Плечо друга
Я беру ядро к плечу и, страшно волнуясь, что было сил толкаю его куда-то, сам не знаю куда. Ядро ударяется о землю совсем близко, метров за четырнадцать, не больше, но затем катится, катится дальше и... сбивает отметку всесоюзного рекорда!
Вот тебе и на! И надо ж было так подгадать! Уже и диктор каким-то неприятно-веселым тоном замечает, что ядро, которое только что толкнул самый младший участник соревнований, Жаботинский с Харьковского тракторного завода, учинило такое неожиданное покушение на всесоюзный рекорд. Уже и легкий смешок прокатывается ветерком по трибунам, и мне кажется, что каждый из шестидесяти тысяч зрителей указывает пальцем на неудачника-рекордсмена.
А тут еще в специальном выпуске газеты Труд, выходившем на Спартакиаде, какой-то журналист написал, будто бы я заявил, что после такого доброго предзнаменования уж наверняка выйду в чемпионы либо рекордсмены. Конечно, не говорил я такого, но ребята, в шутку поздравляя меня, пророчили всякое. Но одновременно и подбадривали:
Ничего, Леня! Говорят, со смеха люди бывают!..
Так-то оно так, но, если говорить серьезно, славы мой дебют на больших соревнованиях не принес мне никакой. И все же я говорил спасибо тому ядру, которое привело меня в Москву и дало возможность хоть в какой-нибудь мере содействовать успеху нашей команды на Спартакиаде.
А вот штанга преподнесла неприятный сюрприз. Казалось, вот-вот добьюсь третьего разряда, ан нет!
То в жиме недотяну, то в толчке. А он же мне, этот чертов третий, позарез нужен!
Наша тяжелоатлетическая сборная готовится ехать в Минск, на первенство Центрального совета общества Торпедо, а без третьего разряда никто тебя, Ленька, туда не допустит!
Ну что тут делать? Решаю тренироваться дополнительно, в одиночку, сверх трех занятий в неделю. И как на грех травмируюсь, растягиваю связку на ноге.
Ну, теперь про Минск нечего и думать. Даже домой едва доковылял.
Бросил бы ты, Леня! сокрушается мать. Покалечишься со своей штангой.
Но отец только усмехается в пышные, уже тронутые сединой запорожские усы:
Ничего, мать! Крепче будет.
Смолоду оно все быстро заживает...
Ребята поехали в Минск. И привезли оттуда трофеи за первое место.
Горячо поздравлял я Борю Кривошеева, Витю Шабатуру (через несколько лет он стал мастером спорта), нашего тяжеловеса Васю Федулова, но в сердце червячком копошилась досада: почему без меня?
Но еще досаднее стало мне, когда буквально через несколько недель наконец выполнил я проклятый третий разряд. Всю радость омрачила мне мысль, что мог же, мог сделать это своевременно и побывать с товарищами в Минске!
Ну, как бы там ни было, а первую ступеньку одолел. Надо двигаться дальше. И в моей голове роятся какие-то полудетские мечты.
Только что прочитал чудесную книжку Легенды и мифы Древней Греции. Еще до этого слышал я про античного богатыря Милона Кротонского, а теперь в памяти снова всплыла эта удивительная история. И ведь как остроумно придумал этот Милон поднимать изо дня в день теленка, вырастая вместе со своим живым грузом, пока не стало под силу брать на плечи уже взрослого быка.
Хорошо было б и себе придумать что-нибудь подобное... А почему бы и нет?
Понимаешь, Борис, делюсь я своей фантастической выдумкой с ближайшим дружком Кривошеевым. Задумал я норму мастера выполнить... Да ты не смейся, не в полутяжелом весе, конечно.
Начну с легчайшего, потом в полулегком добьюсь и так постепенно дойду до своего. А там, гляди, года через два-три и Василия Федулова догоню...
А Василий все эти годы будет сидеть на печи и ждать тебя, иронически замечает Кривошеев.
И мы уже смеемся оба. Конечно, до результатов лучшего заводского тяжеловеса мне еще далековато. Но все ведь в моих руках.
Мне только семнадцать, и все идет как надо. На заводе уже по четвертому разряду работаю. В школе тоже дела поправились.
И друзей настоящих, верных у меня много все комсомольцы цеха. Завтра с ними выходим на воскресник благоустраивать парк имени Маяковского. В этом же парке вскоре состоятся показательные выступления наших тяжелоатлетов.
И я выступать буду. А сегодня вечером пойду на свидание.
Как хорошо жить на свете!..
Плечо друга
Вот и теперь, когда бываю в Харькове, парк Маяковского никогда не обхожу стороной. Ведь это здесь было оно, то первое свидание. Это ж здесь, на эстраде, проходили конкурсы силачей и показательные выступления заводских тяжелоатлетов.
Тут выходил вместе с товарищами на помост долговязый и нескладный Ленька Жаботинский и старательно выполнял все движения классического троеборья. О результатах во время этих выступлений мало кто заботился, зато каждый стремился выступить, что называется, показательно красиво и четко выполнить все упражнения.
Выступали и в парке, и в школах, и в подшефном колхозе. Сами смастерили даже разборный помост и специальный возок для наших выездных гастролей.
И когда на другой день после такого выступления появлялись на пороге нашего зала новые посетители и просили принять их в секцию, мы радовались: значит, потрудились недаром!
В парке Маяковского охраняли мы, заводские комсомольцы, общественный порядок, чтоб никто не мешал отдыхать тракторостроителям. Когда выпадало дежурить по парку тяжелоатлетам, борцам или боксерам, всяческих хулиганов с дорожек словно ветром сметало.
Все чаще и успешнее выступали тракторозаводские штангисты на городских первенствах. А там было у кого поучиться! Там царствовал на помосте один из сильнейших полутяжеловесов страны суровый и самолюбивый Федор Осыпа, легко, словно играя, орудовал с большими весами черноволосый и приветливый Марк Рудман, демонстрировал филигранную работу изящный и миловидный Игорь Рыбак.
В конце 1956 года мы все торжественно встречали его: Игорь привез из Мельбурна золотую медаль олимпийского чемпиона. А вскоре стали чемпионами Европы Марк Рудман и приземистый, словно могучий корень дуба, Хасан Яглы-Оглы.
Конечно, смотрели тогда мы, зеленые, на этих корифеев снизу вверх, изо всех сил старались подражать им, учиться у них и совершенной технике, и бойцовскому умению в любой ситуации бороться до конца.
А ведь нередко приходится бороться не только с соперником на помосте, но и с самим собой. И эта борьба, пожалуй, самая тяжелая, и победа тут достается не меньшей ценой, чем победа в спортивном поединке.
Недаром ведь выдающийся штангист нашего времени Юрий Власов назвал свою книгу Себя преодолеть.
Когда-то Алексей Максимович Горький сказал: Даже небольшая победа над собой делает человека сильнее. Речь идет, конечно, не только о физической силе.
И преодолевать спортсмену приходится, ясное дело, не только свои физические слабости либо техническое несовершенство, но и обычную лень, и несдержанность в еде, и неумение разумно отдыхать, и много других больших и малых грехов и грешков разве они не стоят поперек пути к спортивному успеху, не повисают гирями на ногах того, кто шагает к победе?
...Вот я лежу вечером на кушетке, слишком короткой для моих рычагов. Дома никого
отец и мать в ночной смене. Брат Владимир вот уже год как в армии. Мне надо идти в школу, но я не иду.
И вчера на тренировку не ходил. И завтра не пойду.
К черту! Настроение дождливое, пасмурное. Да и каким же ему быть, если все у меня идет вкривь и вкось! Казалось, еще недавно все было прекрасно и вот тебе на!
Выполнил третий разряд радовался от души, а теперь снова все застопорилось. Тренируюсь, таскаю железо так, что спина трещит, и никакого прогресса! Да еще травма за травмой то снова связка, то поясница...
А в школе? Две двойки по математике!
Десятый класс тут не до шуток! Ну и пусть!
Разве без аттестата люди не живут? И без тяжелой атлетики обойдусь ядро толкать буду.
Тут и результаты у меня лучшие, и никаких тебе травм...
Есть тут кто живой?
Скрипят двери, и в комнату входит Михаил Ильич Черняк, сосед. Наладчику нашего завода коммунисту Черняку уже за тридцать, но он тоже учится в вечерней школе, в выпускном классе. Михаил Ильич подходит ко мне и неодобрительно качает головой:
Снова лодыря празднуешь? А на тренировке был? Да можешь не отвечать сам знаю, что не был.
А ну вставай сейчас же и собирай книжки! голос Черняка звучит поотцовски сурово и в то же время дружелюбно. Не приготовил задания, говоришь.
Наверно, снова математика? Ну ладно. Первый урок пропустим и вдвоем разберемся.
Давай за стол!
И вот мы вдвоем забираемся в дебри алгебры, и с помощью моего проводника я вскоре благополучно выбираюсь из них. В школу идем вместе, и по дороге дядя Миша на все корки ругает меня за лень и слабоволие.
Казак ты или баба? сердито говорит он. Двойку поймал, штангу не смог поднять
и уже раскис! Ничего не хочу, ничего не желаю! Эх ты!
Я не буду тебе всяких примеров приводить ты хотя бы на меня посмотри! Уже не твоего телячьего возраста и война за спиною, и здоровье не твое, и семью кормить надо, а ведь учусь! Потому что цель есть.
Пусть в сорок лет, а все-таки буду с высшим образованием. А тебе что мешает человеком стать?..
Хорошо иметь такого соседа! Никогда не забуду я дружескую помощь и прямой, искренний разговор дяди Миши. А сам Черняк через несколько лет достиг своей цели.
Теперь он известный специалист, главный инженер одного из харьковских заводов. Коммунисты Манченко, Загребельный, Черняк; друзья моей юности, заводские
комсомольцы! Навсегда благодарен я вам, что не дали свернуть с прямого пути, предостерегли от скоропалительных решений, неразумных поступков! Вспоминаю, какая буча поднялась в цеховой комсомольской организации, когда однажды, расстроившись от неудач, я заявил, что брошу все и поеду на целину.
Доныне помню во всех деталях по комсомольскому откровенный и бескомпромиссный разговор по этому поводу.
Целина дело хорошее, сказали мне ребята. Но туда комсомол лучших посылает.
Тех, кто дела ищет, а не от дела бежит. С такими же настроениями тебе на целине делать нечего.
Возьми себя в руки, друг, и помни, что завод рассчитывает на тебя как на токаря и как на спортсмена.
А в секции тоже.
Трудностей испугался? басит Николай Загребельный. А ты видел их, настоящие трудности?
Вот, бывало, у нас, на Северном флоте...
И уже все мы жадно слушаем новое повествование бывшего матроса-разведчика, и словно обступают нас суровые шхеры Северного моря, где так славно и мужественно воевал наш старший товарищ...
Постепенно все у меня наладилось, вошло в нормальную колею. Преодолеть себя значило в конечном счете преодолеть и тот психологический барьер, который наверняка стоял в свое время на пути у каждого спортсмена.
Для меня такими барьерами были третий и второй спортивные разряды. В 1956 году я стал наконец второразрядником и осуществил то, чего рассчитывал достичь лишь за два-три года, выиграл у нашего лучшего тяжеловеса Василия Федулова. Сам я тоже перешел в тяжелый вес! Налилось силою тренированное тело, округлились мускулы, раздались плечи.
90 килограммов показали однажды старенькие весы в заводском тяжелоатлетическом зале.
Нашего полку прибыло! хлопали меня по спине Федулов и Загребельный.
Ну, а к тяжеловесу и требования потяжелее. Надо было во что бы то ни стало закрепиться в сборной завода в новом своем качестве. А это могла обеспечить лишь достойная тяжеловеса сумма.
К тому же для штангиста переход в высшую весовую категорию обычно процесс болезненный, чем-то похожий на ломку голоса у подростка. И, как правило, сопровождается торможением результатов. А мне этого очень уж не хотелось.
Михаил Петрович Светличный понимает мое стремление, видит мою особенную старательность на тренировках и увеличивает нагрузку. Но усталости я не чувствую по-настоящему втянулся в тренировочный ритм, да и сила заметно прибывает с каждой неделей.
На первенстве областного совета Торпедо я показал свои лучшие килограммы в жиме, рывке и толчке (последний все еще дается мне наиболее трудно), и вот уже крепко жмет мне руку побежденный Вася Федулов. 322,5 килограмма! Есть о чем говорить, есть с чем на люди выйти!
Конечно, до нормы мастера еще как до звезды небесной, но все же...
А что же дальше? Какой следующий рубеж? Хочется, очень хочется сделать лучшую сумму в команде.
А она принадлежит моему дружку Боре Кривошееву. 350 килограммов поднимает он, хотя и в полутяжелом весе (до сих пор сожалею, что Кривошеев рано оставил занятия тяжелой атлетикой, так и не дойдя до мастера). Борис смеется:
Давай, Леня, шуруй по две порции в столовой. Иначе меня не догонишь!
На аппетит я не жалуюсь, хоть рекордсменом здесь никогда не был. Да и теперь вовсе не посягаю на лавры малютки из Теннесси Пауля Андерсена, который, говорят, выпивал в день по восемь литров молока, а жареной курицей только разминался перед завтраком. Мой нынешний рацион не слишком превышает дневную норму среднего человека.
Однако тогда, в 18 лет, ел я и вправду за двоих, чем немало веселил друзей. Да и вообще любителей посмеяться, разыграть друг друга у нас хватало.
Вот в один из дней следующего, 1957 года отправляемся мы, тяжелоатлеты-
тракторостроители, на соревнования в Донецк. Путь недалекий, и поездка недолгая, но каждому хочется, кроме спортивной формы, взять с собою какой-то гардероб, чтобы в чужом городе пройтись, по улице при всем параде.
Взял и я свой первый выходной костюм, а чтобы не измялся, положил его в большой отцовский чемодан.
Сложили все свои вещи вместе, стоим на перроне харьковского вокзала и в ожидании поезда весело болтаем о чем-то. Подошел поезд, ребята за свои чемоданы, а моего что-то не видно. Неужто украли?
Я засуетился, бегаю туда-сюда, как вдруг товарищ выдвигается из толпы, держа в руках мой чемодан.
Ну чего ты паникуешь, Леня? говорит он. Вот он, твой сундук.
Он ведь тут стоял, ты просто не заметил. Ну садись в вагон, а я, так и быть, поднесу тебе твой багаж.
Давай неси! На чай получишь.
Мы вошли в вагон. Товарищ поставил мой чемодан у стенки, а я сразу же полез занимать место на верхней полке. В дороге всегда на нее ложился, чтобы пассажиры не цеплялись за мои длинные ноги.
Поехали...
Примерно через час является контролер. Начинает проверять билеты.
Чей это такой чемодан? спрашивает он у пассажиров.
Мой, не без гордости отзываюсь я с полки,
А если ваш, то сойдите, молодой человек, и скажите, почему вы его в багаж не сдали?
Так он же совсем пустой! оправдываюсь я. Вот поглядите!
Контролер берет за ручку чемодан и... не может его оторвать от пола. Я растерянно хлопаю глазами, хватаюсь сам за ручку и насилу поднимаю чемодан. Что за чудеса?
Открываю крышку и возмущенно смотрю на ребят. А те прямо за животы держатся от хохота.
В чемодане под моим аккуратно сложенным и завернутым в газету костюмом...
полным-полно кирпичей!..
Это ему дополнительная тренировка! сквозь смех объясняют хлопцы
оторопевшему контролеру. Он ведь у нас четыреста килограммов поднимает!..
Ну, четыреста не четыреста, а 382,5 я-таки поднял в сумме троеборья на тех же соревнованиях в Донецке. Вот он, мой первый разряд! Сложился этот результат из 115 килограммов в жиме, 117,5 в рывке и 150 в толчке.
Ребята поздравляют меня, и мы все поздравляем друг друга: наша команда выиграла первое место на соревнованиях коллективов заводов, шахт и строек Украины.
Радостно встретили нас и по возвращении домой, в цеху. А когда я вечером пришел в школу, то не без удовольствия прочел на классной доске большую надпись: Поздравляем Леню с победой и первым разрядом!
Хоть и мелом написано, хоть и сотрут через минуту, а все же приятно.
А впрочем, это уже мой второй первый разряд. Ядро и теперь опережает штангу.
На первенстве города я толкнул его на 15 метров 3 сантиметра. Вопрос кто кого ядро штангу или наоборот? все еще остается нерешенным.
А может, так и продолжать совершенствоваться в обоих видах спорта?..
Если бы это было лет на двадцать раньше, возможно, так и остались бы легкая и тяжелая атлетика моими спутниками на весь мой спортивный век. Ведь даже и в наши дни попадаются иногда такие совместители. Смог же, скажем, талантливый киевлянин Виктор Компанеец стать почти одновременно одним из сильнейших в стране дискоболов и мастером спорта по поднятию тяжестей!
Но наше время предельно высоких спортивных результатов и отшлифованной до алмазной грани спортивной техники требует более узкой специализации.
И все же после того еще добрых три-четыре года не разлучался я с ядром. Немало приятных минут принес мне этот один из наиболее силовых видов легкой атлетики.
В том же 1957 году я стал чемпионом Харьковщины по толканию ядра, а осенью в Днепропетровске и чемпионом Украины среди студентов.
Да, среди студентов! Я студент.
Горжусь сам собою ужасно. Да это и вправду не шутка
работая на заводе и не ослабляя занятий двумя видами спорта, сдать экзамены на аттестат зрелости и вступительные экзамены в вуз! Пожалуй, никогда в жизни, ни до, ни после этого, не приходилось мне так предельно мобилизовываться. Наверно, не смог бы, если бы не друзья.
Почти каждый день повторяли и Михаил Ильич Черняк, и Юрий Федорович Манченко, и Борис Кривошеев: должен, Леня! Если голова на плечах есть, именно теперь и учиться!..
А когда уже остались позади школьные выпускные экзамены и Торжественная, в красивой рамке, бумага засвидетельствовала перед всеми мою зрелость, сама собою всплыла мысль об институте. А что ж такого? Другие ведь поступают!
Вот и из нашего цеха ежегодно несколько ребят становятся студентами... Попробую!
Но куда?..
Если уж поступать, то только на факультет физического воспитания, советует мне Умар Алексеевич Акжитов один из бессменных руководителей городской физкультурной организации. Разве плохо стать учителем физкультуры?
А наш педагогический институт на всю республику славится! К тому же на этом факультете спорт в особой цене.
И... математики там нет...
Все знает обо мне Умар Алексеевич! Решено.
Подал документы в педагогический. Взял на заводе отпуск, сижу над книгами день и ночь.
А ребята из цеха и секции ходят вокруг меня, будто около невесты. Как дела, Леня? Может, надо помочь чем?..
Прямо как в той песне: Провожают гармониста в институт. Комитет комсомола выдал мне характеристику-рекомендацию.
Просто стыдно после такой дружеской поддержки и участия не выдержать экзаменов!..
Выдержал, выдержал! Все и физику, и химию, и язык! Вот и моя фамилия в списках принятых. Уже и товарищи здороваются не иначе как: Студенту мое почтение!
Отец с матерью ходят именинниками. А я так просто ног под собой не чую! Преодолел-таки! Себя преодолел!
Ленька Жаботинский студент!
Чем молодость богата
Есть такая мудрая украинская пословица: Чего Ванюшка не выучил, того и Иван знать не будет! Касается она, конечно, не только книжной науки.
Народ учит вбирать в себя смолоду, когда восприятия свежи и остра память, все богатства окружающего мира, весь опыт, накопленный до тебя. Чудесная это штука молодая жадность ко всему новому. А если речь идет о спорте, то тут уж дорог буквально каждый день молодых лет.
Как ни завидно оно, спортивное долголетие, скажем Стенли Метьюза или прославленного американского тяжелоатлета Норберта Шеманского, высшие достижения в большинстве видов спорта все же, как правило, приходят к нам где-то между двадцатью и тридцатью... Мне девятнадцать.
А я ж еще так мало успел! Едва до первого разряда добрался. Вон Яков Куценко где-то в моем возрасте уже чемпионом Украины был! А Николай Шатов даже рекордсменом мира в легчайшем весе!
Первым советским рекордсменом. Еще в 1934 году.
Шатов и Куценко. Особую роль в моей спортивной судьбе сыграли эти два выдающихся тяжелоатлета и тонких знатока железной игры, которые в течение многих лет вели к победам сборную команду штангистов Советского Союза.
Первая встреча с Николаем Ивановичем произошла еще в 1955 году. И сейчас становится на сердце как-то особенно спокойно и хорошо, едва увижу я на соревнованиях невысокую, ладно сбитую фигуру Шатова, его добрую улыбку.
Шатов дал мне возможность выступить вне конкурса на чемпионате страны среди юношей, на первых смотринах, как говорил Светличный.
До меня выступили сильнейшие юные богатыри Бергманис и Коол из Прибалтики, Николай Пузынин из Одессы, Гавриил Аферин из Уфы. Наконец дошел черед выйти на помост и мне.
На штанге 100 килограммов. На тренировках я не раз брал уже и больше, а тут словно заело: беру снаряд на грудь, а выжать не могу.
Раз, другой, третий... На глазах слезы, лицо красное, не столько от натуги, сколько от стыда.
И тут, вижу, подходит Николай Иванович к судьям, и они дают мне четвертый подход, который разрешается обычно лишь в том случае, когда штангист идет на рекорд. С радостью выхожу снова на помост, и снова с грохотом падает непокорная штанга.
Нуль! Та самая чертова баранка, отведать которую ох как горько бывает спортсмену!
После нуля сами собой опускаются руки. Тем более что в тяжелой атлетике, получив нулевую оценку в одном движении, ты практически выбываешь из борьбы, ибо не остается никаких шансов догнать соперников.
Выйдя в разминочную комнату, начал поспешно натягивать на себя штаны и сорочку, чтоб сбежать куда-нибудь от стыда.
Это что ж такое? послышался голос. Куда собрался, парень?
Я обернулся. Ко мне подходил Николай Шатов.
Кто разрешил одеваться? спросил он, быстро расстегивая на мне сорочку. Прикажите ему, Михаил Петрович, готовиться к рывку, обратился Шатов к Светличному. Экая беда нуль получил!
Лучше получать нули в начале пути, чем после. Вот так-то, юноша!
Что и говорить, привелось мне в тот день выпить горькую чашу до самого дна. В рывке я снова трижды подходил к весу 100 килограммов и не взял его.
Лишь в толчке сумел зафиксировать сначала 120, а потом и 130.
Словом, набрался стыда дальше некуда. Но получил в этот день поучительный урок бойцовства и навсегда запомнил: бороться надо до конца, не обращая внимания на какие бы то ни было неудачи.
Значительно позже прочел я в стихотворении Р. Киплинга Заповедь удивительной силы строки, которые всегда вспоминаю, когда приходится туго. Вот они:
Умей принудить сердце, нервы, тело Тебе служить, когда в твоей груди Уже давно все пусто, все сгорело,
И только воля говорит: Иди!
Конечно, звучат в этих строках (как и во всем стихотворении) чуждые нам ноты пессимизма и разочарованности. Не с пеплом сгоревших надежд в сердце выходим мы на наши состязания. Но бывают у каждого неудачи, когда кажется все идет прахом и свинцовая усталость сковывает мускулы.
Вот тогда и надо, чтобы воля сказала свое властное и сильное: Иди!
А баранки, ясное дело, приводилось мне пробовать еще не раз, И если при первой неудаче дал добрый совет Николай Иванович Шатов, то во время другой, по странному совпадению, оказал помощь его коллега по руководству сборной командой СССР Яков Григорьевич Куценко.
Это было уже в 1958 году. Осенний Львов принимал тогда участников чемпионата страны, среди которых был дебютантом и я. Старинный город пленил меня своей своеобразной красотой.
Накануне соревнований я долго блуждал по его узким улицам, поднялся на Высокий Замок, побывал на Лычаковском кладбище, где печальные деревья роняли пожелтевшие листья на могилу Ивана Франко...
В тренировочном зале было шумно и остро пахло растирками и мазями, которыми атлеты разогревают мышцы перед выступлениями. Старательно разминался могучий, с добрым круглым лицом Алексей Медведев первым из советских штангистов перешедший заветный 500-килограммовый рубеж.
