Я заглянул в ящик с продуктами.
- Нет, я. Я ведь хорошо разбираюсь в моторах, ты же знаешь.
- Ну, что же, .можешь поговорить об этом со своей матерью. Нам пора домой.
Эти двое поблагодарили нас, и один пошел,,а другая побежала к своему грузовику. Оба изменившись от того, что случилось в поле и в небе.
Приехало еще два автомобиля, потом еще один, и весь день у нас было полно людей, которые хотели увидеть Фер-рис с воздуха. Мы сделали двенадцать или тринадцать рейсов, при этом торопились как только могли, после чего я кинулся в город за бензином для Фляга.
Потом было еще несколько пассажиров, и еще, настал вечер, а мы без остановки летели туда и обратно до самого захода солнца.
Где-то я прочитал: население 200 тыс. человек, и к тому времени как стемнело, я стал думать, что мы прокатили их всех, а может, еще несколько из пригорода.
Впопыхах я забыл спросить Дона и о Саре, и о том, что он ей сказал, придумал ли он историю о смерти, или это было правдой. И понемногу, пока пассажиры менялись местами, я внимательно наблюдал за его самолетом, нигде ни следа, ни пятнышка масла, и, очевидно, он как-то уклонялся от насекомых, которых мне приходилось счищать с ветрового стекла после часа-другого полета.
В небе уже стемнело, когда мы закончили. К этому времени, когда я положил в свою жестяную печку солому, сверху добавил угольных брикетов и разжег огонь, стало совершенно темно, и огонь бросал яркие блики на самолеты, поставленные рядом, и на золотистые стебли соломы вокруг нас.
Я заглянул в ящик с продуктами.
- Суп, тушенка, или спагетти? - сказал я. - А может, груши или персики? Хочешь горячих персиков?
- Все равно, - сказал он мягко, - что-нибудь или ничего.
- Парень, или ты не голоден? Это был довольно трудный денек.
- Ты не так много мне предлагаешь, ради чего стоило бы проголодаться, разве что будет хорошая тушенка.
Я открыл банку шведским офицерским ножом, проделал то же самое с банкой спагетти и поставил их на стол.
Карманы мои были битком набиты деньгами. Для меня это был один из наиболее приятных моментов дня.
Я вытащил бумажки и пересчитал их, нимало не заботясь о том, чтобы расправить и сложить. Оказалось сто сорок семь долларов, и я начал подсчитывать в уме, что для меня было нелегко.
- Постой... постой... дай-ка подумать, четыре и два в уме... сорок девять рейсов сегодня. Дон, я побил рекорд, мой стодолларовый день, я и флот!
Ты, должно быть побил бы и двухсотдолларовый, ведь ты в основном возил сразу двоих!
- В основном, да.
- Как насчет того учителя, которого ты ищешь? - спросил он после паузы.
Не ищу я никакого учителя, - сказал я. - Я считаю деньги! Я могу неделю прожить на это.
Целую неделю я могу ни черта не делать!
Он посмотрел на меня и улыбнулся: - Когда кончишь копаться в своих деньгах, не будешь ли ты так добр передать мне тушенку?
Толчея, масса людей, толпы народу, людские потоки, текущие к одному человеку, который находится в центре. Затем поток людей превращается в океан, который вот-вот проглотит человека, но вместо этого, чтобы утонуть, он идет по океану, посвистывая, и исчезает.
Водный океан превратился в травяной. Бело-золотистый Тревл Эйрприземлился в траве из кабины вылез пилот и вывесил матерчатый транспорант:
ЛЕТИТЕ - 3 долл. - ЛЕТИТЕ
Было три часа утра, когда я проснулся от этого сна, помня его весь, и по какой то непонятной причине чувствуя себя от него счастливым. Я открыл глаза и при свете луны увидел, что большой Тревл Эйр стоит воэле'Флита.
Шимода сидел на своей постели, так же как и тогда, когда я впервые встретил его, опершись на левое колесо своего самолета. Нельзя сказать, что я видел его ясно, просто я знал, что он там.
- Эй, Ричард, - тихонько позвал он из темноты. - Разве это не объясняет тебе, в чем дело?
- Что обьясняет мне? - сказал я, смутно соображая, все еще вспоминая, и, казалось, ничуть не удивленный тем, что он не спит.
- Твой сон. Этот парень из толпы, и сами толпы, и самолет, - терпеливо проговорил он. - Тебе было любопытно узнать насчет меня, теперь ты знаешь, все в порядке?
Были такие сообщения: Дональд Шимода, тот, которого прозвали Механик-Мессия, Американский Авиатор, исчезнувший как-то на глазах у двадцати пяти тысяч свидетелей!
Это я помнил, читал на газетном стенде в каком-то городишке в Огайо и потому, что это было написано на первой странице.
- Дональд Шимода?
- К вашим услугам, - сказал он. - Теперь ты знаешь, поэтому тебе не придется больше разбираться во мне. А теперь спи.
Долгое время я думал об этом, прежде чем снова заснуть.
- Разве вам можно...я не думал...у тебя такая работа, Мессия, ведь от тебя ожидают, что ты спасешь мир, так? Я не знал, что Мессия может вот так запросто закручивать гайки, а потом взять и все бросить. - Я сидел наверху, на капоте Фли-та и рассматривал своего странного товарища. - Дон, брось-ка мне, пожалуйста, ключ девять на шестнадцать.
Он поискал в ящике и бросил мне ключ. Как и другие инструменты в то утро, ключ, который он бросил, замедлил свой полет и остановился в воздухе, плавая в невесомости, лениво покачиваясь. Однако, как только я коснулся его, он тяжело опустился мне в руку, обычный хромо-ванадиевый авиационный гаечный ключ. Но не совсем обычный. С тех пор, как у меня в руках сломался ключ семь на восемь, я купил себе самые лучшие инструменты, какие только можно было достать...этот был как раз первого класса, а это, как знает каждый механик, не очень-то обычный гаечный ключ.
Он мог бы быть сделан из золота, судя по цене, но одно удовольствие было держать его в руках и знать, что он ни за что не сломается, что бы с ним не вытворяли.
- Конечно, ты можешь отказаться. Отказаться от чего хочешь, если передумаешь, - он пустил в воздух отвертку Филлипса, просто так, для развлечения. - Итак, отказываешься быть Мессией, если мои слова звучат так, как будто я оправдываюсь, то это возможно, потому, что я все еще чуть-чуть оправдываюсь. Лучше уж так, чем продолжать работу и ненавидеть ее.
Хороший Мессия не ненавидит ничего и свободен идти любой дорогой, по которой хочет идти. Что ж и это справедливо для любого.
Мы в мире все сыновья Бога, или Смысла, или Разума, или еще чего-то, как хочешь.
Я трудился над тем, чтобы закрепить гайки в основании цилиндра на моторе Киннера. Хороший двигатель, старенький Б-5, но через какую-нибудь сотню часов лета гайки так и норовят разболтаться, поэтому уж лучше не доводить до этого и подтянуть их заранее.
И, конечно, первая же, которую я попробовал ключом, была завернута на четверть оборота меньше, чем нужно, и я порадовался своей предусмотрительности, решив заняться ими в это утро, до того, как появятся первые пассажиры.
- Да, Дон, верно, но похоже что если бы Мессианство отличалось от других работ, то знаешь что? Иисус вернулся бы назад и зарабатывал бы себе на жизнь тем, что думал бы молоточком.
Может, это звучит странно.
Он задумался, пытаясь понять мою точку зрения.
- Я не понимаю твою позицию. Странно, что он не бросил все, когда они впервые назвали его Спасителем. И вместо того, чтобы удрать при этой скверной новости, он попробовал рассуждать логически: Ладно, я - сын Бога, но мы все такие, я - Спаситель, но и вы - тоже! Чудеса, которые я делаю, и вы можете делать!
И любой человек в здравом смысле понимает это.
На капоте было жарко, но не было ощущения работы. Чем больше мне надо было делать, тем меньше я называл это работой.
Я испытывал удовлетворение, сознавая, что занимаюсь сейчас тем, что не даст потом цилиндрам отвалиться от мотора.
- Скажи, если тебе понадобится еще ключ.
- Мне не надо никакого ключа. Я оказался настолько развитым духовно, что смотрю на эти трюки, Шимода, просто как на игры довольно-таки развитой души.
Или, может быть, начинающего гипнотизера.
- Гипнотизера! Парень, ты все ближе к цели! Но уж лучше гипнотизер, чем Мессия. Что за скучная работа!
И как это я не знал,что она будет такой скучной.
- Знал,-сказал я мудро. Он только засмеялся.
- Ты когда-нибудь думал. Дон, что в конце-концов может оказаться, что бросить это все не так-то легко?
Может оказаться, что не так-то просто зажить жизнью обыкновенного человеческого существа?
На это он не рассмеялся.
- Ты, конечно, прав, - сказал он и взъерошил волосы. -Стоило остаться подольше в каком-нибудь месте на день-два, и уже люди знали, что я представляю собой нечто странное. Погладишь меня по рукаву - и исцеляешься от рака в последней стадии, и недели не пройдет, как я снова среди толпы.
Этот самолет дает мне возможность передвигаться, и никто не знает, откуда я пришел, куда направляюсь дальше, и это меня устраивает.
- Тебя ждут крепкие времена, крепче, чем ты думаешь, Дон.
- Да ну?
- Да, в наше время все движение идет от материального к духовному, хоть и медленно. Но все же это громадное движение.
Думаю, мир не оставит тебя в покое.
- Им нужен не я, а чудеса! А этому я могу научить кого-то еще. Пусть он будет Мессия, я не скажу ему, что это скучная работа.
И кроме того: Нет ни одной проблемы, которая была бы так велика, что от нее нельзя было бы убежать.
Я соскочил с капота на траву и начал закреплять гайки на третьем и четвертом цилиндрах. Они не все разболтались, но некоторые надо было подтянуть.
- Ты что, цитируешь из Собаки-ищейки, Дон?
- Я буду цитировать истину отовсюду, где бы я ни находил ее, не угодно ли вам это?
- Ты не можешь убежать, Дон. А что, если я начну поклоняться тебе прямо сейчас? Что, если я устану возиться со своим мотором и начну умолять тебя починить его за меня? Послушай, я отдам тебе все деньги, которые я получу, работая до заката солнца, все до единого цента, если только ты научишь меня, как парить в воздухе! Если же ты не сделаешь этого, тогда я буду знать, “по я обязан молиться тебе.
Святому, Посланному облегчить Время.
Он только улыбнулся мне. До сих пор я думаю, что он не понимал, что не может убежать.
Как я мог знать то, чего он не знал?
- У тебя был весь этот спектакль, какой мы видим в фильмах из Индии? Толпы на улицах, миллионы рук, касающихся тебя, цветы и фимиам, золотые помосты, увешанные серебряными гобеленами, где бы ты мог стоять и говорить?
- Нет. Еще до того, как я испросил работу, я знал, что этого я не смогу вынести.
Поэтому я выбрал Соединенные Штаты и получил только толпы.
Ему было мучительно вспоминать, и я пожалел, что затеял все это.
Он сидел в траве и продолжал говорить, глядя сквозь меня.
- Я хотел сказать: Бога ради, если вы хотите свободы и радости, неужели вы не видите, что их нет нигде вне вас? Скажите, что она у вас есть, и она у вас будет. Действуйте так, как будто она ваша, и она будет вашей! Ричард, что же такого чертовски трудного в этом? Но они даже не слышали, большинство из них.
Чудеса - это все равно, что ходить на гонки, чтобы увидеть аварии, так и они приходили ко мне, чтобы увидеть чудеса. Сначала это расстраивает, а потом, через некоторое время, становится просто скучным.
Я понятия не имею, как другие Мессии могут это выносить.
- Когда ты так изображаешь дело, то оно теряет некоторую долю очарования, - сказал я. Подтянув последнюю гайку, я отложил инструменты. - Куда мы сегодня направляемся?
Он подошел к моей кабине и, вместо того, чтобы стереть насекомых с моего ветрового стекла, он провел по ним рукой. и раздавленные маленькие создания ожили и улетели прочь от нас. Его собственное ветровое стекло, конечно, никогда не нужно было чистить, и теперь я знал, что его мотор тоже никогда не потребует никаких забот.
- Я не знаю, - сказал он. - Я не знаю, куда мы направляемся.
- Что ты хочешь сказать? Ты же знаешь и прошлое, и будущее всех вещей.
Ты знаешь точно, куда мы едем.
Он вздохнул.
- Да, но я стараюсь об этом не думать.
В течение короткого времени, пока я работал с цилиндрами, я с восторгом думал, что все, что мне нужно делать - это оставаться с этим парнем, и не будет никаких проблем, не случится ничего плохого и все будет прекрасно. Но то, как он сказал: Я стараюсь об этом не думать,'- заставило меня вспомнить, что случалось с Мессиями посланными в этот мир. Здравый смысл подсказывал повернуть на юг после взлета и лететь от этого человека как можно дальше.
Но, как я говорил, бывает одиноко лететь одному, и я был рад найти его, просто чтобы был кто-то, с кем можно поговорить, и этот кто-то был бы человеком, отличающим элерон от вертикального стабилизатора.
Я бы повернул на юг, но после взлета я остался с ним, и мы полетели на северо-восток, в будущее, о котором я старался не думать.
- Где ты учился всему этому. Дон? Ты так много знаешь. А может, я просто думаю, что ты знаешь. Нет.
Ты знаешь много. И это все практика?
Разве просто обучения недостаточно, чтобы стать Учителем?
- Тебе дают читать книгу.
Я повесил только что выстиранный шелковый' шарф на расчалки и уставился на него:
- Книгу?
- Справочник Спасителя. Что-то вроде библии для Учителей.
Здесь где-то есть экземпляр, если тебе интересно.
- Да, да! Ты имеешь в виду настоящую книгу, которая говорит?..
Он порылся какое-то время в своих вещах в передней части Тревл Эйр и подошел к” мне с томиком в руках в переплете из какого-то материала, похожего на замшу.
КАРМАННЫЙ СПРАВОЧНИК МЕССИИ
было напечатано черными буквами. И дальше:
ПАМЯТКА ДЛЯ ВОЗВЫСИВШЕЙСЯ ДУШИ
- Что ты имеешь в виду под Справочником Мессии? Тут написано Карманный справочник Мессии.
- Что-то вроде того, - он начал собирать вещи вокруг своего самолета, как будто решил, что пора двигаться дальше.
Я перелистал книжку, собрание афоризмов и коротких абзацев.
Перспектива
Пользуйся Ею или теряй Ее.
Раз ты обращаешься к этой странице,
значит ты забываешь, что то, что происходит вокруг тебя,
не есть реальность.
Подумай об этом.
Вспомни, откуда ты пришел,
куда идешь, и прежде всего подумай о том,
почему ты создал беспорядок, в который ты сам попал.
Ты умрешь ужасной смертью, помни. Это хорошая тренировка, и она тебе доставит
удовольствие, Особенно, если запомнишь
эти факты.
Однако, прими свою смерть с серьезностью. Смеяться по дороге к месту казни -это обычно бывает непонятно для менее развитых жизнеформ, и они назовут тебя сумасшедшим.
- Ты читал это, о потере перспективы. Дон?
- Нет.
- Тут сказано: придется умереть ужасной смертью.
- Не придется. Зависит от обстоятельств и от того, как тебе нравится все устраивать.
- А ты собираешься умереть ужасной смертью?
- Не знаю. Не думаешь ли ты, что в этом мало проку, если я бросил работу? Небольшого тихого вознесения было бы достаточно.
Я решу через несколько недель, когда закончу то, для чего пришел.
То, как он временами разговаривал, я принимал за шутку и не знал тогда, что он об этих неделях сказал всерьез.
Я снова углубился в книгу: это было знание такого рода, которое могло понадобиться Учителю, тут все было в порядке.
Учение -
это выяснение того,
что ты уже знаешь... Делание - это демонстрация того, что ты это
знаешь.
Обучение - это напоминание другим, что они знают также хорошо, какиты.
Вы все - учащиеся, исполнители, учителя, обучающие.
Ваша единственная
обязанность в любое жизневремя -
быть правдивым с самим собой. Быть правдивым по отношению к кому бы то
или чему бы то ни было - не только
невозможно, но и знак
фальшивого Мессии.
Самые простые вопросы -
самые глубокие.
Где ты родился? Где твой дом?
- Куда ты идешь?
Думая об этих вопросах
изредка
понаблюдай за тем, как твои
ответы изменяются. Ты
учишь лучше всего тому, чему тебе больше всего нужно научиться.
Ты ужасно притих, Ричард, - сказал Шимода так, словно хотел поговорить со мной.
- Да, - ответил я и продолжал читать. Раз уж это была книга только для учителей, я не хотел ее упускать.
Живи так, чтобы никогда не было стыдно, если что-то, что ты делаешь или говоришь, будет обнародовано по всему свету,-то, что опубликуют, будет неправдой.
Твои. друзья
в первую же минуту, как вы
познакомитесь,
будут знать тебя лучше,
чем твои знакомые
узнают тебя за
тысячу лет.
Лучший способ
избегать ответственности -
это сказать: У меня
есть ответственность. Я заметил в книге нечто странное.
- Дон, страницы не пронумерованы!
- Да, - сказал он. - Ты просто открываешь ее и перед тобой то, в чем ты больше всего нуждаешься.
- Волшебная книга?
- Нет. Ты можешь делать это с любой книгой.
Можно и со старой газетой, если читать ее достаточно внимательно. Разве ты не делал этого, когда в уме у тебя какая-нибудь проблема - ты открываешь любую книгу и смотришь, что она говорит тебе?
- Нет.
- Ну что ж, попробуй когда-нибудь. Я попробовал.
Закрыл глаза и задал себе вопрос, что случится со мной, если я останусь и дальше с этим странным человеком. Забавно было быть с ним, но я не мог избавиться от ощущения, что что-то отнюдь не забавное скоро случится с ним, и мне не хотелось оказаться поблизости, когда это произойдет. Думая об этом, я открыл книгу, все еще держа глаза закрытыми, затем открыл их и прочел:
Тебя ведет по жизни внутреннее обучающее создание, веселая духовная сущность, которая есть твое реальное Я. Не отворачивайся от возможностей будущего, пока ты не станешь уверен, что там нет ничего, чему ты можешь научиться от них.
Ты всегда волен переду мать и выбрать другое будущее, как и другое прошлое.
Выбрать другое прошлое? Буквально или в переносном смысле, иначе что бы это могло значить?
- Думаю, мой ум просто лукавит. Дон.
Я не знаю, как это возможно для меня выучить всю эту книгу.
- Практика. Немного теории и масса практики, - сказал он, - это займет у тебя недели полторы.
- Полторы недели?
- Да. Поверь, что ты знаешь все ответы - и ты знаешь все ответы!
Поверь, что ты Учитель - и ты станешь им.
- Я никогда не говорил, что хочу быть каким бы то ни было учителем!
- Верно, - сказал он, - не говорил.
Но я оставил книжку у себя, и он не попросил ее назад.
Фермерам на Среднем Западе нужна хорошая земля для работы, чтобы они могли процветать. Также она нужна и бродячим летчикам. Им нужно быть ближе к своим клиентам. Они должны найти поле в квартале от города: луг или поле, покрытые травой, овсом, или скошенной пшеницей; и чтобы поблизости не было коров, которые могли бы объесть перкаль с самолетов; и чтобы рядом была дорога для автомашин, и калитка в заборе для людей.
Поле должно быть расположено так, чтобы самолету не приходилось пролетать низко над каким-нибудь домом; оно должно быть достаточно ровным, чтобы машина не развалилась на части, трясясь на ухабах при скорости пятьдесят километров в час; оно должно быть достаточно длинным, чтобы можно было безопасно взлетать и приземляться тихим и жарким летним днем; а главное - надо иметь разрешение от владельца летать там в течение дня.
Я думал об этом, пока мы неслись на север сквозь субботнее утро. Мессия и я, а в тысяче футов под нами мягко уносились назад зелень и золото земли. Тревл Эйр Дональда Шимоды с шумом мчался сбоку от моего правого крыла, разбрасывая солнечные зайчики во все стороны своими зеркальными поверхностями. Чудесный самолет, - подумал я, - только крупноват, особенно если настанут действительно трудные времена для гастролирования.
Он может за один раз перевозить двух пассажиров, но зато и весит в два раза больше, чем флот. И поэтому ему нужно большее поле для взлета и для посадки. У меня был когда-то Тревл Эйр, но в конце концов я купил вместо него Флот, который мог поместиться на крошечном поле, таком маленьком, какое скорее всего можно найти поблизости от города. С Флитом я мог работать на 500-футовом поле, тогда как Тревл Эйр требовал для себя тысячу, а то и полторы тысячи футов.
Ты привязался к этому парню, - думал я, - привязывайся и к ограничениям его самолета.
И уж конечно, как только я подумал об этом, я заметил возле города чистенькое маленькое пастбище для коров, над которым мы как раз пролетали. Это было стандартное фермерское поле величиной в 1320 футов, разделенное на две ча-, сти, вторая половина была продана городу для игры в бейсбол.
Зная, что самолет Шимоды не может здесь приземлиться, я положил свой Флит на левое крыло, носом вверх, выключил мотор и стал спускаться на бейсбольное поле. Мы коснулись травы сразу за' забором с левой стороны поля и проехали до полной остановки так, что место еще осталось.
Мне просто хотелось немножко покрасоваться, показать ему, что может Флит, если им управлять как следует.
Выхлоп дроссельного клапана развернул меня кругом для нового взлета, но когда я повернул, чтобы подняться в воздух, Тревл Эйр был уже тут, весь .наготове к спуску. Хвост опущен, правое крыло вверх, он был похож на великолепного изящного кондора, парящего над землей.
Он летел так медленно и низко, что у меня зашевелились волосы на затылке. Я вот-вот увижу аварию. Если вы хотите удержать и приземлить Тревл Эйр на скорости по меньшей мере шестьдесят метров в минуту над забором, при том, что в пятидесяти метрах стоит еще один самолет, то этб'значит, что вы свернете его в мячик. Но то, что я видел вместо этого, был белоснежный с золотом биплан, остановившийся в воздухе. Ну что ж, я-то ведь не хотел останавливаться, но он летел со скоростью не более тридцати километров в час, самолет, который, заметьте, приземляется на скорости пятьдесят километров в час, и, подумайте только, стоял в воздухе и словно вздох сел на траву сразу тремя точками.
Он использовал половину, а может, три четверти пространства, которое использовал я, чтобы посадить Флит.
Я просто сидел в кабине и смотрел пока он выруливал и глушил мотор. Когда я выключил мотор, все еще молча уставившись на него, он окликнул меня:
- Недурное поле ты отыскал! И к городу близко, правда?
Наши первые пассажиры, двое мальчишек на мотоциклах Хонда, уже заворачивали к нам, чтобы выяснить, что происходит.
- Что ты хочешь этим сказать Близко к городу? - закричал я, все еще оглушенный шумом мотора.
- Так он же в половине квартала отсюда!
- Нет, не то! ЧТО ЭТО БЫЛО ЗА ПРИЗЕМЛЕНИЕ? На 'Тревл Эйр!
Как ты здесь приземлился? Он подмигнул мне:
- Магия!
- Нет, Дон ... правда! Я же видел, как ты приземлился!
Он мог видеть, как я потрясен и не на шутку испуган.
- Ричард, ты разве не знаешь ответы на вопросы о летающих гаечных ключах, об исцелении всех болезней, о превращении воды в вино, о хождении по воде и о посадке Тревл Эйр на площадке в сотню футов? Ты хочешь, знать ответы на все эти вопросы?
Я почувствовал себя так, словно он направлял на меня лазер.
- Я хочу знать, как ты тут приземлился.
- Послушай! - закричал он в пространство между нами. - Этот мир. И все в “ем! Иллюзии. Ричард!
Каждая частица его - иллюзия! Неужели ты этого не понимаешь? - не было ни улыбки, ни подмигивания; словно он был в ярости на меня оттого, что я не знаю всего этого давным-давно.
Мотоцикл остановился у хвоста самолета; вид у мальчишек был такой, будто они тут же готовы лететь.
- Да, - вот и все, что пришло мне в голову, - ладно, согласен на иллюзии.
Они оба насели на него, чтобы он их покатал, а мне осталось только быстренько разыскать владельца ноля и получить разрешение на полеты с его пастбища.
Одно можно сказать о взлетах и посадках Тревл Эйр в тот день - было похоже, что это поддельный Тревл Эйр. Будто на самом деле это был малыш Е-2 или вертолет, переодетый в костюм Тревл Эйр. Во всяком случае, мне было гораздо легче принять невесомый полет гаечного ключа, нежели оставаться спокойным при виде самолета, взмывающего в воздух с пассажирами на борту на скорости тридцать километров в час.
Одно - верить в левитацию, когда вы ее видите, и совсем другое - полностью поверить в чудеса.
Я продолжал думать о том, о чем он говорил так яростно. Иллюзии. Как-то раньше он говорил мне это же ... Когда я был мальчиком и учился магии -маги говорят то же самое... Они осторожно говорят нам: Смотрите, то, что вы сейчас увидите, это не чудо, это на самом-то деле не магия.
А то, что это такое, это в действительности иллюзия магии. Затем они вытаскивают из грецкого ореха люстру и превращают слона в теннисную ракетку.
