Доступ к внутреннему знанию: пространство как будто.
Если весь этот разгром остался после празднования совершеннолетия вашего сына, когда он впервые играл роль хозяина дома и если он впервые оставил такую грязь, вы скорее будете переживать не неудовольствие, а мысли о сыне и его будущем, тщательно прибирая кухню. Если же это - последствия очередного визита родственников вашей жены, которые к тому же наговорили вам кучу гадостей, вы, возможно, будете кипеть негодованием и, конечно же, фокусироваться на худших сторонах беспорядка.
Хорошую аналогию этому различию можно взять из примера радиоприемника. Подстройка на станцию аналогична собственно неудовольствию, но есть еще отдельное увеличение громкости посредством добавления энергии - это возражение.
С клиентами, сильно отягощенными негативными суждениями (я чуть не сказал, посвящающими себя суждению), я провожу много времени в обнаружении этого промежутка между неудовольствием и возражением, настаивая на важности этого различия.
Представление в отличие от опыта и процесса сознания
Память говорит мне, что я сделал это.
Гордость утверждает, что я не мог этого сделать. Гордость скоро победит.
Ницше
а). Роль представления в потоке опыта.
Практикование различия наблюдаю/воображаю в течение некоторого времени привело меня к несколько пугающим представлениям об опыте. От момента к моменту наше восприятие в значительной степени определяется не новыми, приходящими ощущениями, а уже существующими структурами интерпретаций, в которые попадают новые сенсорные данные.
Иногда - и такие случаи запоминаются - новые данные сдвигают или даже отбрасывают существующую структуру, но гораздо чаще новое теряется или трансформируется в пред-существующих старых формах.
Глядя через стол напротив во время завтрака, я редко вижу вновь рожденную, только что созданную женщину - я вижу мою давно знакомую жену. Я не слышу, что она в действительности говорит, я знаю, что она имеет в виду - если через 5 минут меня спросить, что она говорила, я дам пересказ моих представлений, а совсем не то, что она в действительности сказала. Вопрос здесь в том, сколь много в опыте каждого момента определяется тем, что актуально находится здесь и сейчас, что ново, - а сколь многое принадлежит к понятиям.
Цель концептуальных структур, я полагаю, в том, чтобы создать больше устойчивости в восприятии, но любой хорошей вещи может быть слишком много.
б). Рассмотрение роли концептуализации.
Одно из упражнений в наблюдении, которое я часто проделываю, - прямо перед обедом обратить внимание на опыт голодности и просмотреть, сколь много в этом того, что основано на здесь и теперь наличествующих ощущениях, таких как урчание в желудке или слюна во рту, а сколь много на концептуализации: как много времени прошло после завтрака, который час и т.п. Концептуализация обычно доминирует в создании голода и часто после этого упражнения люди некоторое время не испытывали голода.
Долгое время, когда я работал целыми днями, я страдал от послеполуденных спадов - периодов слабости, приходивших около 4 часов дня и длившихся до 5. Я принимал это как факт жизни, ожидал их, и был внимателен в назначениях чего-то на этот час, зная, что это случится. Затем, практикуя регулярно сознавание, я начал замечать с подозрением, что в некоторые дни не было спада, и по рассмотрении оказалось, что это были дни, когда происходило что-то интересное. Внимательно рассматривая, что происходит во мне, я обнаружил, что случайный зевок вызывает за собой мысль А, вот оно, может быть воспоминание, что я поздно лег вчера вечером, - и скоро я оказываюсь в разгаре спада. Я понял, что концептуализация, ожидания формировали реальность и делали это с самоподтверждающей силой.
Если же я лишь замечал зевок и не предавал ему значения, иногда я чувствовал себя усталым, а иногда нет! Причем, это больше зависело от того, что мне предстояло, чем от того, что было в прошлом, от того, куда я шел, а не от того, где я был.
Однажды в зти времена клиентка сказала мне: Я знаю, терапия - долгий и сложный процесс... - и я понял, что для нее это так и будет. Даже если скоро она почувствует себя лучше, она найдет какие-нибудь представления, с помощью которых она снизит ценность видимого улучшения и оправдает свою концептуализацию, утверждая ее правоту и делая ее еще более правой для следующего раза.
Концептуализация как препятствие для протекания опыта.
Понятия и представления, какова бы ни была их цель или предполагаемая ценность, действуют на опыт замораживающе, замедляя поток, подавляют то, что свежо и ново в ситуации, вносят некоторую, так сказать, затхлость. Сюда относится и то, что раньше говорилось об общивдании, указывая на нечто в текстуре и кульминациях концептуального мира. Когда у человека возникает чувство какого-либо рода - будь то любовь, страх или гнев, почти первая реакция - проверить это чувство на резонность, посмотреть, соответствует ли оно объяснительным правилам личного мира человека.
Если возникшее чувство не подходит, оно почти наверняка будет искоренено или искажено до степени компромисса, который больше соответствует, может быть объяснен, защищен, оправдан.
г). Уменьшение концептуальной жесткости - Рондо.
Упражнение, которое я называю рондо, полезно для ослабления привязанности опыта и концептуализации, для того, чтобы дать опыту, который хочет иметь место - иметь место, а понятиям, которые стремятся сдерживать его, - ясно возникнуть.
Инструкции для рондо: человек, выполняющий упражнение, сидит лицом к партнеру, помогающему ему. Оба сидят в открытых позах, довольно близко друг к другу, поддерживая контакт взглядом, выполняющий упражнение выбирает ключевое слово или фразу, которая содержит ддя него какой-то эмоциональный заряд. Это могут быть названия эмоций - страх, гнев и др., или более сложные состояния - унижение, отверженность, измена, фразы, которые человек много раз слышал в детстве.
Цель упражнения как в том, чтобы снять некоторую часть заряженности (катарсис), так и в том, чтобы раскрыть нечто из содержания и значения, окружающего слово или фразу, но неясного.
Процедура состоит в том, чтобы повторять слово или фразу снова и снова без остановки, но не быстро и не автоматически. Как только возникает мысль, чувство, воспоминание, телесное ощущение или образ, имеющие отношение к теме, выполняющий упражнение рассказывает или описывает их, занимая этим столько времени, сколько это занимает, затем немедленно возвращается к повторению слова или фразы (отсюда название рондо - музыкальная форма, которая постоянно возвращается к одной и той же теме).
Инструкция требует все время занимать рот говорением, не останавливаясь и не давая концептуальной организации и стиранию возникнуть. Слезы и интенсивные переживания обычны и о'кей, если только они не останавливают и не замедляют процесс.
Дайте им пройти и продолжайте. Главная задача помощника - быть здесь и принимать то, что возникает, напоминая выполняющему, чтобы он не останавливался, щелчком пальцев или повторением ключевого слова, или возвращая его к сознаванию, если он начинает произносить фразу механически.
Работа с различением концептуализации и опыта может быть названа хлебом продолжительной консультативной работы терапевта. Представления о себе, о прошлом (о самом времени), о других, о событиях, со сравнениями, суждениями и чувствами, естественно вытекающими из представлений, - основные препятствия к простой принимающей опыт жизни, жизни, как она есть. Гештальт-терпию часто связывают с фокусировкой на чувствах, но я все больше вижу, что чувства - только естественный результат концептуализации, которой человек придерживается, именно с ней надо работать.
Если человек говорит о страхе как проблеме, то нужно смотреть на представления, которые он использует для возбуждения страха.
Доступ к внутреннему знанию: пространство как будто.
(Этот раздел был написан для журнала Изменения гештальтистского института в Торонто, в июне 1980).
В 1960 году, предлагая тест Роршаха пациенту, затрудняющемуся в выражении своих мыслей, я не получил ответа ни на одну из карточек и не знал, что делать. Я взял снова первую карточку и сказал пациенту: Я знаю, что вам это не кажется похожим на что-то, но если бы это было на что-то похоже, то на что?
Он сразу же ответил: О, если бы это было на что-то похоже, это было бы похоже на бабочку. О, - сказал я,
- если бы это была бабочка, где именно она была бы расположена на карточке? Мы снова прошли все карточки с этим новым вопросом, и он давал весьма сложные ответы.
Таков был мой первый опыт использования техники или, скорее, способа обращения с опытом, который я называю пространством как если бы. Это оказалось чрезвычайно полезным во многих формах. Кроме того, в этом есть интересные и поистине глубокие моменты относительно того, как люди представляются и что они есть. Эта техника довольно близко соответствует, теоретически и практически, гештальтистскому подходу (книга О.Бейнигейма Философия как если бы была одной из опор раннего гештальтизма).
Я сотни раз использовал буквально ту форму, которая была описана (Если бы вы знали ответ, каким бы он был?
Постепенно возникало все больше вариаций, часто с такой удивительной спонтанностью, как первая находка. Я начал обнаруживать, что люди, по-видимому, знают гораздо больше о своем будущем, чем они знают, что знают. Например, человек говорит, что ему кажется, что жена собирается его бросить, но он не знает, так ли это.
Я предлагаю ему на минуту притвориться, что он знает, неожиданно из этой позиции он оказывается вполне уверен, что это так.
Будучи очень рациональным в эти ранние дни, я много думал об этом феномене, пытаясь как-то разобраться в нем. Одна формулировка показалась мне схватывающей суть, и сегодня она кажется значимой. Ответить на этот вопрос в контексте, так сказать, определенности (На что похоже чернильное пятно? -Оно похоже на бабочку) - значит быть открытым к тому, что ты ошибешься.
В таком случае я, тестирующий, могу сказать: Что за глупости ты говоришь, какая же это бабочка? - и тестируемый в ловушке. Если же он отвечает в контексте, так сказать, возможности, говоря: Если бы это было на что-то похоже, это могло бы быть похоже на бабочку, - он в безопасности.
Если я выступлю со своими упреками, он может просто сказать: Я же не сказал, что оно похоже на бабочку, я только сказал, что если бы это было похоже на что-то, то могло бы быть похоже на бабочку. Человек таким образом избегает дилеммы правильно-ошибочно, в которой большинство людей безнадежно путаются.
Сущность подхода как будто в том, чтобы отойти от ограничивающих сторон повседневного практического эго, которое слишком буквально, слишком реалистично и подвержено проблеме правильно-ошибочно. Все эти качества прекрасны для определенных целей, но мешают широте и свежести взгляда. Почти что сигнал того, что вам удалось совершить этот прыжок в как будто - внезапная свежесть и новизна мышления и восприятия, а также парадоксальным образом - ощущение уверенности и определенности.
В действительности это чувство уверенности не парадоксально: если ошибаться нехорошо (а так оно и есть в повседневном мире) - нужно быть осторожным и проверяющим. Если можно ошибаться, если это о'кей (точнее, если правильное и ошибочное не оцениваются), тогда я могу позволить себе безопасно чувствовать уверенность.
Не удивительно, что одно из использований этой техники - ограничение сомнений. Клиент говорит: Я хочу оставить работу, но не знаю, когда это лучше сделать, я прошу его найти дату, которая очевидно преждевременна: клиент не может предположить, что сделает это так скоро. После этого я прошу установить возможную самую позднюю дату, время, когда он уверен, что уже оставит работу. Когда мы установили промежуток (Ясно, что не раньше 1 апреля и уж конечно не позже августа) , я начинаю двигаться от обеих границ к середине (Как насчет 1 мая?
Раньше чем в июле, - кажется это возможным?). Когда людей спрашивают таким образом, варьируя форму вопросов, оказывается, что человек может быть очень точно чувствует, когда именно он собирается сделать нечто, и сомнения исчезают.
Подобная процедура работает и в других случаях.
Вот другая подобная техника. Когда клиент кончает описание проблемы, я спрашиваю вполне серьезно и прямо, разрешима ли проблема так, как она поставлена.
После разных уверток и избегания прямого ответа весьма часто люди начинают понимать, с удивлением, что на каком-то уровне знания они считают проблему неразрешимой, хотя на другом уровне они только что закончили развернутое ее описание. Поразительно - для меня и для них - пережить два столь различных друг другу способа организации всех данных.
Один из способов представить себе эти одновременно существующие противоречащие друг другу организации - это особые сознания. Коротко говоря, предполагается, что способы думать, чувствовать отношения и позиции, и формы действования связываются в упаковки или роли, существующие как самостоятельные целые, (не спрашивайте, в каком пространстве!). Так, если обычно бережливый человек вдруг проявляет щедрость, это не значит, что он неожиданно стал щедрым, а все остальное в нем не изменилось.
Скорее, он соскользнул в другое такое целое, и внимательный наблюдатель может при этом заметить множество других изменений в его чувствовании, мышечном тонусе, движении и пр. Он сейчас не старый скряга Джо, а Джо щедрый.
Многие теории личности придерживаются этой точки зрения. Например, трансактный анализ называет это эго-состоянием (мне из трансактных описаний больше всего нравится маленький профессор - эго-состояние наблюдающего, лишенного предрассудков ребенка, который видит то, что есть, т.е. Голого Короля).
Психосинтез называет это суб-самостями. Эти состояния привязаны к определенным стимулам и могут быть вызваны только ими, так женщина перестает быть студенткой и превращается в мать, как только она слышит плач своего ребенка. (Прим. перев. - странным образом автор не упоминает первый, пожалуй, в европейской литературе источник и наиболее внятное изложение этой точки зрения - все тот же Гурджиев в изложении Успенского (Поиски чудесного и др.), где представление о множественности я является одной из фундаментальных теоретических истин, которые ученику предлагается превратить в практическое посредством честного самонаблюдения. Эрик Берн ссылается на П.Д.
Успенского в другом контексте, но, судя по форме описания эго-состояния, он был знаком с Поисками).
Пространство как если бы может позволить принять частные личности (назовем их так для удобства на русском языке -прим. перев.), которые еще не существовали организованным образом до этого момента, даже как потенциальные. Так, если клиент отрицает способность к чувству определенного качества, уверенности в себе, я спрашиваю, знают ли они кого-нибудь, кто уверен в себе, - конечно, да, иначе у него не было бы такого представления. Становясь этим человеком в порядке ролевой игры, он начинает принимать и организовывать элементы чувствования и действия, которые необходимы для этого опыта и уже есть в такой степени, что это удивляет его.
Имя представителя качества во внутренней картинке может быть временным якорем для образования этой группировки, пока она не начнет более устойчивое собственное существование.
Одна из наиболее разработанных и сложных форм использования этой идеи называется консультант. Когда клиент кажется безнадежно запуганным в множестве пересекающихся проблем, я драматически довожу ситуацию до кульминации и говорю с подчеркнутой значительностью, что крайне сложные проблемы требуют крайних решений, объявляю, что решил обратиться к Консультанту.
Затем я рассказываю, как замечательно мудр, компетентен и знающ этот консультант. Я отмечаю, что формальная обученность здесь не существенна, но важна точная и глубокая осведомленность в обстоятельствах жизни клиента.
Я учу клиента оказывать должное уважение консультанту, организую для него удобное место, подчеркивающее его значимость. К этому моменту намеки, которые я использую при подготовке, уже делают свое дело в сознании клиента, так что он не слишком удивляется, когда оказывается, что он-то и будет играть роль консультанта. Я объясняю ему, что в данный момент он не знает, как это делать, но когда он будет сидеть в надлежащем месте и когда ему будут задавать вопросы правильным образом, он будет знать.
Затем я обсуждаю с клиентом, какие именно вопросы больше всего нуждаются в помощи консультанта. После этого мы оставляем какой-нибудь физический символ присутствия клиента на его стуле, он выходит из комнаты, стучится, вновь входит, встречаемый надлежащим образом как КОНСУЛЬТАНТ. Затем мы более или менее подробно обсуждаем проблему, причем консультант указывает решения, предлагая что-то и т.п. Часто таким образом возникают примечательные решения, и люди очень часто удивляются тому, что возникает у них самих в этом состоянии.
Некоторые клиенты отмечают, что они сохраняют эту игру и в дальнейшем (создавая таким образом новое состояние), другие удовлетворяются результатами одного сеанса.
Временами я просто теряюсь перед возможностями, которые открывает этот подход. Почти любое состояние, какое только можно вообразить, потенциально может быть организовано, закреплено и сделано приемлимым.
Временами я сам перехожу в некую трансперсональную суб-самость, которая полагает, что, может быть, любое знание доступно любому человеку, если он может организовать и укрепить походящее состояние (я сам, как более трезвая и критичная личность, в это не верю ... но все же). Я начинаю смотреть на гипноз как возможное средство расширения этих возможностей, но, к счастью, многое возможно и без таких вспомогательньк средств.
Вы можете начать использовать эти идеи и способ работы прямо сейчас, в вашей текущей жизни и практике, если уже не начали. Что? Вы говорите, что вам негде его применить?
Хорошо, а если бы было где, то где бы это было?
Глава 6. Заметки о практике гештальт-терапии
Большая часть этой книги посвящена Гештальту как философии жизни, как отношению к жизненному опыту, а не как терапии, осуществляемой по отношению к другим. Поскольку, однако, Гештальт используется и таким образом, в этой главе я соединяю некоторые заметки, писавшиеся для практикующих терапевтов, будь-то гештальтистов или нет.
Некоторые из этих заметок написаны специально для этой главы, некоторые появились ранее.
1-й раздел - заметка, написанная для симпозиума Психотерапия стрессовых реакций, июнь 1974 г. в Калифорнийском университете, в Медицинской школе Сан-Франциско, где участников попросили написать несколько тезисов для дальнейшего обсуждения.
Гештальт-терапия синдромов стрессовых реакций
Вместо того, чтобы рассуждать на тему психотерапии синдромов стрессовых реакций, я изложу несколько предположений относительно человека, лежащих в основе работы гештальт-терапевтов.
Принято думать - это респектабельно и научно - что человек в значительной степени или целиком определяется силами, находящимися вне его контроля: генетическими, силами среды, социальными силами и т.п. С этой точки зрения имеет смысл изучать повторяющиеся паттерны поведения и синдромы, обнаруживать их кореляции, формировать гипотезы, прогнозировать течение болезни, предписывать лечение и пр.
Такого рода феномены могут быть изучаемы с большой степенью точности.
С другой точки зрения, человек в конечном счете является ответственным, постоянно выбирающим, центром собственной вселенной, причиной собственного опыта и творцом событий, которые с ним происходят.
Нет способа показать правоту или неправоту каждой из этих точек зрения, обе имеют свои аргументы. Выбор между ними осуществляется на эстетических и прагматических основаниях.
Я предпочитаю вторую, мне кажется, что так жизнь интереснее и значительнее. Более того, мне кажется, что есть что-то, что происходит с людьми, с которыми я работаю, иногда они двигаются в определенном направлении, и их жизнь становится лучше.
Важно отметить при этом, что эти две точки зрения трудно соединить. В частности, если человек старается работать со второй точкой зрения, информация с первой точки зрения может быть деструктивной для него, и терапия, проводимая с первой точки зрении, может принести ему вред.
Если я присоединяюсь к утверждению, что у кого-то синдром или, что прогноз такой-то, я действую в сторону превращения этого прогноза в более реальный и определенный и уменьшаю возможность человека самому все это преобразовать. Если человек определенно выбирает первую точку зрения, рассматривает себя как пациента с болезнью, я, конечно, приму его выбор. Но пока он не сделает этого, я не хочу делать ничего такого, что уменьшит или ослабит ответственность, которую он готов принять сам.
Иными словами, я буду работать с ним все время как с ответственным выбирающим организмом, пока он не сообщит мне, что он предпочитает быть реактивным, детерминированным.
Перефразируя вышесказанное, бытие пациента - это дело не состояний тела, а отношения к ним. Человек может иметь множество симптомов и оставаться выбирающим человекам, движущимся вопреки им, признающий свой выбор по поводу них и дающий им уйти, когда он находит лучший способ действования.
Другой человек, с подобным же набором симптомов, может рассматривать их как навязанных ему или случившихся с ним и будет пациентом.
Другая фундаментальная предпосылка гештальт-терапии - что организм напротив него является очень искусным и адаптивным и всегда делает наилучший для него выбор в мире, как он его видит. Любое кажущееся противоречие этому - симптом, неприятное или деструктивное поведение - должно рассматриваться с той точки зрения, что несмотря на кажущуюся деструктивность, на деле это поведение каким-то образом адаптивно.
С точки зрения своего эго пациент может утверждать, что симптом или поведение неприятны или нежелательны, не являются частью меня, несмотря на это, всегда имеет смысл рассмотреть его с точки зрения, что оно в каком-то отношении адаптивно. Парадокс состоит в том, что когда человек обнаруживает и признает, насколько симптом в дейстительности адаптивен, высвобождается энергия для изменения, в принятии человеком того, где и как он находится, немедленно становится возможным изменения и дальнейшая адаптация.
Гештальт-терапевт принимает совершенно всерьез часто
утверждаемое, но редко принимаемое утверждение, что лечить можно
только человека, а не симптом (название данного симпозиума показывает,
насколько распространена противоположная точка зрения. Невозможно
изменить один фрагмент жизни, не меняя всего остального, вся жизнь
пациента входит в офис вместе с ним.
Кроме того, предполагается, что источник возникновения симптома или поведенческого паттерна представляет гораздо меньший интерес, чем вопрос, что удерживает его, функция, выполняемая в данный момент симптомом - его, в моей терминологии, прибыль - вот что прежде всего подлежит рассмотрению. Все организмы инстинктивно и эффективно уходят от неприятных стимулов и ситуаций, за исключением двух случаев: если нынешний дискомфорт сулит больше удовольствия в будущем или если он дает возможность избегнуть большей неприятности.
Если человек сохраняет нежелательное поведение, мы знаем, что в этом есть какая-то прибыль, какое-то невидимое приобретение, ради которого организм и сохраняет это поведение.
