Английский опыт
Следовательно, вы можете купить на бирже акцию подобной компании, но, пока эта сделка не будет зарегистрирована, вы не получите ни права голоса, ни права участия в увеличении капитала. То же характерно и для Швейцарии, где наиболее известным примером является случай со страховой компанией Genevoise, 14% акций которой приобрела компания Allianz; руководство компании Genevoise отказало в регистрации акций, и Allianz не имела права голоса.
Компания Zurich символически купила большую часть компании Genevoise.
Разумеется, все больше и больше голосов, особенно в Брюсселе, поднимается против некоторых аспектов альпийской модели в области страхования: является ли сообщество взаимных интересов между страховщиком и страхуемым a priori таким же надежным, каким предполагается? Не влечет ли за собой единый тариф ослабления настоящей конкуренции? Поскольку немецкие страхователи не имеют стимулов к повышению эффективности своего руководства и сокращению коммерческих расходов, то не вступает ли эта модель неизбежно в противоречие с интересами клиентов?
Опираясь на данный критический анализ, Брюссельская комиссия при подготовке директив так называемого третьего уровня ставит задачу установить настоящую конкуренцию на альпийских рынках, которые сегодня сверхпротежиро-ваны. Это эквивалентно распространению по всей Европе англосаксонской модели организации страхования, т. е. морской модели англосаксонских стран.
В альпийской модели страхование это прежде всего институт, налаженная работа которого требует строгой регламентации закона рынка. В англосаксонской модели страхование это прежде всего рынок, подчиняющийся общим законам конкуренции, где специфика компаний ограничивается применением правил разумного поведения.
Альпийская модель характеризуется финансовым могуществом компаний, которые (почти единственные в мире) могут проводить амбициозную политику внешнего роста за счет собственных фондов. В противоположность альпийской морская модель усиливает свое идеологическое влияние, одновременно ослабляя в финансовом отношении самые прославленные страховые компании.
Это особенно ясно видно на примере страхования гражданской ответственности водителя автомобиля, поскольку в развитых странах, где все водят машину, такое страхование обязательно и этот вопрос интересует самое большое число людей. Это тем более наглядно, что такой вид страхования позволяет обнаружить чрезвычайное разнообразие природных условий, на фоне которых производится страхование, и их политико-социальное значение.
Все крупные политические и социальные заботы в передовых демократических странах в будущем будут тесно связаны с вопросом о моделях страхования. Об этом заявлено в калифорнийских дебатах вокруг Предложения 103.
Английский опыт (или стоимость, создаваемая невидимой рукой)
Во всех англосаксонских странах тарифы на страхование автомашин полностью свободны. Приступим к рассмотрению британского опыта.
Этот опыт заключается в тарифной рационализации.
Поскольку клиент король (акционер тоже!), то страховой агент, представляющий его интересы, предлагает ему наилучший тариф, оформленный наиболее рациональным образом: сведения о клиенте, его адрес, тип деятельности и его машина определяют позицию в модели подсчета очков, т. е. при дифференциации тарифа. Тарифы, предлагаемые приблизительно двадцатью страховыми компаниями, мгновенно появляются на экране страхового агента в возрастающем порядке.
Это суммарный тариф, включая комиссионные; комиссионные, не представленные, но подразумеваемые, устанавливаются совершенно произвольно.
В то время как стабильность системы страхования в альпийской модели опирается на распределение по эксклюзивным сетям, работающим в пользу компании, морскому миру соответствует каботаж страхового агента. Страховые компании, осуществляющие свою деятельность через страхового агента, играют основную роль не только благодаря своей доле на рынке, но также благодаря деятельности по оценке ущерба при катастрофах, даже при определении характера продукции.
В альпийской модели преобладает тип страховой компании-королевы; в морской модели страховая компания играет роль матушки-разносчицы, ее основная функция продать дешевле идентичную продукцию то в одном, то в другом сегменте рынка, одновременно соблюдая правила разумного поведения. Распределение через страхового агента тарифное, но современная деятельность англосаксонских рынков страхования частных лиц вызывает вопрос: не предпочтительней ли, в долгосрочных интересах самих потребителей, поддерживать между различными сетями распределения некое равновесие, как это имеет место во Франции?
Действительно, с того момента, когда информация стала поступать в реальном времени и когда продукция по определению идентична (поскольку тарифы отображаются на экране страхового агента в порядке возрастания цен), исчезает преимущество, заключавшееся в возможности сравнения при введении инноваций. Чтобы эта система достигла своего логического завершения, нужно, чтобы продукция была полностью сопоставима ц время от времени заменяема. Иначе говоря, нужно избегать инновации.
Теория здесь подтверждается практикой. Согласно теории, в сети, где информация циркулирует в реальном времени, преимущество, заключающееся в возможности сравнивать инновации, теряется.
В модели рынка чистой и совершенной конкуренции экономика это такая система рынков, на каждом из которых покупатели и продавцы однородных товаров столь многочисленны, что никто из них не может повлиять на цену, по которой эти товары обмениваются. Эта цена или механизм цен выступает в качестве сигнала, который предоставляет всю информацию, необходимую для распределения продукции и факторов производства, соответствующих оптимальной ситуации (Encyclopedic ёсопотщие. McGraw-Hill; ed. fr. Economica.
1984, article Capitalisme).
Совершенно на другом принципе построено страхование частных лиц в альпийских странах: что хорошо для предприятия, хорошо для его клиента. В англосаксонских странах господствует обратный принцип: клиент достаточно взрослый, чтобы знать, что для него хорошо, и выбрать нужную среди различных страховых компаний.
Следовательно, с одной стороны, существует чистая логика страхования, рассматриваемая почти как общественная услуга, оказываемая посредством институтов, подчиняющихся строгой регламентации и умеренной конкуренции; с другой страхование, задуманное как простой рынок, аналогичный всем остальным, за исключением соблюдения правил разумного поведения. На таком рынке страховой компании остается делать только две вещи: поставлять менее дорогую продукцию и предоставлять минимум надежности.
Речь идет именно о минимуме. В 1970 г. одна из главных британских компаний по страхованию автомобилей Equality and Security обанкротилась, будучи не способна выполнить свои обязательства по отношению к более чем миллиону клиентов. Контроль за британским страхованием осуществляли тогда всего пять человек.
Вследствие этого события Великобритания приняла директиву ЕЭС от 1974 г. об усилении контроля.
Чтобы продать свой продукт страховку машины, британский страховщик должен выполнить два условия: запрашивать более дешевую цену, чем конкуренты, за аналогичный товар, т. е. за товар как можно более стандартный. Чтобы иметь возможность продавать товар дешевле при данной стоимости производства и управления, нужно максимально сегментировать рынок.
Все творческие ресурсы компаний должны быть поглощены разработкой лучших тарифов, которые требуется без конца совершенствовать. Нередко одна компания предлагает 50 000 различных тарифов. Матрицы с многочисленными критериями понижают почти до бесконечности самые топкие кривые.
Преуспевающий страховщик имеет только один талант талант гиперсегментации рынка, которая позволила бы ему найти тарифную нишу с большой добавочной ценностью, такое оригинальное скрещивание переменных величин, о котором никто еще не подумал.
Таким образом, логика этой системы заключается в утончении статистических регрессий, в установлении наиболее точного тарифа на каждый риск. Вследствие этого само понятие сообщества застрахованных, понятие взаимопомощи разделано, как фарш для пирожков.
Акт страхования, подчиняющийся логике неопределенного сегментирования, вновь обретает, таким образом, свою первоначальную природу, т. е. заклад для страховщика, эквивалент которому сбережения застрахованного. Застрахованный платит страховой взнос, который как раз равен стоимости его вероятного риска.
Если он больше не пользуется взаимопомощью, то и не подвергается ее нагрузке.
Перейдем теперь к конкретной ситуации несчастному случаю. Во Франции при столкновении двух автомобилей автомобилисты обмениваются официальными актами о происшествии, каждый посылает свой акт, констатирующий происшествие, своему генеральному агенту или страховому агенту, который тотчас же возмещает ущерб, благодаря существованию многосторонней системы компенсаций между всеми компаниями; это система возмещения ущерба по страховке.
В Великобритании или Соединенных Штатах не существует ничего подобного: застрахованный обращается к своему страховому агенту, который попытается добиться от соответствующей компании, чтобы она договорилась по поводу данного случая с компанией другого автомобилиста. Результаты могут быть по меньшей мере разные.
Но это также составляет часть рациональных отношений между застрахованными и компаниями. На посредственное обслуживание клиентура отвечает неверностью. С тех пор как взаимопомощь между застрахованными разрушена сегментацией рынка, застрахованный, будучи связан только со своим риском и с критериями, которые его определяют, не видит больше смысла в предпочтении той или иной компании. Логика требует, чтобы он ответил ударом на тарифные различия. В большинстве французских компаний текучесть автомобильных страховок составляет от 10 до 15%.
В Великобритании она превышает 30%. Сошлемся снова на компанию Lloyd: контракты кораблей, находящихся в опасной зоне, иногда переделываются каждый час.
Бунт застрахованных влечет за собой ускорение изменений тарифов. Компании предлагают краткосрочные льготные тарифы, что еще больше увеличивает текучесть клиентуры, которая приводит к последствиям, хорошо известным всем страховщикам: справиться с этой текучестью дело дорогостоящее.
Постоянный рост стоимости приобретения клиентуры приводит к увеличению среднего уровня страховых премий со все более значительными циклическими вариациями. Циклические вариации приводят к исчезновению компаний, неспособных вынести удар.
Иначе говоря, стоимость неверности глобальна все более и более видимая стоимость, создаваемая невидимой рукой на рынке страхования.
Калифорнийский опыт (где крайности сходятся)
Калифорния штат, который вывел на орбиту Рональда Рейгана. Он был избран президентом Соединенных Штатов благодаря громкому успеху, завоеванному в Калифорнии его ультралиберальной политикой дерегулирования и приватизации. Однако в этом сугубо консервативном штате, где телефон, электричество и транспорт в целом принадлежат частному сектору, страхование подверглось такой дирижистской регламентации, что теперь оно являет собой самую удивительную регрессию рыночной экономики в данном секторе за последние годы.
Что же произошло?
Я это понял, исходя из собственного опыта. Французские организации по общему страхованию несколько лет назад приняли участие в работе одной американской страховой компании Progressive Согр., специализирующейся на страховании автомобильных рисков с отягчающими обстоятельствами; в данном случае это касалось водителей, которым отказали в других компаниях. Мы видели, что в альпийских странах риски с отягчающими обстоятельствами рассматриваются, как любые другие с применением того же базового тарифа.
В англосаксонских странах, наоборот, тарификация свободна.
В компании Progressive Согр. для этого типа риска средняя стоимость ежегодного страхового взноса была такова, что ее можно было приравнять к стоимости застрахованной машины! Для лучшего понимания вопроса отметим сначала, что средний страховой взнос во Франции составляет около 2 000 фр. Если бы компания Progressive Согр. работала во Франции, то ее средний страховой взнос был бы порядка 50 000 фр., т. е. был бы равен минимальной годовой межпрофессиональной прогрессивной зарплате! Эта компания представляет собой неприемлемую для потребителей крайность.
В Калифорнии, как и во многих американских штатах, движение потребителей организовало борьбу против чрезмерных уровней некоторых страховых тарифов.
Каким образом молодой черный, у которого было две аварии и который получает минимальную годовую прогрессивную зарплату, сможет отдать весь свой заработок за страховку машины? Все понимают, что это недопустимо, и среди население поднимается возмущение. Не имея возможности внести взнос, соответствующий объективному тарифу, базирующемуся на многокритериальном анализе, все большее число водителей ездит без страховки (в некоторых районах США их число доходит до 15%), лишая свои возможные жертвы всякого возмещения ущерба. В связи с этим в Калифорнии начиная с 1983 г. развернулось широкое народное движение, благодаря которому был организован референдум по поводу знаменитого Предложения 103.
Его применение превратило Калифорнию в авангард регрессии, привело к самым абсурдным формам дирижизма в области страхования: все страховые компании были обязаны снизить тарифы на 20%, за исключением тех, что оказались недостаточно бога-тыми, чтобы выдержать такой шок! Теперь установлены размеры максимальной рентабельности страховых компаний. Суды, изнемогающие от осаждающих их адвокатов, сделали своим девизом старую поговорку: summum jus summa injuria, заключив, что справедливость должна одержать верх над правом и что при споре между двумя сторонами, бедной жертвой и богатой страховой компанией, задача судьи вычесть сумму из глубокого кармана (deep pocket) страховщика, независимо от доли ответственности сторон. Движение потребителей, которым неизвестна альпийская модель страхования, сделало тем не менее из этой модели боевого коня в США.
Деятельность этого движения привела к применению такого лечения, которое хуже самой болезни. Тарифный дирижизм распространяется: отныне комиссариат по страхованиям штата Нью-Йорк выдает особые разрешения на изменения тарифов больше чем на 15%. Более того, он наложил штрафы на компании, которые допустили излишнее снижение тарифов!
Этот тип дирижистской регрессии распространяется до такой степени, что, подобно французским лицеям, заявляющим о необходимости института надзирателей, американские страховые компании теперь требуют федеральной регламентации.
Что придает особую остроту всему, так это тот факт, что в Брюсселе, и даже в какой-то мере в Париже, единственной модной идеей в 1993 г. явилось дерегулирование по модели Тэтчер 1980 г. Мы находим здесь частное проявление общей тенденции, согласно которой из двух моделей капитализма, рейнской и неоамериканской, в умах людей выигрывает модель, наименее эффективная на деле (см. главу 9).
Другим проявлением этой тенденции является новая практика управления активами некоторых страховых компаний, относимых к англосаксонской модели, в частности в США. Самое место поговорить о рисках активов, ведь британские компании страхования жизни вкладывают в среднем половину своих активов в акции.
И а fortiori об этом нужно говорить, когда дело касается американских страховых компаний, которые не колеблясь подписываются на бросовые облигации и ипотечные займы сомнительного свойства на уровне сотен миллиардов долларов.
В альпийской модели финансовые рынки узкие и в основном обязательные; финансовая политика страховых компаний определяется требованиями надежности и непрерывности. Эти требования защищают ее от тирании квартальных отчетов, присущих англосаксонской модели, т. е. от представления в банк данных о краткосрочных результатах, иногда тем более блестящих, чем более серьезные риски они охватывают.
Французский синтез под вопросом
Возникает вопрос, почему французские страховые компании, которые так долго преодолевали свой комплекс неполноценности, сегодня еще не осознали ценности эмпирического синтеза, достигнутого французской системой страхования? Она в большой степени соединяет в себе преимущества альпийской традиции с гибкостью англосаксонской модели.
Пять или шесть лет назад, накануне голосования за единый акт, французские страховщики были убеждены, что их компании не смогут справиться с шоком международной конкуренции, а именно англосаксонской. Несмотря на налоговую систему, которая, за исключением страхования жизни, является самой тяжелой из всех систем в индустриально развитых странах, сегодня следует констатировать, что французская страховая система далека от того, чтобы отступить, и, наоборот, продвигается вперед по всем фронтам.
Несмотря на полную открытость французского рынка как в финансовом, так и в торговом плане, все попытки иностранных компаний развить свою деятельность внутри Франции потерпели неудачу, даже в области больших промышленных рисков, где их доля рынка сегодня меньше, чем десять лет тому назад. В страховании на случай понесения убытков не иностранные, а французские компании в основном продолжают увеличивать свою долю рынка. В страховании жизни новые формы внутренней конкуренции, а именно конкуренции банков, заставили отступить французские компании.
Но это отступление на внутреннем рынке компенсировалось капиталовложениями за рубежом, которые явились большим сюрпризом последних лет. В то время как деятельность англосаксонских компаний все сильнее ограничивается под растущим давлением их акционеров и они отступают вследствие этого на своем национальном рынке, деятельность
Швейцарии и Франции характеризуется наибольшим ростом в области страхования среди других стран.
В страховании автомобилей английские компании, считающиеся наименее дорогими в Европе, в действительности пользуются тарифами, сопоставимыми с тарифами, действующими во французских компаниях. Учитывая высокие налоги во Франции, а также значительно более высокое качество услуг, оказываемых в нашей стране, можно сделать вывод, что услуги по страхованию, предоставляемые британскими компаниями, в действительности значительно дороже тех, что оказывают французские компании.
Достигнутая таким образом эффективность в работе является результатом равновесия систем производства и распределения, благоприятствующего нововведениям. В области тарифов Франция осуществляет позитивный синтез альпийской и морской моделей.
Автомобильные тарифы свободны, но их повышение для начинающих водителей ограничено до 140%, а исключительное повышение для некоторых клиентов составляет 25% за ответственность при авариях. Что касается распределения, то положение общей системы страхования во Франции является примером, достойным подражания: служба генеральных агентов, сети служащих и служба страховых агентов вносят каждая по трети дохода в торговый оборот Франции.
В действительности основная слабость французского страхования проистекает из того, что французские налогоплательщики еще только начинают делать подсчеты. Они скоро откроют, что если Франция впереди по обязательным отчислениям среди стран этой категории, то в основном по причине исключительно высокой процентной ставки налогов, выплачиваемых предприятиям. Здесь следует подчеркнуть, что нет ничего более необходимого для конкурентоспособности национальной экономики, для борьбы с безработицей и для реального прогресса национальной солидарности, чем развитие дополнительных пенсионных фондов путем капитализации.
Однако это должно осуществляться при условии, что управление пенсионными фондами будет исходить больше из творческой осторожности, характерной для альпийской модели (стабильный состав акционеров институтов-вкладчиков), чем из хаотичного управления англосаксонской модели (роль институтов-вкладчиков сводится к краткосрочным спекуляциям).
Если верно, что альпийская модель подвергается опасности склероза в силу своего могущества и чрезмерной осторожности, если верно, что англосаксонская система страхования замыкается в порочном круге, который только питает народное недовольство и, в конечном счете, может привести к движению против целей, поставленных чистой рыночной экономикой (эффективность снижается из-за нестабильности, гласность цифровых результатов скрывает низкое качество оказываемых услуг), то удивительно, что среди французов также наблюдается желание имитировать англосаксонскую модель. Это в особенности удивительно потому, что рейнская модель в настоящее время является одновременно и более эффективной, и более справедливой.
Сейчас мы это увидим.
5. Другой капитализм
В экономике, как и везде, карикатуры запоминаются быстрее, чем тщательно отработанные портреты; преувеличения больше привлекают внимание, чем оттенки. Одним словом, мишурный блеск и биржевые потасовки экономики-казино более известны в мире, чем субтильные равновесия социально-рыночной экономики Германии. Мечтая о мифическом капитализме, который вскоре откроет ему путь к процветанию, житель Тираны (Албания), Улан-Батора (Монголия) или Братиславы (Словакия) думает, вполне естественно, о мире американских хроник.
О мире, который на протяжении полувека поносила лживая пропаганда коммунистической власти. Если бывшая власть говорила о нем столько плохого...
Впрочем, именно в Америку, в Америку Далласа, Чикаго и Уолл-стрита, хотели устремиться во что бы то ни стало несколько десятков албанских беженцев, вырвавшихся из сталинской крепости и принятых Францией летом 1990 г. Что до открытия биржи в Будапеште в начале 1990 г., то оно было воспринято венграми как неоспоримый знак того, что они наконец-то на подступах к капиталистическому раю.
Большинство жителей бывших коммунистических стран будут удивлены, если им возразят, что капитализм не является неделимым миром, что в нем существует несколько сосуществующих моделей рыночной экономики и что эффективность американской системы не является бесспорным фактом. Лех Валенса, новый президент Польши, будет счастлив узнать, что он не совсем неправ, мечтая сегодня вслух об идеальной модели, которая могла бы соединить в себе предполагаемые эффективность и процветание Америки с относительной социальной защищенностью бывшего коммунистического режима, (см.: Guy Sorman.
Sortir du socialisme. Fayard.
1991).
Варшавяне шутят сегодня, что хотелось бы жить, как японцы, а работать, как поляки.
Известно ли вам, что в Германии не так далеки от подобной формулы? Во всяком случае в том, что касается продолжительности рабочего дня. При 1 633 часах в год реального труда в обрабатывающей промышленности ФРГ вполне отвечает парадоксу, заключающемуся в том, что, работая меньше французов, немцы при этом остаются такими же производительными, как японцы. (Futuriblea, январь 1989).
В германской металлургии тридцатишестичасовая с половиной неделя уже введена, и ждут тридцатипятичасовую, которая, может быть, и не будет введена для всех в 1995 году, как предусматривалось, но, конечно, в один прекрасный день это произойдет (уже обсуждается). Из всех крупных индустриальных держав ФРГ именно та страна, где одновременно продолжительность рабочего дня самая короткая, а зарплаты самые высокие.
Это не мешает им иметь огромный излишек при обменах с заграницей.
Германия пример особого воплощения другого капитализма, рейнской модели, мало известной и плохо понятой, действующей от севера Европы до Швейцарии; к этой модели частично примыкает и Япония. Эта модель бесспорно капиталистическая: рыночная экономика, частная собственность и свободное предпринимательство здесь являются правилом.
Но в течение десяти-пятнадцати лет неоамериканская модель все более укрепляет позиции по многим пунктам, из которых особенно поразителен следующий феномен, кратко сформулированный социологом Жаном Падиоло: Спекулянт одерживает верх над промышленным предпринимателем, легкая нажива, полученная за короткий срок, подрывает коллективное богатство, создаваемое долгосрочными инвестициями.
