Новые беды от «их величества денег»
Обратный эффект рейганизма, жестокая ирония восьмидесятых годов: мы видим, что тирания финансового мира нанесла ущерб духу предпринимательства. Это'досадно. Это опасно. Опыт последних лет показывает, что наибольшие промышленные успехи обычно связаны с наибольшими рисками. Множество примеров тому мы можем найти в одной из книг, посвященных стратегии японских предприятий: Kaisha: the Japanese Corporation.
J. Abegglen and G. Stalk (New York. Basic Books.
1985). Авторы указывают на фантастическую способность японцев брать на себя финансовые и промышленные риски.
Нередко японские предприятия запускают в массовое производство изделие, даже не зная, продастся ли оно. При этом фиксированные цены аннулируются, что позволяет устанавливать конкурентоспособные цены при выбросе товара на рынок.
Примером может послужить знаменитый миниатюрный магнитофон плейер. Изобретенный Акио Моритой, он был запущен в массовое производство раньше, чем был продан хотя бы один экземпляр.
В конечном счете прибыль нечто вроде бензина, именно прибыль заставляет крутиться капиталистический двигатель. Но если бензин слишком концентрированный или его слишком много (или мало), двигатель может заглохнуть или взорваться.
Японские руководители предприятий не упускают случая, чтобы высказать эту мысль, когда критикуют руководство аналогичных американских предприятий. Например, Акио Морита говорит, что хозяева фирм, аналогичных его фирме, пренебрегают интересами сотрудников, не решают вопросов, касающихся нужд производства и слишком одержимы мыслью об Уолл-стрит.
За этими рассуждениями просматривается критика более общего характера, т. е. того способа, каким американские хозяева предприятий распоряжаются людскими ресурсами. Подобное управление предприятиями критикуется и самими американскими аналитиками.
В отчете Ramses (Французский институт международных отношений, из-во Dunod) приводится множество цитат из исследований, опубликованных за океаном. В выпуске 1990 г. говорится: Действительно, курс, принятый американским руководством предприятий, противоречит опыту наиболее эффективных предприятий, а также анализам социальных факторов, препятствующих достижению производительности, проведенным во многих университетах или консультативных организациях США.
Как те, так и другие приходят к выводам, давно сделанным такими фирмами, как IBM, ЗМ или Hewlett-Packard, а именно, что постоянное управление стабильной рабочей силой является определяющим элементом конкурентоспособности.
Яростная погоня за прибылью заставляет руководство предприятий отходить от правильных принципов управления. В конечном счете соблазн выгоды и бессовестного обогащения нависнет угрозой над всей социальной тканью.
Новые беды от их величества денег
Деньги и состояние всегда были основами американского общества, в то время как в европейских обществах больше ценились происхождение, культура, честь. Такова расплата молодежи капиталистического республиканского государства, основанного на протестантской этике, которая, как показал Макс Вебер, очень хорошо сочетается с капитализмом. Ходячее суждение об Америке как о царстве доллара, еще не выражает всей ее сущности.
Мы слишком часто забываем, что торжество доллара, жестокость индивидуальной конкурентной борьбы, материализм без комплексов уравновешиваются в США значительными ценностями и специфическими установлениями. С самого своего основания Америка была обречена на служение доллару, но одна ее рука всегда лежала на Библии, а другая на Конституции. Она оставалась глубоко религиозной страной, общественный дух которой воплощался в Конституции законе с более торжественным статусом, чем у нас. Традиционная мораль несла в себе принуждение и внушала заповеди, позднее превратившиеся в простую формальность.
Стыдно богатому человеку, говорил Рокфеллер, умереть таким же богатым. Мы уже отмечали, что сеть всевозможных объединений играла важную роль социального амортизатора.
Американское общество в целом находило равновесие, управляясь с основополагающими противоречиями.
Сегодня нарушено именно это равновесие. Деньги царствовали, но, как и всякая власть царствующей особы, их власть сдерживалась и ограничивалась. Сегодня эта власть стремится охватить все виды общественной деятельности. Профессор Ален Котта в своей книге Le Capitalisme dans tous ses 6tat8 (Fayard.
1991) подчеркивает взаимозависимость, существующую между тремя чертами нового капитализма: он финансовый, тесно связан со средствами массовой информации и он коррумпирован. Слава кратчайший путь богатства к коррупции. Последняя, впрочем, холодно рассматривается некоторыми неоконсервативными экономистами как метод, часто разумный, общественного управления. Но, исходя из этого, кто такой вор, как не человек, который не обладает достаточной властью для того, чтобы кому-то было необходимо его коррумпировать, купить? В логике такого капитализма цинично снимаются все преграды, унаследованные от моральных традиций Запада.
Эта новая аморальность денег делает еще более невыносимыми и без того обострившиеся противоречия и неравенства американского общества.
Как оправдать, например, то, что Майкл Эйснер, президент и генеральный директор компании Disneyworld, один получает больше, чем 4000 садовников, занятых содержанием в порядке парков в Орландо (Флорида)? (Это составляет около пятидесяти зарплат какого-нибудь Антуана Рибу и около ста зарплат какого-нибудь Жака Кальве.) Как оправдать то, что легендарный Майкл Милкен, руководитель департамента бросовых облигаций компании Drexel Burnham Lambert, за один только 1988 год смог подать декларацию о доходах в 550 миллионов долларов?
Вся Америка начинает задавать себе этот вопрос, даже Business Week опубликовал недавно статью под заголовком Не слишком ли много получают руководители?, следствием чего явилось предложение о законе, ограничивающем денежное вознаграждение американских президентов генеральных директоров; это предложение легло на стол обеих палат Конгресса. Эксперт по данному вопросу М. М. Гриф Кристал заявил перед комиссией Сената, что зарплата руководителя большого американского предприятия в среднем в 100 раз больше, чем средняя зарплата его служащих. В Японии в соответствующем случае вознаграждения руководителей превышают среднюю зарплату сотрудников только в 17 раз, в Германии в 23.
Для чего нужно платить американским руководителям в 5-6 раз больше, чем подобным руководителям в Японии и Германии? Если бы механизмы рынка работали правильно, эти расхождения в оплате должны были бы отразить разницу в конкурентоспособности предприятий.
Однако в большой степени происходит обратное. Здесь царствует не закон рынка, а скорее монархия денег.
Обществу грозит опасность, что их величество деньги сметут всякую мораль.
На Уолл-стрит безумные восьмидесятые ознаменовались всеми вообразимыми лихоимствами и растратами, причем до такой степени, что были нарушены правила профессиональной этики. Знаменитый девиз банкиров Уолл-стрита Мой мир мое долговое обязательство больше не имеет смысла для новых героев мира финансов.
Все средства хороши, чтобы заработать больше. Оплачивают информаторов, оплачивают услуги частных детективов, чтобы добыть информацию о руководителях предприятий, контрольный пакет акций которых хотят выкупить.
В результате Уолл-стрит внушает все меньше и меньше доверия, даже когда выкачивает сбережения, идущие со всего мира, в которых Америка нуждается.
Вот в чем заключается парадокс. Мораль, во всяком случае деловая мораль, не просто украшение, не этическая роскошь. Она технически необходима для правильного функционирования самого капитализма. Деловые круги Уоллстрита это хорошо поняли. С энергией и суровостью, невообразимыми в Европе, они реагируют на вчерашние эксцессы.
Например, грозная Комиссия по ценным бумагам и биржевым операциям эквивалент французской Комиссии по биржевым операциям, которая преследует преступления, совершаемые на финансовых рынках, действует очень эффективно. Судьи бьют и бьют сильно.
Неизвестно, это мода или справедливый возврат к прежнему, но только внезапно во многих университетах, в том числе в Гарварде, открылись курсы деловой этики. Расцвели фонды моральных инвестиций, которые помещают свои деньги только в предприятия, пользующиеся безупречной репутацией.
Около сорока американских штатов приняли законы, цель которых борьба со злоупотреблениями при операциях поглощения. Конгресс штата Пенсильвания даже решил в конце апреля 1990 г., что прибыли каждого акционера, который продаст свое капиталовложение в течение восемнадцати месяцев после поглощения, будут просто-напросто конфискованы.
И повсюду в стране развертывается мощное движение против биржевой спекуляции учреждений-вкладчиков. Впрочем, кажется, что во всей Америке, поднявшейся на мощной волне морализма, создалась атмосфера пуританского крестового похода, который проходит не без некоторого успеха. Карьера многих политических деятелей, мужчин или женщин, была загублена, так как их заподозрили в растрате или опрометчивом обращении с финансами: это Джеральдин
Ферраро на президентских выборах 1984 г. и Майкл Дивер, бывший генеральный секретарь Белого дома; это Джон Тауэр, назначенный Джорджем Бушем на пост государственного секретаря при Министерстве обороны, и Джим Райт, спикер Палаты представителей, и т. д. Америка становится сверхчувствительной к денежным вопросам.
Одним словом, мораль снова становится насущной необходимостью, а следовательно, прибыльным капиталовложением. Америка реагирует там, где она чувствует угрозу в свой адрес.
Но в действительности это возвращение морали всего лишь один из эпизодов великой битвы, которая еще только началась между обеими концепциями капитализма.
Слава финансовой олигархии причинила зло экономике, и более того американскому обществу. Но на эту опасность Америка реагирует.
Следовательно, рано забывать пословицу Никогда не продавай шорты Америке.
4. Две системы страхования: англосаксонская і альпийская
Мы только что открыли новую модель американского капитализма, который за последний период очень изменился. Еще менее четверти века назад Соединенные Штаты находились в эре организаторов, описанной Бёрнхэмом за период начиная с 1941 г. (The Managerial Revolution.
The John Day Co.; Calmann-Levy. 1967); в работе говорится о подавлении акционеров техноструктурой.
В работе The New Industrial State (Houghton Miffin Co. 1967; Gallimar. 1968) Джон Кеннет Гэлбрейт еще описывал движение, противоположное тому, что мы наблюдаем сегодня: не возвращение капитала и рост могущества акционера, а наоборот, отступление власти капиталистов на предприятиях: Власть переходит к новому фактору производства.
Этим фактором является объединение отдельных людей и коллективов различной технической компетенции, которая требуется для обеспечения современного процесса технологических инноваций.
То, что в те времена казалось самым новым в Америке, является антиподом рейгановского капитализма, где власть захватывают финансисты, сместив инженеров, и где средства массовой информации заменяют профсоюзы.
Но не является ли данная эволюция всеобщей? Существует ли в действительности, как я утверждал в начале книги, конкурирующая модель капитализма?
Да, и я столкнулся с этим в моей собственной профессии, в профессии страховщика, где все споры, все конфликты, все линии поведения невидимо связаны между собой антагонизмом двух концепций: англосаксонской концепции страхования и отливающейся от нее альпийской.
Два истока страхования: на горе и на море
Посетив несколько лет назад филиал французского общества Assurance Generale Fransaise в Швейцарии, я открыл своеобразие альпийского капитализма.
Раньше Швейцария была для меня символом экономического либерализма, т. е. действия принципа laisser faire, laisser passer (свобода действий, свобода передвижения). Каково же было мое удивление, когда, попросив директора филиала описать мне его тарифную политику в области страхования автомобилей, я услышал в ответ, что у него нет и не могло быть никакой тарифной политики, так как в Швейцарии тарифы обязательного страхования автомобиля одинаковы для всех страховых компаний.
Будучи тем, кто в течение многих лет боролся (в рамках моих функций в Экономическом совете при французском правительстве) за либерализацию всех контролируемых цен, я не мог прийти в себя от изумления: в этом отношении Франция оказалась значительно либеральней Швейцарии...
После этого разговора, за завтраком один швейцарский банкир заявил, что американские банки никогда не смогли бы завоевать значительную часть рынка частных лиц в Швейцарии. Вопрос: почему?
Ответ: причина в том, что американские банки одержимы манией постоянного обновления своего персонала. Вы ведь не думаете, что швейцарские вкладчики доверят свои деньги кому-нибудь, кого они не знают) *
Я открыл также, что в Швейцарии банковский вклад это не только техническая операция, но и личное общение. Я узнал, что рынок страхования работает не столько на основе сравнения тарифов, даже в тех областях, где тарифы свободные, сколько на сравнении качества оказываемых услуг.
Вот капитализм, где цена, материальный аспект вещи, рассматривается как менее важный фактор, чем услуга, т. е. чем совокупность нематериальных элементов, более или менее субъективных, даже эмоциональных, связанных с этой услугой. Странно!
Нужно проверить этот парадокс, проанализировать и понять его, так как он является одной из лучших иллюстраций конфликта между двумя капитализмами. С этой целью нужно вернуться далеко назад, к истокам страхования, или скорее, к двум совершенно различным истокам страхования: альпийскому и морскому.
Древнейшие истоки страхования находятся в высоких долинах Альп, где во второй половине XVI века крестьяне организовывали первые общества взаимопомощи. Из этой альпийской традиции исходит целая серия организаций общественной помощи страхованию: гильдии, корпорации, профессиональные союзы и общества взаимопомощи. Альпийская традиция рассматривает риск как общее дело: каждый индивидуум вносит свою лепту, относительно независимо от вероятности его личного риска. Таким образом возникает солидарность, перераспределение внутри сообщества.
Эта традиция поддерживает свою марку в географическом ареале, где она зародилась (в Швейцарии, Германии), и в других странах за пределами Альп, у народов, обладающих сходным чувством солидарности и взаимовыручки, как например в Японии.
Другое происхождение страхования морское. Это ссуда под грузы, подвергающиеся большой опасности, на венецианских и генуэзских кораблях, что впоследствии получило широкое развитие в Лондоне. Страхование обретет свою характерную форму в таверне какого-нибудь Ллойда в Лондоне при оформлении грузов чая, погружаемых на английские суда. Эта традиция отличается от альпийской: она меньше заботится о безопасности, чем о выгодном использовании риска.
Здесь речь идет не о перераспределении или солидарности, но о наиболее точной оценке вероятности риска каждого.
Различные истоки страхования объясняют истинный выбор общества: в альпийской системе страхование является формой организации солидарности; в морской модели оно, наоборот, стремится солидарность разбить ненадежностью контрактов и особенно гиперсегментацией тарифов. С одной стороны, страхование является подтверждением, с другой отрицанием общественной связи.
Вот почему оба истока страхования сегодня особенно отчетливо проявляются в обеих моделях современного капитализма. С одной стороны, существует англосаксонский капитализм, основанный на господстве акционера, на предпочтении, оказываемом краткосрочной финансовой прибыли и вообще индивидуальному финансовому успеху; с другой рейнский капитализм, где забота о долгосрочном результате и предпочтение, оказываемое предприятию, задуманному как сообщество, объединяющее капитал и труд, являются приоритетными целями.
Сегодня сложились две в корне противоположные логики страхования в соответствии с их происхождением. Именно на этой противоположности основаны (с самого образования ЕЭС, но особенно после единого Акта 1985 г., подготавливающего создание единой системы страхования) возникшие в Европе дебаты.
Они неизбежно соотносятся с двумя моделями.
Альпийская модель характеризуется, в частности, существованием единого и обязательного тарифа страхования гражданской ответственности автомобилистов. Этот обязательный и единый тариф продолжает существовать в Швейцарии, Австрии, Германии и Италии.
Во всех этих странах страхование относится к сфере взаимовыручки, солидарности.
В англосаксонских странах, наоборот, морское происхождение страхования приводит к тому, что страхование зависит в основном от финансовой сферы и мира торговых сделок. Даже для обязательного страхования автомобиля тарифы совершенно разные, отсюда разобщение рисков по сегментам рынков.
Два больших типа учреждений символизируют эту противоположность между альпийской и морской моделями страхования.
Не случайно перестрахование, деятельность, требующая максимума надежности и постоянства, выбрало своими столицами два альпийских города Мюнхен и Цюрих, где развеваются знамена компании MUnchener Rtick и Швейцарской компании перестрахования. Мюнхен также является резиденцией первой европейской компании Allianz; Цюрих резиденция компаний Zurich и Winterthur. И, наконец, у подножия Альп в Триесте находятся компании Generali и Riunione Adriatica Sicurita.
Все они входят в число подлинных украшений европейской системы страхования. Мюнхен, Цюрих и Триест три столицы страхования относятся к модели, которую история и география называют буквально альпийской моделью.
Сохраняя прочные основы, эта модель все чаще и чаще осаждается сторонниками морской модели, что подкрепляется неоамериканским течением.
Символом морской системы страхования является компания Lloyd2 в Лондоне, которая сохраняет, как печать своего морского и авантюрного происхождения, правило, согласно которому каждый из ее членов, 25 000 имен, должен отвечать всем своим имуществом в качестве гарантии рисков, которые ему, возможно, придется оплатить. Компания Lloyd, международная известность которой остается огромной, испытывает серьезный кризис, характерный для периода новых проблем англосаксонского мира: это кризис доверия финансирующих органов (имен) к подписчикам, которые не сумели устоять перед искушением пойти на непредусмотренный риск. Добиваясь успеха за короткий срок, подписчики действовали согласно методам финансов и славы. Они быстро захватывали рынки и, получив комиссионные, ’мимоходом добивались больших прибылей.
Но теперь наступило время долгосрочности. Нужно платить компании Lloyd так же, как и Америке.
Противники могущественной альпийской модели страхования
Основной постулат альпийско-рейнской модели капитализма в целом и в области страхования в частности это постулат общности интересов, объединяющей различные структуры предприятия с одной стороны, предприятие и клиентуру с другой.
В недавнем исследовании Института предпринимательства отмечается, что немецкие предприятия обязаны своей эффективностью существованию высокой степени социального согласия, а также солидарности в управлении и защите дел между правлением и акционерами.
Что хорошо для предприятия, то хорошо для его клиента таков постулат Службы контроля страхования в Германии. Из этого вытекает прежде всего, что сектор страхования уклоняется от общего права на конкуренцию и от юрисдикции Службы картелей. В 1988 г. президент Службы картелей выразил недоверие Службе контроля страхования, которая видит защиту интересов клиента в гарантии платежеспособности страховщика.
Ее основная задача делать все, чтобы немецкий страховщик не потерял деньги, т. е. она обязана быть прибыльной. Следовательно, Служба контроля не выполняет своей роли защитника интересов клиента.
Поскольку ни на кого другого эта роль не возложена, то вполне нормально, чтобы я, Служба картелей, возложил ее на себя.
Шум, вызванный этим заявлением, в основном ничего не изменил. В 1991 г., накануне единого рынка, в Германии, как и в Швейцарии, остался тариф, предусмотренный для обязательной гражданской ответственности автомобилиста.
В Швейцарии этот тариф установлен паритетной комиссией, куда входят представители застрахованных лиц. В Германии каждая страховая компания начисляет свой тариф и представляет его Службе контроля страхования.
Максимальная прибыль в 3% оставлена на усмотрение страховщика. Подчеркнем необязательный характер этой прибыли.
Следовательно, прибыль не является конечной целью предприятия, но является добровольным дополнением к его деятельности!
Постараемся лучше понять, что это означает. Являетесь ли вы хорошим или плохим водителем, молодым или старым, мужчиной или женщиной, не имеет значения: за одинаковую машину вы платите одинаковый тариф во всех страховых компаниях.
Конкуренция, следовательно, касается только качества обслуживания (быстрота и щедрость возмещения ущерба). Наблюдается почти всеобщая солидарность и взаимопомощь, вследствие чего хорошие водители должны платить за плохих. В 1985 г. это взволновало одну большую немецкую компанию. Она констатировала, что процент несчастных случаев, возникающих по вине иммигрантов, выше, чем по вине собственных граждан.
Подобное открытие побудило компанию внести предложение, чтобы тариф в 100% для немцев был доведен до 125 для греков, до 150 для турок и до 200% для итальянцев. Этот критерий оборота, явно противоречащий принципу недопустимости дискриминации между странами ЕЭС, не был принят. Таким образом, все альпийские страны сохраняют единый тариф, как и Япония, где даже число страховых компаний ограничено законом: 24 по страхованию имущества и 31 по страхованию жизни.
Закон keiretsu, т. е. закон большой семьи, все члены которой солидарны (хозяева и рабочие, клиенты и поставщики), обеспечивает процветание больших японских страховых компаний.
Одним из наиболее важных элементов, создающих атмосферу спокойствия в страховых компаниях альпийских стран, является стабильность клиентуры. При многорисковом страховании жилья по немецким правилам до 1988 г. заключался контракт на десять лет; комиссия БЭС добилась сокращения срока этого вида страхования до пяти лет, тогда как в большинстве других стран практикуется годовой контракт.
Кроме того, средняя продолжительность контракта по страхованию жизни в Германии составляет тринадцать лет, в то время как в Великобритании только шесть лет.
Жесткость подобной системы таит в себе риск склероза, явлений, вступающих в противоречие с интересами потребителя. Но нельзя тем не менее осуждать эту систему столь прямо.
Альпийская модель страхования вписывается в ансамбль социальных ценностей, где взаимное доверие, стабильность взаимоотношений в строгом соответствии с контрактом лежат в большой степени в основании стабильности клиентуры.
В альпийской модели преимущество, отдаваемое предприятию перед клиентом, сочетается с преимуществом правления над держателями акций, что не свойственно сектору стра-хования. Управление тем сильнее, чем более коллективным оно является, общее руководство осуществляется правлением.
Власть наблюдательного совета ограничена назначением и отзывом членов правления; совет следит за соблюдением интересов акционеров и персонала, представленного внутри компании.
Это представление персонала часто осуществляется профсоюзными функционерами, не имеющими прямого отношения к предприятию. Возникающая отсюда стабильность благоприятствует тому, что в управлении предприятиями отдается предпочтение долгосрочным результатам.
Каждый знает, что поглощения практически не происходят ни в Японии, ни в Швейцарии, ни в Германии. В Германии приблизительно в трети фирм акции имецные, а уставы часто содержат следующее ограничение: Передача акции другому владельцу разрешается только с согласия компании.
Если правление, законный представитель компании, откажет в подобной передаче, оно может, еще и в наши дни, позволить себе, иногда в течение довольно длительного срока, никак не аргументировать этот отказ.
