СМОТРИМ, СУДИМ
Его всегда жестко опекали, иначе и быть не могло. Каждый опекун следовал за ним, не отрываясь, как тень.
Но и это было бесполезно, он переигрывал всех и забивал. Лев Яшин однажды пошутил: «Против Пеле лучше всего играть в хоккей». Наверное.
На футбольном поле не было ему равных. Казалось бы, такое мастерство может вызывать лишь одно чувство и у партнеров, и у соперников - уважение.
Казалось бы, это счастье - выйти против Пеле. Попробовать себя в таком противоборстве. Пусть проиграть, но проиграть Пеле!
А его нещадно били.
На чемпионате мира в Англии устроили настоящую охоту за ним. Португальские игроки вели себя так, будто появились на поле с единственной задачей - вывести из строя опасного форварда бразильской команды.
Когда избитого, укрытого одеялом Пеле уводили с поля, он плакал...
Обычно говорят, в футболе все бывает, потому, мол, и играют в него не барышни - мужчины. Конечно, футбол не может обойтись без азартной борьбы, без острых столкновений. Но охота за лидерами, за звездами возмутительна. Я вовсе не хочу сказать, что надо расступаться перед ними во время матча, создавать особые условия для демонстрации мастерства.
Против них надо, может быть, играть жестче, чем против других, менее опасных футболистов, но все делать в пределах правил. А когда устраивают гон, бьют сзади, исподтишка, игра в мяч кончается, балом правит подлость.
Сколько раз, уходя покалеченным с поля, он клялся: «Все! Оставляю этот жестокий футбол.
Не вернусь! Никогда!»
И все-таки возвращался. Казалось, не увидим его больше после чемпионата 1966 года, где его покалечили зверски, но в 1970 году он появился в Мексике.
Может быть, клятвы были искренними. Диктовались болью, чувством протеста против разнузданного хамства, жестокости. А может быть, в них проявлялись и капризы звезды.
Стремление лишний раз привлечь к себе всеобщее внимание.
Об этом не думалось, когда на очередном чемпионате узнавали, что в сборной Бразилии - Пеле. Он снова выйдет на поле, покажет свое мастерство - это было главным.
В 1970 году он забил итальянцам хрестоматийный гол. Я видел его в записи, ибо нашим тренерам-наблюдателям приказали вернуться домой после того, как советская сборная не попала в полуфинал. Хорошо, что велась запись, обидно было бы футболистам и тренерам не увидеть этого матча. Пеле к тому времени разнообразил свою игру - отошел несколько назад, выполнял диспетчерские функции.
И вот была фланговая передача с левого края, он выпрыгнул и головой положил мяч в нижний угол ворот. Видно было, что кладет он мяч, куда хочет, куда нужно.
Но разве только этот гол должен войти в футбольную хрестоматию? Довелось мне смотреть часовой учебный фильм «Пеле»: он демонстрирует мальчишкам спортивной школы свое искусство, технику владения мячом.
Где зарыт талант? И рост у мастера небольшой - 172 сантиметра, и торс довольно плотный. Но мышцы эластичны, и прыгучесть, владение телом - кошачьи.
Если бросился к мячу - мяч будет у него.
Почти в каждом матче случалось: он в куче, в плотном кольце соперников, и вдруг - раз, раз, раскидал игроков, выскользнул с мячом. Настоящий уж, не удержишь. Три сезона он играл за «Космос», нью-йоркский клуб, собравший одно время созвездие имен.
И популярность футбола в США неимоверно подскочила: еще бы, на поле выходил сам футбольный король.
Все знают, что он богат. Сумел сделать бизнес, не в пример Гарринче, который тоже был звездой.
К портрету Гарринчи, написанному мной по следам непосредственных впечатлений от встреч в 1958 - 1959 годах и оставшемуся в моей старой записной книжке, хочу добавить еще несколько строк.
На чемпионате в Чили он неожиданно раскрылся как организатор игры. Если раньше действовал в основном на правом фланге, где был очень грозен, то теперь начал перемещаться по всей половине поля соперника.
Питал своих партнеров точными умными пасами и сам выходил на ударную позицию.
Игра бразильцев в подгруппе на том чемпионате не поражала воображения. Мне даже казалось, что англичане, которые должны были встретиться с ними в четвертьфинале, могут их обыграть. Я сказал об этом английскому журналисту Джою, нашему давнему знакомому - он когда-то играл центральным защитником в «Арсенале» и участвовал в матче против московского «Динамо» в 1945 году.
Джой, улыбнувшись, ответил примерно так: твоими бы устами да мед пить.
Начавшаяся встреча сразу опровергла мои прогнозы. Бразильская сборная была явно сильнее - она вообще с каждым матчем играла все лучше и лучше.
Счет уже 2:1 в пользу бразильцев. Сместившись на левую половину поля, Гарринча овладел мячом и пошел в лоб на защитника. Едва уловимым движением корпуса заставил его метнуться за собой влево, а сам, резко уйдя вправо, почти с угла штрафной площадки, закрутил мяч так, что, описав дугу, он ядром вонзился в дальний верхний угол ворот англичан.
Увидев после игры Джоя, я смущенно развел руками, а он сказал: «Смейся, мой друг!» Героем финального матча Бразилия - Чехословакия снова стал Гарринча.
Этот матч судил Николай Гаврилович Латышев, и, к слову, не могу не рассказать о происшедшем с ним случае. Он мечтал взять себе после игры мяч на память, а мы говорили ему: «Смотрите в оба, чтобы бразильский массажист Америко снова его не похитил, как это уже было в Швеции». - «Можете быть спокойны», - загадочно улыбался Латышев.
Счет уже 3:1 в пользу бразильцев. Матч подходил к концу.
Мяч укатился за боковую линию, и футболист чехословацкой сборной собирался ввести его в игру, но тут рядом с ним возник Латышев, взял мяч в руки и дал финальный свисток.
На поле началось ликование бразильцев. А Николай Гаврилович с трофеем в руках, довольный, что всех перехитрил, спокойно направился в туннель. Вдруг откуда ни возьмись на арбитра наскочил негр с бритой головой, выбил мяч из рук, подхватил его и исчез.
Все это было так неожиданно, что ошеломленный, обескураженный Латышев остановился и стал растерянно озираться вокруг.
Правда, счастливые бразильцы подарили судье мяч со своими автографами. Но он был новеньким, не побывавшим в памятном поединке...
На следующий день мы улетали домой и в аэропорту встретили чемпионов мира, ожидавших вылета на родину.
Ко мне подошел бразильский журналист Салданья, который когда-то тренировал и «Ботафого», и сборную Бразилии. С ним был Гарринча.
- Гарринча, - обратился он к нему, - это Симонян. Ты помнишь его?
Вы встречались в Швеции, а потом в Бразилии.
Гарринча, слабо улыбнувшись, подал мне руку. Рука была вялая, влажная.
- Он болен, - сказал мне Салданья. - У него высокая температура. И вчера играл совсем больным.
Да, чаще всего трибуны не знают, в каком состоянии выходит на поле футболист - с травмой или недомоганием. А выходит он, несмотря ни на что, дабы не подвести команду. Гарринча сыграл в финальном поединке так, что никакому здоровому не снилось.
Он стал настоящим героем чилийского чемпионата, этот застенчивый, вышедший из самых низов народа, Гарринча - Маноэль Франсиско дос Сантос.
А Пеле в последний раз я видел в 1982 году, во время испанского чемпионата, но уже, разумеется, не на поле. Закончились игры в подгруппах, и мы вместе с директором высшей школы тренеров Вячеславом Васильевичем Варюшиным (оба приехали в качестве наблюдателей) летели из Барселоны в Мадрид на финальные матчи. В аэропорту был длиннющий хвост - все устремились в столицу. Очередь начиналась за пределами аэровокзала.
Но хозяева этот ажиотаж предвидели, и самолеты отправлялись один за другим через каждые пятнадцать минут. Мы с Варюшиным уже прошли регистрационные формальности, ждем объявления о посадке.
Тут наше внимание привлекла большая толпа репортеров. Щелкали без конца фотокамеры, поднятые высоко над головами и направленные в центр толпы.
В центре был Пеле. Он шел в окружении своей большой свиты, у него наперебой брали интервью. Толпа остановилась недалеко от нас. Молодая девушка лет двадцати двух, которая была рядом с Пеле, отошла в сторону, села в кресло, устав, видимо, от репортерского натиска.
Кто-то сказал: это новая жена Пеле. Как же так? - подумалось невольно.
Весь мир умилялся семейной идиллией знаменитого футболиста. Газеты, журналы не уставали печатать фотографии Пеле с женой Роз-Мари и детьми.
Они всегда появлялись вместе на телеэкранах. И такая перемена?
В самолете наши с Варюшиным кресла оказались перед креслом Пеле. Рядом с ним сидел рослый мулат, видимо, телохранитель.
Мне как-то неудобно было напоминать о том, что мы с ним встречались на поле, но Вячеслав Васильевич сразу обратился к нему, представился и представил меня.
- Да, да, - улыбнулся Пеле. - Я помню тот матч. Первый мой чемпионат и первый матч на чемпионате.
Мое крещение!
И тут же спросил: «Как Яшин?» Услышав от нас, что Лев Иванович будет в Мадриде, обрадовался: «Счастлив с ним увидеться. Глубоко уважаю его как футболиста, как человека».
Все неповторимые футболисты, мне кажется, повторяли друг друга только в одном - в умении играть на коллектив. Свое творческое «я» они сочетали с этим умением.
Бобров, Стрельцов, Пеле, Гарринча... - все.
Если среди соперников оказывается сильный футболист, стремящийся и умеющий забивать сам, то тренер обычно дает указание одному из своих игроков: «ТВОЯ задача лишь закрыть его, не дать пройти с мячом к воротам». Но куда сложнее закрыть мастера, который может не только сам забить, но и партнера вывести на ударную позицию, партнеру создать условия для гола. Получив мяч, он способен, как мы говорим, тотчас «отстучать» его.
Один пас - и у ворот опасность, которую уже нельзя предотвратить.
Так играл Иоханн Круифф. Его партнер Неескенс говорил о нем: «Голландский стиль требует Круиффа.
Мы начинаем медленно - нужен Круифф с его молниеносными рывками, рефлексами, чтобы подготовить взрыв. Он способен одной передачей форсировать темп, вскрыть оборону, после чего забить гол не так уж сложно».
В игре Круифф являлся и дирижером и тренером. Он не достиг такого индивидуального мастерства, как, скажем, Пеле, но по футбольному мышлению, по таланту организатора игры был выше. Делает молниеносный рывок вперед и тут же кричит партнеру, чтобы он отошел назад, или бросает вперед партнера и занимает его место.
Всегда руководил игрой Лев Яшин. Есть вратари, которые немы, как рыбы, ни слова не скажут, ничего не подскажут защитникам, а Лев Иванович руководил не только обороной - возьми того, перекрой этого, - но и игроками линии атаки.
Организация игры начинается с вратаря. Нередко приходится наблюдать, как, получив мяч, вратарь засветит его подальше, не думая, куда попадет. Полевые игроки, мол, разберутся.
А Яшин направлял мяч точно в то место, откуда может развиться атака. Предугадывал передачи.
Роль Яшина в команде я хорошо почувствовал, когда мы играли вместе в сборной. Уверенность вратаря непременно передается остальным. Если знаешь, что вратарь надежен, играешь раскованнее, спокойнее.
А когда ворота защищены некрепко, то при приближении к ним соперника все, от защитников до нападающих, начинают дрожать.
Когда мы стали играть в паре со Стрельцовым и на меня легли диспетчерские функции, Гавриил Дмитриевич Качалин обычно говорил на установке: «Атаку начинаем с Никиты, ищите Никиту». Как только Яшин получал мяч, я открывался, зная, что сейчас будет передача мне.
И мяч падал точно под ногу, даже если я бывал в сорока-пятидесяти метрах от ворот - так бросал наш вратарь. В сборной всегда все были уверены: Лева не подведет.
Прощаясь с большим футболом, Лев Иванович говорил на празднике, устроенном в его честь, о счастливой жизни, которую прожил в спорте. В этой жизни было немало побед. Яшин не обойден самыми высокими спортивными, правительственными наградами. Его имя знают во многих странах мира.
Он популярен и любим, как ни один другой футболист. Завидная судьба.
Но она уготовила и немало испытаний, драм, в которых не каждый бы выстоял.
После чемпионата мира в Чили, где во встрече с Колумбией наша сборная сыграла вничью и в результате не вышла в полуфинал, на Яшина посыпались обвинения: он виноват, он пропустил четыре мяча!
Искоса стали поглядывать на него тренеры: стоит ли доверять ему ворота сборной? Разгневались болельщики - от любви до ненависти, как известно, один шаг: «Яшина с поля!
Яшина на мыло! Яшина на пенсию!» Когда он брал мяч, защищая динамовские ворота, раздавались жидкие ехидные хлопки - поглядите-ка, он еще что-то может, он старается...
Трудно даже предположить, чем бы все кончилось. Но Яшина в это время пригласили на матч сборной мира со сборной Англии.
Он так стоял в воротах, такие брал мячи, что стадион ревел, стонал от восторга. И, возвратившись домой, Яшин стал для болельщиков прежним Яшиным, прежним любимцем.
Человек он сильный и волевой - недаром носит имя Лев, - но собраться перед тем ответственным, показательным матчем после свиста трибун и ему было нелегко. Тем более что отличает его огромная мера требовательности к себе и, я бы сказал, совестливости.
А такие люди, чем бы они ни занимались, не могут мириться со своими неудачами именно в силу совестливости - заедят себя.
Начиная футбольную карьеру, он вряд ли воспарял в честолюбивых мечтах и видел себя лучшим вратарем страны, Европы, мира. Это не по-яшински, не в его характере.
Да и начало не предвещало триумфа.
В воротах «Динамо» появился долговязый парнишка, заменивший невысокого, крепко сбитого, прыгучего Хомича, который получил травму. В этом матче с динамовцами «Спартак» проигрывал 0:1. Шла передача в штрафную площадку, и вдруг долговязый новичок выскакивает на перехват мяча, да невпопад.
Николаю Паршину стоило чуть коснуться мяча головой, и он через вратаря полетел в сетку.
Вернувшись в раздевалку, мы обсуждали игру, и кто-то сказал: «Слава богу, что этот малый пенку пустил!»
Яшин рассказывает в своей книге, в каком отчаянии был тогда.
- Не ошибусь, если скажу, что подобного промаха на выходе Яшин больше не допустил. Он не устает повторять вратарям: «Не уверен - не выходи. Если вышел, иди до конца».
А то случается иной раз, вратарь собрался выйти и остановился на полпути, а ворота пустые, незащищенные, и нередко это оборачивается голом. Не знаю другого вратаря, который бы так видел игру, так предугадывал атаки соперника, так умел занять единственно верную позицию в воротах и так блистательно играть на выходах.
Один вратарь прекрасно берет верхние мячи, другой хорошо реагирует на нижние - Яшин умеет все.
Принимая мяч, он редко падал. Чем выше класс вратаря, тем меньше падений.
Бывает, что вратарь, к удовольствию болельщиков, демонстрируя самоотверженность, бросается на землю, а мяч можно просто погасить.
Забить ему было крайне трудно. Высоченная фигура.
Разведет руки в стороны - закроет все ворота. А тут еще кепка на голове, которая со временем стала как бы знаком «непробиваемости». Все забываю у него спросить, менял ли он когда-нибудь кепку.
Думаю, нет. Вратари суеверны. Кто-то бросает талисман в угол ворот, кто-то кладет запасные перчатки. У вратарей особая психология: не имеют права ошибаться.
Ошибка кончается голом. Когда мяч в воротах - виноват вратарь. Не забьет нападающий, упустит вернейший шанс - это ничего.
А пропустит мяч вратарь - и партнеры разгневаются, и публика.
На соперников, по-моему, действовало само имя - Яшин! Мне понятно, почему некоторые блистательные игроки не могли забить ему пенальти.
На чемпионате Европы 1963 года не мог реализовать одиннадцатиметровый Алессандро Маццола, выдающийся итальянский футболист, превзошедший в футболе даже своего знаменитого отца, погибшего в авиационной катастрофе.
Игроки, которые всегда безошибочно били в любой угол, пробивали рядом с Яшиным. Он не только за счет мастерства побеждал в дуэлях, но психологически их выигрывал.
В воротах Яшин - и форвардов связывает неуверенность.
Я бил ему, как обычно, как всем вратарям, а забил всего один гол. Теперь при случае напоминаю: «Видишь, какой я верный друг - всего один гол забил».
Хотя говорить надо, наверное, не так - не «всего один», а «все-таки забил».
Три раза он участвовал в чемпионатах мира. Двадцать лет защищал ворота нашей сборной.
Секретов при себе не держал. Очень доброжелательно относился к новичкам, но терпеть не мог разгильдяйства, равнодушия. Однажды, как всегда руководя игрой, сделал справедливое замечание нападающему, который боялся перестараться, а тот грубо ему ответил.
Ошеломленный Лева, вернувшись в раздевалку, отвесил самоуверенному грубияну затрещину. Его разбирали на собрании, он признал вину -нехорошо заниматься рукоприкладством. Но можно ли спокойно наблюдать, как десять игроков выкладываются, себя не щадя, а одиннадцатый стоит?
Готов был учить всему, что умеет сам. Думаю, немало дал он второму динамовскому вратарю Владимиру Беляеву, а ведь при соперничестве (если один в воротах, то другой - на скамейке запасных) отношения зачастую складываются непросто.
Яшин же был открыт, я бы даже сказал, простодушен.
Он обычно не обижается по мелочам, умеет снисходить к слабостям и недостаткам товарища, видеть сквозь них главную суть человека. Склад ума - мужицкий, трезвый, крепкий.
Никогда не сорвется. Скорее я сорвусь, хоть тоже не отличаюсь особой импульсивностью: «Да ладно, бросьте вы!», а Лев Иванович не скажет ни «ладно», ни «бросьте», будет терпеливо все объяснять, спокойно доказывать.
Может, любимая рыбалка помогает обретать такое равновесие?
Однажды я пристал к нему: «Лева, ну что это за страсть? Сидишь и сидишь на берегу, ждешь и ждешь когда клюнет. От тебя ничего не зависит. Объясни ты мне, какое тут удовольствие?» Объяснил: «Смотришь на воду, на блесну, от всех треволнений отключаешься - мир прекрасен».
Что ж, каждому свое. Наверное, это занятие больше для голкиперов, чем для форвардов.
Немногие при громкой славе остаются скромными, простыми людьми. Яшин не заносился, не требовал к себе особого отношения, снисхождения.
К славе выдающегося вратаря он прибавил и другую славу: весь мир его знает как открытого, обаятельного человека. Отсюда и невероятная его популярность.
Обычное зрелище на любом чемпионате - звезда, окруженная почитателями. Но как по-разному держатся звезды! Снисходительная улыбка, снисходительное помахивание рукой - я вежлив, но не могу к вам спуститься, я неземной. Лев Иванович проявлял неизменное уважение к людям.
Обступят его сто человек, все сто будут просить автограф, и он никого не обойдет. Иногда ждем его в автобусе, он виновато оглядывается на нас и терпеливо подписывает открытки, которые ему протягивают, газетные фотографии.
К нему с большим почтением относятся очень многие выдающиеся футболисты. Когда в 1983 году мы проиграли сборной Португалии отборочный матч чемпионата Европы, к нам в автобус вошел Эйсебио.
- Извините, что вторгаюсь в такую минуту, но очень прошу, передайте, пожалуйста, привет Льву Яшину.
Потом мы встретились с Эйсебио в Мексике, извинялся уже я, что не оказали ему тогда должного приема, и сообщил: привет Льву Ивановичу передали. Эйсебио просиял: «А как он сейчас? Как живет?»
В последние годы мы работали с ним вместе в Управлении футбола. Когда-то Яшин был начальником футбольной команды «Динамо», потом его почему-то отстранили от этой должности, а к другой работе в клубе не привлекли, хотя он был знаменем «Динамо».
И Лев Иванович оказался в тени. Вот уж поистине, в своем отечестве пророка нет.
В это время в Управлении футбола появилась должность государственного тренера по воспитательной работе. Стали думать, кто может ее занять. Ну, конечно, Яшин! Кандидатуры лучше, достойней и быть не могло.
Воспитывало само его появление в любой сборной, любом клубе, его авторитетное слово.
Встречи Яшина с трудовыми коллективами, с футбольными - он никогда ни перед кем не отказывался выступить, - его выезды за рубеж, его встречи с руководителями федераций, с болельщиками прибавляли авторитета всему Госкомспорту СССР. Его всюду знают и чтут.
Финны, например, ежегодно проводят турнир имени Льва Яшина.
Подкралась беда - держался очень мужественно. Давно его беспокоили боли в ноге. Особенно плохо чувствовал себя в Венгрии, во время поездки на матч с ветеранами.
По возвращении услышал приговор врачей: ампутация, другого выхода нет.
Как откликнулся весь мир на его несчастье! О болезни Яшина передали все агентства.
В Управление футбола отовсюду звонили, пришли телеграммы от всех национальных федераций футбола. Письма, открытки поступали к нему со всех концов Советского Союза, из других стран, все спрашивали: чем можем помочь?
Приезжали делегации от рабочих коллективов из самых разных городов. И он, несмотря на тяжелое состояние, всех принимал в больнице, со всеми разговаривал, всех благодарил.
Только перед близкими друзьями мог иногда на какое-то мгновение обнаружить свои переживания, но тотчас брал себя в руки.
- Ты еще выйдешь на поле, - говорил я ему, - сделаешь первый удар по мячу, - и он кивал в ответ: выйду!
Живет как жил. По воскресеньям ловит рыбу, даже на подледный лов ездит, и много работает.
Недавно мы проводили его из Управления футбола на работу в общество «Динамо». Надо сказать, возвращался он в родной клуб с радостью.
Это правильно, что его пригласили и что он не отказался.
Мне, правда, было грустно, что теперь будем реже видеться. И он, вероятно, подумал о том же:
- Да, Палыч, а кто же теперь чаек мне будет готовить?..
СМОТРИМ, СУДИМ...
В «Сухуми» мне кричали: «Давай, Микишка!» Это не могло не нравиться - на меня надеялись, и я «давал».
Первые три года в «Крыльях Советов» не стали яркими страницами моей футбольной биографии. Зажался, оробел, оказавшись рядом с мастерами, присматривался, учился. Но вот, наконец, почувствовал уверенность, и трибуны - удивительное дело! - сразу как бы откликнулись на это чувство.
Даже личный поклонник у меня объявился - высокий, сутуловатый черноволосый парень, нос с горбинкой.
Подошел, представился: «Меня зовут Женя, фамилия Симонов. Учусь в ГИТИСе, надеюсь стать режиссером.
А пока я только сын Рубена Николаевича Симонова. Давно слежу за вашей игрой...»
Я смутился: чем привлек его внимание? Он сказал, что ему не просто нравится, как я играю, ему кажется, что я перспективный футболист.
Мы познакомились, подружились.
И дружим с Евгением Рубеновичем, который долгое время был главным режиссером театра Вахтангова, до сих пор.
Дифирамбов в ту пору мне никто не пел, да и не за что было. А когда попал в московский «Спартак», в великолепную пятерку нападающих (моими партнерами стали Парамонов, Дементьев, Терентьев, Сальников, которого потом, после перехода в «Динамо», заменил Александр Рысцов), то, как говорят в футболе, заиграл. Стал забивать мячи.
Это лучший подарок болельщикам. Есть победы, есть голы - слышишь свое имя с трибун: «Давай, Никита!» Сладостная поддержка. Но тут же можешь получить и оплеуху - довесок к славе: «Бегать надо, Симонян!» Трибуны ничего не прощают. Не кинешься наверх объяснять, отчего ты не в форме.
Вышел на поле -играй!
Если говорить о спартаковском духе как воле к победе, то дух этот воспитывался, закалялся и благодаря болельщикам. Трибуны с первого удара до финального свистка так поддерживали команду, что нельзя было подвести нашего союзника, нашего двенадцатого игрока.
- Если должен играть «Спартак», я уже утром просыпаюсь с сознанием, что сегодня произойдет значительное событие. И весь день проходит под эгидой этой мысли. И она всегда для меня торжественна.
Время меня не изменило. Играет «Спартак», и наступает состояние особой праздничности, как полвека назад, - говорит мне мой друг Алексей Михайлович Холчев (я уже знакомил с ним читателя) в свойственном ему романтическом настрое.
Он с десяти лет болеет за «Спартак» и до седин остался верен любимой команде.
О спартаковских болельщиках можно написать отдельную интересную книгу.
Верным поклонником «Спартака», к примеру, был Константин Сергеевич Есенин. И нам льстило, что такой знаток футбола, его истории болеет за нас. Некоторых почему-то удивляло, что сын великого поэта - инженер, да еще занимается какой-то футбольной статистикой. А занимался он ей очень скрупулезно и с невероятным увлечением.
При встрече мог радостно сообщить: «А знаете, я нашел еще один ваш гол! Уже зачислил его в ваш актив».
И начинал рассказывать, в каком году, в каком матче и как, при каких обстоятельствах, этот гол был забит.
Константин Сергеевич интересно рассказывал, писал о своих находках. В нем было редкое сочетание несовместимых, казалось бы, свойств - педантизма с горячностью, бурным темпераментом...
