Обследование дома
На первых этапах психотерапии в наблюдаемой с вершины горы панораме часто предстают картины ранней весны - марта или апреля. Если повторять подъем на гору в ходе длящейся 20-30 сеансов психотерапии, то ландшафт преобразуется от весны к лету, вплоть до времени сбора урожая с золотыми нивами.
Параллельно этому ландшафт обогащается свидетельствами человеческой деятельности и структурированием природы: на полях работают люди, становятся видны деревни и поселки, вдали даже крупный город, внизу протянулись дороги, шоссе и линии электропередач, - бесхозные прежде части природы становятся все более и более культивированными.
В то же время ландшафт делается плодороднее, появляются реки и озера. Прежде крайне высокие горы и горные цепи становятся ниже, и взгляд может проникать все дальше в даль.
Такое развитие кататимной панорамы указывает на то, что в смене времен года отражается бессознательная оценка самим пациентом хода развития процесса психотерапии.
Повышенная оживленность явно указывает на развитие и обогащение механизмов функционирования Я [6, 9] пациента с одновременным разрушением закостенелых структур.
Параллельно расширяется радиус активных действий в реальном поведении пациента, который постепенно преодолевает тем самым свой невроз. Наблюдается определенная синхронность между преобразованием кататимной панорамы и развитием терапевтического процесса.
Квази-картографическая схема: объективная оценка кататимной панорамы.
Для объективной оценки кататимной панорамы и сравнения ее с последующим развитием в ходе дальнейших сеансов психотерапии пациенту предлагается нарисовать схему наблюдаемой с вершины горы панорамы, так называемую квази-картографическую схему.
Признаки явно патологических, т. е. тяжелых невротических нарушений и конфликтов в кататимной панораме проявляются в том, что панорама может быть полностью закрыта со всех сторон деревьями или скалами. Если панорама открывается только с одной стороны, то это также значительное ограничение.
С диагностической точки зрения, важно, с какой стороны обозрение панорамы закрыто. Там следует искать возможные проблемы и нарушения. При оценке признаков нарушения следует рассмотреть сам ландшафт.
Ситуация, когда взору открываются только облака или все настолько туманно, что вообще трудно разглядеть детали, встречается редко.
В норме обычные пациенты, живущие в средней полосе, представляют, как правило, среднеевропейские ландшафты. Экзотические ландшафты, такие как бесконечно широкие саванны, пустыни или другие невозделанные территории, сигнализируют о проблемах.
То же самое относится к ситуации, когда вокруг покоренной горы возвышаются другие горы [1].
Спуск с горы.
С диагностической точки зрения, он показывает отношение пациента к потерям, неудачам, проигрышам, к понижению своего социального статуса и престижа.
Возвращение в исходную местность не всегда проходит безболезненно. После того, как пациент достаточное количество времени побыл на вершине горы, увидел и описал открывающуюся с нее панораму, психотерапевт предлагает пациенту спуститься вниз, предложив, на выбор, воспользоваться либо той же дорогой, либо пойти другим путем.
Для некоторых пациентов спуск часто бывает труднее, чем восхождение.
Особенно неохотно спускаются вниз пациенты с высоким уровнем притязаний.
Некоторые пациенты чувствуют себя на вершине горы незащищено, неуютно, одиноко, отрезанными от мира людей. Им приятно вернуться вниз, в мир человеческих жилищ.
Перед началом спуска, особенно если пациент медлит, психотерапевту следует спросить пациента о его чувствах. При спуске вниз пациента просят описывать детали ландшафта, по которому пролегает его путь, обращая внимание, не перепрыгивает ли он через реальную ситуацию, как это обычно делают пациенты с истерической структурой личности, непосредственно сообщая: Я уже внизу.
После того, как пациент спустится вниз (часто он возвращается на луг, с которого он отправился в путь), его просят вновь описать окружающий ландшафт. При этом часто происходит так называемое синхронное преобразование.
Луг изменяется в отдельных деталях или в более существенных чертах. Трава, как правило, становится выше и сочнее, цветы раскрываются, погода улучшается, ландшафт становится шире и просторнее. Сама гора теперь кажется меньше и не такой неприступной.
В основе таких положительных синхронных преобразований лежит, по всей видимости, тот факт, что удачное восхождения на вершину горы и переживание открывающейся с нее панорамы оказывают воздействие на бессознательные структуры переживания образов, усиливая Я [6, 9] пациента, способствуя его самоутверждению и идентификации [I].
Мотив горы чрезвычайно важен. Восхождение на гору целесообразно повторять в ходе курса психотерапии несколько раз.
Следует учитывать, что этот мотив может занимать в некоторых случаях больше времени, чем обычно продолжается представление других мотивов.
Пример
Случай из ранней практики X.Лёйнера, наглядно показывающий, что гора часто выступает как репрезентация отцовско-мужского начала. В этом случае восхождение на гору может способствовать критическому прорабатыванию отношения к образу отца [I].
X. Лёйнер лечил гипнозом 18-летнего подростка, уже 4 года страдавшего тяжелым заиканием. Тем не менее, еще оставались остаточные речевые нарушения.
Они весьма характерно проявлялись тогда, когда пациент хотел что-нибудь сказать за обеденным столом в присутствии отца или в классе в присутствии мастера, что свидетельствовало о непреодоленной авторитарной проблематике. У пациента было чувство, что он не может противопоставить себя кажущемуся ему выдающимся образу отца. Учитывая глубинно-психологическую символику горы, X. Лёйнер предложил пациенту мотив восхождения в гору. Подросток представил себе гору, по форме похожую на сахарную голову.
Сделав определенное усилие, он смог подняться на нее по тропе, серпантином поднимающейся вверх. В открывшейся с вершины горы панораме он увидел на другой стороне долины еще более высокую и существенно более массивную гору, на вершине которой стояла массивная обзорная башня.
X. Лёйнер сделал вывод, что покоренная гора соответствовала собственному уровню притязаний подростка, связанному с теми достижениями, которых, как ему казалось, ему следовало добиться. Это усиливало сравнение с огромной горой напротив, намного превышающей гору подростка.
Эта огромная гора с мощной башней на вершине представляла типичный фрейдистский символ мужского начала, символ отцовско-авторитарного мира. Исходя из этого X. Лёйнер предложил следующую гипотезу.
Если удастся побудить пациента подняться теперь также и на отцовскую гору с ее башней (как выражение идентификации с отцом, которая до сих пор оставалась нарушенной), то должны произойти изменение в его отношении к отцовскому авторитету. Прохождение через долину и подъем на большую гору удались, хотя и возникали некоторые трудности. Удался также и подъем на башню.
Правда, в последний момент разразилась страшная гроза, которая его так испугала, что без подбадривания психотерапевта он не смог бы подняться на башню. Пациент очень гордился своим достижением, а психотерапевт, в свою очередь, его положительно комментировал, давая эмоционально-положительное подкрепление.
Никаких интерпретаций X. Лёйнер намеренно не давал. Когда спустя три дня пациент опять пришел на прием, он сообщил, что у него больше не осталось никаких следов речевого нарушения. Он мог теперь чисто и свободно говорить как в присутствии отца, так и мастера, и даже уверенно отстаивать свое мнение в споре с ними.
Успешное восхождение на символизирующий отцовский мир гору, занятие отцовской позиции, в смысле идентификации с отцом, стало символическим прорабатыванием казавшегося пациенту могущественным образа отца, что усилило Я [9] подростка и устранило остатки его агрессивной скованности.
Следование вдоль ручья
Ручей - это орально-материнский символ, отражающий также динамику внутренних психических процессов и психическое развитие в целом, показывающий, насколько непрерывно, гармонично и последовательно протекает внутренняя психическая жизнь. Кроме того, вода - это животворящее начало, дающий оральную подпитку, плодотворный и исцеляющий элемент.
Мотив ручья задается, опираясь на мотив луга. Нередко ручей на лугу напрашивается как бы сам собой.
В других случаях можно сказать пациенту, что, наверное, где-то поблизости может быть ручей. Такое структурное предложение с мягким внушением, содержание которого остается, однако, совершенно неопределенным, можно считать проективной техникой, когда как бы задается ядро кристаллизации, вокруг которого на символическом уровне манифестируются, проявляются основные психологические проблемы.
Пациента просят описать ручей.
Ручей может быть как маленькой канавкой, так и широким потоком, рекой. Пациента расспрашивают о таких признаках, как:
- скорость течения,
- есть ли запруды,
- каковы чистота, температура и прозрачность воды,
- характер берегов и растущей по берегам растительности.
В норме на ручье заметно обычное течение, вода чистая, прозрачная и прохладная (но не ледяная), приятная на вкус.
Каково настроение пациента?
Что бы ему хотелось здесь сделать? В то время как одни не проявляют инициативы, другим хочется опустить в воду ноги, походить по ручью, поискать рыб или пройтись вдоль ручья.
В реальной жизни ручей, как известно, также обладает для человека своеобразной притягательной силой, как и вода вообще. Чем продолжительнее образное представление мотива ручья, тем психотерапевтически плодотворнее оно становится [1].
Ручей - это текущая вода, которая из источника по различным потокам устремляется к морю и вливается в него. Таким образом, основное глубинно-психологическое значение этого многогранного мотива постоянно текущего потока - это символическое выражение текущего психического развития, беспрепятственного развертывания психической энергии.
В то же время вода как одна из фундаментальных стихий мироздания, как основополагающий элемент жизни воплощает в себе жизненную энергию. Она освежает и оживляет. Жизнь немыслима без воды.
В этом отношении вода принадлежит к области представления о плодородии. Большой ручей или река могут представлять собой также и границу, которую можно преодолеть по мосту или на пароме, а также вброд.
Предлагается выбрать, пойти ли вверх по течению к источнику или вниз по течению, сколько он сможет пройти.
Иногда пациентам тяжело сделать выбор, какое направление предпочесть. Примечательно, что путь вверх по течению, в сторону источника, оказывается легче, чем вниз. По этой причине на первой фазе психотерапии преимущество имеет путь к источнику.
Пациент проходит этот путь, как правило, без особого труда, преодолевая возникающие на пути препятствия.
Только в самых редких случаях вообще не удается отыскать источник, что можно считать признаком тяжелого нарушения.
У самого источника вода может идти из-под земли, из скалы или из искусственно построенной трубы. Иногда это могут быть также технические сооружения, как, например, резервуар для воды или емкость с крышкой, под которой как раз и находится источник.
Бьющий из лона матери-земли чистый, освежающий и прохладный источник символизирует оральное материнское обеспечение, а тем самым также и материнскую грудь.
Если существуют серьезные нарушения в области источника, то это может говорить о фрустрациях, связанных с самыми ранними отношениями между ребенком и матерью на первом году жизни.
Прежде всего, это фрустрация оральных потребностей, которая в последующей жизни может вызвать существенные эмоциональные пробелы, так называемый оральный дефицит [1].
С диагностической точки зрения, характер источника отражает отношения между ребенком и матерью на первом году жизни, продолжительность и качество грудного вскармливания, эмоциональную близость между ребенком и матерью и т. д. Признаками нарушения, указывающими на существование внутреннего конфликта, являются ситуации, когда вода невидимо сочится из песка, источник течет тонкой струйкой или вытекает многочисленными ручейками на лугу. Если же вода из источника вытекает широко и обильно, то можно сказать, что у данного пациента на первом году жизни, благодаря полноценным отношениям с матерью, заложилась хорошая базовая витальность и его эмоциональная интенсивность не нарушена [1].
Пациенту предлагают попробовать воду на вкус и смочить ею лицо. Можно попросить пациента растереть себе родниковой водой те части тела, которые болят или нездоровы, или даже запрудить источник, чтобы в нем искупаться.
При этом особенно важно, что пациент в это время чувствует, появляется ли в результате ощущение свежести или нет, что пациент видит и ощущает вокруг, какой эмоциональный тон и какое настроение исходит от окружающей его обстановки.
Признаками нарушения считаются не только трудности в развертывании образа источника, но и сложности с использованием воды источника. Пациент может отказываться попробовать воду, потому что она кажется ему грязной, содержит бактерии или может его отравить. Если он, несмотря на сомнения, все же решится попробовать воду, то она может иметь неприятный, плохой или кислый вкус, может оказаться горячей или крайне холодной, что указывает на нарушение ранних симбиотических отношений мать-ребенок. Медленное привыкание к родниковой воде, широко используемое на практике, психотерапевтически эффективно.
До тех пор, пока вода воспринимается пациентом как приятная, - все равно, будь то у источника, у ручья, у реки, в минеральной ванне на курорте или же в море, - использование воды часто может иметь неожиданно хорошее действие, и прежде всего в случае психосоматических симптомов. Некоторые авторы даже говорят в этой связи о кататимной гидротерапии[1, 19].
Примеры
Первый случай из практики коллеги X. Лёйнера психотерапевта Г. Крапфа, демонстрирующий возможность лечения по методу КПО бородавок. Хотя бородавки, как известно, и имеют вирусную природу, но в то же время в их возникновении существенную роль играют также психогенные факторы, что объясняет возможность их исчезновения при помощи заговаривания.
Второй случай - лечение 9-летней девочки, страдающей рецидивирующей крапивницей. Полное выздоровление (3 года последующего наблюдения) [1].
8-летняя девочка с большой, очень некрасивой и доставляющей неприятности бородавкой на большом пальце в сопровождении своей бабушки пришла на прием к врачу. После обычных предварительных мероприятий врач провел с ребенком 42 сеанса символдрамы.
Он попросил ее представить ручей. Это получилось без труда.
Потом он попросил девочку подержать палец с бородавкой какое-то время в представляемом ручье. Никаких комментариев он больше не делал и отпустил пациентку и бабушку домой.
На повторном приеме три дня спустя девочка рассказала, что бородавка засохла и отвалилась, что и было на самом деле.
9-летняя девочка уже больше года страдала рецидивирующей крапивницей. С ней было проведено несколько сеансов символдрамы с представлением сцен купания, и была обсуждена выявленная тем самым конфликтная проблематика.
После нескольких коротких рецидивов кожное заболевание исчезло полностью, и в течение 3 лет последующего наблюдения не было выявлено ни одного проявления крапивницы. Другая возможность работы с мотивом ручья - это проследить, как ручей превращается в реку, потом в большую реку и, наконец, вливается в море. Пациент может рассказать, как ручей становится шире и шире, как он протекает через различные ландшафты с меняющимися декорациями, появляются деревни и города, а потом, может быть, он впадает в большую реку. Следуя далее по течению, в конце концов, можно прийти к месту впадения реки в море.
В этом случае само море будет уже особым мотивом. Как показывает практика, по ходу течения ручья часто возникают так называемые мотивы препятствия-недопущения или фиксированные образы. Они дают сигнал о существующих проблемах, и их можно считать признаками нарушения.
Следуя по течению ручья, пациент часто через некоторое время обнаруживает запруду. Это может быть бетонная стена, дощатая перегородка, вода может попадать в еще больший водоем перед городской стеной, закрывающей сток.
3. Фрейд говорил в этой связи об ущемлении, застое аффектов (скоплении аффектов, плотине) у невротических пациентов [7, 13], при котором посредством катарсиса или, точнее, отреагирования психоаналитик добивался оттока, стекания аффектов.
Другие мотивы препятствия-недопущения могут проявляться в том, что вода может, например, постепенно просачиваться в песок, исчезать в каком-то отверстии в земле и продолжать свое течение под землей. Если через некоторое время попросить пациента поискать продолжение ручья, то оказывается, что на расстоянии нескольких метров или километров поток опять выходит из-под земли на поверхность.
Крайне острым признаком нарушения, с актуальной динамикой, считается отсутствие воды с самого начала, - когда русло ручья пусто. Более утонченная форма сопротивления может проявляться в следующем непроизвольном отвлекающем маневре.
Выполняя просьбу психотерапевта, пациент следует вдоль ручья, но ландшафт остается при этом все время один и тот же. Ожидаемое развитие, таким образом, не наступает. Другой маневр, которым пациент как бы обманывает сам себя, заключается в том, что через некоторое время пациент оказывается снова на том же самом месте, где он был некоторое время назад. Ручей как бы течет по кругу, и пациент повторяет пройденные этапы в своем развитии.
В обоих случаях не требуется особого комментария со стороны психотерапевта. Наталкиваясь на одно из таких противоречий, пациент сам бывает поражен, и это становится для него поводом для размышлений.
Еще одна противоестественная ситуация возникает, если временами ручей вопреки подъему течет в гору, преодолевая в фантазии пациента закон тяготения. Это встречается у пациентов с несколько наивными или детскими представлениями (часто истерически структурированными).
Это указывает на тенденцию отрицания реальности. Такие люди обычно используют этот специфический механизм защиты в своей реальной жизни, часто не замечая этого.
Сеанс, на котором пациенту предлагается проследить течение ручья вплоть до впадения в море, требует обычно больше времени.
Путь можно сократить, предложив пациенту в какой-то момент лодку без весел, чтобы плыть вниз по течению реки. Спуск на неуправляемой лодке позволяет сделать диагностические выводы о способности пациента довериться и отдаться какому-то состоянию или какому-то человеку. В устье реки пациент может встретить портовый город с деловой жизнью.
Но, может быть, река вливается в простирающийся далеко на равнине ландшафт. Каждая сцена имеет свое собственное, соответствующее данному месту значение.
На море можно предложить пациенту искупаться или поплавать. Море в конце реки - это особый случай мотива воды и считается обычно символом бессознательного.
Обследование дома
Мотив дом очень многоплановый, и ему отводится особо важное значение в курсе символдрамы. Прорабатывание мотива дома также требует больше времени, иногда даже два сеанса. Нередко в образе дома скрыт многогранный и сложный конфликтный материал.
По этой причине мотив дома следует предлагать только таким пациентам, которые уже хорошо освоились с методом символдрамы и которых психотерапевт может считать способными выдержать определенную психологическую нагрузку. Мотив дома следует по возможности повторять несколько раз в курсе символдрамы.
3. Фрейд видел в доме символ личности или одной из ее частей. В мотиве дома, в его комнатах и служебных помещениях, в том, как они оборудованы, находят выражение структуры, в которые пациент проецирует себя и свои желания, пристрастия, семейные проблемы, защитные установки и страхи.
В мотиве дома проявляется актуальная самооценка пациента и переживаемое им в данный момент эмоциональное состояние. Различные помещения дома символизируют различные стороны личности.
Специально посвященная мотиву дома книга психотерапевтов Эдды Клессманн и Ханнелоры Айбах называется Там, где живет душа [15].
Эти особенности символики дома наиболее ярко выражены у взрослых пациентов и у подростков. Напротив, более младшие дети, а также незрелые личности часто переживают свою реальную дачу или дом своих знакомых и родственников. Представление мотива дома важно, поэтому для анализа домашней ситуации ребенка.
Техника работы с мотивом дома предполагает, что после представления образа луга пациента просят представить себе, что он видит какой-нибудь дом. При этом следует избегать каких-либо конкретных заданий и описаний. Еще лучше, если пациент сам встречает на своем пути дом.
Пациента просят, прежде всего, описать дом снаружи, а также все, что находится вокруг него. Например, если есть сад, то можно спросить о его состоянии, о настроении образа и т. д. Внешний вид дома имеет важное диагностическое значение. В норме дом предназначен, как правило, только для одной семьи.
Это одно, двух-, максимум трехэтажное строение, частный дом, дача или вилла. Пациенты с грандиозными ожиданиями и завышенной нарциссической самооценкой могут представлять замок, в котором, возможно, будет тронный зал с троном. Девочки с истерически-демонстративной структурой личности часто представляют себе красивый замок в стиле барокко, с гуляющими по парку фрейлинами.
Маленькая хижина указывает на недостаточно развитое самосознание пациента. Отсутствие окон позволяет сделать вывод о сильной замкнутости и недоверии к окружающему миру.
Если пациент представляет себе офис фирмы, учреждение, гостиницу или что-то подобное, то можно предположить, что его интимно-личные переживания либо сильно защищены, либо он ими явно пренебрегает, в особенности если в доме мало жилых помещений или их вообще нет. Признаком нарушения, характеризующим эксгибицио-нистские и истерически-демонстративные тенденции, можно считать представление прозрачного дома целиком из стекла, когда видно все. что в нем происходит.
Можно выделить также половые особенности при представлении мотива дома. Эрик Эриксон [12] считает, например, что способ, каким мальчики и девочки строят из кубиков игрушечный домик, позволяет констатировать характерные половые различия. Мужской дом определяется категорией высоко/глубоко. Он включает в себя как высокие структуры (башни), так и их противоположность: обвалы, руины, встречающиеся исключительно у мальчиков.
Девочки же занимаются в основном внутренним обустройством дома. Мотив дома во многом ситуативен.
В различные периоды в разных состояниях один и тот же пациент может представлять мотив дома по-разному.
Примеры
Сильно закомплексованный и замкнутый 11-летний мальчик представил себе бетонный бункер без окон и дверей. [18. с. 24] В образах у молодой девушки на протяжении многих сеансов всякий раз появлялись гостиницы и учреждения. В них не было ничего личного и домашнего. Но после того, как пациентка вдруг неожиданно влюбилась, она представила себе вместо этих строений идиллическую картину лесного дома. окруженного. садом с роскошными цветами, зрелыми огурцами и тыквами.
Внутри дома она нашла декорированную охотничьими ружьями и трофеями библиотеку. [18, с. 24] 19-летняя выпускница школы, страдающая явно выраженным невротическим развитием личности, представляет себе высотный дом. Он поднимается выше облаков, а на его вершине еще продолжаются строительные работы.
Там работает много строителей вместе с самой пациенткой, так как этот дом должен стать еще выше. Здание сужается в остроконечную верхушку, раскачиваясь на сильном ветру из стороны в сторону. (Сверхестественная высота дома отражает сверхвысокий уровень притязаний пациентки, ее чрезмерно высокие требования со стороны садистического Сверх-Я [9], которое уже в раннем возрасте было заложено ее отцом.
Форма дома символизирует, по всей видимости, также и фаллические фантазии пациентки, которая стремится, поднявшись на вершину дома, идентифицироваться со своим отцом.) С верхней площадки, площадью примерно в 1 м2, вниз с жутким криком срываются трое рабочих [латентные агрессивные тенденции).
