Структура и свойства лжи и обмана.
И. Дубровский, автор монографии Обман, утверждает, что обман есть средство защиты и реализации интересов как отдельных личностей, так и групп, классов, народов и государств. Обман можно рассматривать и в качестве функции социального института (государственного органа, ведомства, общественной организации, и т.п.).
Обман может служить одной из форм проявлений социальных противоречий, выражая эгоистическое обособление, конкуренцию, а также всевозможные способы достижения своих интересов и целей за счет других или вопреки желаниям других. Одна из важнейших социальных функций обмана состоит в том, что он способен обеспечивать возможность сохранения наличных коммуникативных структур в условиях расходящихся или практически несовместимых интересов. [24, с.70]
Признавая существование лжи как коммуникативного, информационного, социального и личностного феномена, однако, далеко не всегда авторы склонны смотреть на ложь с тех позиций, что это оправданное и необходимое явление. В этом аспекте подчеркивается, что выбор личности или общества в пользу лжи маломотивирован, неочевиден или даже вреден.
Экман говорит о точке зрения, когда этому парню ложь вредна, так как лишает его ценной информации, хотя и неприятной, но необходимой для того, чтобы улучшить свои деловые качества. [25, c.257] Далеко не все разделяют добродетельность лжи во благо. Вот что пишет по этому поводу С. Гроф, говоря о современной медицинской помощи, которая оказывается больному: В этой борьбе за механическое продление жизни любой ценой очень мало внимания обращается на то, каковы последние дни умирающего.
Часто, пытаясь скрыть от пациента истинное положение дел, медицинский персонал и члены семьи разыгрывают сложные спектакли, отвлекающие от проблем, непосредственно связанных с ситуацией, обольщая больного несбыточными надеждами. Все это еще больше усиливает чувство изоляции и отчаяния, испытываемые умирающими, многие из которых инстинктивно ощущают окружающую их ложь. [6]
Определение, классификация понимание таких социально-психологических феноменов, как ложь и обман, будет сильно различаться в зависимости от того подхода, с которого их рассматривать. Например, если рассматривать ложь и обман с морально-нравственной позиции, то можно выделить обман злонамеренный и добродетельный.
В коммуникативном подходе, где можно подойти к обману как к передаче ложной информации, можно выделить чистую ложь, полуправду и молчаливую ложь. Ложь можно рассматривать и с точки зрения лингвистических позиций.
Например, Стуртеван (Sturtevant, 1947, 1948) считал, что основная функция языка ложь. На значительные языковые расхождения в разных культурах указывает, в частности, указывает Виктор Знаков. Он проводит сравнительный анализ словарных статей разных языковых культур и подчеркивает, что эти определения лжи, формализованные в различных языках, не являются оторванными от жизни лингвистическими абстракциями, они соответствуют представлениям о лжи, существующим в сознании многих людей. [8, c. 257]
Определяя ложь и обман, необходимо учитывать важность принятия во внимание не только самого лжеца, но и жертву обмана. В одних случаях обман есть злонамеренное действие, где жертва обмана не желала, чтобы ее вводили в заблуждение. В других случаях обман, как указал еще Абд-ар-Рахман, автор трактата Сорванные покровы, является смысловым и содержательным наполнением некоторых социальных действий, профессий и коммуникаций: например, картежная игра, или выступление фокусника перед зрителями.
Было бы, например, странно называть лжецами актеров. Публика заранее согласна принимать их маски за истинные лица. [25, с. 22]
В повседневной жизни люди часто используют слова ложь, неправда, обман в качестве синонимов, однако эти понятия с точки зрения психологии имеют различное содержание. Ложь это сознательное искажение известной субъекту истины: она представляет собой осознанный продукт речевой деятельности субъекта, имеющий своей целью ввести в заблуждение собеседника.
Ложь у психически здорового, нормально развитого человека, как правило, определяется реальными мотивами и направлена на достижение конкретных целей.
В отличие от лжи, обман это полуправда, провоцирующая понимающего ее человека на ошибочные выводы из достоверных фактов: сообщая некоторые подлинные факты, обманщик умышленно утаивает другие, важные для понимания сведения.
Обман, как и ложь, возникает тогда, когда сталкиваются чьи-либо интересы и нравственные нормы, и там, где для прибегающего к обману человека затруднено или невозможно достижение желательного результата иным путем. Главное, что роднит обман с ложью, это сознательное стремление человека исказить истину. [8, c. 243]
.
Неправда это высказывание, основанное на искреннем заблуждении говорящего, или на его неполном знании о том, о чем он говорит. [21] Неправда, как и обман, основывается на неполноте информации, но, в отличие от обмана, говорящий не утаивает известной информации и не преследует иных целей, кроме передачи сообщения, содержащего неполную (или искаженную) информацию.
Несколько слов следует сказать о понятии хитрости. Хитрость это приспособление людей своим умением к тому, что должно случиться, но затягивается в осуществлении. Есть даже выражение прибегнуть к хитрости.
Хитрость это, с одной стороны, сочетание индивидуальных навыков и качеств человека, и особые условия и обстоятельства окружающей действительности с другой. Наилучший, пожалуй, пример хитрости блестяще показан в народном фольклоре: Жена, намекни солдатам, что у нас в поле зарыт пулемет, а когда они все перероют и ничего не найдут, то сажай картошку по свежевспаханному
В целом можно констатировать, что ложь, обман и неправда неискоренимы: они являются неизбежными социально-психологическими компонентами жизнедеятельности человека в обществе. Поэтому любые попытки исключить их из нашей жизни являются утопичными, психологически неверными и бесперспективными.
Структура и свойства лжи и обмана.
В научной литературе обсуждаются как личностные детерминанты порождения лжи в коммуникативных системах, так и ситуативные. Психологические исследования показывают, что чаще лгут субъекты с малой устойчивостью к стрессу, повышенной тревожностью, невротичностью, а также склонные к совершению антисоциальных поступков (Fjordbak, 1985). Кроме того, у экстерналов наблюдается более выраженная тенденция лгать, чем у интерналов. (Lefcourt, 1976). [8, c. 254]
Отмечается разница в содержании и частоте лжи у мужчин и женщин. В некоторых случаях утверждается, что не существует корреляции между уровнем интеллекта или образования и склонностью ко лжи, в некоторых же подчеркивается, что такая разница существует (И. Крюгер).
Отдельные исследования обнаруживают корреляции между лживостью и акцентуацией характера, конституциональностью и социальным статусом.
(Г. Кляйнхоффер).
Наряду с личностными особенностями субъектов общения важную роль в порождении и понимании лжи играют ситуативные факторы. В зависимости от ситуации, от контекста общения, от особенностей третьих факторов, ложь может называться ложью и быть ложью, либо маскироваться под ложь, либо считаться справедливой, желаемой и оправданной.
Важным параметром социальной обстановки является степень нормативной и ситуативной поддержки, которая предоставляется лжецу. [8, c. 254-255] Давно установлено, что существуют ситуации, в которых ложь почти целиком обусловлена обстоятельствами, и такие, в которых моральная ответственность возлагается на солгавшего.
Изучая большую выборку их существующих публикаций на тему психологии лжи и обмана, автор настоящей работы вынужден признать, что значительное число подобных работ имеют весьма тенденциозный и предвзятый характер. Авторы, не вдаваясь в подробности того, что есть ложь, в каких ситуациях она возникает, какими свойствами и признаками обладает, в большей степени придают феномену лжи характер самоочевидной и познанной данности, и в большей степени ориентированы на освещение вопросов, связанных с детекцией лжи: невербальной, вербальной, мимической, а также с помощью различных аппаратных и программных средств. Безусловно, можно предполагать, что подобные работы имеют важное научное значение и в целом тема детекции лжи является актуальнейшей темой, в особенности для нашей, российской действительности.
Даже Пол Экман, чей труд Психология лжи Виктор Знаков назвал великолепным образцом научного анализа, [8, c. 266] значительное место в своей работе уделил именно выявлению лжи: как с помощью наблюдения, так и посредством полиграфа (детектора лжи).
Осознавая всю ценность методов детекции обманных сообщений любой природы, автор настоящей работы все же хотел бы получить более наглядное и предметное определение феномену лжи и обмана. Для этого им была разработана система шкал, содержащих в себе, как правило, антагонистические, полярно-противоположные качества или ситуации, в которой совершается обманное действие, или свойства самого обманного действия.
С помощью этих шкал любой обманный акт может быть атомизирован, то есть подвергнут контекстно-смысловому расщеплению, и классифицирован, так как, благодаря набору шкал-неантагонистов будет содержать в себе перечень некоторых уникальных свойств.
Искажение // Умолчание
Экман пишет, что существуют две основные формы лжи: умолчание и искажение. При умолчании лжец скрывает истинную информацию, но не сообщает ложную. При искажении же лжец предпринимает некие дополнительные действия он не только скрывает правду, но и предоставляет взамен ложную информацию, выдавая ее за истинную. [25, с. 23]
Раскрывая содержания понятий лжи, обмана, неправды, уже говорилось, что мнения о том, что есть ложь и что есть обман, расходятся. По мнению Экмана это синонимы. По мнению Бок есть понятие тайны, при котором умолчание может быть нравственным и оправданным. Виктор Знаков отстаивает мнение, что ложь и обман суть разные явления.
Очевидно, что столь простое разграничение вынуждено допускать большое количество оговоренностей и исключений. Врач может не только умалчивать истинную картину болезни, но и мистифицировать ее, сообщая ложные сведения, ради блага больного. Трудно в этом случае назвать его действия лживыми. Знаков, например, назвал бы их обманными.
Разведчик, которого допрашивают враги, может не только утаивать секрет, но и дезинформировать, и его действия тоже трудно назвать лживыми. С другой стороны, в правовой сфере утаивание информации классифицируется как дача именно ложных показаний, то есть свидетель не обманывает следователя или судью, а именно лжет, сообщая, что ему неизвестно нечто, хотя, на самом деле, это нечто ему известно.
Поэтому важным параметром, который может помочь определить, является ли некое действие лживым или обманным, является намерение, то есть желание, или же нежелание лжеца ввести кого-либо в заблуждение.
Наличие намерения // Отсутствие намерения
По мнению Виктора Знакова намерение есть то, что может подсказать: является ли некоторый акт лживым, или же является он обманным. Если биржевой игрок сообщает информацию, что определенные акции упадут в цене, то он имеет намерение ввести людей в заблуждение. Разведчик имеет совершенно очевидное намерение обмануть своих врагов. А некоторый свидетель, который утаивает истинную информацию, скорее всего, не имеет никакого желания вводить судью в заблуждение.
Наверное, он был бы счастлив, если бы его вообще не спрашивали на этот счет, а спрашивали бы о чем-нибудь другом, где он почувствует себя в безопасности.
Однако разведчик окажется героем, если обманет врагов, а свидетель может сам превратиться в преступника, так как его показания будут расценены как ложные. Также трудно назвать врача лжецом, хотя он имеет совершенно определенное намерение исказить картину болезни своего пациента, а не просто умолчать о ней.
Таким образом, для уточнения, что есть ложь и что есть обман, нам потребуется следующий важный параметр, а именно разграничить случаи на такие, когда обманные действия являются нормативными (социально дозволенными или предписанными), и такие, когда эти действия ненормативны, то есть не имеют социального дозволения.
Нормативность // Ненормативность
Разведчик, попавший плен, проявит свои лучшие, с точки зрения общества, качества, если сумеет обмануть своих врагов, и окажется предателем, если скажет правду. В некоторых случаях ложь и обман имеют оправдание, и даже могут быть предписаны самим обществом.
Пилоту, который борется за выживание самолета, может быть предписано не оповещать пассажиров о случившемся, дабы избежать паники. Врачи знают, что в значительном количестве случаев пациенту лучше солгать, чем сказать правду, так как последнее усугубит картину болезни.
Общеизвестно, что большое количество клинических и диагностических экспериментов станет невозможным, если испытуемым говорить правду об истинных целях и задачах исследования. И было бы странно, если бы дипломат на международных встречах и переговорах говорил только правду о положении дел в своей стране.
С этой точки зрения свидетель лжет, так как он нарушает общественные соглашения, распространяемые на некоторые ситуации, в которых обманное действие есть социальная необходимость. В данном случае такого соглашения нет, поэтому умалчивание можно считать ложью. С этой же точки зрения обманное действие врача, который искажает картину болезни пациента, будет, скорее, обманом, но не ложью, так как оно имеет нормативный характер.
В то же самое время близкий родственник больного, который по собственной инициативе решил его подбодрить, сообщит ему слово в слово ту же самую информацию, что и врач, его действия можно определить как лживые, так как они, в отличие от врача, не имеют нормативного характера.
Однако, как говорит Сесилия Бок, у понятия лжи есть явная негативная презумпция, то есть, в некотором роде, люди, которые лгут или называются лжецами преступники по определению. Всегда ли справедливо называть человека преступником, когда он лжет? Свидетелем, возможно, движет страх и стремление обезопасить свою жизнь и, в таком случае, он не столько лжив, сколько труслив, если изъясняться в житейских категориях. А человеком, сообщающим больному, что тот скоро поправится, движут совсем не злонамеренные, а, скорее всего, самые добрые и благородные помыслы.
Поэтому еще одним параметром, предложенным профессором Д. Дубровским, с точки зрения которого необходимо рассмотреть обманное действие, является то, какую цель преследует обманное действие: злонамеренную или добродетельную.
Злонамеренность // Добродетель
Действия врача, который намеренно искажает картину болезни ради того, чтобы его пациент почувствовал облегчение, надежду и веру в собственное выздоровление, безусловно, не может быть расценено как злонамеренное. Врач действует, исходя из добрых побуждений.
И если поведение близкого родственника, действия которого не санкционированы нормативно, с точки зрения добродетели или злонамеренности, становится понятно, что он также стремится принести благо больному, совершает обман во благо человека, который нуждается в помощи и поддержке. Таким образом, с позиции добродетели и злонамеренности обманное действие последнего не может быть ложью, так как в его действиях нет никакого злого умысла, а цели, которые он преследует, являются благородными и человечными.
Биржевой спекулянт, который распространяет ложную информацию для того, чтобы вызвать рост или падение стоимости тех или иных акций, в этом случае, безусловно, имеет злонамеренные цели, так как хочет обманным действием получить ситуацию, которая будет ему выгодна, и желает, чтобы люди, которых он вводит в заблуждение, совершили ошибку, которая ему необходима. Свидетель, скрывающий от суда важную информацию, искажает судебную ситуацию, что может привести к отрицательным последствиям: преступник будет отпущен на свободу только потому, что свидетель, в силу страха или сомнений, солгал суду относительно истины.
Но что можно сказать о разведчике, действие которого объективно злонамеренно? Он преследует цель нанести своим обманным действием как можно больший ущерб тем людям, которым он лжет, однако в глазах общества выглядит, скорее, героем, чем подлецом. А в это же самое время свидетель, который побоялся за свою безопасность и за свою жизнь, и чей умысел, скорее вынужден, чем желаем им самим, предполагается преступником и не имеет оправдания. В каких случаях злонамеренное обманное действие может оказаться благом, и в каких других случаях не имеющее намерение злом?
Для понимания этого нам потребуется еще один важный параметр (по классификации Д. Дубровского) чьи цели преследует обманщик: свои личные цели, или цели обманываемого, или же цели некоторого третьего.
Личные цели // Цели обманываемого // Цели третьего
Под ложью, преследующей личные цели, следует понимать такое действие, результат которого принесет какую-то пользу обманщику. Если биржевой игрок сообщает ложную информацию о падении курса акций, то при этом он преследует свои личные цели.
Свидетель, лгущий суду, преследует свои личные цели.
В тех случаях, когда ложь должна принести пользу обманываемому, преследуется цель обманываемого. Пилот самолета, сообщающий ложные сведения о состоянии полета своим пассажирам, в большей степени преследует цели обманываемых, то есть хочет обеспечить такие условия, в которых шансы на выживание будут максимальны.
Доктор, который обманывает больного, делает это во благо обманываемого, преследует его цели, его желание выздороветь.
А в ситуациях, когда обманное действие приносит пользу невовлеченному в обман, преследуется цель третьего. Разведчик, обманывающий врагов, делает это во благо своей Родины, из чувства патриотизма, долга, ответственности перед присягой, и законами своей страны.
Ученый, предлагающий испытуемым ложные сведения относительно характера эксперимента, делает это на благо науки. Таким образом, в роли третьего может выступать не только некоторый конкретный человек, но и абстрактная социальная или философская идея, ради которой субъект идет на обманное действие.
Однако как быть в тех случаях, когда свидетель лжет по причине того, что опасается за судьбу своих близких, и надеется таким образом оградить их от возможной опасности и угроз? В этом случае он не преследует своих личных целей, а заботится о благе третьего.
Что есть его действия: обман или ложь? Референтность // Диферентность Термин референтная группа, который был впервые использован социальным психологом М. Шерифом в 1948 г., означает реальную или условную социальную общность, с которой индивид соотносит себя, как с эталоном, и на нормы, ценности и оценки которой он ориентируется. Например, работник в организации может ориентироваться на поведение высшего руководства.
В таком случае руководство является для него референтной группой.
Различают нормативные и сравнительные референтные функции группы. Нормативная функция референтной группу проявляется в том, что эта группа является источником норм поведения, социальных установок и ценностных ориентации индивида. Так, ребенок пытается следовать нормам и ценностным ориентациям, принятым в среде взрослых, а эмигрант, приезжающий в другую страну, пытается как можно быстрее освоить нормы и установки коренных жителей.
Сравнительная функция проявляется в том, что референтная группа выступает в качестве эталона, с помощью которого индивид может оценить себя и других.
Под референтной группой следует понимать общность людей любого порядка, которая придает (или может придать, если это понадобится) обманному действию члена этой группы некоторое оценочное суждение. Эта группа, как правило, является носителем определенной групповой идеологии, которую разделяет и субъект, совершающий обманное действие, а ее суждение в отношение такого поступка является либо поощряющим, либо нейтральным.
Экман пишет, что священник, скрывающий от полиции признание, сделанное преступником во время исповеди, даже в случае явной лжи на прямой вопрос полицейского, не должен испытывать никаких угрызений совести. Его обет позволяет ему такой обман. Он не извлекает из этого никакой выгоды для себя, это выгодно лишь преступнику; преступление может остаться нераскрытым [25, c. 51]
Референтная группа с точки зрения понимания феноменологии лжи может характеризоваться следующими признаками:
Индивид принадлежит к этой группе, и она предписывает или поощряет индивида на обманное действие в тех или иных ситуациях, либо не дает этому действию никаких оценок;
Индивид не принадлежит к этой группе, но отождествляет себя с ней, или склонен интериоризировать ее идеологию;
Реже выделяются так называемые негативные референтные группы, то есть такие, по отношению к которым тот или иной индивид находится в оппозиции. [15, с. 318] В контексте данной работы под негативной референтной, или диферентной, группой следует понимать общность со следующими признаками:
Индивид находится в явной оппозиции по отношению к этой группе;
Индивид не находится в оппозиции по отношению к этой группе, однако ценности этой группы не имеют для него никакого значения;
Любая иная группа, которая отрицает или ставит под сомнение его мировоззрение, права, выбор, установки, стиль жизни, и т.п.
И если свидетель лжет судье ради того, чтобы обезопасить свою семью, он попадает в ситуацию, когда с точки зрения его референтной группы (семьи) подобный поступок является нормативным, то есть дозволенным и оправданным, а с точки зрения диферентной группы (то есть судебной власти) ненормативным. У разведчика референтной группой является его страна, а диферентной враг.
У преступника референтной группой является преступное сообщество, с точки зрения которого обман законодательной власти есть доблестный поступок, а диферентной сама законодательная власть. Биржевой игрок, обманывающий своих клиентов, может делать это не столько ради себя, сколько ради референтной группы, то есть биржевой компании.
Как правило, референтная группа придает лжи нормативный характер, что позволяет субъекту искаженно понимать обманные действия, совершаемые им в отношении диферентных групп. С другой стороны, диферентная группа, которая, в свою очередь, тоже выносит оценочное суждение обманному действию, приписывает ему искаженную природу.
Это можно показать на примере взаимоотношений родителей и детей. Дети являются для родителями и диферентной в том смысле, что не являются носителями ценностей и установок, разделяемых родителями, и референтной группой (как члены семьи, самое важное в их жизни).
Родители же для детей на первых порах являются исключительно референтной группой. Таким образом, родители в силу общепринятых мнений, в воспитательных целях, ради блага, позволяют себе обманывать детей, но одновременно накладывают на них строгий запрет на ложь и допустимость лжи.
В большинстве случаев референтная группа придает обману характер нормативности, если он совершается в отношение диферентных групп. Но в то же самое время те же самые обманные акты одной и той же природы будут оценены крайне негативно, если они направлены членом референтной группы против самой референтной группы.
В зависимости от того, какую группу обманывает разведчик, он будет признан или героем (если обманывает диферентную), или предателем (если лжет референтной). Ложь, которую преступник сообщает следственным или судебным инстанциям, будет поощряться его референтной группой, но стоит ему лишь утаить от нее некий незначительный факт, и это действие будет оценено негативно.
