же я приехал в Индию?" спросил он.
Все это время я лишь слушал он не дал мне вставить ни слова. Наконец я извинился и принес ему бутылку холодной воды.
Когда он выпил ее, я вышел и вернулся с другой. Это охладило посетителя и в прямом, и в переносном смысле. Он немного успокоился и сказал: "Разве вам нечего сказать мне?" "Вы ожидаете ответа?" спросил я в свою очередь. "Да". "Сначала расскажите, чем вы занимаетесь.
Что привело вас на путь духовного поиска?" Он сказал, что был преуспевающим инженером, как вдруг в голову пришла мысль, что единственная его дочь хорошо устроена и что у него нет необходимости работать. И ему захотелось понять, что же такое жизнь.
Тогда я спросил этого человека: "Как вы попали ко мне? У меня нет ашрама, и нет помощников, которые бы повторяли как попугаи духовные изречения".
Он ответил, что ему помог случай. Он был в Рамана-ашраме и сидел в зале для медитации, как вдруг пришел еще один человек и сел рядом с ним, хотя народу было мало и оставалось достаточно свободного места. И как только этот человек устроился рядом, мой будущий посетитель начал ему жаловаться говорить все то, что потом повторил и мне.
Сосед терпеливо выслушал его и спросил: "Куда вы собираетесь направиться дальше?" "В Бомбей, а потом в Центр медитации", ответил он. И тогда его сосед сказал: "Если вы собираетесь в Бомбей, тогда обязательно сходите к Рамешу". И дал мой номер телефона и адрес.
Так до сих пор я и не знаю, кто послал этого человека ко мне.
Он посидел минуту-другую молча, и тогда я спросил: "Поверите ли вы, если я скажу, что после того, как я задам вам только один вопрос и вы найдете ответ на него, все остальные вопросы, которые мучают вас, разрешатся сами собой?" "Нет, не верю", ответил посетитель. "Давайте все-таки попытаемся. Мой вопрос состоит вот в чем: вы сказали, что были преуспевающим, уважаемым, почти знаменитым инженером, но в течение последних трех месяцев испытывали муки ада.
Что заставило вас превратиться из преуспевающего инженера в несчастного человека искателя Истины? Вы сами выбрали этот путь?" Он помедлил, а потом спросил: "Что вы имеете в виду?"
"Может, вы сами попытаетесь найти ответ на этот вопрос?" спросил я. Он сказал, что не располагает временем, потому что торопится в Центр Випашьяна-медитации. "Возможно, медитация поможет вам найти ответ". Посетитель ответил, что вряд ли это поможет, поскольку он занимается медитацией вот уже двенадцать лет. Тогда я произнес: "Кто же на самом деле ведет духовный поиск? Вы думаете, что это вы, но я говорю, что это не так.
Что-то заставило вас встать на путь духовного поиска. Есть нечто, использующее ваш телесно-духовный организм для поиска. Что же это? Конечно, не вы.
Кто вы? Всего лишь некое тело, у которого есть определенное имя. Поймите же, кто на самом деле ведет поиск. Не ваша личность, поскольку духовный поиск это безличный процесс".
Мы проговорили таким образом часа полтора, и в конце беседы он захотел прийти ко мне еще, но в Индию он уже не вернулся. Этот человек появился на одной из бесед, которые я проводил в США.
Он сказал, что приехал на семинар в основном только затем, чтобы объяснить, почему он не пришел ко мне еще раз в Бомбее: не потому что не захотел, а потому что был болен.
Он остался, чтобы поприсутствовать на беседе. Как только я сел на свое место, этот человек поднял руку и задал тот же самый вопрос, что и раньше, за четыре месяца, что прошли со времени нашей встречи, он ни на йоту не продвинулся вперед. Было совершенно очевидно, что серьезно он не размышлял об этом.
Я ответил, он задал еще один вопрос, потом еще один и еще. Так мы перебрасывались вопросами и ответами минут двадцать, пока другие не начали терять терпение. Один из них сказал: "Это может продолжаться бесконечно. Почему бы вам не посидеть спокойно и не послушать, какие вопросы будут задавать другие и какие ответы будет давать Рамеш?" Он очень разозлился: "Если меня не хотят здесь видеть я уйду". Тогда я попытался успокоить этого человека: "Вас никто не гонит, просто в этом предложении есть рациональное зерно: если вы посидите немного и послушаете других, может, это в чем-то вам поможет".
Он согласился с большой неохотой, но досидел до конца семинара. Получилось так, что в это самое утро появилась моя первая изданная в Америке книга "Опыт наставничества".
Этот человек купил один экземпляр, а на следующий день он опять, прежде чем кто-либо успел вымолвить слово, воскликнул, потрясая моей книжкой: "Двенадцать лет я искал именно это и вот теперь наконец получил. Я нашел в этой небольшой книжке ответы на все вопросы".
Если бы участники семинара не видели, как брюзжал и негодовал этот человек накануне, то подумали бы, что это рекламный трюк издателя! К концу семинара это был совершенно другой человек. Вероятно, ему был нужен совершенно конкретный путь, который он нашел в моей книге.
Он стал настолько спокойным и уравновешенным человеком, что моя жена не могла поверить, что это тот же самый мужчина, который приходил к нам в Бомбее.
***
Духовный поиск осуществляется Самосознанием, или Сознанием, или Богом, но не самим человеком. Духовный поиск не подвластен отдельной личности.
Самые подходящие слова для "несчастных искателей Истины" нашел Рамана Махарши: "Ты уже положил голову в пасть тигра".
***
Однажды Рамана Махарши сказал своему ученику, изнемогавшему и отчаявшемуся в поисках своей истинной природы: "Когда ты обретешь Понимание, то со смехом будешь вспоминать о своем разочаровании и желании знать".
***
Чжуан-цзы сказал: "Освободи уши от звуков, а разум от мыслей. Тогда твой дух станет пустотой, обнимающей все, и только Дао обнимет эту пустоту".
На одном из семинаров в Мауи Рамеш сказал: "Только в свободный разум может прийти вдохновение, гармония, называйте это как хотите. Но если разум уже заполнен, что туда может поместиться?"
В Мауи, когда мы выходили из дома, Эд (Натансон) спросил меня: "Вы готовы вбить хоть что-нибудь в головы этих людей?" "Я готов вбить какую угодно чепуху лишь бы они отбросили прочь здравый смысл!"
***
Есть история про одного мастера дзэн. К нему пришел человек, который уже успел поучиться у многих учителей, и сказал: "Я хочу стать твоим учеником". "Хорошо", ответил мастер. Он взял чайник и стал лить воду в чашку, которую поставил перед гостем. Чашка вскоре наполнилась, но он не остановился, и чай стал проливаться на стол. "Учитель!
Чашка уже переполнилась!" воскликнул гость. "Да. Сейчас она похожа на твой ум.
Пока ты не опустошишь его, я ничего не смогу туда влить", ответил мастер.
ИССЛЕДОВАНИЕ СВОЕГО "Я"
Рамеш не особенный сторонник духовных практик, но это не означает, что он думает, будто они не нужны. Он говорит, что поскольку они существуют, то привлекут вас и вы будете заниматься ими.
Но как только необходимость в них отпадет, их нужно будет оставить. Сам Рамеш рекомендует одну из духовных практик, которую он называет исследованием своего "я".
Уникальность учения Раманы Махарши, в основе которого лежит исследование своего "я", состоит в этой садхане (духовной практике), которую должно выполнять само эго. Именно оно должно исследовать все действия, которые происходят в телесно-духовном организме и которые эго считает своими собственными.
Человек должен решить, был ли любой поступок, совершенный им в течение дня или более долгого времени, его личным действием или же нет, то есть совершался ли он по его собственной воле или не зависел от нее. Может ли человек хоть одно действие назвать своим? По мере того как день за днем он будет
убеждаться на собственном опыте, что ни один поступок не зависит от его решений и усилии, это будет становиться все слабее. Если ни одно действие человек не может назвать своим, кто же тогда это "я"?
Около двух месяцев назад у меня был человек, который предполагал пробыть здесь десять дней, но остался на три месяца, а потом решил снять квартиру и остаться еще на полгода. Когда-то это был известный певец, который сейчас стал монахом в одном из дзэнских монастырей. Практика самоисследования так изменила его, что это стало заметно окружающим.
Когда мы говорили о его садхане, он рассказал нечто замечательное: "Я начал исследование своего "я" в конце того самого дня, как узнал об этом. Я сел и стал тщательно анализировать поступок за поступком все, что только мог вспомнить в тот момент и что, как я полагал, было совершено мною лично. В самый первый же день я понял, что ни одно действие не было совершено по моей воле, не было моим личным.
А потом произошло нечто удивительное: мне не потребовалось даже дожидаться окончания второго дня моей практики как только я что-то делал, начиналась подсознательная работа, и, прежде чем случалось еще что-то или в голову приходила другая мысль, было готово заключение: "Это не было моим действием". В данном случае осознание того, что это не участвует в совершении поступков, произошло очень быстро, возможно, благодаря многолетней практике дзэн.
Как бы то ни было, самоисследование длилось здесь всего один день, и уже на следующий оно достигло завершения".
садхана
Садхана это духовная практика. Рамеш обычно не настаивает на ее выполнении. Люди, находящиеся в духовном поиске, как правило, хотят, чтобы Просветление наступило как можно скорее, и поэтому задают много вопросов о духовных практиках. "Проблема садханы, говорит Рамеш, состоит в том, что она имеет тенденцию превращаться в самоцель; но если она продолжает быть средством, то цель остается.
Таким образом, "я", выполняя садхану самоисследования, стремится к своему уничтожению. Но при наличии этих трех факторов "я", желания и результата Окончательное Свершение наступить не может".
Вот реальный случай. В 1987 году в Голливуде мы разговаривали о садхане.
Один человек сказал, что сначала его медитации длились час, потом их продолжительность постепенно увеличивалась и достигла, как он с гордостью сообщил, четырнадцати часов в сутки. "Замечательно!" это все, что я мог сказать. С его точки зрения это было замечательно. Но медитация стала для него самоцелью. Каков был поставленный им самим предел, я не знаю.
Думаю, вы догадались, что я не спросил этого человека, чем же он еще успевает заниматься!
***
Когда я начал учиться играть в гольф, у нас собралась компания из трех человек, и мы вместе стали брать уроки. Через некоторое время я заметил, что чем меньше думаю о правильности своих действий, тем лучше получается.
Один из нас троих очень любил тренироваться. Когда он начинал играть, то постоянно думал о том, что ему следует делать, а чего не следует. Играл он ужасно, так что предпочитал тренировки самой игре, они доставляли ему гораздо больше удовольствия.
Он мог, например, сказать: "Приходите посмотреть, как я тренируюсь".
"Существует некая сила, побуждающая вас к садхане, И тогда она приносит пользу. Но как только садхана перестает быть необходимой, что-то обязательно случается и вы перестаете ее практиковать.
В этом отступлении от садханы может быть благословение свыше, и тогда все идет нормально. Если же нет тогда вы страдаете от своего отступления.
Так что выполнение садханы, как и уход от нее, не зависит от воли человека".
Один суфий прошел через всю глубину садханы и в конце концов сделал следующее признание: "В течение двенадцати лет я старался выковать свою душу. Я обжигал ее в печи аскезы и закалял в огне сражения.
Я положил свою душу на наковальню позора и бил по ней молотом вины и упрека, пока она не превратилась в зеркало. Пять лет я был отражением самого себя и все время полировал зеркало души почитанием и добродетелью. Потом на целый год я погрузился в созерцание, и что же я увидел? Я увидел в себе клубок тщеславия, гордыни, заносчивости, уверенности в собственной набожности и абсолютной правоте.
Я трудился еще пять лет, чтобы эти гордыня и тщеславие спали с меня, и тогда заново обратился к исламу. Оглянувшись вокруг, я увидел, что все Божьи создания уже мертвы. Прочитав над ними четыре молитвы, я отошел от их общей могилы.
Так, оставленный живыми существами, ведомый только Богом, я достиг Его.
Рамеш убежден, что ни одна садхана, выполненная когда-либо человеком, не пропадает даром, поскольку является частью пути.
До того как моим учителем стал Нисаргадатта Махарадж, в течение двадцати лет у меня был другой гуру. Это был благородный, очень искренний человек. Главным его убеждением было то, что жизнь ученика абсолютно определяется его наставником. Он начал строить ашрам и как-то сказал мне: "Мой гуру просил меня создать ашрам, куда люди могли бы приходить и проводить несколько своих свободных дней, чтобы было место, где они всегда были бы накормлены". Таково было приказание его наставника.
Мой учитель был типичным индийским гуру. Он не считал меня своим учеником до тех пор, пока не убедился, что я действительно достоин этого. Мои духовные искания были в ту пору столь напряженными, что я отчетливо помню, как во время традиционного обряда посвящения, когда я сидел прямо перед учителем, из моих глаз непроизвольно потекли слезы. Я думаю, что под конец мой гуру тоже растрогался. Он все время повторял: "Это случится, не волнуйся, это произойдет".
Это был первый и последний раз, когда я не мог удержать слез. Позже, когда я приходил к Махараджу, их уже не было.
Как я уже говорил, учитель был традиционным индийским гуру. Он брал на себя ответственность не только за духовное развитие учеников, но и за всю их остальную жизнь. Например, ученик мог принт к нему и сказать, что его жена заболела. "Ладно, отвечал гуру, скажи своей жене, чтобы но четвергам она сидела дома, по вторникам посещала такой-то и такой-то храмы и принимала такие-то и такие-то лекарства". Таково было его видение обязанностей, которые должен возлагать на себя гуру.
Ученик мог сказать: "Мой сын потерял работу". На что наставник отвечал: "Повторяй эту джапу* по меньшей мере тысячу раз в день, проводи в уединении такой-то или такой-то день, сходи в такой-то храм".
А потом он мог проверить, как выполняются его указания.
* Джапа многократное повторение имени Бога или мантры (священного слога или текста) с целью сосредоточения на сущности Бога. Прим. ред.
Сколько себя помню, во мне всегда жило твердое убеждение, что моя судьба уже определена и нет на земле силы, которая могла бы изменить ход моей жизни, что на небесах уже решено, сколько мне суждено перенести физической и душевной боли и сколько испытать счастья. Так что, честно говоря, мне было не нужно, чтобы учитель вмешивался в мои земные дела. Очень скоро я понял, что он не был моим настоящим гуру, хотя занятия были очень полезны и я много почерпнул из них.
Но поскольку мой телесно-духовный организм не был настроен на разрыв отношений, я пробыл его учеником двадцать лет.
И наконец мне открылось, почему судьба отмерила мне двадцать лет быть учеником этого гуру. Случилось так, что некоторые люди особенно двое стали убеждать моего наставники построить ашрам и пообещали достать для этого деньги. "Мы знакомы со многими влиятельными людьми, сказали они, и достанем все необходимые средства.
Нужно только начать; можно занять деньги у учеников, а потом мы расплатимся со всеми". Наставник положился на них и занял деньги у своих учеников, которые и сами-то нуждались в средствах. Он предполагал, что сможет вернуть все в течение года-двух.
Ученики могли позволить себе отказаться от процентов, но ссуду им надо было вернуть, поскольку все они принадлежали к среднему классу и не имели больших доходов. А потом те два человека пришли к учителю и сказали: "Простите, но мы не можем вернуть деньги". Наставник оказался в тяжелейшей ситуации. Вероятно, такова была задача моего телесно-духовного организма: помочь учителю найти выход.
И я это сделал. До конца своих дней при каждой встрече гуру вспоминает об этом и говорил: "Не знаю, что бы я делал, не окажись тебя тогда рядом".
Но потребовалось совсем немного времени, чтобы понять, что это не мой истинный учитель. Когда же я пришел к Нисаргадатте Махараджу, то в самый же первый день сказал себе: "Я дома. Теперь я дома". Частью моего послушания у прежнего наставника была обязанность посещать по четвергам утреннюю службу в определенном храме, что я прилежно выполнял, когда находился в Бомбее. Начав ходить к Махараджу, я не оставил посещение храма и прямо оттуда направлялся к гуру.
Однажды служба началась на десять минут позже, чем обычно, так что я не смог покинуть храм вовремя, но поторопился, взял такси и отправился к Махараджу.
Обычное назначенное мне время было десять часов утра, я же приходил без четверти десять. Независимо от того, был он джнани или нет, но нетерпение было естественным свойством его телесно-духовного организма. Приехав, я увидел, что учитель уже стоит на лестнице и нетерпеливо смотрит, не иду ли я. Когда я появился, он испытал очевидное облегчение и заметил: "Ты опоздал". На что я ответил: "Нет же, Махарадж.
Вместо того чтобы, как обычно, прийти на пятнадцать минут раньше, я оказался здесь раньше всего на пять". "Что это ты держишь в руке?" спросил он. В руке у меня был пакет с прасадом*, который дал священник.
Я спешил и поэтому не заметил, что все еще держу его, а то бы положил в карман. "Это прасад из храма, который я посещаю вот уже двадцать лет", ответил я и был сильно удивлен тем, что сказал Махарадж. Он спросил: "Ты приходишь сюда вот уже шесть месяцев и все еще посещаешь храмы?" Но затем добавил: "Продолжай ходить в храм, пока чувствуешь в этом необходимость".
* Прасад (прасама) (букв. "доброта, милость, дар") подношение Богу в храме (чаше всего в виде фруктов и сластей), а также та часть подношения, которая возвращается верующему после богослужения. Прим. ред.
В следующий четверг мне нужно было уехать из города, чтобы навестить дочку, живущую в Бангалоре. Меня не было две недели, а когда я вернулся, полил такой сильный дождь, что дороги размыло и я не смог поехать ни в храм, ни к Махараджу. В следующий четверг я готовился идти по обычному маршруту: принял душ, оделся, но потом обнаружил, что в запасе есть еще десять минут и присел перед выходом. И тут в голову пришла мысль: "Зачем мне идти в храм?" И я не пошел.
Переменил одежду и отправился по своим делам.
В комнате, где я совершаю пуджу*, есть фотография основателя того религиозного течения, в котором мой первый наставник был четвертым или пятым преемником. Этой фотографии больше ста лет.
У гуру-основателя на ней пронзительный жесткий взгляд, чем-то напоминающий взгляд Махараджа. Когда в пятницу утром я пришел в эту комнату, в голове была мысль: "Сегодня свами будет еще свирепее, чем обычно". Но когда я склонился и посмотрел на фотографию, то в первый раз увидел вместо жесткого выражения почти что улыбку, которая, казалось, говорила: "Ну что, дурачок, теперь ты понял?"
* Пушка основная форма почитания Бога в индуизме. Совершается обычно перед освященным изображением Бога или святого и заключается в приношениях (цветы, вода, плоды, рис и др.), возжигании огня, звона колокольчиков, песнопениях и т. п. Прим. ред.
"Только тот, кто пришел ко мне на семинар с пустым умом, может взять что-то полезное для себя. Чтобы что-то понять, нужна определенная восприимчивость. Рамана Махарши часто отмечал: "Благодать всегда тут, а вот сможете ли вы се снискать, зависит от того, как вы настроили себя, насколько глубока ваша восприимчивость".
Еще он добавлял: "Оксан всегда рядом, а сколько воды из него вы сможете почерпнуть, зависит от того, насколько большой сосуд вы принесли с собой".
Ученик спросил Наставника: "Какова природа Будды?* "Ум природа Будды", ответил тот. Некоторое время спустя ученик услышал, как на такой же вопрос о природе Будды, который задал его старший товарищ, наставник ответил: "Отсутствие ума". Ученик растерялся и попросил объяснения.
Учитель ответил: "Когда маленький ребенок плачет, я утешаю его ответом, что природа Будды ум. Когда же дитя перестает плакать, я говорю, что природа Будды отсутствие ума".
Рамеш дал великолепный совет, как относиться к словам и поучениям любого гуру:
Однажды мне позвонил один человек и сказал: "Мы собираемся посетить беседы Кришнамурти (кажется, это был последний цикл его семинаров в Бомбее). Можно после этого мы придем к вам?" "Да, конечно", ответил я. После того как беседы Кришнамурти закончились, они пришли ко мне и состоялся обычный разговор. Часа через два они сказали: "Мы действительно очень много узнали от вас" и собрались уходить. Потом один из них вернулся и спросил: "Почему мы тридцать лет посещали беседы Кришнамурти, а сейчас за каких-то два часа поняли гораздо больше?" Он долго мешкал и не решался задать вопрос, чтобы не показаться нелояльным по отношению к Кришнамурти. "Ответ прост: учение Махараджа начинается там, где заканчивается учение Кришнамурти. Кришнамурти обращается к отдельному человеку.
Он объясняет ситуацию, но все равно он работает с индивидуумом. Учение Махараджа начинается словами: "Нет на свете такой вещи, как эго. Где эго?
Покажите, и я убью его". Я очень уважаю Кришнамурти и дам вам такой совет: когда вы слушаете его, слушайте все, что он говорит, когда вы читаете его книги, делайте то же самое. Но после этого подумайте и помедитируйте над тем, что вы прочитали и услышали. Решите, можете ли вы полностью принять его взгляды.
Если появятся сомнения, проясните их и только после этого остановитесь на этих идеях. Беседы Кришнамурти похожи на многие другие. Если вы будете медитировать над тем, что он говорит, большая часть сомнений пройдет, запутанные вопросы разрешатся.
При настоящей медитации, если вы действительно проникнете в смысл, лежащий за пределами его слов, то почти наверняка придете к тем же выводам, которые только что сделали в беседе со мной".
Две истории, случившиеся с Рамешем, показывают, как относился Нисаргадатта Махарадж к садхане.
Махарадж ко многому относился очень гибко. Сам он не был вегетарианцем, ел мясо раз или два в неделю, но это не означало, что его ученики не должны быть вегетарианцами. Махарадж курил, но его ученики вовсе не должны были быть курильщиками. Обычный человеческий разум устроен так: "Я должен делать то же, что и учитель. Тогда я буду как он".
Это ошибка! Однажды Махарадж спросил, ем ли я мясо. Я сказал: "Я ем и пью все, что попадает на мой стол.
Мне не нравятся некоторые продукты, например красное мясо, но, если его подают на обед, я ем и мясо. И пью я все, что стоит на столе".
В ответ Махарадж широко улыбнулся.
***
Когда я в самый первый раз пришел к Махараджу, он спросил, занимаюсь ли я медитацией. "Да, учитель. Мой прежний гуру велел медитировать, но я часто бываю в деловых поездках, так что не могу заниматься медитацией регулярно. Но как только появляется возможность, я сажусь и медитирую хотя бы час или полчаса". "Хорошо", сказал он. Примерно полгода спустя он поинтересовался: "Как твоя медитация?" "Я не думал об этом, учитель.
Но поскольку Вы спросили, я вспомнил, что почти не занимаюсь ею специально". Я был уверен, что Махарадж рассердится, но он только шутливо заметил: "О, не думаю, что в этом вообще есть необходимость, ведь ты уже великий джнани!". "Удивительно, но сейчас, когда я не отвожу ей специальное время, медитация происходит гораздо чаще, и мне это нравится". "Замечательно!" воскликнул Махарадж.
Так что медитация необходима для определенных целей, но ни в коем случае не следует делать из нее фетиш.
